Навстречу времени. Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

- Игорь просыпайся, пора голубчик, вставай, - Игорь услышал чей-то настойчивый голос.
- Мама, я видел странный сон.- Игорь почувствовал тепло чьих –то рук у себя на лице.
- Открывай глаза, скоро солнце встанет.- продолжал его будить тот же голос.
Игорь открыл глаза, он всё в той же лесной сторожке, и рядом Серафима теребит его за плечо.
- Наконец, проснулся, как себя чувствуешь?- Серафима заботливо по- матерински смотрела на Игоря.
- Чем ты меня всё время поишь, что я всё время ухожу в забытье, и какие–то невероятные истории происходят со мной. Я видел тебя и волхва, вы разговаривали, а потом я, то есть мы с тобой, занимались, ой..- Игорь запнулся, дальше он не мог продолжить, перед ним сидела и внимательно его слушала Серафима, но в образе древней старухи.
- А, это, ничего страшного. – Серафима махнула  костлявой рукой.
- Как ничего страшного, у нас с тобой была любовная близость.- У Игоря от злости заходили желваки по щекам.
- Так бывает. Это последствия от приёма красного мухомора, оно проявляется искаженным восприятием реальности, у тебя были просто галлюцинации. Грибы, мухоморы, они возвращают силу, но вот  в мозгу человека совершаются сдвиги, фантазии, перевоплощения. Можешь теперь встать. – уверенно ответила Серафима.
- Как встать?!- изумился Игорь.
- Обыкновенно, как люди встают, хватит лежать, а то тут совсем залежался, что тут тебе госпиталь, и к тому же уж  больше медлить   нельзя. – заворчала Серафима.
Игорь пошевелил руками, потом ногами, его тело опять слушалось его, он приподнялся, но ещё чувствовал незначительную слабость. Серафима бросила ему одежду, ту что давеча принесла Ирина. Он напялил на себя брюки и рубашку Николая, спустил ноги с кровати, пошарил рукой,  ища на полу обувь.
-Что обувку ищешь, нет её, босиком пойдёшь,- съехидничала Серафима
- Как босиком?- Игоря достали  вечные издёвки и подковырки  Серафимы
-А так, как раньше бывало ходили босиком от снега до снега, а лапти только на праздник обували, босиком ходить милое дело, ощущение земли, прикоснувшейся к ногам, роса не сошла, она тебя полечит, хочешь быть здоровым духом, держи ноги в холоде, а голову в тепле.
Они вышли из сторожки, было раннее утро, на востоке небо окрасилось в  алый цвет, ещё не появившееся солнце из-за горизонта давало о себе знать, пронизывало темно-синий  свод неба тянущимися золотистыми лучами. Заря занималась и сияла во всей своей красе,  она переливалась и переходила от алого  к розовому, оранжевому, желтому цвету одеяния. Игорь снова наблюдал рассвет, но теперь не в городе из окна восьмого этажа, а в природе, здесь всё было по иному: торжественно и волшебно. Могучее солнце просыпалось, поднималось и щедро одаривало теплом, светом, жизнью. Ночные птицы замолкли, а утренние пташки не проснулись, сказочная тишина воцарилась в лесу, даже ветерок запутался на опушке леса в берёзках и на некоторое время умолк, поклоняясь перед чудом-рождением нового дня,  ещё несколько минут и мир оживится, жизнь закрутится в обыденном водовороте.  Трава поникла, усыпанная прозрачными бусами, ночной росы, переливающими всеми цветами радуги, от лучей восходящего солнца. Было довольно прохладно, Игорь передёрнул плечами, потер руки, пытаясь согреться изнутри,  и вступил на зелёный сырой ковёр травы, закатал полы штанин, чтобы их не замочить и тронулся в путь, следом за Серафимой, мужественно перенося холод.
