Случай в троллейбусе

      Это произошло с Машей в конце семидесятых годов двадцатого века, когда в Москву пришло лето, и на автобусных остановках с утра привычно толпился народ в ожидании транспорта...
      Для девушки начиналась яркая пора студенчества: первая сессия с несколькими зачётами и экзаменами. Маша уже подружилась с тремя сокурсницами  и двумя парнями из своей группы. Улыбаясь, она представляла себе, как блестяще  защитит сегодня реферат по истории искусства, а потом они с девчонками пойдут в парк - кататься на колесе обозрения. На самом верху ветер будет развевать их волосы, и огромный город ляжет внизу, как на ладони, а линия горизонта спрячется за высокими белыми домами…
Наконец, подошёл переполненный троллейбус.
 "Лучше плохо ехать, чем хорошо идти," - вспомнилась пословица, которую часто произносила мама. И тут Маша с удивлением отметила свободное местечко в середине салона.
      Радостно думая о том, что везение с утра - добрый знак,девушка уютно устроилась на сидении.
     Справа от Маши, у окна, сидела приятного вида женщина. Мельком посмотрев на неё, девушка ещё не успела отвести взгляд, как соседка шумно вздохнула и запела, профессионально округляя окончания, сильным глубоким голосом, легко перекрывшим все иные звуки, которые до этого наполняли троллейбус:

- Гляжу в озёра синие,
в лугах ромашки рву...
 Зову тебя Россиею,
единственной зову...

     Машу словно пригвоздили к месту, от неожиданности по спине «пробежали мурашки", стало ясно, что с  этой женщиной, сидящей рядом, что-то не так, потому что в городском транспорте не принято было заниматься самодеятельностью: общественный порядок стоял на незыблемых понятиях "можно"  и "нельзя", которыми ещё  с   детства обозначались правила культуры поведения  в кинозалах, музеях, театрах, на   улицах….
    Даже школьники младших классов знали, что если кто-то разговаривает по городскому телефону, он должен плотно закрыть за собой дверь телефонной будки, потому что неприлично кричать о личных делах на всю округу. Если человек пренебрегал этим, он мог услышать сразу несколько малоприятных замечаний в свой адрес от горожан, ожидающих своей очереди к заветному аппарату. Домашний телефон являлся привилегией далеко не  каждой семьи. 
 А тут вдруг на весь троллейбус:

- Спроси, переспроси меня:
милее нет земли!
Меня здесь русским именем
когда-то нарекли...

     Пассажиры  настороженно молчали, и теперь Маша понимала, почему в заполненном троллейбусе одно место оставалось пустым: от этой женщины можно было ожидать чего угодно, она была непредсказуема!
     Никто не мог предположить, что она захочет сделать в следующую минуту, потому что для неё не существовали правила! Возможно, она ощущала себя и не в троллейбусе вовсе, а в театре: на репетиции или на сцене. А может, она пела не в зале,  а на высоком берегу широкой реки, и её ликующая душа рвалась вверх, над этой могучей рекой, над цветущим лугом, раскинувшимся вдали? Голос женщины лился без всяких заметных усилий, чисто - это было талантливое исполнение!
     Чтобы её ужас не выглядел уж очень очевидным (а было страшно), Маша сделала вид, что вспомнила о чём-то важном, с трудом сдерживая себя, встала и заспешила к выходу. У двери она незаметно повернулась к месту, с которого только что встала, и посмотрела на женщину.
Поющая сидела прямо, как изваяние, на её лице не читалось ни единого чувства, оно было застывшее, как маска, с глазами, устремлёнными в пространство, видимое ей одной, и от этого становилось как-то зябко и очень неуютно.
     На пустое место никто не присел, более того, вокруг него на расстоянии двух-трёх шагов образовалось некое поле, свободное от пассажиров.

