Любовь и слава Виктора Гюго

1. Софи

Виктор Гюго унаследовал от отца две главные черты: пылкость характера и литературные способности. Граф Жозеф-Леопольд-Сигисбер сочинял мадригалы, песенки, душещипательные письма, а также романы, полные ужасов и катастроф. Взгляните на знаменитого французского поэта сквозь призму генетики, и вы поймете, что столь яркий его талант расцвел отнюдь не на пустом месте.

Мать Виктора Гюго, внешне сдержанная и рассудительная женщина, в глубине души была мятежной натурой. Так, во время пребывания Наполеона в России она приняла участие в заговоре против императора. Вероятно, именно от нее великий писатель перенял вольнолюбивые идеалы, верность которым сохранил до конца своих дней.

Нет более мощного двигателя в юношеском творчестве, чем одобрительная и взыскательная поддержка близких людей. Таким добрым гением для Виктора Гюго стала его строгая благонравная мать Софи. Она надеялась, что ее сыновья выберут литературную стезю жизни и приложила много усилий для осуществления своей мечты.

В 14 лет Виктор Гюго написал трагедию в стихах «Иртамен» и посвятил ее своей строгой матери, разлуку с которой он переживал чрезвычайно болезненно. В этой школярской, неумелой пьесе мы встречаем проникновенные строки о высшем предназначении женщин.

Чувственные наклонности пробудились в Викторе Гюго очень рано, едва ли не в младенчестве. Еще ребенком, он любил наблюдать, как женщины одеваются, вставая с постели.

Будучи мальчиком, Виктор Гюго имел возможность восхититься 14-летней девочкой с ангельским личиком и белой округлой грудью с явственно проступавшими сосками, которую он невзначай рассмотрел. Его прямо-таки обожгла женская плоть. Это была, как позднее он сказал, «божественная заря любви», пора пробуждения «нежных волнений». Будущему прославленному писателю исполнилось в ту пору 8 лет.

Первое  чувство любви вспыхнуло у мальчика Виктора к 16-летней Пепите, дочери Маркизы Монте-Эрмосо. Ему шел девятый год. Память будущего поэта не стерла незабываемых волнений молодого трепетного сердца.

Когда 12-летний Виктор Гюго в первый раз поцеловал девушку, как он выразился позднее, у него «в сердце был рай». Этот вечер юноша запомнил на всю жизнь, его возлюбленной оказалась несравненная Адель.

Чтобы в человеке мог развиться писательский дар, помимо таланта требуются наблюдательность и неисчерпаемый запас жизненной энергии. Именно этими качествами с раннего детства обладал Виктор Гюго.

2. Адель

Первая взаимная любовь 17-летних Виктора Гюго и Адели Фуше была целомудренной. Благовоспитанные молодые люди отнеслись к своему чувству с трепетной осторожностью, делающей им честь.

Всякая благовоспитанная девушка требует, чтобы юноша любил ее нежно и преданно, не покушаясь до брака на честь и целомудрие своей избранницы. Именно так поступала Адель Фуше, возлюбленная 20-летнего Виктора Гюго. Надо воздать должное будущему прославленному писателю – его молодость была отмечена печатью нравственности и воздержания.

В это время Виктор Гюго перед своей возлюбленной развил прекраснодушную теорию о семейном счастье, которое он предпочел славе. Суть его умозаключений состояла в том, что супруги должны блюсти целомудрие до брака, дабы позднее вкусить радости любви полной чашей. Впоследствии великий писатель стал таким ловеласом, каких трудно сыскать.

Свой первый стихотворный сборник 20-летний Виктор Гюго посвятил добродетельной невесте Адели Фуше, руки которой он добивался несколько лет. На титульном листе он написал: «Моей любимой Адели, ангелу, в котором вся моя слава и все мое счастье». Красиво и емко. Но, заметим, «славу» будущий великий писатель все-таки поставил на первое место, оттеснив на задний план «счастье». Вряд ли то была оговорка ради красивой фразы. Именно так он и думал: слава превыше всего.

Насколько идеальным был брак молодого Виктора Гюго с Аделью Фуше в самом начале, можно судить по одному из нежнейших его стихотворных посланий. «Я так люблю тебя, что слезы умиленья / Текут из глаз моих при имени твоем…». Строки, достойные пера Гете и Пушкина!