 На Серафиме, как не странно по-старушечьи, были одеты чёрные калоши, на  вязанный, шерстяной носок.  Пока они шли до дома Серафимы, к Игорю и впрямь возвращалась сила, и он не ощущал больше холода, а наоборот ноги его порозовели и уже от них исходил пар, и чем дальше они уходили от леса и приближались к её дому, как и обещала Серафима, к нему возвратилась сила молодости, и он почувствовал себя полноценно здоровым и нормальным  человеком. Его уже не шатало из стороны в сторону, как осину на ветру, он ступал твердо и уверенно, сила и здоровье, как прежде, вернулись к нему.

***

Серафима Игоря в дом не пустила, пока он не умылся, дала ему чистое полотенце и только тогда, когда он обтёрся, пригласила  к себе в дом. Дом Серафимы представлял собой высокий сруб с вышкой второго этажа с  махоньким балкончиком. Фасад избы был украшен резными декоративными элементами: кровля обрамлена деревянной лентой орнамента – подзоры и причелины, на стыке скатов кровли охлупень с коньком, выкрашенным в красный цвет,  полотенца-  три узорчатые короткие резные доски замыкали  стык  причелины и «падали» вниз, по бокам желоба для стока воды, поддерживающие их курицы,  окна – глаза дома, обрамлены расписными наличниками и ставнями. Игорь впервые вступил за порог деревенской избы, хотя в детстве отец сгоряча и отвёз в ближайшую деревню, чтобы Игоря ознакомить с профессией ветеринара, но они тогда посетили только ферму, а в дом деревенского жителя отец не удосужился его провести и ознакомить с традициями и культурой русской деревни. Конечно, Игорь читал про русское народное деревянное зодчество и искусство, по роду своей деятельности, но увидеть самому воочию, пощупать своими руками, ощутить на себе колорит русской деревенской  самобытности, так и не пришлось. Игорь осматривал жилище свойственным ему любопытством, словно знакомился с музейными экспонатами уходящей русской истории. Игорь знал, что русская изба поделена на несколько зон, каждой зоне предназначалась определённая функция. Игорь помнил из курса истории русского искусства и культуры, что русская изба функционирует как  целостная система, каждый её элемент имеет определённое место, отвечающей его заданной определенной цели, а также интерьер русской избы изначально планировался как предельно упорядоченное пространство, стабильный ансамбль – целостность, которая не предполагает дальнейших преобразований, все как единый организм в целом подчинено выполнению в служении организации существования предельно удобным для крестьянской семьи.
 Он посмотрел вопрошающе на Серафиму, она его поняла, подмигнула, и, по-хозяйски протолкнув в дверь, разрешила заглянуть и осмотреть все закутки и уголки своих хором.
 В самом начале с  высокого крыльца вход на веранду, остеклённую с двух сторон. Веранда, не отапливаемое помещение и пристроена непосредственно к дому,  здесь в жаркие и душные дни лета, отдыхала и спала  Серафима. На веранде стоял топчан с многочисленными подушками-пуфами,  с традиционными  вышивками и аппликациями ручной работы, над топчаном свисал марлевый полог в виде шатра для защиты от комаров, а рядом небольшой круглый стол на одной массивной ножке, на столе лежали старинные книги, одну из них Игорь уже видел в лесной сторожке. Выйдя из веранды, поднявшись ещё выше на пять ступенек, пройдя по небольшому коридору,  попадаешь в сени, нежилое помещение, здесь тоже стояла металлическая кровать с пружинным матрасом, видимо предназначалась для гостей Серафимы, и летом использовалась для ночлега, напротив кровати на другой стороне сеней, стояла скамья, на ней  разместились ведра, кадки, бочонки, в углу стояла стиральная доска и корыто, на потолке на бечевке повисла  длинная жердь,  которая была густо увешана пучками всевозможных целебных трав, свет в сени попадал, через единственное оконце, находящееся над входной дверью. Из сеней, кроме двери в жилое помещение, находилась ещё одна дверь меньшего размера и чтобы не ударится головой, проходя через её дверной проём, надо было низко наклониться. Перешагнув высокий порог, Игорь очутился в маленькой светлой комнате, так называемая, холодная горница, светлица, с маленьким оконцем, здесь стояли  пузатые мешки, берёзовые туески, плетёные корзины,  миски, наполненные  различными запасами продуктов и снедью.
