Как поднимался человек - 3

                /Рассказы о первобытном обществе/

                ЖИВУЩИЕ  В САВАННЕ
               
      Давным-давно, несказанно давно,- так давно, что даже и верится в это с трудом,- ранние предки человека впервые вышли из африканских тропических лесов на открытые просторы саванн.  Когда в изрядно поредевших лесах  уже не стало хватать на всех съедобных растений и фруктов, они были вынуждены совершать дневные вылазки в саванну, а на ночлег снова возвращаться в спасительные джунгли, где всегда можно было найти укрытие на ветвях деревьев от свирепых хищников, выходящих на ночную охоту. Но затем наиболее слабые, теснимые наиболее сильными все дальше и дальше за пределы джунглей, спасаясь от преследований, ушли в саванну и остались в ней навсегда...

                *   *   *

  Ранние, еще нежаркие лучи утреннего африканского  солнца, поднимавшегося из-за горизонта над обширными просторами желто-зеленой  саванны, упали и засверкали бликами  на поверхности небольшого озера, со всех сторон  окруженного нагромождением невысоких, но тесно стоящих каменистых  скал. Один из лучей, лениво скользнув по их вершинам, также лениво, не торопясь, спустился вниз и исчез в расщелине между скалами. Прошло какое-то время, а затем кусты скрывающие вход в расщелину, внезапно зашевелились, ветки раздвинулись, и из-за них появилась какая-то кудлатая, заросшая шерстью голова, с покатым лбом, приплюснутым носом и большой челюстью. Челюсть эта вдруг тоже зашевелилась, открылся рот, и  раздался громкий зевок, более похожий на рык. Затем челюсть с громким стуком захлопнулась, и голова исчезла. Прошло еще достаточно долго времени, прежде чем кусты снова раздвинулись, и из-за них, один за другим, стали появляться двуногие существа, ниже среднего роста, сутуловатые, с телами, покрытыми небольшой коричневато-рыжеватой шерстью. Выбравшись из расщелины, они, отчаянно зевая и почесываясь, стряхивали с себя остатки утреннего сна и ковыляющей походкой, медленно направлялись к озеру. Там одни, совсем маленькие, став на четвереньки, наклонялись к воде и лакали  языком,  а другие, более взрослые и солидные особи, присев на корточки, набирали воду горстями в ладони и не спеша, чинно пили.   Среди тех, кто был помоложе, находились  и двое наших героев. Чтобы отличать  друг от друга, мы им сразу дадим имена,- хотя никаких имен, разумеется, в те времена не было и в помине. Итак, назовем одного Рао, а другого- Као. Поскольку жили наши ранние предки всего-то не более четверти века, а обоим этим детенышам было лет по десять- двенадцать, то совсем уж маленькими их назвать было бы нельзя,- скорее, лучше всего назвать их подростками. Но, как и нынешние подростки, они, разумеется, считали себя уже вполне взрослыми, и поэтому, подражая во всем взрослым членам своего стада, тоже пили воду, присев на корточки, и неумело черпая  обеими руками, нещадно проливая при этом почти  всю ее на землю. Поскольку других детенышей их возраста в стаде больше не было, то с самого раннего детства оба они очень сдружились между собой и, поскольку дело в настоящее время происходит у воды, то можно смело привести уместное в данном случае выражение, что они были друзьями – водой не разольешь. Целыми днями они проводили время вместе,- сначала занимаясь одними и теми же играми, визжа и кувыркаясь в  траве,-  а затем, став постарше, уже и более серьезными делами,- например, вместе со взрослыми разыскивали в саванне съедобные злаки и коренья.   Беря пример с других, более опытных, Рао и Као в поисках пищи раскалывали сорванные с деревьев орехи, или с удовольствием ворошили палкой найденные где-нибудь по дороге термитники. Живущие в глубинах термитников насекомые- термиты, а также их личинки  были одним из любимых лакомств всего стада двуногих. Взрослые самцы стада, усердно орудуя камнями, разбивали твердый известковый панцирь термитника, наедались вдоволь, а затем уже все желающие ковыряли в нем палками, ветками или длинными высохшими костями павших животных, и слизывали языками налипших на них оставшихся насекомых.

