Новое Житие - по страницам10

Красноармейцы валились как срезанные. Пули оставляли пятна крови и рваные выходные дыры на груди и спине. Из тел, что корчились и извивались от попавших пуль, летели кровавые ошметья. Страшно было смотреть – не то, что слышать эти стоны, крики, проклятия и матерную брань! Цвигун, не стягивая тесёмок пятнистого капюшона (для конспирации немцы заставили его обливаться потом в душной плащ-палатке), наблюдал за этим хладнокровным уничтожением. Как учили, он постепенно затормаживал, а затем резко отпускал дыхание, что снижало напряжение. Один из автоматчиков опустошив обойму, опустил ствол с «клювом». Потерянными глазами он некоторое время взирал корчившиеся и неподвижные тела, облитые кровью. Так бы и стоял, если бы одна из отлетевших от стены сарая щеп не угодила ему в лицо.

   Повинуясь команде, солдаты забросили на плечи стволом к земле МП 38/40. Едва не столкнувшись в повороте «кругом» боковыми пластинами шлемов, они, шатаясь как пьяные, вышли вон. Наверное, у них были мелово-бледные лица и крупный холодный пот прошиб их насквозь, ибо у многих мундиры «фильдграу» потемнели на груди и спине. Может у кого-то из них на лице блуждала циничная, кривая усмешка. Ведь жизненное пространство по Карлу Хаусхофферу нуждалось в «чистке человеческого материала». Такое наверняка забивалось в мозги солдат и офицеров вермахта, на ременных бляхах которых было, тем не менее, выбито – “Gott mist uns”!

-   Вы о чём-то подумали, камрад? – донёсся словно издали вкрадчивый голос Фоммеля. – Вы что-то вспомнили, мой друг? Этот естественный отбор намедни – в сарае для военнопленных? Я, наверное, угадал. Что ж… - ему так хотелось отбросить капюшон на голове Васьки и заглянуть тому в глаза, что он прикусил губу. Он и без этого чувствовал, как бурлит изнутри этот русский перебежчик, что был возможной подставой СМЕРШа или НКВД. – Всё-таки…вас не удивляет, что вас веду именно я, а не герр Ставински из… гм, хм… Как у вас говорят – из параллельной конторы?

-    Вы о чём, герр хороший? – хлопнул себя по лбу Цвигун. – Ах, да! Вот вы о чём! Всё, догнал… - преувеличенно поторопил себя он. – В сарайчике намедни кого-то постреляли. Ну да, ну да… Жаль, конечно, людишек, чего уж там! Только сами виноваты, прости Господи. Ну, зачем спрашивается сопротивляться объединённой Европе? Фраера они против неё, фраера… Ясно дело, когда уркаганы пригрозили башку оттяпать, фраерам надо что? Либо по закону жить и авторитетов чтить, либо сидеть на нарах и не шуршать. Тогда всё будет харе, господин хороший.

   «…Всего лишь естественный отбор»! - печально развёл руками штатский. Из золотистых лучей, что просачивались сквозь щели и звездообразные отверстия, клубилось множество пылинок. Тела, беспорядочно размётанные по земляному, присыпанному соломой полу, напоминали кресты. «Этот древний закон открыл для нас старина Дарвин, - усмехнулся абверовец Ставински. Этот же закон разделяли Маркс, Энгельс, ваш Ульянов-Бланк и, конечно же, ваш Троцкий-Бронштейн. Что ты скажешь, рус Иванович?» Он осторожно покосился в его сторону.  «То и скажу… Много народу вы положили ради своего хрена Дарвина, да зря, - угрюмо выдавил из себя Цвигун, чувствуя себя «Красногорским». – Ей Богу зря! Как на духу вам говорю. Тот «полтинник», что я отобрал, используете как надо? В шахты не загоните? На лесозаготовках загибаться не будут?» «Лесозаготовки не есть то, что нам нужно – мило улыбнулся штатский с залысым лбом. – Господа! Выйдем наружу». Там в большегрузный трехосный «хеншель» (IG-33) усаживали тот «полтинник», которых Цвигун определил как «перспективный материал». Прошёлся перед строем, кивнул в их сторону головой и… Этим несказанно повезло. Хотя спорный вопрос. Куда определят их эти гады? Хотя при необходимости можно отследить их судьбу сформировать из них неплохую оперативную сеть. Провести ни одну агентурную игру. Только как вернуть тех, кого постреляли? Им бы жить и жить, а они их… Он будто тоже чувствовал себя причастным к свершившемуся преступлению. Но скрыто гнал от себя подлую мысль, что норовила каменной плитой давить его к земле-матушке. «Товарищ Троцкий тоже есть практиковать расстрел, как есть… о, децимация! Когда в тот красноармейский часть, что есть бежаль или проявлял трусость, расстреливайт каждый десятый! О, отчень корош закон! – весело продолжил штатский. – Это есть полезный мер воздействий на унтерменш. Отшень полезный…» «Эта мера воздействия была принята во времена великой Римской империи, - добавил абверовец. – Когда легион бежал, их командиры также проводили децимацию. Ни что не ново под Луной, мои господа».