 Наконец, Игорь вошёл в святая святых,  туда, где размещалось сердце русской избы, матушка печь, она заполняла довольно обширное пространство по правую руку от двери, была внушительных размеров и  являлась центральным элементом конструкции русской избы. «Вот она какая красавица - подумал очарованный увиденным Игорь - русская печь: гордая, высокая, величавая, сколько о ней сложено легенд, песен, частушек, сказок, пословиц и поговорок». В печном углу находился прилавок с полками внутри, использующийся как кухонный стол, выскобленный добела. На стенах висят полки- наблюдники с красивой столовой посудой, разукрашенные шкафчики, для хозяйственных принадлежностей и кухонной посуды, около печи стояли три ухвата различных размеров, цапельник, две кочерги, лопата, для хлебов, совок для золы. Сбоку к печи был пристроен голбец для всхода на печь, там же был небольшой, чуланчик. По диагонали от печи находился красный угол, самая светлая и освещённая сторона,  три окна обращены были на восток.  Белыми , розовыми ,  красными шапками цветов красовались на окнах герани в глиняных расписных горшках, задёрнутые домотканой кисеёй.   В  красном углу находилась божница с иконами и лампадкой,  там же стоял обеденный стол с резными ножками, покрытый скатертью из домотканины с клетчатым узором,  на столе громоздился величаво самовар  с пузатым  заварочным фарфоровым чайником в его  короне, подле стола стыковались две широкие лавки, на лавках лежали домотканые коврики. Красный угол был украшен вышитыми полотенцами,  небольшими картинками, и старинными открытками с ангелочками в деревянных рамочках. Не доходя красного угла, дверь на право вела в горницу, на лево в двух ярусный хозяйственный двор, примыкающему к дому.  Сама горница, расположена на три ступеньки ниже избы с печью, горница была разделена перегородкой, тем самым, образовывая две комнаты: спальню и гостевую. В гостевой, в углу стояла голландка, облицованная цветным изразцом, под окнами стояли лавки, которые были прикреплены к стенам неподвижно, обрамлённые резной опушкой. По правою сторону стояли  два сундука отбитые железными полосами, покрытые овальными кружевными салфетками, связанных крючком, тут же  комод и скамья, стены были выбелены, на стенах висело круглое зеркало в деревянной оправе и часы с кукушкой. Налево за  перегородкой находилась  железная кровать с высоким матрасом, спрятанным за вышитым подзором, кровать заправлена бирюзовым кружевным покрывалом, на кровати больших размеров подушки взбиты и  усажены  друг на друга горкой, на них накинута кисейная накидка, у окна стояла этажерка сверху донизу наполнена старинными книгами. Полы в жилой части дома сколочены из широких дубовых досок, выкрашены в вишнёвый цвет и устланы сплошь пестрыми домоткаными дорожками и половиками. Всё пространство избы было пропитано  благоуханием  цветущей Герани.  При осмотре дома Игорь отметил, что в доме было чисто и уютно, каждая вещь знала своё место, в доме ничего не было лишнего, всё подчинялось организации жилища  человека и подчинено его необходимости и удобству. Игорь, осмотрев все комнаты жилища Серафимы наткнулся на мысль, что всё вокруг меняется, веяния цивилизации и прогресса семимильными шагами внедряются в деревню, а здесь всё застыло на определённом времени и старательно поддерживается и сохраняется самой хозяйкой, Серафима не глупа, почему здесь он встречает противостояние для хода нового времени. Её дом словно музей русской культуры и традиций, а сколько таких домов по Руси, меняются эпохи, происходят катаклизмы, а здесь всё не зыблемо, неизменно, остановилось течение времени .
- Ну, всё осмотрел, понравились тебе мои хоромы?- Всё это время Серафима, молча сопровождала Игоря с интересом наблюдая за ним.
- Жить можно,- непринужденно сказал Игорь и, посмотрев на довольную Серафиму, улыбнулся.
