Культура в России

Я в своей статье упомянул как о факте, о необходимости строить публичные дома и тот час получил несколько рецензий и некоторые знакомые указали мне на то, что это признак бескультурного, порочного отношения к общественно-культурным связям наших людей в их представлениях о любви.
Но я отношусь к этой проблеме научно. С философской точки зрения степени нашей нравственности как единства и борьбы противоположностей. Секс – это материальная составляющая любви, но есть и духовная, зависящая от высоты идеалов в нашем обществе. И если они низки, как в теперешней России, то иллюзии нравственности разрушают психологию, психику личности как навязанного рабства. Ведут к шизофрении.
Это не значит, что я сразу публичный дом навещу. Это мне не нужно. И один рецензент написал мне, что лучше жить с женой, не ходить в публичный дом и не платить за это деньги. Да, у этого оппонента есть духовный мир как чувство братства, верности по отношению к жене отплатить за верность любовью.
Но, но в нашей стране само состояние общественно-производственных отношений таково, что разрушает эту духовность, лишает человека веры в дружбу, идеалы, верность.
Именно потому, что в искусстве мы уже не можем создать таких высоконравственных фильмов, как «Карнавальная ночь», «Весна на Заречной улице». И кажется, что все во взглядах тех героев ясно. Но взять песню в фильме «Карнавальная ночь» про пять минут.
Пять минут. Без пяти минут он мастер. А это что значит? Квартира от производства, уважение и прочное положение на производстве. Он смотрит на девушку-крановщицу в цеху и у него лирика в душе вроде той, что я гляжу ей вслед, ничего в ней нет, а я все гляжу…
А теперь? Нет, теперь полегче стало, а в девяностые? Месяцами не давали зарплату, производство разрушается, а после института нет места, только возможность уехать на Запад. Проститутку снять и уехать, что возможности нет любви.
Любовь. Раньше смотришь фильм «Сердца четырех» и какое настроение. А теперь только начало фильма – и труп. Расследуют. А то хуже. Только занялся проектом и похищение человека: то ли, то ли. Не хочется говорить. А то ГУЛАГ. Господи, насколько спокойней. Сидели. Не стащат. И бандитские морды тех, кто с обычными гражданами расправляется только так. Раз. И полетел, и нет человека. Раньше звучал гордо – теперь ничто.
Но я пойду с козыря. Знаете ли, сколько при царе Николае II было в России публичных домов? А Дюма по своему путешествию по России с восторгом писал о публичном доме в Ярославле. Как о заботе русской императрицы о своем народе в России. Взять в романе писателя Эриха Марии Ремарка «Черный обелиск» как один из героев отзывался о публичном доме родней, чем об отчем, где невзыскательные проститутки дали ему все. И духовно.
Но дело не в отдельных случаях, а в философии. Если мы отвергаем публичные дома, то ставим проститутку вне закона. А имеем ли мы в нашей криминальной, подлой, продажной России на это право? Ведь мы при этом совершаем преступление. Мы утверждаем то, что проститутка не человек.
А жизнь в общественно-производственных отношениях сдавила так, что только материальное выживание и помню как в девяностые – девочка выступала, окончившая колледж, выпускающий секретарш, что места для работы нет, только идти в проститутки.
Наша власть нас предала в лице Ельцина, Горбачева, Гайдара, что и других прочих таких же создала класс господ, разграбивших Россию до основания, так что у подавляющего меньшинства все блага, а у большинства нет ничего, и я знаю много случаев, как студенткам нечем было платить за учебу, и они становились проститутками.
Я ненавижу нашу свободу, демократию в лице газеты «Московский комсомолец» в лице хотя бы их корреспондента Минкина, этакого дубину, который в годы кризиса девяностых годов писал о том, что то, что профессор за неимением средств стал работать сторожем – это рыночные отношения.
Нет, а если не на что жить? Если та же дочка профессора, чтобы купить отцу лекарства, пошла работать проституткой. Ведь в советское время из них не делали изгоев общества – взять фильмы «Интердевочка», «Маленькая Вера» и другие, а как преподнесение романтики таких отношений, что героинь представляли как класс, не который надо уничтожать, а как артисток с определенной моралью.
А теперь в Москву ринулись все с подачи той же газеты «Московский комсомолец», в лице этого болвана корреспондента, журналиста Минкина, Боннэр, жены Сахарова, восклицавшими: «Москва для всех!»