                *   *   *

   Читая эти  строки, дорогие друзья, вы можете ненароком подумать, что жизнь у первых двуногих была просто райская - или близкой к райской: логово для ночлега, надежно окруженное каменными стенами, близость воды, вечно солнечная, сухая погода, обилие разнообразной еды, и так далее… Но, увы, это все далеко не так! В саванне, где они жили, часто случались и засухи, когда высыхали разом все ближайшие озера и реки, и жестокие пожары, и ливни с наводнениями, и извержения вулканов, и масса других подобных удовольствий. Из пищи встречались в основном семена растений, зерна, жесткие корни деревьев и растений, от которых, при всем желании, никак не растолстеешь; да изредка попадались мелкие грызуны, которых можно было поймать и съесть. Мяса других, более крупных животных, вышедшие из лесов, и не приученные к нему стада двуногих еще в пищу не употребляли. Да и куда им- невысоким, худосочным и малочисленным, не имеющим почти никаких орудий ни защиты, ни нападения, кроме нескольких палок и обломков высохших костей,- было вступать в бой с другими обитателями саванны, которые были и сильнее, и массивнее, и многочисленнее! Наоборот,- каждый раз вылазки в саванну за злаками и кореньями были для первых двуногих чрезвычайно опасными!  Степь кишела не только травоядными, но и хищниками: львы, пантеры ,гепарды ,леопарды, стаи гиен с их мощными челюстями и, наконец, самые страшные для двуногих – свирепые саблезубые тигры, перед которыми они были беззащитны. Единственным спасением было бегство в ближайший лес, под защиту деревьев,- но какой лес в саванне?..
    Но гибель грозила двуногим не только на земле, она грозила им и с неба! Огромные властелины воздуха- венценосные орлы, и подобные им пернатые хищники были, пожалуй, главными врагами двуногих. Камнем падая сверху на детенышей или искалеченных, не могущих сопротивляться членов стада, они своими похожими на крючья когтями намертво вцеплялись в глазницы и уносили в небеса, а если не могли унести, то просто валили на месте и убивали ударом мощного клюва. Сколько уже в траве саванны, или на вершинах скал сверкало обглоданных, пробитых клювами черепов двуногих, с вырванными, искореженными, страшно зияющими пустыми глазницами! И никто из двуногих,- кроме, пожалуй, только нескольких наиболее крупных и вооруженных палками, могущих дать решительный отпор самцов,- ничего не мог поделать с этими крылатыми носителями смерти. У каждого был свой час, час расставания с жизнью. В тот день, начало которого мы описали выше, такой час настал и для одного из двух наших героев…

                *   *   *
               
   Вдоволь нахлебавшись  воды из озера, подкрепившись несколькими оставшимися со вчерашнего дня кореньями, а также пойманной ящерицей и двумя убитыми метким броском камня лягушками, наши друзья, в превосходном настроении, обнявшись, отправились вслед за другими членами стада в прилегающую к их скалам саванну,- впрочем, стараясь от них особо далеко не удаляться. Наученные, хотя и маленьким, но довольно впечатлительным жизненным опытом, они, во-первых, стремились держаться рядом со взрослыми, вооруженными палками  самцами, которые, в случае опасности всегда могли прийти к ним на помощь; а во-вторых, если бы помощь не смогла прийти вовремя,- скажем, при стремительном нападении  из зарослей травы караулящего в засаде саблезубого тигра,- то просто броситься бежать во всю прыть, и успеть юркнуть в свою расщелину, прежде чем  тяжелая лапа со страшными когтями не переломает тебе хребет.  Постоянно рыская глазами по сторонам, и испуганно вздрагивая при любом подозрительном шорохе, двуногие то в одиночку, то небольшими кучками бродили по выжженной солнцем траве саванны.  Находя что-нибудь годное в пищу, они тут же старались запихать найденное себе в рот, иначе кто-нибудь, более сильный или проворный, мог беззастенчиво отнять находку у более слабого и нерасторопного, да еще надавав при этом тычков и затрещин. Поскольку и Као, и Рао,  несмотря на их проворство, ловкость и сообразительность, являлись все же еще подростками и, стало быть,  взрослым членам стада противостоять пока не могли, то, чтобы не потерять честно найденной ими добычи, они с утроенным вниманием вертели головами в разные стороны, дабы  не упустить из виду что-то такое, что можно бы было без промедления съесть,- в крайнем случае,  запрятать  где-нибудь под камнем, или закопать под кустом, а затем не торопясь, и лишних свидетелей, запрятанное сжевать, пока не сжевали тебя самого…