- Ну, что ж пойдём к печи, я её ночью натопила, а теперь ты должен в ней  попариться и помыться.
- Что, не понял?- Игорь  серьёзно посмотрел на Серафиму не разыгрывает ли она его, в печи хлеба пекут, а она его заставляет мыться в ней, да к тому же и париться.
- Что, что?- передразнила ехидно Серафима, -  Раздевайся я всё приготовила: печь истопила, золу убрала, солому ржаную постелила, с душистыми травами, закрыла ею весь под, чтоб нигде тебя не прожгло, в, больших чугунах горячая вода, в вёдрах холодная, жар сгребла в угол, забирайся в печь и мойся, мазепу с кожи снимешь, там и веник тебе берёзовый припасла, отмочила в горячей воде с квасом, можешь попариться, только осторожно не натаскай на себя сажи, знаешь пословицу:  в бане помылся - заново родился.
- Так это в бане, а не в печи!  Впервой слышу, что в печи мыться можно.- Игорь смотрел подозрительно на Серафиму, всё ещё не веря про мытьё в печи. « Что она ещё для меня приготовила, что ещё придётся мне испытать на собственной шкуре, похоже на сказочку, садись на лопату и в печь» - думал Игорь, поглядывал во внутрь русской печи.
- Можно, ты давай меньше разговаривай, да больше делай, и мысли такие откинь в сторону больно ты мне сдался, чтоб есть тебя. Я вот тут тебе припасла и рубаху и полотенце,  обернёшься после бани, полезай давай, а я пока самоваром займусь.- Серафима выбрала посуше полено из связки дров, приготовленных для утрешней растопки печи, и длинным острым ножом принялась строгать лучину, да так ловко зараз пол полена натесала. Игорь убедился, что Серафима не обращает на него наималейшего внимания, и занята своим делом, сбросил с себя одежду, присел на шесток, устланный,  предусмотрительно, Серафимой чистым, пёстрым половичком. Серафима украдкой поглядывала на нерешительного Игоря и посмеивалась.
-  Да не бойся ты, полезай. Никто тебя не укусит там, ты думаешь, что печь предназначена только для того, чтоб варить, парить, запекать, жарить, тушить, томить. Нет, братец, печь и обогревает жилище, и освещает его, когда огонь горит в печи, не нужны ни лампы, ни свечи и лечит, когда вдруг захвораешь, а придёт осень, пойдут  грибы, да ягоды и здесь печь пригодится, насушишь груду припасов на зиму,  зимой на печи бельё сохнет, можно в печи и горшки обжигать, распаривать ивовые прутья для плетения корзин, отбеливать белье, красить холсты, а как славно спать на ней,  теплынь  по всему телу разольётся, в старину говорили: спать на тёплой печи – всё равно, что быть в утробе матери. Молодые девки на печи, раньше, гадали и ворожили, деревенский люд погоду предсказывал. И попариться и помыться в печи  не грех, а одно наслаждение, получше любой финской сауны будет.
 Игорь слушает Серафиму, а сам смотрит в устье печи, а оно всё  усеяно черной бархатистой свисающей сажей, пролезать страшно, дышит  жаром русская печь, да делать нечего, знает приёмы Серафимы исправления непослушания. «А, была, не была, помирать, так с музыкой», - уговаривает себя Игорь. Встал на четвереньки, приноровился и полез осторожно, и усмотрел он в этом сакральное, глубоко интимное, почудилось ему, что он в самое животрепещущее  лоно женщины лезет. Игорь аккуратно пролез, старался не запачкаться, а внутри печи сводчатая камера, места достаточно много, Игорь присел, протянул ноги, примял солому под собой, осмотрелся, кирпичи раскалены до бело – розового  цвета, сухой жар, охватил его со всех сторон. Он взял веничек и немного потряс, брызги от веника, попавшие на стенки горловины печи моментально превращались в горячий шипящий пар. Дышать с непривычки становилось труднее, не хватало воздуха.
- Ну как ты здесь устроился?- Серафима заглянула в устье печи.
