Кошелёк

                КОШЕЛЁК

                Павел Облаков Григоренко



    Однажды Кузьма Иванович Воропаев, возвращаясь домой из хлебной лавки и размахивая сеточкой с купленным румяным батоном, увидел на противоположной стороне улицы, на белом, испечённом солнцем асфальте точку, жирную и странно к себе его поманившую. "Что бы это могло быть?"- с волнением подумал Воропаев, прищуриваясь. Точка была объёмная, круглая, густо коричневого цвета, почти чёрная, разъятая надвое высокими половинками. Кузьма Иванович, глядя как зачарованный, пересёк гремящую и злобно клаксонящую в него улицу, не обращая совершенно никакого внимания на шум и суету, и на тротуаре остановился, как вкопанный. "Кошелёчек!"- задохнулся от счастья он, и руки у него сделались мокрыми. Он огляделся. С обеих сторон с угрожающей скорость приближались к кошельку подошвы и каблуки различных конфигураций. Схватив кошелёк, Воропаев легко и одухотворённо понёсся по улице, сетка, догоняя его, свистела по воздуху. Кошелёк был толстый и тяжёлый, как каменный. "Куда я бегу?"- как в тумане спрашивал себя он и тут же отвечал: "Какая разница, хоть на край света теперь!.." Он опомнился далеко на окраине. Над с ним, гремя бортами, обдав его облаком пыли и бензиновым запахом, прополз грузовик, у покосившихся пыльных заборов клевали землю куры в грязных подштаниках. Обратный путь до центра города проделал Кузьма Иванович на чужом маршруте автобуса, объехав счастливое, но весьма теперь опасное для него место за два квартала. Возле своего дома продвигаясь от куста к кусту мелкими перебежками, он с восторгом и ужасом чувствовал, как пульсирует, жмёт, толкает в кармане заветный кошелёк. Ожидая в тёмном сыром подъезде лифт, вдруг услыхал взгремевшие под сводами потолка чьи-то шаги, эхо от которых железным штопором начало ввинчиваться ему прямо в мозг, увидел надвинувшуюся на него синюю тень, совершенно невинную, но - показалось ему - полную скрытых, опасных для него смыслов,- нервы его не выдержали, и он, забрасывая далеко назад пятки в старых истёртых сандалиях, полетел вверх по лестнице...
    Дома он швырнул батон на столик, ввалился в туалет, заперся, вынул тёплый, нагретый его телом кошелёк (это был мужской портмоне с толстыми кожаными губами) и с замиранием сердца раскрыл его. Беленькая выскочила визитка, Кузьма Иванович прочитал имя, чертыхнулся: внизу листочка крошечными буквами-вензелями был выведен адрес и ниже ещё - телефон.
    Купюры были самые большие, какие только есть, и целая пачка, купить на них можно было всё, что угодно, хоть дом. "А что, куплю дом,"- расплылся Воропаев, но тут же одёрнул себя: "Нет, отдать же нужно!" Он положил кошелёк на полку и руки спрятал за спину. Тугой, круглый, переполненный, приятно шершавый кошелёк притягивал и манил, на него можно было смотреть сколько угодно долго, и хотелось ещё. Воропаев нервно улыбнулся, из глаз у него посыпались чёртики, он глядел на кошелёк, как в волшебную трубу, ему виделись спелые окорока и виноградные гроздья, колбасы и головы пошехонских сыров, нос его уловил тонкие запахи одеколонов и духов, исключительно импортных, перед ним, ожив, неистово заплясали, взмахивая штанинами и рукавами, костюмы-тройки мягчайшей, прекраснейшей шерсти, вспыхнули огнём, как прожектора, лакированные туфли с иностранными буквами, как-то необыкновенно - так и вот так - прошитые ниткой, ему стало весело, захотелось хохотать, у него закружилась голова, он очутился вдруг в ресторане, где на сцене поднимали ноги оголённые красавицы, и воздух дрожал от радостных звуков музыки.
    В дверь постучали.
    - Ты что так долго?- спросила Аркадия Львовна, жена Воропаева.
    Кузьма Иванович смыл бачок, сунул кошелёк за пояс, вышел.
    - Курил?- надвинулась Аркадия Львовна, преградив путь, задвигала ноздрями.- Ты же знаешь, тебе нельзя.
    - Нет-нет, что ты?- сладенько улыбнулся Воропаев.- Аркаша...- торжественно и чуть-чуть смущённо обратился он к жене.
    - Что?
    - Ничего... Это я так... Люблю тебя, вот что...- сказал Кузьма Иванович, испытывая противоречивые чувства. "Чёрт его знает,- думал он,- говорить ей, нет? Ведь заберёт!" Аркадия Львовна хмыкнула и залилась краской. Прижав Воропаева к двери, она укусила его в губы, живот её упёрся в кошелёк. "Найдёт..."- пугался Воропаев, с неприязнью чувствуя, как усы Аркадии Львовны колют его в кожу. Аркадия Львовна поволокла мужа на кухню, крепко держа его за руку.