     Когда троллейбус остановился, женщина умолкла, но   двери распахнулись - и Маша вновь окунулась в свободу городского шума: шуршание шин, звуки мимолётных фраз прохожих, звонки трамваев и над всем этим - птичий щебет…
- Маша! – услышала она знакомый голос.
- Иван? Ты откуда здесь? – удивилась девушка.
- Да вот мой дом, видишь? Балкон с росписью - моя работа! Ты в институт?
Маша радостно  кивнула:
- А ты?
- И я: сегодня в нашей группе зачёт, помнишь? А почему ты вышла  из троллейбуса?
- Тут такой случай произошёл…
- Люблю длинные истории, по дороге расскажешь? – Иван показал рукой вперёд, приглашая пройтись.
- Хорошо, - согласилась Маша.
- Мы, получается, живём рядом?
- Выходит, что так.
-Это отличная новость! – Иван весело посмотрел на девушку.
     После рассказа Маши разговор пошёл  о жизни гениев,      их странностях, нелёгких  судьбах. Казалось, что примерам не будет конца.
- Знаешь, Павел Федотов лишь в двадцать восемь лет пришёл в искусство... Причём, отказался от карьеры гвардейского офицера, понимая, что легко не будет: упущено время. Шесть лет напряжённой работы,  успех , но ещё через три года его не стало,- вздохнула Маша.
- Короткая жизнь, трагичная, - отозвался Иван, - но кто бы сейчас помнил о рядовом офицере царской армии? А без художника Федотова русскую живопись трудно даже представить:  теперь его картины - не только бытовой жанр, это словно письма из прошлого: с какой наблюдательностью он передавал характеры людей, взаимоотношения, обстановку комнат, одежду, предметы быта! Я уверен, что  интерес к его живописи продержится ещё не одно десятилетие.
- Жаль, что при жизни не всем художникам довелось почувствовать должный интерес современников к своему творчеству. Вот Александр Андреевич  Иванов  двадцать лет работал над полотном «Явление мессии» - и что? Колоссальный труд: одних этюдов к картине он сделал более шестисот, а ожидаемого признания так и не успел получить. Хорошо ещё, что у художника были родные и друзья, которые понимали его и поддерживали.
     - Да, это важно, кто находится рядом с талантливым человеком, - согласился Иван, – в искусстве примеров множество, вне национальности, вне времени: Ван Гог, Шевченко, Врубель, Шаляпин…
    - Исаак  Левитан, - добавила Маша. - Скольких прекрасных полотен могло не появиться вообще, если бы в его короткой жизни не  было Трояновского и Чехова...
    Неожиданно она подумала, что поэт И. Шаферан и композитор Е. Птичкин тоже, наверное, неслучайно встретились когда-то. И вот эта женщина в троллейбусе…
    Отголоском встрепенулись в памяти знакомые строки:

«Красу твою не старили
ни годы, ни беда,
Иванами да Марьями
гордилась ты всегда…»

  От неожиданности Маша остановилась и посмотрела на своего попутчика.
"Иванами да Марьями?" - мысленно повторила она.
- Тебе не кажется, что мы знакомы сто лет? – с серьёзным лицом наклонился к ней Иван.
- Не меньше тысячи, – счастливо рассмеялась Маша, по-новому заглянув в его глаза.
И с удивлением добавила:
– Смотри, а ведь мы на месте!
-Ну, раз уж мы оба не заметили, как прошли столь неблизкий путь, то этот зачёт для нас - сущий пустяк!
Иван широко распахнул двери, пропуская Машу.
 По лестнице на второй этаж они поднимались рядом, крепко держась за руки.

- О чём ты задумалась, Машенька? – Иван Алексеевич вытер кисть  и, положив её на палитру, слегка коснулся пальцами руки жены.
     Мария Васильевна всмотрелась в городской пейзаж на картине, перед которой они стояли, и  улыбнулась:
- О том, что искусство вечно. Настоящие художники живут века, потому что выбрали путь света: дарить людям радость от сознания присутствия в мире близкого по духу, от веры в жизнь. Это и Рафаэль, и Леонардо, и Пушкин, и Чаплин, и Чайковский, и Плисецкая, и многие-многие мастера настройки чувств. А ещё мне вспомнилось, как мы встретились тридцать лет назад...
- Это был наш первый удачный день!
- Тебе не кажется, что по композиции   здесь лучше всего изобразить троллейбус?
- Пожалуй, ты права. Это отразит дух времени.
- Тогда продолжим?
- Конечно!
- Пусть это будет яркий троллейбус счастья!
Мария Васильевна взяла в руки тонкую кисть.
- Тогда мне ничего не остаётся, как дорисовать где-то рядом
парочку весёлых молодых людей – для настроения.
- Пусть им повезёт!
- Непременно!
- За работу!
   Их ждал ошеломительный успех, потому что высоко над ними, в безбрежном просторе  неба парила необыкновенная птица с большими крыльями.  Её перья были цвета ультрамарина и переливались в лучах солнца. Птицу никто никогда не видел, но тем, кто не сомневался, что она есть, неизменно  сопутствовала удача.               
                Наталья Коноваленко