И такая свобода и демократия предопределила в девяностые годы случаи того, что Москву заполонил криминал, а простой народ стал нищим до того, что проституция в отдельных случаях стала способом для молодых девушек и даже несовершеннолетних выжить.
Сколько было случаев, описанных в той же газете «Московский комсомолец», что отношения проституции в Москве зашли так далеко, что стали преступными до того, что угрожали жизни наших молодых девочек, которых, обманывая, что будут работать официантками, отбирали паспорта, вывозили на Запад  и продавали в бордели.
В той же газете «Московский комсомолец» было напечатано, например, про такой из многих случаев, как отобрали двенадцати-тринадцатилетних девочек в ресторан для увеселения богатой публики, а на них по случаю фейерверка загорелась одежда, и не то чтоб разговор шел о какой-то педофилии, а их никто не бросился спасать.
Или случай, увиденный собственными глазами. Я на поезде «Москва-Осташков» сошел рано утром с поезда. А два лица кавказской национальности подступили к проходящей мимо толпе и спрашивали: «Кому нужна девочка?»
Один из пассажиров сказал мне и попутчику: «Пойдем, посмотрим что за девочка».
Оказалось, что молодая девушка ехала в Москву поступать учиться, а те лица кавказской национальности избили ее, изнасиловали, а потом нажиться стали продавать как товар другим. Мы ту девочку тогда спасли. А теперь? Ведь так в нашем обществе расправляются с молодыми девушками, попавшими в такое положение потому, что называют их проститутками, а раз проститутки – то вне закона. А имеем ли мы моральное право считать то, что проститутки нелюди, мы, власть которых сама занимается коммерческой проституцией как какая-нибудь рабовладельческая, подлая власть Африки, продающая собственный народ в рабство. Власть до двухтысячных годов.
Я вспоминаю свое детство при Сталине, как смотрел спектакль «Хижина дяди Тома», как в конце спектакля выходил артист, играющий плантатора, и кричал в зал: «Том всегда будет моим рабом!»
А я в числе других детей из зала кричал в ответ: «Нет!»
А теперь в Америке, когда негр стал президентом, как в самой свободной нравственной стране мира, а нам показывают как ловят проституток, этих бедных девочек, доведенных до отчаяния, то мне кажется, что мы в России живем в рабовладельческой Америке, и у нас здесь возродился суд Линча как признак бесправной нищеты над той частью общества, которой стало не на что жить.
В Америке, чтобы выйти из той депрессии, нашлись здоровые силы искусства, чтобы возродить духовно Америку в лице Чарли Чаплина над фильмом которого «Огни большого города» плакала вся Америка. В лице писателя О’Генри.
А наше искусство в кризисе, что мы не чувствуем дна, чтобы оттолкнуться от него и ожить духовно. Вот смотрю передачу Галкина «Как оживить юмориста», а молодой парень с другим таким же стали рассказывать случай, как девочка пришла в сад, а у нее вши.
В другом случае юмора с другим известным юмористом рассказ про сантехника, как тот приходит к женщине, моющейся в ванной, а он такой дебил, что не понимает того, что ей нужно. О, господи, до чего мы вторичны, что так деградируем от советских образов молодых героев, не замечающих любви из-за своей увлеченности великими делами, и тогда мы действительно были велики на весь мир, а это было смешно, потому что материально мы были полностью обеспечены, а наш народ раскрепощен для великих дел и для любви. Оглянись и поцелуй героиню. Тем и кончалось.
А теперь из нас делают идиотов, не соблюдающих гигиену, вплоть до заведения вшей. Импотентных дебилов.
Потом, чтобы было смешно, что надо будет кого-нибудь убить или съесть?
Господи, и это после Райкина, герои которого были так нравственны, после юмориста Александра Иванова? После Ахматовой с ее признанием того, что стихи рождаются из сора. А мы после таких вождей, как Горбачев, Ельцин, Гайдар, Чубайс и прочих таких же, на которых пробы негде ставить, кочевряжимся до того, что проституток презираем, хотя на самих нас пробы негде ставить. Или хотя бы на оппозиции в лице Собчак как материальной составляющей в ее передаче Дом-2, в которой ее члены так мерзки, так отвратительны в нелюбви друг к другу.
Постройте публичные дома как при православном царе, опишите то, как они выживают, признав их за людей. Что выживают не так как господа, сдавившие материально так, что вымираем, а так, что хоть и проститутки, но не вымрем и в нищете. С ленинским лозунгом учиться, учиться и еще раз учиться, хотя для этого и пришлось поработать проституткой.