Японец

       Японец смотрелся полнейшим красавцем. На фоне жёлтого цвета, оттенённого местами угольно-чёрной, строго очерченной окантовкой, поражая бесчисленным разнообразием и прихотливой конфигурацией, располагались хромированные и отполированные до зеркального блеска нержавеющие элементы конструкции. Фантастически большой стеклянный параллелепипед кабины, похожий на аквариум, выставлял на всеобщее обозрение свои элегантные внутренности: анатомическое кожаное кресло, приборную панель лемовского описания, непривычной формы рычаги, ручки, переключатели, педали, сродни подмёткам модельной обуви, и ещё множество труднопонимаемых прибамбасов и выкрутасов. На все четыре стороны света глазело несоразмерное количество прожекторов, фар, фонарей и фонариков, а крышу венчал двухцветный красно-синий проблесковый маяк.
       Своими размерами и угадываемой массой японец внушал уважение и даже некоторый трепет. Широченные, с крупными грунтозацепами гусеницы придавали ему, несмотря на мирную окраску, вид агрессивный, воинственный. Сразу приходили на ум ринговые бои японских тяжеловесов. А мощный передний отвал (нож) и хищно загнутый кормовой клык довершали картину пера братьев Стругацких.
       В общем, японец был на пределе восторга.
       Его доставили в дальний таёжный посёлок водным путём, на барже, и даже привыкшие к импортной технике жители восхищённо цокали языками: хороша машина!
       Одно только вызывало некоторое недоумение:  агрегат упирал в небо две высокие, совершенно некстати установленные на нём трубы, окрашенные в черно-жёлтую зебру.
       Гадание общества разрешилось просто. Главный механик, прищурив один глаз, словно прицеливаясь, уверенно сказал:
       – А ведь это, мужики, подводный бульдозер. Я про такие читал. В «Технике молодёжи». Они там, вокруг Японии, дно морское ровняют. В общем – подлодка... на гусеницах, – и добавил. – Во дают! А здесь-то он на хрена?
       Споры по диву ещё некоторое время пошумели, но житейские заботы скоро погасили интерес, и сверкающий монстр остался в одиночестве.

*  *  *

       Несколько дней спустя в посёлок прибыли хозяева агрегата. Самолётом.
       Японцы состояли из серебристых комбинезонов с полусотней кармашков на молниях, тупоносых ботинок на толстой протекторной подошве с металлическими носками, стёганных фуражек с огромными козырьками и неестественно белозубых улыбок. Больше в пришельцах углядеть ничего не удавалось – сбивала с толку лучезарная благожелательность, струившаяся из спрятанных в узких прорезах зрачков.
       Переводчик был русским.
       Утреннюю оперативку начальник компрессорной станции открыл словами:
       – Значит, так. Нам поставлена задача: обеспечить необходимые условия для проведения испытаний уникальной техники из... э-э... Японии.
       Он посмотрел в сторону пришельцев, два раза кивнул головой и косноязычно закончил:
       – Обслуга... тьфу ты!... Персонал в составе иностранных специалистов... Чёрт!... В общем, японский экипаж в наличии имеется.
       Японцы разом встали и одарили присутствующих волной обожания. Переводчик назвал имена, однако поняты были только титулы: мистер... и мистер... Хотя говорил он по-английски.
       Начальник пожевал язык и уже на чистом русском распределил обязанности.
       – В разговоры не вступать – люди нашего не понимают – все вопросы ко мне, а я уж сам... разберусь. Ясно?
       Оперативка хором угукнула.