-Ой, Серафимушка, жарко, думаю, не вытерплю, - заныл Игорь.
- Терпи, родимый, богатырём будешь.
- Не могу больше,- крикнул  безнадёжно  Игорь.
-Ложись головой к устью, дышать легче будет, полежи, отдохни, но терпи, не вылазь, а то я сейчас сама залезу и попарю тебя как младенца.- Игорь подчинился Серафиме, всё проделал, как она велела. Полежав так, немного отдохнув, полез опять во чрево печи, привыкнув к сильному жару, потихоньку начал намываться. После принятия банной процедуры по всем правилам, стал лезть из печи обратно наружу, здесь перед самой печкой Серафима поставила огромный ушат  колодезной воды, в который велела встать.  Игорь больше не испытывал стеснения от своей наготы, он стоял спокойно и позволил Серафиме окатывать его с головы до ног, черпая воду ковшом. Серафима обливала его, но так, же продолжала массировать его руки, ноги.  Игорь чувствовал легкость и расслабленность во всём теле, ему было хорошо и комфортно. Игорь закрыл глаза и вспомнил, как мама его маленького купала в ванне, наигравшись игрушками, вдоволь набаловавшись с водой, она приступала его мыть, густо намылив со всех сторон, и натерев мочалкой, она вот также, как Серафима поливала его ковшом, окатывая с головы до ног, после накидывала на него большое белое махровое полотенце, завертывала его, называя тутовым червячком, и ставила на низкую табуретку, вытирая досуха и легко массируя его тело. «Мама, светлая, милая моя мама, как хочется, чтобы ты обрела своё счастье».- думал весь обмякший, после банных процедур, Игорь.  Серафима закончила обливание, подошла к столу, налила  из кувшина  в жестяную кружку кваса.
- На вот, охладись теперь изнутри. - Сказала Серафима и протянула кружку Игорю,  он жадно выпил бодрящий хмельной квас, после обтирания, Серафима протянула длинную белую холщовую нательную рубаху. Напялив её, она приказала Игорю ложиться на печь, он не возражал и все приказы Серафимы выполнял беспрекословно. Игорь залез на печку,  печь была покрыта мягким ворсистым ковром, по бокам валялись подушки. Печь была тёпой, он угнездился, и его опять потянуло в сон, пахло свежевыпеченным  хлебом и парным молоком, на душе было безмятежно и спокойно. Игорь закрыл глаза. И опять причудилась Игорю  юная Серафима с распущенными пышными кудрявыми волосами в прозрачном облегающем платье, дразнящими мужской глаз девичьими прелестями, она всплыла из мрака,  озаренная колдовской красотой, она смеялась, звала и манила Игоря за собой. Что-то неуловимое беспокоило Игоря, но он, ведомый порывом молодости, своим мужским естеством и неудержанным любопытством, следовал за ней, а она всё время ускользала от него, лишь он достигал  её.  Игорь устал, весь выбился из сил, а Серафима опять возникала на его пути, смеющая над ним, и он снова рвался сквозь мрак к ней, пытаясь её схватить, теперь уже гонимый внезапно возникшим приступом неукротимой страсти,  и так  продолжалось несчётное количество раз. И когда силы были на исходе, и только оставалось упасть на землю, в конец, измученному и бездыханному телу, Игорь услышал позади себя знакомый, дорогой для сердца, голос: «Не беги за ней, не надо, она тебя погубит». Игорь обернулся на голос, позади себя он увидел,  смотрящую на него печальными глазами Ирину, так же стоящую в крепдешиновом платье и так же она держала в руках авоську с протёкшими пакетами молока, когда он её увидел в первый раз.  