Новое Житие - по страницам3

За этот «трофей» Васька и был награждён орденом Славы. Это в конечном итоге повлияло на его распределение в 4-е зафронтовое управление, где он учился по март. Обучали  его приёмами самообороны, радиодело, минирование и разминирование, изготовление с горючих  и взрывчатых веществ, включая взрывные устройства, владение стрелковым и холодным оружие, топография, ориентирование на местности, курс выживания, структура и организация вермахта, стран-саттелитов, а также карательных органов Германии, включая Гестапо, СД, а также Абвер (приходилось до одури конспектировать и запоминать знаки различия, уставные нашивки, число звездочек на витых погонах). Затем отправили на первое задание. Направили ни куда-нибудь, но в Краснодон.   Надо было помочь СМЕРШу Юго-Западного фронта а также территориалам из НКВД, что начали осваиваться в освобождённом шахтёрском городке, в расследовании фактов гибели молодёжной подпольной организации «Молодая гвардия». В исходных данных значилось, что некая Любовь Шевцова работала с данной организацией через некоего Павлика, что её затем выдал «наружному отделению» полевой жандармерии. Хотя сам, что странно, плотно сотрудничал в качестве агента на доверии с Абвергруппой города Ворошиловград. В этом хитросплетении и было необходимо разобраться ему, по легенде, засланному в наш оперативный тыл, германскому резиденту из того же Абвера. Он ходил по известным, но ещё не разоблачённым НКВД, явкам. Называя пароль, делал вид, что заслан проверяющим. Задавал очень осторожно вопросы о тех или иных, указанных ему людям, среди которых было немало родственников молодогвардейцев и самих погибших ребят.  Постепенно расширялся круг «информированных лиц», что могли быть причастны к провалу организации. Выяснилось, например, что с сыном второго бургомистра Краснодона Евгением Стаценко контактировали некто Потчепцов, а также Земнухов, что были в штабе «Молодой гвардии». Обоих немедленно в феврале месяце взяли. А  Стаценко-младший остался на воле. Отчего они с ним якшались, если он был сыном фашистского прислужника? Если использовали в целях подполья, почему не остерегались, что проболтается?..

  Ситуация усугублялась другими странностями. Во-первых, и Люба Шевцова (судя по фотографии, красивая была девушка), и её связной Павлик, окончили одну школу 4-го управления. Мало того, они учились на одном курсе. В «одном потоке». Резидент группы «Буря» в Ворошиловграде, куда была заброшена девушка, то ли бежал, то ли был арестован гитлеровцами. Но от него к Любке пришла весточка, а следом возник Павлик, которому она вплоть до ареста безоговорочно верила. Благодаря ему она изготовила из германского керосина и бензина бутылки с зажигательной смесью, чему учили всех разведчиков-диверсантов. Была подожжена и сгорела дотла биржа труда в Краснодоне. Странность вторая: полевая жандармерия и приданная ей вспомогательная полиция так и не начали в городе повальные обыски и облавы. Никто не был арестован или взят в заложники. Не охотились даже за комсомольцами, уклонившимися от регистрации на ещё не сгоревшей бирже, в числе коих были почти все члены «Молодой гвардии». Странность побольше первых двух: не были арестованы такие лица как Ваня Туркенич, лейтенант Красной армии, оставшийся в городе, а также главный инженер так называемого Дирекциона №10 Батраков. Он также являлся офицером Красной армии, в звании майора, и также остался по ранению. У него как-то сразу образовались отношения с бароном Швейде и его помощником Фельднером, что возглавляли горнорудный батальон, призванный восстановить добычу угля. По Батракову была "исходная": его родители и он сам до революции работали в филиале германской компании «Сименс-Шуккерт». Ясное дело, что шпинской крышей была эта компания. И другие, подобные,  как объясняли им на курсах. Не просто крышей – но крышей военной разведки и контрразведки Абвер. То есть, Батраков, хоть и погибший от рук палачей, но косвенно имел отношение к ведомству Канариса. А то, что ни он, ни его семья ни разу не арестовывались органами ОГПУ-НКВД, говорило о многом.

   Задание, по словам руководства, ему удалось. Хотя отозван он был на самом интересном, когда стали нащупываться ниточки явного интереса службы  Абвер в деятельности городского подполья. Получалось, что оберст Тан, что возглавлял представительство этого учреждения в Ворошиловграде, явно оберегал Шевцову, пусть и без её ведома. Он вёл с ней игру «в тёмную», пока не случилось труднообъяснимое. Павлик в первых числах ноября (так свидетельствовала мать Любки) пришёл к ней на дом с полицаем, из краснодонских, где заявил: «Вот и для тебя, Люба, нашлось задание!» Речь шла о поджоге окружной жандармерии, что располагалась в Ворошиловграде. Девушка, словно чувствуя недоброе, шепнула матери, чтобы та сожгла все её письма и дневники. Угла и больше не вернулась. Но вскоре за матерью пришли пьяные полицаи и сгребли её в «ревир». Там в ходе допросов с битьем и без, очных ставок она встретилась, наконец, с дочерью, что была обезображена побоями. Платье липло к подсохшим струпьям и причиняло Любке невыносимую боль. Следователь полиции Кулешов (после освобождения города был арестован и казнён) бил у неё на глазах  дочь плетью и кулаками. Даже заглянувший на допрос капитан жандармерии Эмиль-Эрнест Ренатус, что ангелом не был, иной раз возмущался цинизму своего «хиви». Он и был самой главной странностью этого дела,  о которой…