                *   *   *

    Увлеченные поисками еды, и не переставая  настороженно поглядывать вглубь саванны, наши юные герои совсем забыли про опасности, угрожающие им с воздуха,- и совершенно напрасно! Опустившийся на вершину скалы со стороны солнца, и потому не замеченный двуногими,  огромный серый венценосный орел, склонив  голову, и поводя из стороны в сторону своим страшным, загнутым вниз клювом, с высоты  обозревал окрестности, тоже выискивая себе добычу. Он прекрасно видел копошащиеся в саванне фигурки, но напасть пока не решался,-  хотя, упустив с утра раненого детеныша гиены, отбитого у него дружно бросившейся на защиту стаей, был голоден и зол. Видя в руках некоторых из двуногих палки, и по опыту зная, как двуногие больно могут ими бить, орел выжидал, чтобы кто-то из них, желательно поменьше ростом и послабее, отошел как можно дальше ото всей группы, Тогда,  ринувшись вниз, можно будет стремительно на него напасть, умертвить ударом клюва по голове и, запустив в безжизненное тело большие смертоносные когти, утащить в небеса. И вскоре такая возможность ему представилась. Зашедший неосторожно к границе высокой травы, один из стада двуногих вдруг был внезапно атакован выпрыгнувшим из засады огромным львом.  Молнией взметнувшись вверх,  он всей тяжестью обрушился на свою жертву, опрокинул ее на спину и вцепился в горло. Через мгновение все было кончено, и победитель, злобно урча, стал клыками и когтями рвать свою жертву на куски. Другие члены стада, замершие в первое мгновение от ужаса, опомнились и кинулись, не жалея ног, наутек, поближе к своему убежищу. Спасаясь стремительным бегством вместе со всеми, маленький Као неудачно упал, сильно повредив ногу, и, если бы свирепый хищник не был занят пожиранием его сородича, он без труда смог бы настигнуть беглеца, и того бы ждала точно такая же участь. Лев, рыча, какое-то время насыщался , а затем, утолив утренний голод, уволок остатки добычи в заросли травы, где снова улегся переваривать пищу. Ближе к полудню, воспользовавшись относительным спокойствием, двуногие, дрожа еще от недавно пережитого страха, опять выбрались из своего логова и рассыпались по саванне,- держась, впрочем, недалеко от спасительных скал. Као, сильно волочащий ногу, мог бы никуда не выходить из жилища, но его молодой организм вновь требовал какой-нибудь пищи, и он, превозмогая боль, вылез наружу и присоединился к остальным.