В её  огромных серых глазах он заметил сострадание и боль, относимую к нему. Она протянула  руки к нему , её глаза просили  о чём-то и влекли к себе, она с мольбою в голосе произнесла: «Не покидай меня, Игорь, я не смогу без тебя жить». У Игоря защемило в груди и кольнуло в сердце, и  тут же погасла внутри неудержимая звериная страсть, он почувствовал теперь небывалую тоску, так захотелось кинуться в ноги к этой славной, доброй девушке, прижаться к ней, почувствовать тепло её рук  и уронить на её маленькие, но сильные руки свою никудышную голову, ощутить, как тогда, её руки в своих волосах, горячие поцелуи на своих щеках. У Игоря  забилось учащенно  сердце, он тоже протянул руки и сделал шаг навстречу к девушке, но её кто-то потянул в темноту, и она, уносимая невидимой силой, стала исчезать во мраке. «Ира, Иришка, не уходи, не оставляй меня одного, я люблю тебя»! - кричал потерянно Игорь, но он был один, совершенно один в этой пугающей, окутавшей его со всех сторон безмолвной темноте. « Ирина! Вернись, Ира! Ирочка!» - продолжал кричать и звать, обезумевший Игорь, ему показалось, что он её теряет безвозвратно, навсегда, и никогда больше её не увидит. «Нет, так не должно быть, я только что  её нашёл, и потерять её больше не хочу».- Подумал Игорь, и горячие слёзы  полились по его щекам, он плакал как в детстве, когда мама нарисовала лошадь с грустными глазами, и ему так хотелось выпустить на волю бедную лошадь, но он этого не мог сделать, и он плакал безутешно от своего бессилия и жалости к самому себе.


      Игорь внезапно проснулся, так же, как и заснул. Аромат свежевыпеченного хлеба пропитал всю комнату, Игорь сглотнул собравшуюся слюну, ему хотелось есть.
- Что проснулся, давай слезай с печи, а то еда простынет, - услышал Игорь голос Серафимы, она накрывала на стол. Игорь потрогал щеки, они горели и были влажны от слёз. Он вспомнил странный сон, и ему жутко захотелось увидеть Ирину, где она, что с ней, что сейчас делает, думает ли о нём. Игорь спрыгнул с печи, подобрал одежду и намеревался её одеть, когда услышал грозный голос Серафимы
- Оставь это Колькино рваньё, я тебе припасла другую одежонку,- она спустилась в горницу, подошла к комоду, отбросила ажурную салфетку, выдвинула первый ящик и достала  в магазинной упаковке джинсы, футболку и куртку- ветровку, все вещи были новые с ярлыками, со второго ящика она вытащила обувную коробку, в коробке находились кроссовки, и завёрнуто отдельно лежали носки и нижнее белье.  Игорь,  поблагодарив за заботу Серафиму, скинул нательную рубаху и быстро оделся вся одежда была ему впору, Игорь немного был шокирован, как старуха смогла подогнать ему такой сносный прикид. Серафима потчевала Игоря вареной картошкой в чугунке, густо посыпанной укропом, солёными грибочками из берёзового бочонка и овсяным киселём, который был разлит заранее в глиняные миски для застывания и полит постным маслом, не очень привлекательное блюдо на вид, но вкусное, Игорь первый раз уплетал деревянной ложкой густой слизкий  кисель за обе щёки. На чаепитие  времени больше ушло, чем на трапезу, чаёвничали  не спеша, с расстановкой, по мере выпивания одной  чашки чая за другой, отдавая дань традиции русского чаепития. Перед глазами Игоря разворачивался  некий культ, особое ритуальное действие. Латунный самовар зашипел, заворчал, стоящий важным господином у печи трубой упёршийся в её бок,  Серафима бережно подняла золотого красавца и поставила на стол. С полки сняла большую конусовидную головку сахара, завёрнутую в синею бумагу со звёздами,  развернула и расколола на куски поменьше, применяя для этого не хитрого дела нож и молоточек, отколотые куски  сахара разложила в сахарницы, а рядом на оригинальной подставке специальные щипцы для более мелкого дробления сахара положила. Извлекла из кухонного шкафа фарфоровый  чайный сервиз, на две персоны,  ошпарила кипятком китайский заварной чайник, засыпав туда заварки, приготовленной из смеси высушенных , перемолотых трав, залила бурлящим кипятком, укрыла грелкой - петухом, сшитым