   Васька на мгновение замер. Он оказался перед условленными кочками. Освещаемые магниевыми вспышками, они напоминали две любопытные головы. На одной из них белел камень. Правда, тут же он, раздвинувший осторожно высокие стебли травы, узрел некоторое шевеление. Там, где высился густой частокол в три ряда, и плелась колючая стальная паутина, что-то треугольное поднялось и звякнуло. На той стороне, поближе к германскому передку, раздался металлический лязг и рокот. Вскоре треугольник, что принял подобие якоря, пришёл в движение. Он стал с лязгом натягивать колючую проволоку. Она наматывалась на него, тянуло за собой колья, что медленно, но верно вырывала из земли. Со звоном лопались отдельные металлические жилы, скрежетал трос-лебёдка, что тянулся за якорем вглубь чужого передка. Загремели пустые консервные банки – «армейская сигнализация», что висели на проволоке. С нашей стороны тут же вскинулись огненные нити ракет. Бешено застучали два «максима» и ДШК. Огненные трассы потянулись к этому месту. (Васька только плотнее вжался в траву.) А с немецкой захлопали миномётные выстрелы. Наш передок снова заволокло дымовой завесой.

   …Агась, убирают наши проволочные заграждения. Хотят разминировать подходы. И впрямь наступление готовится. Надо бы поскорей.

-   Hans, hear ist das? – неожиданно раздалось в стороне.

   Это не шептали, но говорили во весь голос. Явно пользуясь тем грохотом, что создал взаимный обстрел. Тут с нашей стороны ударили минометы 82-мм, к коим подключились дивизионные 102-мм системы Шавырина. За щетиной проволоки, что оттянул за собой «Волк» (так называлось устройство для снятия проволочных заграждений) выросла стена разрывов. Запели осколки, понеслась во все стороны палёная земля и тлеющие пучки.

   Васька было замер, но затем расслабился. Он ощутил, как приятно-волнующая волна, моментально вошло в него через голову. Поселившись в груди, она тут же распространилась по всему его существу. В стороне, судя по возгласу, метрах в десяти, уже были немцы. Ему это и было нужно.

-  Niht hear Hans. Ich been hender hoh… плен!   Сталин это самое, того… kaput! Niht shossen!

- Shvaigen! Hender hoh! Auf!

   Последнее было явно не к месту. Поэтому Васька, вперившись в направлении говорившего (судя по чоху, он был не один), заметил:

-   Как же мне auf, если меня свои ухайдакают? Дурья твоя башка! А ещё туда же, со своим фюр… Обойдёшься. Да затвором не лязгай. Стрелять ты не будешь. Herr Hauptmann!

-   Оставайтесь на месте, - произнёс сухо и чётко голос, которому нужно было подчиниться. – Иначе мой солдат будет стрелять. Или кинет гранату.

-   Ой, как мы испугались! Я-то на месте. И без оружия.

-   Вот и прекрасно. Выполняйте следующие процедуры. Руки поднимите наверх и держите над травой. Так, чтобы…

-   Ага, чтобы мне их отстрелили! Премного…

-   Хватит паясничать! Выполнять.

-   Ага, всё, всё…

   Он сделал всё требуемое. Затем к нему подползли трое. Облачённые в короткие маскировочные куртки, увешанные патронными коробками и канистрами от противогазов, они напоминали сапёров или разведчиков. У двоих были карабины «маузер», у третьего, что был не в стальном шлеме, но в пилотке, затянутой капюшоном, в руках имелся пистолет-пулемёт MP40.

-    Теперь выполните второе указание, - заявил тот, что в пилотке. – Живо ложитесь вниз головой и руки заведите назад. Ну?..

-    Чё, русский, что ли? – нарочито глупо спросил Васька.

   «Пилотка» тут же, полыхнув белками глаз, огрел его ногой в бутсе. Причём по голеностопному суставу. Ваську скрючило, и он поспешил выполнить требуемое. А через минуту его, на спине у одного из разведчиков, волоком тащили в штаб танковой гренадёрской дивизии. Там состоялся первый, поверхностный допрос, что проходил в беленой хате. По пути к ней, ещё в траншеях, Цвигун отметил ещё большее оживление, чем у нас. Все солдаты, что сгруппировались за брустверами, были в полевом обмундировании. Каски у всех были с ремешками или каркасами, к которым крепилась маскировка, а то и вовсе замазаны грязью, что допускалось по уставу с польской компании. Урчали и ревели самоходные орудия, приданные теперь каждой пехотной дивизии, танки, грузовики и транспортёры с задним гусеничным ходом. Проносились курьеры связи на мотоциклах, в прорезиненных плащах с накидками. У большинства из солдат погоны были перевёрнуты, а у офицеров – прикрыты специальными муфточками, чтобы не было видно номеров. Явно намечалось наступление…