    - На вот, пей!- протянула она ему стопку водки.
    - Так ведь нельзя?- веселея, спросил Воропаев.
    - Ничё, можно немного... Давай, котик!- подняла свою рюмку Аркадия Львовна, и над стеклянным краем Кузьма Иванович увидел два молодых, чуть раскосых глаза с озорной в них искрой. "Чёрт возьми..."- умилился он, какие-то светлые картинки из его прошлого пронеслись перед его мысленным взором. Он проглотил водку одним махом, с наслаждением ощутил пушистый ком, начавший гореть в солнечном сплетении. Аркадия Львовна медленно цедила, заваливала назад голову с жидким на затылке клубком волос, и две её ноздри, свороченные на сторону, как две чёрные луны, поднялись. Они обнялись, Аркадия Львовна положила голову ему на плечо. Кузьма Иванович прикрыл кошелёк локтем и втянул живот. Он припомнил время, когда они молодыми были, и пару эпизодов рассказал, приукрашая свои и жены своей заслуги. Аркадия  Львовна заплакала, прижалась горячей и мокрой щекой к виску Кузьмы Ивановича.
    - Стареем мы, Кузя, стареем,- тряся губами, простонала Воропаева.- И, быть может, скоро умрём...
    Кузьма Иванович отчётливейше вдруг понял, что так оно, в принципе, и будет. Перед глазами у него всплыл церковный иконостас с ангелочками, и сурово на него взглянул чей-то святой, остроносый лик. "Отдам кошелёк непременно!"- просветлённо подумал Воропаев, наморщивая страдальчески лоб, умываясь слезами. На душе у него стало очень светло, чисто. Он  собрал и вымыл грязную посуду, тщательно вымел кухню и коридор.
    Ночью, как пожар, обрушился сон: кошелёк летал по воздуху, выпуская реактивную струю, и Воропаев с перекошенным лицом за ним гонялся, протягивая к нему руки.
    По влажному, нализанному асфальту Кузьма Иванович маршировал очень торжественно. Утро выдалось замечательное, голубое. Небо сияло. Дома, раскачиваясь, проплывали мимо, прохожие летали. В ладони Воропаев нёс крошечную визитку, поглядывая в неё и сверяясь на местности. Дома то широко разворачивались, то сходились в линию, утоптанные дворы открывались, поросшие кое-где жёлто-зелёной травкой. Ветер стоял, деревья молчали, синенькие, невесомые, прозрачные. Красивые женские ножки появлялись из подъездов на высоких, звонко стучащих каблуках. Чёрная кошка на канализационном люке облизывала нежно себе лапу, поглядев рассеянно на Воропаева, она показала ему красный язык.
    Начинало припекать.
    "Приду, отдам,- весело размышлял Кузьма Иванович,- тут же развернусь, скажу: "До свидания!" и - пойду себе... Побегут, конечно, за мной, купюры совать начнут, вздыхать, охать, ахать... Только я ничего брать не буду, не надо мне ничего..."
   Кошелёк лежал в кармане брюк, справа. Думая о кошельке, Воропаева обливала какая-то смутная тревога, какая-то иголка всё время колола его - да настойчиво, да больно! Кузьма Иванович сунул руку и потрогал шершавую поверхность. Тёплый. Толстый до умопомрачения... Визитка эта чёртова, откуда только взялась она... "Приду, отдам...- обрывалась мысль Воропаева, и начиналась в голове его каша.- ... Отдам, приду... Развернусь... Скажу... Побегут за мной..."
    Из-за поворота выпрыгнула надутая сверкающая машина, Воропаев едва успел отскочить. Машина, чиркнув боками по кустам, качаясь на широких колёсах, покрутив багажником-чемоданом, плюнув в Воропаева горьким бензиновым облаком, растаяла.
   - А на хрена я иду куда-то?- гневно закричал ей вслед Кузьма Иванович и отшвырнул визитку куда подальше. Хрустнув каблуками, повернувшись, он зашагал в обратном направлении. Он схватил в кармане кошелёк и крепко держал. "Да я две такие машины смогу купить!- задыхался от возмущения Воропаев, сопел.- Что я не заслужил машины? Если уж так разобраться, что я видел такого весёлого в жизни? Как сивый мерин всю дорогу пахал, и что в итоге заработал - ничего! Ничего не видел, ничего не заслужил, никто мне ничего хорошего не сделал - ни-че-го! Все только рады вокруг, что я такой неудачник. А я-то, дуралей старый, молчал всю дорогу, хоть бы раз возмутился... Хватит, всё!" Воропаев злобно, выпятив горло, задрожав кадыком, засмеялся, лицо его налилось краской, и белый воротничок рубашки засиял на его шее. Кошелёк, словно камень горячий, приятно грел, и Кузьма Иванович его нежно теребил, поглаживал. Кузьма Иванович подумал, какую лучше машину приобрести - Волгу или Москвича? Или Жигуль быстроходный? А можно и два - один себе автомобиль, другой супруге, пусть ездит. Так радостно Кузьме Ивановичу стало, так! Такое тепло брызнуло по всему организму, всю душу им облило, охватило!