Счастливое восьмилетнее супружество озарило начальный период творчества Виктора Гюго. Любовь жены и привязанность к детям помогали ему в писательской работе. Семейные радости, ранняя слава и завидное материальное благополучие, достигнутое повседневным трудом, казались ему вечными, непреходящими.

«Где истинный брак, - сказал однажды Виктор Гюго, - там свет идеала. Над брачным ложем во тьме брезжит заря». Надо все же отметить, что эти прекрасные поэтические слова писатель произнес тогда, когда его счастливое супружество уже не было таковым.

Первые симптомы разлада в счастливой семейной жизни Виктора Гюго и его супруги Адели возникли тогда, когда обнаружилась разница их темпераментов. Поэт оставался ненасытен в наслаждениях, а его скромная, религиозная жена, видимо, еще не познала всех радостей любви. Будучи постоянно беременной (за шесть лет у нее родилось четверо детей), она не могла полностью удовлетворить сластолюбивого мужа. Нечто подобное было и у Пушкина в его браке с Натальей Гончаровой.

Как бы счастливо не жилось женщине в браке с красивым, богатым, талантливым, прославленным мужем, она все равно будет проливать тайные слезы оттого, что унижена его величием. Уязвленная гордость не позволяет спокойно и радостно жить. Эту горечь сполна узнала Адель спустя семь лет после свадьбы.

В 1831 году, когда Виктор Гюго находился в зените славы, он был полон жизненных сил и честолюбивых замыслов, он внезапно осознал, что жена Адель охладела к нему. Такова странная логика Судьбы: она порой гневается даже на своих избранников, кого щедро доселе одаривала милостями.

Супружеская верность бессмысленна, если не держится на любви, когда эгоизм сердца одного порабощает душу другого. Многие годы семейное счастье Виктора Гюго с женой Аделью не было истинным, хотя не омрачалось изменами.

Андре Моруа в биографической книге «Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго» говорит о его «опасной девственности». Действительно, юный поэт надел на себя рыцарские доспехи, броню нравственности и добродетели, ибо хотел в глазах дорогих ему людей казаться кристальным и честным. И все же его целомудрие было вымученным, искусственным, противоречащим законам природы. Грехопадение в такой ситуации неизбежно, что и случилось на самом деле. Великий писатель до глубокой старости предавался любовным утехам, посмеиваясь над своими прежними заблуждениями.

Мелкие натуры не умеют прощать счастливого соперника в любви, их одолевает зависть и злоба. Похожие чувства испытывал критик Сент-Бёв к Виктору Гюго, в жену которого имел несчастье влюбиться. Еще бы, прославленный поэт наслаждается полнотой жизни, богат, счастлив в браке, в то время как он вынужден прозябать в одиночестве и нищете! Ущемленное самолюбие делает человеческую душу черной.

Человек, проникший в тайники женской души, приобретает над ней абсолютную власть. Пользуясь иезуитскими приемами, он умело направляет события в угодное ему русло. Так поступил Сент-Бёв, разрушивший многолетнее семейное счастье Виктора Гюго.

Сент-Бёв, друживший с Виктором Гюго, был увлечен его прекрасной супругой. Позднее, когда его любовное чувство достигло апогея, он признавался в письме к поэту: «…Минутами мне хочется уничтожить вас, право, хочется убить вас». Эмоции, свойственные никчемным, униженным и озлобленным людям! И в самом деле: Сент-Бёв не снискал славы, был беден и несчастен в своей страсти. Гюго великодушно позволил приятелю объясниться с женой, чтобы та сама выбрала одного из двоих. Милость доброго барина, приласкавшего безродную дворняжку!

Пока Виктор Гюго отдавался творчеству, не обращая должного внимания на свою супругу Адель, та завела двусмысленные отношения с его приятелями, Сент-Бёвом и Теофилем Готье, которые зарабатывали на жизнь литературной и театральной критикой. Вероятно, ей доставляло какое-то садистское удовольствие слышать, как скромные поденщики-журналисты ругают «Великого человека», как она язвительно окрестила своего мужа.

После взаимного охлаждения Виктор Гюго и его жена Адель не расстались, как это обычно бывает. Страстная поначалу любовь мало-помалу переросла в трогательную дружбу ради счастья детей. Редкий случай терпимости и взаимного уважения обоих супругов!