из разноцветных плотных тряпиц. Пока чай зрел, Серафима тащила на стол всякие лакомства: пирожки всевозможной начинкой,  сладкие пироги с мятными пряниками, творог со сметаной, сливки с топлёным молоком, мёд с крыжовниковым вареньем, всё раскладывая по тарелочкам, вазочкам, розеточкам, показывая своё хлебосольство и гостеприимство. Игорь смотрел на шнырянье Серафимы с открытым ртом от удивления: кто же это всё будет, есть. Наконец всё сладкое, с полок и шкафчиков перенеслось на обеденный стол, и Серафима довольная собой, присела притихшая. Разлила бархатистый терпкий ароматный чай по чашкам, добавила кипятку из самовара, заварной чайник водрузила на самовар, торжественно передала чашку на блюдце гостю,  поклонилась и промолвила: «Хлеб, да соль». Чай Серафима пила, в прикуску, размельчила щипцами куски сахара на более мелкие, выбрала один понравившийся, отлила немного чая на блюдце, приподняла блюдце перед собой держа изысканно всеми пятью пальцами, взяла заготовленный отобранный кусочек сахара помочила в блюдце и откусила чуток, на блюдце дунула, остужая чай, преподнесла к губам и отхлебнула глоток,  наслаждаясь вкусом и ароматом чая. Игорь с любопытством наблюдал за свершением чайной церемонии ,Серафима выпила, таким образом, чашек пять-шесть чая. Наконец чаепитие подошло к концу, Серафима раскрасневшись и вспотев, тут же прилегла на лавку, немного, отдохнуть, насытившись и напившись досыта.  После непродолжительного отдыха она прошла в горницу, открыла сундук и вытащила  маленький узелок, связанный из носового платка, развязав его, она вынула деньги, несколько купюр двадцати пятирублёвых советских денег с  профилем Ленина в фиолетовом овале и пренебрежительно протянула их удивлённому Игорю.
- Бери, не отказывайся, в этом мире ещё не придумали жизнь без жалких бумажек, так что, они тебе пригодятся в городе, кошелёк я не учла, ты его сам купишь. Сейчас поедем до вокзала, там сядешь на первую электричку и прямым ходом в Москву.
- Как в Москву, я хочу увидеть Ирину.
- Даст бог, ты ещё не раз увидишь свою Ирину, а сейчас слушай меня, сынок, внимательно и не перебивай, на все вопросы отвечу после, это касается тебя твоей жизни и дело обстоит на много серьёзнее того, что ты можешь сам предположить. – голос Серафимы стал проникновенным серьёзным, он заставил Игоря сосредоточиться и слушать её внимательно. Серафима посадила Игоря за стол, налила ещё по чашке ароматного чая и продолжила своё повествование.– Я не раз тебе уже говорила, намекала, что тебе предстоит кое что сделать, чтоб спасти себя. Этот час настал и медлить уже нельзя. Ты теперь здоров и полон сил, но если ты её не остановишь, свершится ужасное и непоправимое для тебя и я не смогу тебе помочь, я не имею права вторгаться вход земных событий.
- Я ничего не понимаю, что свершиться, кого я должен остановить.
- Слушай меня и не перебивай. Ты не случайно, оказался в этом времени.Сейчас идёт 1984 год. Через три дня твоя мамаша потащится в больницу делать аборт, в её утробе зародился ты, и если её не остановить, то ты исчезнешь бесследно. Её остановить сможет только твой отец, в ней уже живёт и пылает любовь к твоему отцу, она послушается только его, ты за эти три дня должен найти его и вернуть в Москву во чтобы то не стало. Отец твой в данный момент находится в Коми АССР, на лесоповале, трудится в стройотряде, строит лежнёвые дороги, он всегда там, где есть возможность побольше заработать денег, узнаешь через институт, как найти его, дозвонись, вызови его в срочном порядке. Если он не приедет, то тебе самому придётся уговаривать свою мамашу от неверного шага, просить, чтобы она сохранила беременность и оставила ребёнка- это будет твой последний шанс.