   Он встал, точно на стену наткнулся.
   "А если кто-то, страдая, всю жизнь копил, чтобы за границу уехать на лечение?- пронизала его мысль.- Или выкуп террористам готовил, позанимал повсюду, за сына выкраденного? В последнем себе отказывал, на хлебе и воде жил... А?"
    Спина Воропаева оледенела. Кошелёк стал жалить в пальцы. Он повернулся, побежал, полез в кусты, долго шарил, вытащил, светясь весь, мятый клочок, расправил, пошёл медленно, поглядывая влево-вправо, снова дом выискивая.
    Сзади заурчало. Кузьма Иванович оглянулся и прыгнул, как кот, на бордюр. Переваливаясь и переливаясь, промчалась накачанная машина, высокий чемодан-багажник зло ощерился, надменно мигнул красными глазами.
  - Да что же это такое делается!- взвыл Воропаев, сжимая кулаки.
   Он плюнул в горько-сладкое облако и длинными шагами пошёл по газону, срезая двор по диагонали.
   Дома он принялся мерить комнату короткими, нервными прыжками. Кошелёк, как маленькая гора, вздувался на полированной поверхности стола. Летая вдоль комнаты, Воропаев неотрывно смотрел на коричневый, как у негра, лоб кошелька, на чудовищно высокие губы. "Костюмов, сколько хочешь... Духи жене из Франции... Рябчики каждый день под соусом... Машина, две...- вертелись в голове его мысли, теснились, толкались.- ... Работу брошу к чертям, рыбку буду ловить на даче... Внуки - внуков устрою..."
   Он выбежал на балкон, вдохнул всей грудью свежести, взглянул
вниз. На короткое мгновение ему захотелось влезть на перила и прыгнуть. Он зажмурил глаза, поспешно вернулся, запутался в гардине, ему показалось, что кошелька на столе нет, он пронзительно закричал, рванулся, раздался треск.
   Кошелёк тихо, тихо лежал на столе.
   Воропаев неистово захохотал, тряся головой, сгрёб кошелёк.
 - Всё, всё, всё!- рыдал он, вдевая ноги в сандалии, вываливаясь на лестницу, упаковывая кошелёк в карман.
   В гастрономе было шумно и вкусно пахло копчёной колбасой.
   Кузьма Иванович дрожащей рукой влез в карман, зашуршал и сунул огромную купюру продавцу.
  - Крабов пару баночек, балычка грамм восемьсот, коньячку бутылочку хорошего...- сдобно урчал он, думая об Аркадии Львовне, как счастлива она будет.
    Продавец долго рассматривала деньги на свет, недоверчиво поглядывая на поношенные сандалии Воропаева.
    Ему надавали целый ворох сдачи.
    Довольный Кузьма Иванович вышел на крыльцо и упёрся в плечо молодого человека с пронзительными глазами.
  - Воропаев Кузьма Иванович?- спросил мужчина, пробивая насквозь его взглядом.
  - Да, а что?
  - Вы нашли вчера кошелёк...
  - Вы из милиции?- прошептал Воропаев, и кровь схлынула у него с лица.
    Мужчина взял его за локоть и повёл не спеша вдоль улицы. Воропаев кинул кошелёк на асфальт и попытался уйти. Кошелёк задвигался, подлетел и сам втиснулся Воропаеву в ладонь. Волосы зашевелились у Кузьмы Ивановича на голове.
  - Я же немного и потратил всего?- проблеял он.
  - Какая разница...
   Кузьма Иванович выдавил из отделения пачку денег.
  - Вот, посчитайте! Здесь ровно столько, сколько и было!- тонко закричал он, ощерив редкие белые зубы, жидкая прядь съехала и рассыпалась у него на лбу.- Вы кто?
  - Вы, кажется, сердечник?- глядя в сторону, спросил мужчина.
   Воропаев принялся отступать задом.
 - Куда вы?- спросил мужчина, снова обращая тяжёлый взгляд на Кузьму Ивановича.
 - Домой...
 - Ваш дом теперь не там.
 - А где?- позеленел Воропаев.
  Мужчина вдруг стал прозрачным, как сито, и исчез.
  Подул холодный ветер, вырвал из рук Воропаева пачку и развеял повсюду, полетели, трепеща бумажки.
   Кузьма Иванович, хватая губами воздух, сделал два шага в сторону, вцепился в рубашку и пополз по стенке вниз.



1994