Когда семейство Виктора Гюго поселилось на острове Гернси, супруги вели странную жизнь. В Адель был платонически влюблен Огюст Вакери, мужчина на 13 лет моложе обожаемой им дамы, и почему-то прижившийся в доме писателя. Сам хозяин привез и поселил рядышком свою давнюю возлюбленную Жюльетту Друэ, которую навещал каждый день и при этом успевал заигрывать со служанкой. В тесном мирке привязанностей царила атмосфера Версаля времен Людовика XIV.

Жюльетта Друэ, давняя любовница Виктора Гюго, в старости была прощена супругой поэта. Ее милостиво приняли в семье, что произвело на бедную женщину ошеломляющее впечатление. Она была счастлива, когда ее, отверженную и презираемую, пригласили собирать крошки с барского стола.

Жена Виктора Гюго, будучи еще молодой и влюбленной, мечтала умереть на руках мужа. И Провидение воплотило ее мечту в жизнь! Много лет спустя, пройдя через цепочку взаимных измен и обид, она скончалась в объятиях супруга. Видимо, есть некая сила, которую мы до поры до времени не замечаем и не считаемся с нею. А ведь она, получается, руководит поступками человека, оценивает и взвешивает грехи и доблести, и после смерти заносит его имя в число праведников или злодеев!

3. Жюльетта

Называть куртизанку богиней позволено только стихотворцу, который не стыдится пышных метафор и сопоставлений. Виктор Гюго, слагая оды в честь своей возлюбленной, молодой актрисы Жюльетты Друэ, грешил против истины, но не поэзии. В его глазах эта красавица, в чем-то подобная блуднице Марии Магдалине, была той женщиной, которая впервые посвятила его в таинства плотской любви. Привязанность к ней прославленный писатель сохранял в течение полувека – срока, немыслимого для банальной любовной интрижки. Гюго смотрел на женщин из поднебесья, словно горный орел, находя в них предмет вдохновения для своего творчества.

Когда прелестная Адель, жена Виктора Гюго, охладела к супругу, он нашел утешение в объятиях красавицы-куртизанки Жюльетты Друэ. Первая ночь с ней стала для поэта «карнавальной», незабываемой в течение многих лет. Оба не могли насытиться ласками. Любовь переплела их души и тела в счастливом экстазе, бесконечно восхитительном и нежном.

Для Виктора Гюго супруга Адель являлась честью его жизни – и не более, тогда как любовницу Жюльетту Друэ поэт называл богиней. Такова пропасть душевных противоречий, над которой он повис в 32 года.

Свою любовницу Жюльетту Друэ Виктор Гюго держал взаперти на хлебе и сыре. Он не позволял ей купить ни платья, ни коробки зубного порошка. Так он «опрощал» женщину, делал ее «естественной». При этом сам вел роскошную жизнь, одной из прелестей которой был столь жестокий эксперимент над душой бесконечно преданной ему молодой особы.

Свою великодушную и человечную любовницу Жюльетту Друэ Виктор Гюго заточил в четырех стенах, не позволяя выходить на улицу без его сопровождения. Иногда такая жизнь казалась молодой женщине совершенно невыносимой. Она в отчаянии писала: «Я по глупости своей позволила, чтобы со мной обращались, как с дворовым псом: похлебка, будка и цепь – вот моя участь!» Прославленный поэт в данном случае очень напоминает восточного пашу, ревниво запирающего на семь замков свой гарем.

Жертвенная любовь Жюльетты Друэ к Виктору Гюго изумляет своей чистотой и великодушием. «Мое честолюбие выражается лишь в том, что я хотела бы умереть ради вас», - так писала она. Пронзительные в своей искренности слова!

В дни государственного переворота, когда принц Луи-Наполеон расчищал себе путь к трону, Жюльетта Друэ не покидала писателя, чтобы в минуту опасности защитить его от пули своей грудью. По признанию Гюго, он был «обязан ей жизнью». Судите сами, на какие героические поступки способна женщина во имя любви!

Виктор Гюго, добившись любви молодой актрисы Жюльетты Друэ, сделал ее содержанкой. Имея собственный театр «Ренессанс» в Париже, он не дал ей ни единой роли в своих пьесах. Изуверское оскорбление, нанесенное женщине, рожденной для сцены!

