Зачем?!

Казалось,тот день не задастся с самого утра. Резкое пробуждение, сборы и отчаянным шагом идти, выполнять разные пустяковые мелочи, лишние, но всё же нужные и , тем более, запланированные с вечера. Небо было чистое, ясное, разве что одинокие облака ошметками ваты были разбросаны чей-то гигантской рукой.

Освободился я быстро, медленно шел на остановку, курил. Ждал маршрут, который увезет меня в центр. В редкий день удается собраться хорошей компанией. Да и повод был-день рождения товарища. Какой подарок может быть ещё лучше, чем проставиться дорогим спиртным? Разве что книга или упаковка веселеньких презервативов цвета радуги. Но на вкус и цвет, впрочем...

В полумраке бара никого не было. Мы выбрали самый дальний столик, подошла официантка. Гиннеса, как на зло, не оказалось, поэтому пришлось довольствоваться горьковатым светлым пивом, которое мне ну уж совсем не катило. Воздух над нами наполнялся табачным дымом, смешанным с дурацкими вкусовыми добавками сигариллы, которую мы пустили  по кругу. Говорили о том, о сем: о футболе, о трешовых фильмах, о смертях Кобейна, Маяковского и Есенина, о собственном творчестве, о женщинах, черт их дери в аду, наконец.


Я был глубоко подавлен, потому что знал: моя светлая полоса существования в "прекрасном и яростном" мире на дне вот-вот подходит к концу. Это стало понятно ещё рано утром, когда мне взбрело позвонить ей и спросить о её делах.Она отвечала радостно, точно ждала моего звонка. Говорила, что проходит где-то там практику, выбирает турагентство, в котором стоит наработать опыт менеджмента, короче, на своей волне. И тут меня пронзила молния: если раньше её слова заставляли меня невольно улыбаться,радоваться и быть счастливым, то теперь я осознал, что даже с ней прожжен неизлечимым одиночеством.

...Её звали Аней. Познакомились мы довольно странно: я всю ночь шатался по городу, за плечами был рюкзак, забитый алкоголем и чем-то съестным. Наступало утро, и я дополз  до  скамейки рядом с незнакомым мне учебным заведением, совершенно не заметив, что рядом сидела девушка, и что-то, видимо, усердно повторяла. Мой язык был развязан, и я начал : "А знаете, как это здорово, в три часа ночи ходить  и видеть город в сине-зеленых тонах, а?"  Она улыбалась, не поворачивая головы. У девушки была аллегрия, несколько портившая привлекательные черты её лица. И внезапно друг для друга мы разговорились. Обменялись телефонами, я пригласил её в кофейню. Разошлись по своим делам: она-на учебу, я-отсыпаться после ночных злоключений.

Думал  весь день о ней, и поймал себя на страшной мысли, от которой меня передернуло: влюблен. Внезапно, быстро и неисправимо влюблен.

Было ещё несколько встреч, и буквально через месяц она переехала ко мне. Началось наше золотое время. Золотой век, подобный тому, что предшествовал началу человеческих дней. Мы любили друг друга, каждый , правда, по-своему, но это было взаимно. Серьезные разговоры умудренных опытом старцев сменялись на порывы наивной юношеской страсти. Походы на концерты в филармонию сменялись бурными праздненствами у друзей. Было много радости в каждом прожитом вместе часе. Была уверенность в завтрашнем дне. И что самое хорошее: я стал цельным, я стал собой, я стал человеком. Казалось, моя тень, слонявшаяся по ночным улица, переросла в меня, и минули в лету те дни неприкаянности и тотальной отчужденности. Честно, я души в Ане не чаял. И каждую неделю, в выходные, у нас на кухне стояла лазурная ваза с букетом белых лилей, её любимых и душистых лилей. Мои друзья  были искренне счастливы: "Наконец-то, он нашел ту, которую искал и из-за чего заливался постоянно этой дорогущей дрянью. "