                *   *   *

   Склоняясь  низко к земле, и раздвигая руками траву, он низко опустил голову, и не обратил внимания на огромную тень, нависшую над ним. А когда обратил, то было уже поздно. Мощные когти стремительно ринувшегося с вершины скалы венценосного орла впились ему в плечи. Пронзенный дикой болью, Као взвыл и рванулся изо всех сил. В стороны полетели ошметки мяса и брызги крови. Он попытался было бежать, но жуткая боль в израненной ноге опять пронзила все его существо. Као застонал и свалился на землю. Орел тут же насел на него, и снова запустил свои страшные когти- на этот раз прямо в лицо, выдирая глазницы и долбя клювом по черепу. Залитый кровью Као обмяк, потеряв сознание от боли. Рао, видевший все это, подхватил с земли увесистый камень и, забыв обо всем на свете от дикого гнева, ринулся на помощь своему другу. Кое-кто из двуногих, размахивая палками, присоединился к нему, беря орла в тесное кольцо. Но тот не стал больше ждать, а, сжав в когтях легкое тело детеныша, взмахнул огромными крыльями и стремительно взмыл в небо. Вслед ему полетел камень, пущенный рукой Рао, и две или три палки, но все они не причинили орлу ни малейшего вреда. Тяжело взмахивая крыльями, тот сделал круг по воздуху и устремился к скалам. Рао, глухо рыча, упал на траву и стал кататься по ней, от отчаяния царапая пальцами землю. Сбежавшиеся двуногие грозно кричали, потрясая  небо, размахивали кулаками и палками,- но что они теперь могли сделать? Орел же, долетев до ближайшей скалы, плавно опустился вниз и исчез на вершине. Все было кончено. Рао теперь навсегда остался без друга.

                *   *   *

    Ранние предки человека, увы, долгой памятью еще не обладали,- и, поскольку сами жили на земле очень короткий срок, то и память у них была такой же короткой. Но, с каждым новым поколением, с приобретением бесценного жизненного опыта, их мозг все более развивался, и память становилась все лучше и лучше. Разумеется, Рао и его сородичей ни при каких обстоятельствах еще нельзя было назвать вполне сформировавшимися людьми, но от своих  первопредков, вышедших из джунглей и устремившихся в неласковые объятья желтых саванн, их отделяли уже сотни тысяч лет, - а это уже кое-что значило! Ценой кровавого и трудного опыта нескончаемого числа поколений, перед которыми ежедневно стояла одна-единственная задача - выжить, выжить любой ценой!- обезьяночеловек все менее и менее становился похожим на обезьяну, и все более и более становился похожим на человека…
   Убитый горем Рао, обхватив руками колени, и бессмысленно устремив взгляд в саванну, весь день просидел на камне у входа в расщелину. И, лишь когда вечерние сумерки окутали скалы, и из покрывшейся мраком саванны все громче и громче стали доноситься рев и рыканье вышедших на ночную охоту хищников, понукаемый гневным ворчанием и  окликами других членов стада, то и дело испуганно выглядывавших из кустов, закрывавших вход в расщелину, Рао, наконец, встал, свирепо посмотрел на темные вершины скал, издал хриплый вздох и, видно, приняв какое-то решение, исчез между ветвей.

                *   *   *

  Наутро, когда все, как обычно, попив воды из озера, разбрелись по саванне в поисках пищи, Рао и его старший шестнадцатилетний брат,- назовем его Уно,- никуда не пошли, а остались у входа в расщелину. Посидев за кустами и выждав, пока другие члены стада отойдут подальше, оба, стараясь не попадаться никому на глаза, молча двинулись в сторону дальних скал, в том направлении, куда накануне венценосный орел унес несчастного Као. У старшего брата, как и было положено всем взрослым самцам, на волосатом плече лежала большая суковатая палка, с тщательно обломанными ветками, и для удобства снизу обмотанная обрывком лианы. Рао, как не достигший еще возраста «ношения палки», шел налегке. Впрочем, это продолжалось недолго. Отойдя от места ночлега на приличное расстояние, Рао вдруг наклонился и, издав радостный звук, вытащил из-под большого, полуразрушенного временем камня кусок желтой, высохшей под лучами солнца, запыленной кости. Кость эта, возможно, забытая кем-нибудь из хищников после давнего ночного пиршества, со следами давних укусов, была не очень велика ни по размеру, ни по весу,- но, главное, у нее один конец был острым, что давало очень большое преимущество,- если, конечно, им умело пользоваться! Рао ни преимуществом, ни костью пользоваться  не умел, но, тем не менее, схватил ее, прижал  к груди и, радостно тараща на брата глаза и делая губы трубочкой,  довольно гукал. Теперь и у него было свое, личное оружие- и горе тому, кто попытался бы это оружие отобрать!..