На склоне лет, когда уже умерла супруга Виктора Гюго, он, глубокий старец, то и дело унижал свою вечно обожествляемую любовницу Жюльетту Друэ, которую сравнивал с Бавкидой и Лаурой. Ей приходилось время от времени устранять с жизненного пути соперниц, молоденьких пассий великого человека. Так, ей удалось добиться разрыва отношений писателя с юной Бланш, запугав тем, что старик умрет в ее объятиях от разрыва сердца. Ревность беспредельно преданной подруги восхищает своей искренностью и наивной простотой.

Жюльетта Друэ, в молодости актриса, питала к Виктору Гюго всепоглощающую жертвенную любовь. Был ли великий писатель достоин подобной чести? Как минимум, три обстоятельства заставляют нас в этом усомниться. За два года до ее кончины он попросил спутницу жизни вернуть ему некогда подаренные акции на сумму в 120 тысяч франков, что являлось по тем временам колоссальной суммой; отсутствовал на ее похоронах, не удосужился выбить на могильной плите возлюбленной хоть какую-нибудь эпитафию. Поступки, свидетельствующие об эгоизме и душевной черствости гения.

Виктору Гюго на пороге старости пришлось констатировать: из близких ему людей преданной осталась только его любовница, Жюльетта Друэ. Дети, постепенно разлетевшиеся из семейного гнезда, вспоминали об отце лишь в ту минуту, когда не хватало денег. Супруга Адель тоже тяготилась общением с прославленным писателем. В период изгнания она все реже и реже навещала мужа на острове Гернси. Получилось так, что пылкая истинная любовь восторжествовала: Жюльетта, на протяжении десятков лет остававшаяся на втором плане, стала первой и единственной.

Трогательная привязанность Виктора Гюго и Жюльетты Друэ длилась полвека. Последними словами, которыми обменялись близкие люди, были: «Люблю тебя». Это беспримерно, восхитительно, едва ли не сказочно.

Что ни говори, любовь Виктора Гюго к Жюльетте Друэ, романтичная и в то же время какая-то неестественная из-за болезненной ревнивости поэта, остается примером для будущих поколений, наравне с возвышенным чувством, которое испытывал Петрарка к Лауре.

4. Леони

Андре Моруа полагал, что Виктор Гюго в зените славы, на пороге полувекового юбилея, был «жертвой» восторженных поклонниц. Что-то плохо верится! Уж больно охотно писатель принимал знаки восхищения, коль соорудил потайную лестницу в свой кабинет, чтобы без помех встречаться с дамами, желавшими общения с ним.

Рыцарское целомудрие было навязчивой идеей молодого Виктора Гюго. И позднее, в браке, он пытался блюсти его, самым жестоким образом требуя того же от двух дорогих ему женщин – супруги Адель и любовницы Жюльетты Друэ. Поклоняясь идеалу непорочности, прославленный поэт не замечал, как превращается в турецкого бая, зорко стерегущего свой сераль.

В возрасте 43 лет, будучи уже знаменитым писателем и пэром Франции, Виктор Гюго оставался дерзким, романтичным любовником. Когда однажды полиция застигла его на тайной квартире в обществе замужней женщины, разразился скандал. Плачущую Леони Биар, жену известного художника, препроводили в тюрьму, а пэра были вынуждены отпустить ввиду неприкосновенности его особы. Какое-то время Гюго скрывался в доме своей прежней интимной подруги, а его жена Адель сочла нужным навестить потерпевшую в камере тюрьмы Сен-Лазар. Впрочем, особого ущерба для репутации Гюго это происшествие не нанесло: парижские нравы всегда отличались некоторым легкомыслием. Как позднее с юмором выразился сам поэт: «Франция – страна гибкая. В ней быстро поднимаются даже с дивана».

На пороге полувекового юбилея Виктор Гюго был ангелом-хранителем и кормильцем трех женщин: законной жены Адели, с которой прожил 29 лет, любовницы Жюльетты Друэ – с ней он пытался порывать отношения 19 лет, а также еще одной интимной подруги – Леони Биар, пользовавшейся его благосклонностью 7 лет. Поразительная привязчивость, какую трудно себе представить в наш век скороспелых браков и молниеносных разводов!

