Ржавчина

 Люди, как и овощи, делятся по сортам, всхожести, созреванию, спелости. Сохранность этих «овощей и фруктов» зависит от условий. От «созревания» до «загнивания» бывает, проходит сто лет! Рекорд природы! Ни один другой фрукт столько не «воняет» на земле. Но, главное: сухая «древесина» дольше живёт! И, пилит это «дерево» деда Антона беспощадно и ежедневно. Иногда уже с утра слышно как на соседском дворе «затараторила»: тэ-тэ-тэ-ма-тэ-тэ! Как старый мотор! Это она «завелась» из-за того, что дед не туда поставил ведро. Надо бы «туда»! Стоит деду, что-нибудь сделать по-своему, как она обязательно переделает. И при этом приговаривает:
- Женшына, та хочь и баба, всегда права!
Это так её обучила дочь та, что в Сочи живёт. Такая же умная, как мать.
- Хиба цэ дило шоб яйця куру вчилы! – отвечала ей бабка – Мабуть свит сказывся!
Дед Антон сапожник и портной. Умеет всё. Спокойный, рассудительный, немногословный, вечный труженик. Всегда, что-нибудь мастерит, пока бабка не помешает. Для неё безразлично занят он или нет. Свалится как снег на голову и начинает изводить. Дед не выдерживает, срывается:
- Достала ты мэнэ, мать твою…! – дальше следует монолог из непереводимых слов и, наконец, - Усэ! Пийшов у военкомат!
- Та кому ты там сдався, у том военкомати, старый кавун! Хто тамочкы на тэбэ подывыться! Тож мэни воин хренов! Подывыся на сэбэ! Яка у тэбэ воиньска морда! Да з такою мордою тикэ з свиньнямы обниматыся!
- Шо тоби, бабка, моя морда прытыть!? Лучи хай свиньи, чем ото ты! У воиньских дилах морда ни при чём! Тамочкы главнише якый ты воин! Там усэ дило в воиньской обьязанности. Я прысягу давав! Я ще солдат! Пиду й напышу заявление в Чичню! Хай, мэнэ прызовуть! Я ще сапёр инжэнэрных вийск! Тамочкы трэба наводить мосты!
Бабка замолчала, призадумалась и тихо ушла в куриный двор. Много лет, как ржавчина, она разъедает «стального» деда. Невозмутимый, как монолит, дед чаще не «огрызался», а тут, вдруг, на тебе! В Чечню! А вдруг и на самом деле заберут деда? Бабка вернулась из курятника, молча походила рядом с дедом, потом почти миролюбиво, проговорила:
- Я ж по дилу. Я ж тоби казала у старой орэшэны сучок спиляты, а ты як глухый. Колы б я нэ права була…
Дед Антон молча встал и ушёл в сад. Бабка успокоилась, пошла на кухню, поставила кипятить воду на чай. Молча возилась на кухне. Обычно после очередной ссоры с дедом она долго не разговаривала, показывала характер. Когда ума нет, остаётся характер. Разговор о военкомате впервые навёл её на серьёзные размышления. Деда всё нет и нет. Бабка пошла в сад. У старого ореха, головой на отпиленной старой ветке, с окровавленным лицом, неподвижно лежал дед Антон. Он до конца выполнил присягу, данную родине, и остался верным долгу. Бабка осталась вдвоём с орешиной.
Хоронили деда Антона с почестями, как ветерана войны.