                *   *   *

   Пробирались они осторожно и медленно, постоянно оглядываясь по сторонам, и держась вплотную к подножию скал,- чтобы, в случае малейшей опасности, быстро вскарабкаться наверх и спрятаться между камнями. Наконец, протиснувшись через заросшее диким папоротником узкое ущелье, соединявшее между собой две самые высокие во всей окрестности скалы, они очутились у больших валунов, сразу за которыми начинался довольно крутой подъем. Тут же над своей головой, в утренней тишине они услышали громкий клекот и хлопанье  крыльев. Братья разом подняли головы вверх, и увидели, что с вершины скалы, у подножия которой они стояли, расправив в воздухе огромные серые крылья, обрамленные черными перьями, в небо поднялся и исчез в вышине гигантский венценосный орел. Они нашли то, что искали!
Осторожно взобравшись на валуны, а с них уже, медленно карабкаясь по уступам,- да быстрее бы у них и не получилось, ведь каждому мешало его оружие!- Уно и Рао стали подниматься наверх. Более привычные к лазанию по деревьям, чем по скалам, они смертельно устали, пока взобрались на вершину. Руки и ноги их были исцарапаны и кровоточили, но когда оба высунули головы наверх, то все эти мелкие неприятности были мигом забыты. На вершине скалы, защищенное от ветров со всех сторон камнями,  усыпанное  ветками, перьями и костями различной величины, высилось большое орлиное гнездо. В нем, встревоженно горланя и толкая друг друга так, что перья со дна гнезда поднимались столбом, копошилось несколько черно-серых птенцов. И в нем же, грудой  костей и черепом с выклеванными глазницами, лежало то, что осталось бедного маленького Као... 

                *   *   *

  Уно, опираясь на  палку, присел на ближайший камень и, задыхаясь, ловил ртом воздух. Рао, совсем обессилевший, рухнул на каменную поверхность, выронив из рук свою кость. Грудь и бока его ходили ходуном. Вернись сейчас неожиданно орел,  они не смогли бы оказать ему никакого сопротивления,- до того оба устали! К счастью, хозяин гнезда улетел, видимо, надолго,- добывать корм для  большого, вечно орущего, прожорливого потомства,- дело трудное во все времена!
   Отдышавшись как следует, братья медленно встали, взяли в руки один- палку, другой- кость, и подошли к гнезду. Первым, забравшись ногами внутрь, нанес удар Рао. Его кость мелькнула в воздухе, но удар,- вернее, не удар, а скорее, тычок,- вышел неумело, задев лишь вкось одного из гомонящих птенцов. Посыпались перья, птенцы, хлопая крыльями, заметались по гнезду. Стиснув зубы, и обхватив кость двумя руками, Рао поднял ее над головой и снова ударил. На этот раз кость пронзила бок крайнего из птенцов. Тот рухнул, подминая других, во все стороны брызнула кровь. Вид крови возбудил и старшего брата. Уно, прыгнув одной ногой в гнездо, стал крушить своей палкой направо и налево, сея вокруг разрушение и смерть. Рао, став на одно колено, методично долбил вверх-вниз по всему, что двигалось перед его глазами, беззвучно разевая рот и свирепо тараща глаза. Через несколько минут все было кончено, и вместо гомонящих птенцов по всему гнезду валялись только окровавленные груды перьев. Выбравшись из гнезда, и облизывая дрожащие  кровавые пальцы, братья, бурно дыша, улеглись за камнями и, изредка подбадривая  друг друга взглядами и тихим ворчанием,  приготовились терпеливо ждать.
   Самая главная схватка была еще впереди.