Виктор Гюго с успехом оспаривал право на любовь Алисы Ози, которую называли самой стройной женщиной Парижа. Забавно, что эта легкомысленная особа состояла в интимной связи с сыном знаменитого поэта, Шарлем. Тому исполнился 21 год. Как и следовало ожидать, Алиса предпочла славу, опыт и деньги отца молодости незадачливого соперника!

Виктор Гюго, отличаясь редкой для его круга скаредностью, в изгнании время от времени оказывал материальную помощь беженцам. Так, он принял под свой кров 18-летнюю Мари Мерсье, подругу одного из коммунаров, без суда расстрелянного версальцами. Но потаенный смысл этой благотворительной акции разгадывается без труда: молодой женщине было 18 лет, а корифею французской литературы – 69. Разумеется, вскоре он сделал доверчивую квартирантку своей любовницей. Такова моральная подоплека человека, который изо всех сил изображал из себя демократа и республиканца!

5. Сара и Юдифь

В возрасте 70 лет Виктор Гюго соблазнил актрису Сару Бернар, в то время еще молодую и подававшую большие надежды. Она играла главную роль в пьесе «Рюи Блаз» гениального писателя, которая прошла с величайшим триумфом. Содружество двух эпохальных талантов породило любовь – хоть короткую, но все же бессмертную. Именно Сара Бернар стала ярчайшим бриллиантом в короне малозначительных любовниц прославленного поэта.

Гимном возвышенной любви явились отношения Виктора Гюго с дочерью Теофиля Готье Юдифью. Она, как и отец, занималась литературным творчеством и несколько позднее, уже после знакомства с автором «Собора Парижской Богоматери», написала превосходный роман «Завоевание рая». Гюго в момент первой встречи с начинающей писательницей было 72 года, ей – всего лишь 22! Сонет влюбленного старца, посвященный своей юной пассии, настолько хорош, что его нужно привести полностью. Название по-латыни звучит так: «Ave, Dea, morlturus te salutat», что в переводе означает: «Приветствую тебя, богиня, я, подошедший к порогу смерти».

Есть много общего у смерти с красотою:
Вселенский мрак и свет обеим им сродни,
Они влекут загадкою одною,
Одною тайною внушают страх они.

Уже приблизившись к последнему покою,
Я вами, женщины, и днесь, как искони,
Любуюсь, и пока глаза я не закрою,
Ваш взор, походка, смех мне будут красить дни.

Юдифь, кто б угадал, взглянув на наши лица,
Что наши две судьбы способны так сродниться?
У вас лучится взор сиянье неземным.

А я раскрыл свой дух надзвездному эфиру;
К потустороннему мы прикоснулись миру –
Вы красотой, я возрастом своим.

Потрясающая разница в возрасте не помешала рождению искренней любви, в которой воедино слились мудрость, свежесть чувства и красота. Забавно, что Теофиль Готье, отец Юдифи, очередной любовницы престарелого Гюго, в давнюю пору ухаживал за женой прославленного поэта и, по всей вероятности, добился взаимности. Тот отплатил ему той же монетой, соблазнив дочь. И кто в этой ситуации оказался духовно выше и нравственнее?

Незадолго до кончины, когда Виктору Гюго было за 80 лет, он продолжал сексуальные забавы со своими любовницами. Последняя из таких встреч, как явствует из дневниковых записей, произошла за каких-то полтора месяца до смерти. Престарелый фавн, не желавший умирать, до самого конца жизни предавался плотским утехам, что делает некоторую честь гению французской литературы.

Виктор Гюго в старости вел себя, как юнец. Его плоть требовала общения с молодыми девушками, и он пил их красоту, будто парное молоко, - себе на радость и во имя новых творческих свершений. Подлежит ли это моральному суду? Трудно ответить на подобный вопрос. Гениям тесны мундиры обычной людской нравственности.

6. Расплата

Виктор Гюго принадлежал к тем неординарным личностям, кого легко обвинить в черствости и бездушии, чьи поступки нельзя судить по  меркам обыкновенной человеческой морали. В романе «Отверженные» таких гениев писатель назвал «величественными эгоистами бесконечности», ибо они, подобно Гомеру, Овидию, Горацию, Данте, Вольтеру, Гете, Вагнеру, созидают нетленные художественные творения, требующие от авторов полной самоотдачи. Понятно, что их близкие, особенно женщины, испытывают неудобства и даже беды, когда титаны мысли витают в эмпиреях, мало обращая внимания на земные нужды своего семейства.