   …Эх, на нары бы тебя, мудона лысого, в Устькумлаг, подумалось тогда мимолётом. Там бы тебя быстро через задний проход братва просветила. «Вгоняй ему ума в задние ворота…»

   В туго натянутой пятнистой палатке  был установлен длинный стол. Оберштурбанфюрер предложил Ваське присесть. Затем он порывисто кивнул какому-то чину в сдвинутой набекрень пилотке. Через минуту солдат в белом крахмаленом фартуке установил перед Васькой длинный металлический контейнер с ручками. Были отжаты боковые пружинистые кнопки. Коробка раскрылась. В металлических судках источали парок бобы с мясом, студенистое желе из розово-белых долек, что колыхалось при малейшем движении, зелёный горошек и какие-то разноцветные леденцы. Кроме того солдат-повар извлёк из кармана фартука полиэтиленовую упаковку с хрустящими галетами. Они не имели вкуса и, кажется, совсем не пахли.

-   Хлебушек наш повкусней будет, - неохотно надкусил галетину Васька, надорвав упаковку. – Могли бы к столу наш хлебушек-то…

-   В вермахте хлеб двух сортов – кукурузный и пшеничный, - усмехнулся Фоммель. – Так же в СС. Он щёлкнул двумя пальцами и чин в пилотке исчез. Вскоре он принёс буханку ржаного, русского: - Вам такой больше по душе, герр Красногорский? Если так, то кушайте на здоровье.

-   Что, я больше не Рус Иванович? Радует… - Василий поковырялся вилкой в бобах со свининой. – Фу, гавно какое. Не желаете присоединиться, герр оберштурбанфюрер?

-   Скучно есть одному такую гадость? – сухо поинтересовался Фоммель. Не сняв плащ, он уселся напротив на складной стульчик. Положил на стол фуражку с выгнутой тульёй:  - Ваши приёмы из СМЕРШа мне ясны с самого начала. Вы не с нами играете, а с собой. Конечно, заметно мастерство! Ваше руководство хорошо учить вас этот наук. Это делает вам честь,- то коверкая русский, то разговаривая прилично, продолжил он. – Только вот о чём не следует забывать, - он скосил белёсые глаза и щёлкнул отполированным ногтём по оскалившемуся металлическому черепу на фуражке: - Именно об этом, мой друг!  Никому из нас. «Товарищ Троцкий, с отрядом флотским…» - он усмехнулся, напев слова этой известной в Гражданскую песенки. – Неплохо я знаю Россию, верно?   Товарищ Троцкий носил перстень на указательном пальце с такой вот эмблемой.

-  Ой, не говорите! Не сильны мы только в философиях ваших умных, - Васька отправил-таки пригоршню бобов в свою пасть. Затем, отправил туда же томатного соуса, что оказался, совсем не острым, но сладковатым. – Не больно у вас с обслуживание продуманно, - поднял он вилку, перемазанную в красном. Рассмотрел её со всех сторон:  – С обслугой населения как говорится. Нельзя ли заменить столовый прибор, герр оберштурбанфюрер?