*  *  *

       Испытания назначили на десять утра.
       Неожиданное развлечение оживило посёлок. Берег реки усыпали любопытствующие. Сбились в кучки единомышленники «по поводу». Слабый пол отложил «на потом» дела по хозяйству. Пацанва перебралась на лодках через реку: подальше с глаз, поближе к свободе. Гнус сдуло ветром.
       У дальнего, за поворотом реки, пирса попыхивал одинокий буксир капитана Шаманина. Сам он  в компании главного инженера Ивана Чугунова отслеживал с берега водную обстановку.
       – Надо поставить пикеты вверх и вниз по течению от места испытаний, – сказал Чугунов, – чтобы моторки без дела не шастали. Василий! Скажи своим – пусть заслоном встанут: вон там и вон там! Да флажки красные дай, для отмашки – пусть заворачивают обнаглевших к берегу.
       Кудряшов исполнил приказание, добавив от себя:
       – Инцидентов не допускать. Если что – бестолковым по шее. Но не на виду у иностранцев.
       К десяти всё было готово. Береговой амфитеатр тихо гудел в нетерпеливом ожидании зрелища.
       – Закурить есть? – толкнул Чугунова Шаманин и, прикуривая, спросил: – А команду-то чего на буксире оставил, провинились, что ли?
       – Отсыпаются. Вчера «перегрузились». Не до цирка им... Ворота автобазы распахнулись и, стрельнув в голубое небо лёгким облаком выхлопа, ярко-жёлтый, с блестяшками фар, мастодонт легко выкатил на берег.
       – Ну, прямо «Титаник», ей Богу! – восхищённо оценил Шаманин, – Куда там нашим ЧТЗ.
       Японцы легко выпрыгнули из кабины и осмотрели спуск к воде. Стрекотнув непонятными фразами, они вновь прыгнули в кресла, с мягким чмоком задраили дверцы и натянули на лица маски индивидуальных аквалангов.
       – Во дают! – прошлось по толпе, – Ну, всё предусмотрели, стервецы! Одно слово – японцы.
       Бульдозер глухо рыкнул и вполз отвалом в быструю воду Казыма.

*  *  *

      Старший механик буксира Миша Дергач ощутил, что поспал он уже достаточно и пора открывать глаза.
       Но с первой попытки это ему не удалось.
       Вторая же попытка закончилась совершенным кошмаром. Как только яркий дневной свет проник через зрачки в черепную коробку, там началось дикое помешательство. Заскрипели какие-то ржавые, годами не мазанные шестерёнки, затолклись, застучали прогоревшие клапана, жёсткие пружины зацарапали острыми краями по оголённым от изоляции нервам, а выхлоп, выхлоп! – О Боже! – надо срочно регулировать карбюратор.
       В общем, Миша понял, что проснулся он зря.
       Но обратный процесс уже был невозможен, поскольку биологический ритм вахтовой службы такого сбоя не предусматривал.
       Миша принял почти вертикальное положение и приступил к осмыслению окружающей среды. Первый вопрос он себе задал: сколько? Но ответить на него не смог. Второй  был легче: с кем? Оба ответа лежали рядом на своих койках и страданий Миши понять не могли. Спали. Третий ответ вопроса не требовал. Он стоял на столе, заботливо заткнутый хлебный мякишем. И был наполовину пуст. Или полон? Вдаваться в философию Миша не стал.
Разделив, конкретно, на три равные части, Миша принял свою и, затаив дыхание, дождался, пока она произведёт эффект. После чего, выпустил лишний дух, хрупнул половинкой луковицы и сказал:
       – Хорошо!
       Потом посмотрел на приятелей и ласково добавил:
       – Спят, сволочи...
       Спустя некоторое время, три фигуры, широко расставив для устойчивости ноги, курили на палубе буксира.
       – Интересно, а где все? – спросил Миша, оглядывая пустынный посёлок. Коллеги проводили взглядом одинокую фигуру, спешащую в сторону автобазы.
       – Похоже, что-то случилось, пока мы здесь... того... это самое... спали. Может, сходим, посмотрим?
       Приятели печально вздохнули и присели на кнехты:
       – Нет. Сейчас нам туда не дойти...
       – Ну, так съездим? С той стороны и к магазину поближе...
       Вторая мысль понравилась больше.
       Миша поднялся в рубку, запустил движок и, после исполнения команды «Отдать концы», отвалил от причальной стенки.
       Чайки сорвались с рея и, мешая друг другу, ринулись за корму в поисках глушённой винтом рыбы.