Виктор Гюго, постоянно проповедуя идеи гуманизма, не слишком считался со своими близкими: женой, детьми и многочисленными любовницами. Его мало интересовал их внутренний мир. Погруженный в творчество, писатель часто вел себя как законченный эгоист. Куда легче любить абстрактное Человечество,  нежели конкретных живых людей!

В сфере государственного строительства Виктор Гюго верил в возможность «демократической монархии», что не делает чести его социальной прозорливости. В любви и семейной жизни знаменитого писателя мы наблюдаем нечто подобное: он был просвещенным, заботливым деспотом.

К близким людям Виктор Гюго питал любовь-тиранию. Он был для них грозным Зевсом, господом Саваофом, в чьей власти проявлять заботу и наказывать, карать и миловать по своему усмотрению.

Если Виктор Гюго и слыл «скупым рыцарем», то это была, как выразился Андре Моруа, «благодетельная скупость». Ни любовниц, ни детей он не баловал деньгами, чтобы те не роскошествовали и далеко не отлучались от него. Он держал свое семейство в ежовых рукавицах, как грозный патриарх. Недаром его жена Адель прозвала супруга «гернсийским спрутом». Этим всё сказано!

За свой откровенный эгоизм Виктор Гюго расплачивался семейными трагедиями: нелепо утонула его старшая дочь; младшая, разорвав отношения с отцом, сошла с ума на чужбине; один сын преждевременно скончался от апоплексического удара, второй покинул сей мир раньше отца, раньше мужа умерла супруга Адель. Вряд ли писатель особо переживал из-за ударов Судьбы, коль продолжал писать стихи и романы, не пренебрегая интимными забавами с прелестными юными женщинами. Старея, Гюго словно бы молодел, возмещая на склоне лет то, чем аскетически пренебрегал на заре жизни.

Виктор Гюго, несмотря на свою приверженность идеям гуманизма, был деспотом по отношению к родным и близким. Любовницу Жюльетту он вынудил несколько десятков лет жить взаперти, без права прогуляться по бульвару; охладев к жене Адели, не дал ей развода; дочери не позволил до 26 лет общаться с молодыми людьми и найти достойного жениха. Эгоизм великого писателя, не воспринимавшего всерьез страдания близких людей, тем более удивителен, что в его произведениях постоянно присутствует некая слезливая сентиментальность по отношению к «униженным и оскорбленным».

7. Реальное и мнимое величие

Творческий гений Виктора Гюго расцвел по-настоящему лишь тогда, когда погибла любовь, оказалось в прошлом безмятежное семейное счастье. Горе и страдание возвышают человека, заставляют звучать самые нежные струны его души. Стихотворный сборник «Осенние листья», выпущенный поэтом в 1831 году, стал хрестоматийным образцом проникновенной любовной лирики.

Любовь Виктора Гюго к Жюльетте Друэ поражает нас какой-то неевропейской, азиатской окраской. Держать взаперти молодую женщину, которую ты боготворишь, - это способен делать лишь восточный владыка, имеющий гарем. Гюго писал бедной затворнице изумительные послания, достойные Саади или Фирдоуси: «Ты не только мое сердце, ты вся моя мысль… Если есть у меня некоторое дарование, это ты его породила во мне». В поведении прославленного писателя мы наблюдаем что-то ненормальное. Он прятал несчастную затворницу от мира, чтобы получать от нее некие творческие импульсы и оставить человечеству нетленные страницы о петрарковской любви к новоявленной Лауре.

Виктор Гюго, в зрелом возрасте отдававший дань амурным забавам, писал нежные письма многочисленным любовницам, порой по несколько посланий в день. Понятно, что он лукавил перед женщинами, оттачивая свое поэтическое перо в эпистолярном жанре. Как не назвать этого «милого лжеца» Орфеем-Селадоном!

Виктор Гюго до глубокой старости не утратил вкуса к наслаждениям с женщинами. Он, обожавший красавиц, понимал: общение с прекрасным полом стимулирует творческую энергию, а значит – продлевает жизнь.