Но, похоже, ничто не вечно. Где-то, в глубине моей души образовалась трещина, я становился нервным и раздражительным. Возможно, старый образ жизни  не отпускал и ломал  мечту,державшую меня за жизнь и ставшую явью. В сухом итоге это оказалось горькой и неизбежной правдой... Но всё продолжалось так же хорошо, но понимание того, что что-то прогнило не давало мне покоя. Я не хотел говорить об этом с Аней, хотя она настаивала. Подписался на то, что обманывал её, не пытаясь обманывать себя. Вскоре она вернулась к родителям, говорила, что мне будет полезно одиночество, дала время, чтобы подумать и успокоиться,что в любом случае меня примет,потому что ценит и любит ."Нельзя любить за что-то. Любовь не терпит корысти. И я ценю,что ты у меня такой."-так перед сном иногда хрестоматийно и искренне шептала Аня мне на ухо, тормошила волосы и целовала. Она говорила такую простую и правдивую вещь,и я соглашался с этим, пытаясь достучаться внутрь себя, но не доходило, сколько не бился.

После её отъезда у меня началась череда запоев и вранья по телефону. Аня действительно считала, что у меня всё вновь хорошо, восторженно заявляла, что на выходных снова приедет и приготовит мне гуляш с мясом по-венгерски, как небольшой презент. Оставалась пара дней до её возвращения. Тогда мы и порешили встретиться с товарищами в баре и отметить день рождения одного из них...

За столиком становилось душно и тошно. Вышел на улицу проветриться, предварительно выпив в баре небольшое, но меткое по своим качествам и прошибающее количество чистого вискаря. Мало-помалу начинало жечь всё внутри. Руки набирали её номер (я помнил его наизусть, как то стихотворение Маяковского, не вылезавшее из моей головы со школьной скамьи). Первый- недозвон, не берет. Второй-нуль эффекта. Третий-то же самое. Четвертый...

Меня морочила злоба и ненависть. Голова разрывалась от крика. Я вернулся, попрощался с парнями и побрел по цветущему городу. Мне хотелось только одного: рухнуть на её грудь, все миллионы клеток которой я знал лично и которые  приветствовал при каждом удобном случае. Глаза закрывались, сигарета дымила, по венам тек ядовитый виски, смешанный вместе с пивом и колой. Во рту дотаивали осколки льда из стакана, покалывая нёбо, как покалывают битые зеленые стекла пятки безумца, отважившегося пройти по ним. Голова опрокидывалась назад, глаза снова открывались, и я со всей злобой, кипевшей во мне, сверлил в остервенении небо. В голове разбросанными бубенцами звенели  вопросы: "Ну какого *** я забыл под этим небом? Вот какого хуя я занимаюсь ничем, кроме гребаного потре****ства и ставлю на себе такие опыты, какие ни один вменяемый человек  не помышляет поставить над собой? Почему я так отрицательно отношусь к жизни? Почему я не могу любить эту девушку, на грудь которой падал и в радости, и в грусти, почему меня бросает в жар от того, что она не отвечает? Мы всё-таки люди, и имеем право побыть в одиночестве или заниматься тем, чем хочется заниматься именно здесь и сейчас? Почему я ставлю точки в середине предложения и декламирую с пафосным опухшим ****ом: "Всё. Это Конец". Почему я признаю, что гениальное просто, но всё вечно усложняю? Вот почему, ****ь? Вот зачем?..." На этом последнем вопросе поток сознания уперся в дамбу из пустоты. Потому что вопрос "зачем?" был для меня именно тем, на который нельзя дать ответ. То есть, конечно же, можно, но все ответы будут блеклыми и не значительным перед этим непроницаемым обелиском из черного стекла. "Зачем?".

Дойдя до дома и найдя, чем догнаться, я включил Вести и упал на диван. Пустота и забытье смешались с болью внутренних органов, десны пульсировали,точно в конвульсиях, приблежая рвоту. Глаза закрылись и слиплись от слез. Провал, край Безды,край дна,  край дня и край ночи. Край всего. А сердце мерно стучало секунды до момента её возвращения...