                *   *   *    
 
   Солнце уже стояло в зените, и разомлевшие от его лучей, и от мяса торопливо съеденных птенцов братья, незаметно для самих себя, задремали. Спасло их то, что они лежали за камнями, а вернувшийся с охоты орел, держа в клюве окровавленную добычу, подлетал с той стороны, откуда, приземляясь, не мог их видеть даже  сверху. Когда огромная, вполнеба, тень внезапно заслонила солнце, Рао, повинуясь инстинкту самосохранения, испуганно открыл глаза. В уши ему ударило громкое хлопанье крыльев. Он резко вскочил на ноги и завопил во все горло, скаля зубы, и держа над головой обломок окровавленной кости. Орел, садясь на край гнезда, и весь поглощенный представшим перед его взором разорением, не успел среагировать на появление чужаков. Вскочивший на ноги вслед за братом Уно, не давая орлу даже сложить крылья и как следует вцепиться когтями в торчащие из гнезда ветки, взмахнул палкой , и резким горизонтальным ударом, вложив все силы, буквально рубанул  по еще растопыренному крылу. От страшного удара крыло у орла хрустнуло и безжизненно повисло вниз. Из клюва его, выпустившего добычу, вырвался гремящий клекот. Бешено выкатив глаза, он свалился с гнезда вниз, на площадку, и завертелся на месте, стараясь концом клюва и одной лапой со смертоносными когтями зацепить кого-либо из так неожиданно появившихся неведомо откуда противников. Второй лапой он пользоваться не мог, поскольку прыгал на ней по камням, не в силах взлететь. Изломанное крыло волочилось за ним, осыпая площадку у гнезда перьями и орошая кровью. Воспользовавшись тем, что внимание орла было отвлечено на молотящего его по голове палкой Уно, Рао подкрался сбоку и резко наступил ногой на упавшее крыло. Орел дернулся, почувствовав дикую боль и тяжесть в искалеченном крыле, мгновенно повернулся всем телом к Рао, и нанес ему удар клювом. Удар пришелся  по касательной в плечо, вырвав из него куски  шерсти  и мяса. Фонтаном брызнула кровь. Рао стал заваливаться навзничь, и второй удар орлиного клюва наверняка бы его добил. Но тут  Уно, забрызганный с ног до головы кровью и перьями, рыча от бешенства, изо всех сил треснул орла палкой по шее, да так,  что пернатый хищник всей своей огромной массой рухнул на камни, издавая горлом уже не грозный клекот, а шипение наподобие гусиного. Не давая ему подняться, Уно, изнемогая, и с каждой секундой теряя силы, стал молотить без разбору куда попало. Орел барахтался, стараясь вскочить и занять боевую стойку. Но тут пришедший в себя от его удара Рао, встав на колени, навалился сбоку и принялся острым концом зажатой в руках кости, - да так, что побелели костяшки на пальцах! -  остервенело долбить орлиную плоть, нанося жуткие раны. Орел стонал, силы его были на пределе. С трудом , стряхнув с себя Рао, ему удалось подняться. Шатаясь,  и изо всех сил стремясь удержаться вертикально, он сделал несколько неуклюжих  прыжков по площадке. Но развернуться с его крыльями и массой ему было негде, и, теснимый со всех сторон, он внезапно оказался у самого края скалы. Новая атака Рао с костью, горизонтально прижатой к животу, новый толчок, хлесткий удар, нанесенный всесокрушающей палкой Уно, - и орел, потеряв равновесие и нелепо взмахнув крыльями, рухнул со скалы вниз, судорожно цепляясь когтями за камни, которые дождем посыпались вслед за ним…

                *   *   *

   Опустившись на четвереньки, и осторожно заглянув вниз, братья увидели далеко внизу, среди усыпавших землю обломков камней, распростертое тело орла. Голова его была неестественно вывернута, остекленелые глаза смотрели в небо, но уже не видели ничего. Судорожно вздохнув, и подтянувшись на дрожащих от слабости руках, Рао встал и, зажимая пальцами окровавленное плечо, взглянул на брата. Тот, покачиваясь от усталости, оперся на свою покрытую пухом и кровавыми ошметками палку. Затем взял ее обеими руками поперек, долго на нее смотрел, потом, - опять же обеими руками, - поднял над головой и высоким, протяжным голосом, сложив губы трубочкой, от переполнявшей его радости, гордости и изумления по поводу только что сотворенной ими великой победы, закричал на весь мир:
    - Ааа…оуууу! Ааа…оуууу! Ааа…оуууу!

                Конец