Любовь для Виктора Гюго, по мере его взросления, из трепетного родства душ превращалась в безудержный экстаз плоти. А трезвый рассудок поэта был устремлен в иные выси – к славе.

Слава молодого французского поэта Виктора Гюго была, пожалуй, большей, чем у Пушкина. В возрасте 23 лет Гюго получил орден Почетного легиона от короля Карла X и удостоился приглашения на коронацию. Позднее ода по случаю этого торжества по личному распоряжению монарха вышла в свет в роскошном издании. Наш Александр Сергеевич был взыскан высочайшими милостями значительно позже, когда в нем угас бунтарский дух.

Когда герцог Орлеанский в 1838 году поинтересовался у Виктора Гюго, почему его пьесы не ставятся на сцене, тот не без юмора ответил: «Комеди Франсез» предоставлена мертвым, а Порт-Сен-Мартен отдан глупцам». Покровительство дофина привело к тому, что прославленный поэт получил собственный театр «Ренессанс». Как тут не вспомнить Александра Дюма и Рихарда Вагнера, которые также, не без помощи августейших особ, обзавелись театрами! Редкая привилегия гениев, немыслимая в наши времена!

Гениям ни к чему доказывать обществу, что они – полубоги. А ведь именно так поступали Виктор Гюго и Лев Толстой. Первый написал книгу о Шекспире, в которой читатели без труда между строк обнаружили самовосхваления. Второй лез из кожи вон, чтобы доказать, что Шекспир бездарен, из чего следовало, будто он сам, его ниспровергатель, безмерно выше английского драматурга.

В 1848 году Виктор Гюго выступил с инициативой всеобщего разоружения и создания Союза наций для развязки международных конфликтов. Чуть позже, в августе 1849 года, в Париже собрался Конгресс мира, в котором приняли участие основные государства Европы. Прославленного писателя избрали председателем этого импозантного форума – высокая честь, свидетельствующая о признании его гуманистических воззрений. К сожалению, человечество в то время еще не созрело для поддержки идей пацифизма (как не созрело и сейчас, несмотря на активную работу ООН). Гюго не был реальным политиком, зато стал гордостью нации. Это ли не слава!

Политические идеи Виктора Гюго были, в сущности, реальными, но для их частичного воплощения в жизнь потребовалось полтора века, а для полного – понадобится как минимум еще одно столетие. Писатель желал реформы муниципальной власти, создания Соединенных Штатов Европы, отмены смертной казни и телесных наказаний, обязательного бесплатного школьного образования и, разумеется, соблюдения прав женщин. Последнее требование такого дамского угодника, каким был патриарх французской литературы, удивления не вызывает. Изумляет другое: как мог автор «Исповеди приговоренного к казни»,  пронзительного и потрясающего произведения, поверить в то, что насильственное лишение жизни когда-нибудь прекратиться? Бастион «демократии», каким ныне считают Соединенные Штаты (не Европы, а именно Америки), не отменил электрического стула, виселицы и газовой камеры и, похоже, не собирается этого делать.

Виктор Гюго, бывший на протяжении многих десятков лет самым знаменитым поэтом Франции, взрастил своим творчеством сад молодых преемников. Бодлер, Малларме, Валери, Верлен, Рембо вряд ли бы состоялись как стихотворцы, не будь перед их глазами живой легенды, патриарха французской литературы.

Судьбы писателей и поэтов романтической школы удивительно похожи: яркая мятежная жизнь и безвременная кончина. Вспомните Байрона, Пушкина, Лермонтова, Бестужева-Марлинского, Петефи, Словацкого… Из выдающихся романтиков, пожалуй, лишь один Виктор Гюго избежал жестоких ударов Рока и дожил до глубокой старости.

Гроб с прахом Виктора Гюго провожали в последний путь два миллиона человек. Никто из его современников, включая коронованных особ, не удостоился такой чести.

Наполеон снискал лавры доблести на поле брани, Гюго – на ниве духа. Два этих титана создали современную Францию: славную, мужественную и просвещенную.

Человек, рожденный для счастья, должен быть знатоком мира души. Таким и остался в нашей памяти Виктор Гюго: прославленный поэт, гениальный писатель, прозорливый политик и великий любовник.