-   Я смотрю, вас так и тянет на остроты, - с лёгкой улыбкой продолжал Фоммель. – И звание моё вам также известно. Изучали на разведовательно-диверсионных курсах знаки отличия войск СС и СД? В «ящике» под Смоленском? Не так ли? – он ещё раз щёлкнул по мёртвой голове на чёрном околыше высокой фуражки. – Как говорят ваши коллеги, прокол за проколом. Как вы не осмотрительны! Играли бы свою легенду до конца. Какой из вас уголовник? Вы же настоящий профи! У вас на лбу написана специальная подготовка.

   Дать бы тебе как следует по белобрысой харе, хотел подумать Васька, но вовремя подавился томатным соусом.

-  Пленных всё же зря постреляли, - заметил он. Отломил ломоть от буханки и стал не торопясь его жевать. – К чему такое? Думаете, народ русский это приветствовать будет? Обратная волна может пойти – глазом не моргнёте…

   Следовало сказать, что обратная волна уже давно пошла. Но он сознательно не стал так говорить, чувствуя, что Фоммель ищет подвох. Через конфликт хочет им управлять.

-   Может и пойдёт, - мотнул блондинистой головой оберштурбанфюрер. Хотел было пригладить бриллиантиновые виски, но вспомнив, что нет зеркала, не стал. – Волна…  В системе СС есть свод законов. Писанных и не писанных. Как и в НСДАП и в вашей ВКП (б). Как и у вас, предпочтение отдаётся тем законам, что не доверены плотной бумаге. Считайте, что я провёл акцию в сарае, повинуясь внутреннему долгу.  Перед фюрером и рейхом. К тому же, - усмешка тронула его тонкие губы, - мне это зачтётся перед вашим, как есть… Центром. Там, - поднял он указательный с перстнем палец, - на самом верху и ниже у вас сидят много ваших и наших. Часто это одно и то же. Вы понимайт, о ком я говорить?

-   Не тупой. Сторонников Льва Давидовича?

-   Так есть! Ты молодец, Красногорский. Быстро соображать, когда есть надобность. Идеи мировой революции, соединённых штатов Европы. Идеи старика Хаусхоффера. Так что, судите сами. Уничтожая ваших пленных, не усиливаем ли мы  ваше сопротивление? Не приближаем ли мы, таким образом, ваш… ну и наш скромный побед? Предатель есть покарать во всякий времена. Они есть предатель. Если они сдался в плен… не ранен, жив и здоров – разве не предатель? О, ещё какой предательств!

-   Стало быть, и меня тоже – в расход? Я тоже для вас из того же дерьма деланный? – для виду Цвигун едва не подавился ржаной горбухой.

   Фоммель раскатисто захохотал. Так, что от головы окончательно уплыла тяжесть. В лоб скользнул, подобно сквозняку, поток облегчения.

-   Вы есть отдельный тем, - успокаивающе махнул он рукой. – Успокойтесь, камрад! Рот фронт, как говорил товарищ Тельман и товарищ Пик. Никто вас пока расстреливать не собирается. Хотя вы спокойны и так, как я погляжу, - сощурил он глаза и наморщил лоб. – Прекрасно играете свою роль, только и всего.  Которую вам написал ваш куратор из «ящика».

-   Может быть, может быть… - по-еврейски  заметил Цвигун, скопировав даже произношение. – Всё очень может быть, герр оберштурбанфюрер.

-   Если ваш куратор, как и вы – скрытый троцкист, - продолжил Фоммель, - это меняет дело. Это предаёт нашему разговору деловой характер. Вы помогает налаживать контакт «СД-внутри», 3-й директорат РСХА, в который я состою, с ваш 4-й Интернационал. Кажется, так называется ваш организаций? – краем уха он уловил мотор вездехода «кюбель». По колышущимся от лёгкого ветра стенам палатки пробежали узкие полоски синеватого света. – О, кажется, нам что-то  привезли.  Какие-то новости о фронт или о ваш центр.

-   Только не надо лезть под стол к кобуре. Если же лезете, не угодите в ширинку.