- Откуда тебе всё это известно, про мою мать и отца?
- Мне твои голубые глаза продиктовали и просигналили, ты у неё в матке зародышем сидишь, и теперь между тобой твоим отцом и матерью образовалась невидимая для простого глаза нить, но если ты ничего не предпримешь, и она решиться на абортирование, то нить навсегда порвётся, она ещё очень  зыбка.
- А где я в Москве остановлюсь, мои друзья ещё под стол ходят пешком, а кого и в планах вообще  нет, в гостинице - паспорта нет, да и если бы и был, толку от него.
- Не бойся, остановишься у моего давнишнего друга, профессора, доктора исторических наук,  квартира его пуста, он с дочерьми сейчас отдыхает в Сухуми, я тебе дам ключи от квартиры.
- Ладно, ты видишь то что другие не видят, но я не пойму одного, Серафима,  как я могу исчезнуть, если я вот, здесь, с тобой сижу, разговариваю, ем, чай пью и вдруг с ни того с ничего  испарюсь, событие уже свершилось, я родился,  я есть, смотри на меня, пощупай,  я существую, я живу.
- Пили, ели, говорили,- передразнила Игоря Серафима,-  ты понятия не имеешь, что если твоя матушка сейчас освободиться от тебя, всё останется, как прежде, только нить разорвётся между тобой, твоим отцом и твоей матерью, а тебя не будет, ты исчезнешь с лица земли. Все пойдёт по иному пути: отец, но уже не твой встретит другую женщину, женится, у него будет сын, но это будешь уже не ты, мать, но уже не твоя мать, с головой уйдёт в изобразительное искусство, но это ей не принесёт великого счастья, ибо для полного счастья, надо хлебнуть горя сполна, надеюсь, ты слышал про параллельные миры. Как тебе корректнее всё объяснить.  Сейчас ты находишься в начале исходного положения, возникновения твоего мира: всего того, что соприкасалось с тобой, существовало рядом с тобой, жило и действовало вместе с тобой, но она пока ещё твоя мать, может одним действием, всё это перечеркнуть, то что ты уже знал и прожил, и мир, твой мир умрёт вместе с тобой, растворится во временной реке вселенной. А если ты сумеешь воздействовать на событие, которое должно изменить исход,  в данном случае абортирование, остановишь смертельное для тебя событие, то твой мир сохранится, и будет всё также развиваться, как ты уже пережил. Всё как хочешь, выбор всегда остаётся за человеком, можешь ничего не делать, никуда не ходить, но тебе, мой друг, поверь мне на слово осталось жить ровно три дня и три ночи, всё. Больше я тебе, дитя нерадивое, объяснять ничего не буду.-Серафима замолчала, Игорь усиленно переваривал услышанное,возникшую тишину нарушал только сверчок,который пел в углу свою заунывную песенку. Возникло молчание. Серафима подпёрла рукой подбородок и отвернулась к окну. Игорь отхлебнул из чашки недопитый холодный чай. Теперь картина перед ним прояснялась. Конечно, с Серафимой он полностью не был согласен, он бы не исчез, даже, если мама его убьёт в зародыше, просто ему путь будет заказан обратно домой.- думал Игорь
- Ты ошибаешься, ты наивный мальчишка, переубеждать я тебя больше не хочу, решай сам едешь ты в Москву или нет.- Резко выкрикнула Серафима.Игорь посмотрел на Серафиму у него не было оснований, чтобы не доверять ей.
- Да, я еду, давай ключи и адрес.- Игорь резко встал из-за стола,- «Надо действовать для спасения самого себя, как это не смешно звучит», - подумал он и усмехнулся.

 Серафима запрягла лошадь, напихала в телегу сена, чтоб мягче сидеть, Игорь запрыгнул в телегу и лёг на спину, утопая в душистом сене, Серафима хлестнула вожжами по гнедой кобылке, и они тронулись  навстречу судьбе.


Продолжение http://www.proza.ru/2012/07/02/165