*  *  *

       Два черно-жёлтых полосатых пенька бродили поперёк течения друг за другом как пьяные пограничные столбы. Они то замирали на секунду, то резко дёргались, поднимая волну, то, плавно покачиваясь, делали широкий разворот по середине реки.
       Чуть ниже по течению из воды то и дело показывались крокодильи спины выдранных из дна топляков, вспухали бурые пузыри всплывающего ила, и весь фарватер походил на разворошенную мусорную свалку.
       Чувствовалось, что бульдозер своё дело знал.
       С берегов доносились одобрительные комментарии:
       – Во роет – так роет!
       – Это ж надо, придумали, узкоглазые...
       – Как раз им-то и надо. У них кругом море.
       – А если застрянет – вытаскивать-то как?
       – Этот разве застрянет... Движок видел?..  А гусеницы?
       – А здесь-то им чего надо?
       – В экс... в экстремальных условиях испытать хотят.
       – А может, наши попросили. Дюкера через реку по ровному дну ложить удобнее...
       Начальник компрессорной посмотрел на часы:
       – Сорок минут уже ползает. Скоро закончит. Чугунов! Скомандуй в столовую – пусть накрывают... Да не в общем – в банкетном ... Иностранцы всё-таки.
       Народ начал расходиться.
       Никем особенно не замеченный из-за поворота призраком выплыл буксир и, быстро набирая скорость, двинулся к месту испытаний.

*  *  *

       Миша остервенело потёр кулаком глаза:
       – Чёрт! Мерещится всякая херня!
       Видение не исчезло.
       – Мужики, вы ничего не видите, вон там, прямо по курсу?
       – Где?..  A-a... ну, плавают два бревна... А что?
       – Не-е... Вы гляньте как следует. Какие-то они не такие... Торчком плавают... И как связанные....
       – Ну, обойди их... Места тебе, что ли, мало...
       – Да они полосатые, как тигры! И плавают поперёк течения! Я что – слепой?!
       – Не слепой, а с бодуна... Сейчас поправимся,  и всё пройдёт.
       Буксир вильнул в сторону, обходя препятствие.
       – Едрёный корень! Они опять под меня лезут!
       В рубке возникло некоторое замешательство. У Миши вспотели ладони. Приятели прилипли к лобовому стеклу.
       – Крути влево! Влево крути! Берег заденем!
       – Да вижу, вижу! Я уж и так...
       Буксир выписал замысловатую кривую, но полосатая помеха вновь оказалась на пути.
       – М-м-мать твою!..
       Уже поняв, что столкновения не избежать, Миша направил буксир в узкий промежуток между ненормальными пеньками и зажмурился в ожидании грохота под днищем.
       По бортам противно скребануло жестяным звуком и... всё.
       Миша оглянулся назад.
       Поверхность реки была чистой,  и  только пенистый след от винтов буксира сносило течением к правому берегу.

*  *  *

       Некоторое время и начальство, и зрители пребывали в столбняке. Нештатная ситуация застала врасплох охранные пикеты, а когда они опомнились, сделать ничего уже было невозможно. На глазах полусотни людей буксир точно рассчитанным манёвром вышел на цель и, не сбавляя хода, подмял под себя выхлопную и всасывающую трубы подводного бульдозера.
       Во всяком случае, с берега это выглядело именно так.
       Минуту спустя, из воды вынырнули две головы в масках, и подоспевшая лодка приняла японцев на борт. Уже на берегу, без масок, их лица разительно отличались от прежнего вида. Серый, под цвет мокрых комбинезонов, оттенок, круглые, почти русские глаза, торчащие, даже после расчёски волосы и полное отсутствие намёка на улыбку. Красноречивые, не требующие перевода жесты японцев натыкались на плавно-широкие, виновато-удивлённые разводы руками начальства.
       Переводчик проглотил язык.
       Зрительская публика сочувственно и почему-то немного ядовито улыбалась. В толпе кто-то сказал:
       – Вот вам и экс... экстремальные условия... Ха!

*  *  *

       «Утопленника» вытащили через три дня тяжёлым плавкраном. Всё лето он стоял на берегу без охраны и осенний щукобор в посёлке прошёл на редкость удачно: самодельные блёсны из импортного металла оказались весьма и весьма уловистыми.
       Капитан Шаманин месяц пропадал в Тюмени, а, вернувшись, отвечал на вопросы: «Ну, что? Ну, как?» – бешеным взглядом.
       Мишу Дергача больше никто в посёлке не видел. Говорят, уехал в командировку. Ещё севернее. На семь лет.