   Было видно как по травянистой площадке на фоне штабного автобуса «Опель» с телескопической антенной и ряда мотоциклов вдоль которых ходил часовой в стальном шлеме, из распахнутой гофрированной дверцы спрыгнул высокий эсэсманн в короткой пятнистой куртке. Через минуту он был внутри палатки. В руке он сживал плотно запечатанный сургучом зелёный пакет с фиолетовым  штампом и цветной поперечной линией.  Оставив подчинённого в вертикальном положении, Фоммель немедленно вскрыл сургуч. Двумя пальцами извлёк сложенный лист серой бумаги, покрытый готическим текстом. Развернув его, он принялся читать , высоко подняв брови. (Лист при этом он держал так, чтобы содержание не смог прочесть никто другой.) Ничего не изобразив на лице, он сложил лист и сунул обратно. Затем всё также, двумя пальцами извлёк из конверта другой,  из плотной серой бумаги. Вытащил наружу несколько фотографий на скрепке. Держа их сложенным веером, как карточную колоду, принялся всматриваться в лица тех, кто был на них запечатлен.  Вскоре, произнеся удовлетворённое “shoon”, он установил посреди стола, стеленного клеёнкой,  лишь одну фотокарточку. Эсэсманн по его кивку лишь оттопырил локти и, совершив поворот, немедленно вышел.

-  Не знаю чему тут больше верить – усмехнулся оберштурбанфюрер. – Хорошо подготовленной лжи или дозированной правде. Не знаю… Однако заслуживает доверие то качество, с каким работает ваша «крыша». Профессионально, нечего говорить, - он поднял фото с зелёной клеёнки. Показал Цвигуну знакомое лицо цыганской наружности, но с прямым носом: - Надеюсь, что этого диверсанта, грозу рейха и фюрера, вы признаете? Не придётся вас сдавать ведомству «папы»?

-   Похожего субъекта я видел под Смоленском, когда был направлен для взрыва железной дороги, - играючи заметил Васька, собирая на лбу загадочные складки.

-   Где наряду с другими диверсантами-подрывниками вели рельсовую войну, - угрожающе сомкнул светлые брови оберштурбанфюрер. – Это ослабило германские коммуникации. Но не об этом сейчас речь, - спохватился он, отгоняя залетевших комаров.

-   Вы их убейте, поганцев, - помог ему Васька. – Так оно вернее будет.

-    Русский шутка всегда хорошо, - признался Фоммель. – Когда он есть к месту и ко времени. Вы иногда шутить не совсем к мест, герр Краснопольский.

-   Ладно, постараюсь так не шутить, - весело оскалился Васька. Он отложил столовый прибор и поставил на место крышку термоконтейнера. – Как говорится, премного благодарны, - он медленно встал, приложив правую руку ладонью к груди.

  Через минуту они вышли из палатки. По улице, где стоял возле мотоцикла наряд полевой жандармерии, лязгала гусеницами колонна САУ «Бруммбар» (Sturmpanzer IV Brummbar) со скошенными неподвижными бронированными рубками и торчащими из них короткими «шуммелями» 105-мм гаубиц. Следом прошла колонна Pz.Kpfw. III и Pz.Kpfw. IV. Среди первых было множество устаревших ранних серий со «штуммелями» 37-мм. Последние были усилены кормовыми и башенными бронеэкранами.

-   Залог нашей победы, - Фоммель махнул рукой в сторону техники, что воняла синтетическим перегаром.

-   Нет, господин хороший, - тактично поправил его Васька. – Залогом вашей победы является… хм, гм… самочувствие товарища Сталина.

***

…Покачиваясь в 60 мм бронированной маске, 85-мм пушка выбрала, наконец, нужный угол. Вырвался лоскут пламени. Бан-г-г-г… Последний бронебойно-трассирующий тупоносый снаряд (УБР-354СП) вычертил фиолетовый след в направлении пятнисто-серой туши. У панцера заклинило башню. Вращаясь на гусеницах, с исковерканными экранами, что торчали на корме железными клочьями, он разворачивался пушкой в сторону самоходки