Как-то в Нью-Йорке 3

[Еще пару частей, и закруглюсь, обещаю :) Скажите честно, нравится ли вам мой бульварный роман:)) Благодарю!]
 
На этот раз переговоры завершились крайне удачно. Тактично подчеркивая объем прибыли, сулящей обрушиться на банковские счета потенциальных иностранных партнеров и одновременно требовательно настаивая на комбинировании новой линии маршрутизаторов связи с проверенными средствами передачи голоса на расстоянии, Марлон и Чарли, поддержанные главой правления Дэвидсоном, не оставляя камня на камне от контраргументов оппонентов, уговорили иностранных инвесторов подписать серию пятигодичных контрактов по поставке и сотрудничеству в производстве.  Потирая руки от удовольствия и в предвкушении ожидавшей его премии, Чарли посмотрел на Саломе, впервые участвовавшую в диалоге такого уровня, в ожидании восхищенного взгляда. И действительно, голубоглазка была впечатлена победоносными тактическими действиями хорошо отлаженного  тандема из жесткого, принципиального Марлона и дипломатичного, велеречивого Чарли.
 
Откинувшись на спинку сидения, Чарли самодовольно улыбался, представив, как поведет впечатленную коллегу в дорогой японский ресторан за углом после закрытия сессии переговоров и будет удивлять ее вновь и вновь тонкостью своего ума или на редкость меткими эпиграммами в адрес незадачливых японских представителей.
 
«Надо все-таки ее в оперу повести. Пусть знает, какой у меня вкус!» торопливо думал он, стремительно шагая по направлению к входной двери, чтобы успеть галантно открыть ее перед Саломе, шедшей рядом…
 
Время бежало. Прохладный бриз мартовского утра сменило свежее, улыбчивое солнце апреля, а затем и соловьиная трель  теплого майского дня. Чарли стоял на остановке такси у парадного входа, уныло наблюдая, как пожилой швейцар в потертом легком пальто принужденно улыбался, впуская посетителей в ярко освещенное лобби. Саломе как обычно опаздывала на добрых пятнадцать минут – именно столько ей было необходимо, чтобы «попудрить носик», взять сумочку и спуститься незамеченной с пятнадцатого этажа к ожидавшему ее Чарли.
 
«Да кто это так трезвонит?!» раздраженно отреагировал он на пронзительный звук вызова с его телефона, доставая его из нагрудного кармана своей кожаной куртки. Табло отобразило имя его невесты. «Ох, Сабрина… Ну как же ты меня достала!» сокрушился он, с досадой понижая громкость динамика до беззвучного. «И могут же эти женщины быть такими приставучими», дивился Чарли, набирая текст короткого сообщения. «Я же сказал, я занят». На момент задумавшись, и перечитав написанное, добавил: «Переговоры».
 
«Любовные письма пишешь?» задорно засмеялась неслышно подошедшая Саломе, тянясь к Чарли в поцелуе.
 
«Что там? Это Дэвидсон? Он тебя еще с обеда искал», спросила она уже совершенно серьезно.
 
«Нет, милашка, просто Лана что-то недоделала. Просит подтверждения на перепроверку протокола завтра с утра», лениво объяснился Чарли, кладя мобильный обратно в карман и не замечая, что на маленьком табло высветилась квадратная иконка нового поступившего сообщения. Сделав наигранно несчастную мину, он умоляющим тоном произнес: «Пойдем, может быть? Умаялся, накормишь своего пушистого котика сардельками, а?» и ущипнул обнявшую его хохочущую девушку за бедро.
 
Швейцар Вилли был несколько удивлен при виде Сабрины у парадного входа.
 
«Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен, мисс Веллингтон?» вежливо поинтересовался он, подойдя поближе к знакомой, уже полчаса стоявшей поодаль у лестницы в скромном сером платье. Ему всегда была симпатична эта милая девочка с задорной ямочкой на подбородке и рыжей копной волос. Сабрина была внучатой племянницей мистера Дэвидсона, благодетеля Вилли, пристроившего его, старого, контуженного еще во Вьетнаме, вояку, на эту работу много лет назад.
 
«О, добрый вечер, Вилли! Спасибо, я просто жду Чарли, он обещал поехать со мной в тетушке Нэнси на именины после переговоров», нервно улыбнулась Сабрина, посмотрев на Вилли несколько встревоженным взглядом. «Правда, он не сказал точно когда освободится… Но я видела, как Марлон садился в авто прямо передо мной, так что наверное, и мой Чарли выйдет уже скоро», быстро проговорила она, оправдывая свое долгое ожидание и неловко покачивая полами вязанного платья. 
 
«Так ведь он и его подружка уже час как ушли!» изумился старик, не расслышав всего сказанного. Не успел он договорить, как девушка сильно побледнела и ее приветливое, открытое круглое личико внезапно переменилось, изобразив шок, неверие, а затем и отчаянную боль.
 
                ***
 
Проснувшись, Чарли ощутил неприятный привкус алкогольного осадка во рту. «Надо бы сказать Сали, чтобы перестала покупать этот дрянной мускат…», думал он в шагая в полудреме в ванную. Еле справившись с бритвой из-за долбящего мозг гула, стоявшего в голове, Чарли умылся и, ощущая тяжесть и неприятную ломоту во всем теле устало поплелся на кухню. Ослепительная белизна аккуратно сложенного листка бумаги на краю обеденного стола из красного дерева сразу бросились ему в глаза. Он потянулся и увидел, что это была не просто записка, а стопка каких-то бумаг, с вычурной, ажурной каемкой вкруг белого поля в центре. В оставшемся пространстве яркими, золотыми красками, с перламутровым отливом был написан текст и чьи-то имена. На долю секунды Чарли опешил, затем медленно-медленно, от кафельного пола под ним, холод стал ползти вверх по его ногам, замораживая каждый фут, перешел к корпусу и достиг волос, которые даже зашевелились от охватившего его ужаса. Среди немногочисленных строк небрежно наброшенного текста он неожиданно увидел свое собственное имя, выведенное изогнутыми буквами прямо под словом «Сабрина». Молниеносная догадка поразила его сознание – это были пригласительные! Пригласительные письма на его свадьбу с Сабриной! На свадьбу, о которой он совершенно забыл! У него вылетело из головы, что Сабрина еще на той неделе просила его просмотреть и одобрить дизайн этих проклятых пригласительных, для чего и оставила их на кухонном столе – ведь знала, на кухне он их обязательно заметит!
 
Паника охватила его. Первой мыслью было сжечь все эти чертовы пригласительные в старинном камине в гостиной. Суматошно раскидывая мысли, спонтанно возникавшие из ниоткуда и типографским, полужирным черным шрифтом высветивавшие прямо перед глазами, Чарли сообразил, что подобный акт ничего не поменяет. Дата, уже со странным неоновым блеском пестревшая на картоне, беззвучно кричала, что дни блаженной свободы сочтены. В бессильном безумии Чарли размахивал карточками, стоя в центре кухни. «Всего три недели!» закричал он в каком-то исступлении, «Три недели!»
 
[Продолжение следует]