Людоед

2 июля отмечают тяжелую дату, хотя и относительно условную – 75-летие начала Большого террора в СССР, начала массовых сталинских репрессий, или „сталинского геноцида“.

В этот день, 2 июля 1937 года, Политбюро ЦК ВКП(б) санкционировало отправку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий телеграммы, в которой предлагалось партийным организациям и руководителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся в родные места после отбытия сроков высылки кулаков и уголовников, с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через так называемые „тройки“ - внесудебные органы уголовного преследования.

Областная „тройка“, например, обычно состояла из начальника областного управления НКВД, секретаря обкома и прокурора области. Именно рассылку этой телеграммы можно считать началом  Большого террора. Сам термин „большой террор“ появился после выхода одноименной книги англичанина Роберта Конквеста в 1968 году.

Достаточно много известно о механике этого террора, о его идеологии, но, к сожалению, это не стало общим достоянием, еще что-то кажется фантастичным, непонятным. Хотя даже материалов, например, по приказу 00447, так называемому „кулацкому приказу“, по которому были уничтожены большинство из расстрелянных в ходе „большого террора“ 1937-1938 годов, видно, как это делалось и как заведомо незаконные действия оформлялись якобы в рамках закона.

Дело в том, что при подготовке этого приказа во все областные и республиканские управления и министерство внутренних дел были направлены шифротелеграммы с указанием поднять картотеку по соответствующей окраске. Поднять  - это значит поставить в картотеке карточки вертикально, на короткую сторону, чтобы сразу было видно, где соответствующий человек находится.

И все эти управления доложили о численности так называемых кулаков и прочих категорий лиц, которые были им указаны. После этого начальники областных управлений были собраны на совещание в Москву. С каждым из них по отдельности беседовали нарком Ежов и его первый заместитель Фриновский.

И тут им были выданы лимиты по арестам и репрессиям. Лимиты, которые заведомо превышали  численность указанных в их картотеках кулаков и прочих, скажем так, бывших людей. Никто впрямую не говорил сфальсифицировать дела, но когда у вас на область, скажем, 500 кулаков, а с вас требуют арестовать и расстрелять десять тысяч, это, по сути, означает, что от вас требуют фальсификации дел, хотя каждое дело должно быть расследовано формально, по закону.

Так что с самого начала, массовых операциях периода „большого террора“ было заложено  беззаконие. Есть статистика, но она должным образом  не опубликована. Не опубликована переписка  центрального аппарата НКВД с регионами, где те соревнуются в успехах, требуя дополнительных лимитов по первой категории, то есть для расстрела, понимая, что если лимиты не будут выполнены или кто-то отстанет в этом людоедском соревновании, то он сам попадет в число врагов народа. Все это было. Но это все, к сожалению, не перешло в отвращение к сталинизму в народе. Такому, как отвращение к Гитлеру в Германии.

И причина тут в том, что в Германии проводится политика денацификации, а в России декоммунизации нет. Более того, множество документов той страшной эпохи до сих пор засекречены.

В конце 80-х история у нас заменяла собой политику. Не было разрешена официально политическая деятельность. И как кода-то литература заменяла в России политику,  уже история, споры на тему нашего недавнего прошлого на какое-то время для многих служили таким суррогатом.

Потом появилась возможность создания политических партий, участие в выборах и так далее.  Более того, после августа 1991-го казалось, что сама проблема решена, всё, мы склеиваем 22 августа 1991 года с 24 октября года 1917-го и счастливо продолжаем жить. Но – нет. Мы видим, что и в действиях государственных структур, государевых людей это прошлое к нам возвращается.

Да и в постсоветской психологии масс советская история, нерасколдованное прошлое проступает, чем дальше, тем четче. К этим проблемам нужно возвращаться, но, увы, сейчас историю, как политику, использует государство. Использует для того, чтобы обосновывать и оправдывать собственные, мягко говоря, не очень правовые практики и не очень правовые законы.

Сейчас у элиты такое время, когда она пыталась что-то показать. Мы видели, что за медведевское время элита показала полное свое банкротство в проведении даже тех идей, которые она считает правильными.
Отсюда вопрос: что скажет народ? Как только начнется наступление на социальные права, которое сейчас уже началось, я имею в виду крупномасштабное повышение цен с 1 июля (символично, не правда ли, опять начало июля!), народ, может быть, скажет свое слово.

Дата начала большого террора 30-х годов – это, конечно, дата условная, он начался не в один день и не в один месяц, механизм репрессий набирал обороты постепенно, с самого «Великого Октября», хотя и стремительно. Так не бывает, что вчера все было хорошо, а на следующий день люди вдруг проснулись в концлагере. Вот этот переходный период не напоминает того, что происходит сейчас? Вообще, возможно ли когда-нибудь повторение в России большого или любого государственного террора?

Говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Политики и не только политики, глядя в будущее, нередко готовятся к повторению прошлого. Сейчас, например, в связи с готовящимся процессом по делу 6 мая, о событиях на Болотной площади в Москве, нередко вспоминают 1937 год. Тут нужен чуть-чуть иной акцент. Например, очень большую роль в Большом терроре играли его механизмы, возможность массовых осуждений в особом порядке, несудебном, альбомные дела, всякого рода списки, оформлять которые было куда легче, нежели рассматривать дела по отдельности.

Была создана такого рода бюрократическая  механика, которая облегчала террор. И, между прочим, со снятием наркома Ежова такие массовые операции были исключены из практики, чтобы просто колеса машины не вращались слишком быстро.

И сейчас, говоря о возможности повторения прошлого, нужно глядеть не только на политику, заявления  государственных деятелей, тех, кто себя таковыми считает, но и на вот такие институциональные приметы. На появление механизмов, когда человек по принадлежности к какому-то либо списку может быть подвергнут судебным или несудебным репрессиям, на  формирование этих категорий  вообще. По тем же самым спискам лишенцев 20-х - начала 30-х годов и шли потом массовые операции Большого террора 1937-1938 годов.

Тема сталинских репрессий остается актуальной, поскольку в обществе достаточно сильна ностальгия по советским временам, в том числе и по сталинским временам. Сталин для многих людей соответствующего мышления символизирует порядок, величие державы, ассоциируется с победой.

Поэтому историческая правда о Большом терроре, конечно, обретает актуальность, поскольку противопоставить этой ностальгии можно только лишь сведения и знания о том, насколько ужасной была сталинская эпоха. Печально , конечно, что очень многое в  официальной пропаганде о сталинском терроре замалчивается. Но, с другой стороны, конечно, проделана огромная работа по выявлению фактов, связанных с Большим террором. И достаточно много все-таки было уже и публикаций, и исследований на эту тему. Но, тем не менее, достаточно широко все-таки распространено ностальгическое, просталинское настроение.

Этому способствует, в частности, очевидная мелкотравчатость нынешней элиты, которая больше напоминает не элиту, т.е. цвет нации, а сброд субъектов типа известного персонажа из «Свадьбы в Малиновке» - Попандопуло. По морали это мелкая шпана, и их царствование вызывает в народе ностальгию по «стальному кулаку», когда «был порядок».

Сейчас, безусловно, порядка нет, страна живет по воровскому закону, по «понятиям». «Закон существует для слабых. Слабые обязаны исполнять законы, которые написаны сильными. Сильные не обязаны исполнять законы, которые они пишут для слабых.
Сильный не равен слабому. У сильного всегда виноват слабый. В отношении сильных действует презумпция невинности» (http://polit.ru/article/2012/04/11/constitution/)

«Система, построенная Путиным, препятствует модернизации экономики, потому что в ней нет ни одной влиятельной группы, которой бы модернизация действительно была нужна» Путинизм - это лукавое, слегка модернизированное феодальное бесстыдство. Мы не можем никак попасть в капитализм, и вместо него у нас рождаются только уроды вроде коммунизма и этого путинизма. И именно это осознание, что жить приходится в этой оперетте, и толкает людей к ностальгии по Сталину.

Так и говорят, «Сталина на них не хватает», причем зачастую те, кто Сталина не застал, но старшие внушили, что «при нем был порядок». Мне кажется, что все это фантомное чувство. Когда спрашивают «кто ваш кумир?», и 25% отвечают «Сталин», из них лишь 2-3% хотели бы при нем жить. Русские люди на уровне подсознания помнят, что было, когда здесь в ХХ веке была по-настоящему «сильная рука» - при Сталине. Вот тогда хуже всего и жилось.

Что такое «сильная рука»? Например, это Конрад Аденауэр, который восстановил Германию после Второй мировой войны. Вот это «сильная рука», притом, что действовал он исключительно демократическими и правовыми методами. Я думаю, что скоро пройдет фантомное желание «сильной руки».

Что касается г-на Путина, сильного человека… А где результаты? Допустим, он – «самая сильная рука», рука борца дзюдо. Что, уровень жизни вырос? Сегодня мы услышали новость о диком повышении тарифов, цен и так далее. Что, это от хорошей жизни? Или, может быть, упал уровень коррупции, разбоя, бандитизма, алкоголизма у нас? Или зарплаты повысились? Где же тут «сильная рука» видна? И это при высоких ценах на нефть. Все эти «сильные руки» - это осталось в прошлом, нужно от этого дурмана освобождаться, и чем скорее, тем лучше.

Так вот, чтобы Сталин не вернулся, нужно нашимм молодым постоянно рассказывать, кем же в действительности был этот людоед. А то ведь желания имеют обыкновение исполняться.

Валентин Спицин.