Аньес и печаль

Они с Эмиль молча лежали в темной комнате Аньес. Им нечего было сказать друг другу. Айсберг Аньес дрейфовал в океане одиночества.

Однажды Аньес решила заняться сексом в машине со своим другом. Средства транспорта она еще не пробовала, и это очень привлекало.  Два дня она изнемогала от желания, и когда наступил вечер воскресенья, сама предложила забрать его с работы. Воображение Аньес рисовало упоительные картины необузданной страсти. Она долго выбирала, в чем пойти, чтобы он понял ее намерения. В итоге, несмотря на пронизывающий холод, Аньес выбрала джинсовую мини-юбку, чулки с широкой кружевной резинкой и высокие сапоги на шпильках. Любой бы умер от возбуждения, увидев ее такую за рулем. Но молодой человек, как оказалось, весь день ждал встречи с ней, чтобы обсудить их отношения и сказать, что она зря несерьезно к нему относится.

Аньес страшно огорчилась, они полночи ссорились и мирились, а когда доехали до дома, то занялись сексом так, как делали это всегда – в кровати, перед тем как уснуть, да еще и в той же позе, что и всегда: она лежала обхватив его спину коленями. И именно в этот момент Аньес поняла, что ничего у них не получится.

Когда кто-то слишком близко подкрадывался к ней, Аньес тут же скрывалась в потемках собственного подсознания. Но как только этот кто-то принимал решение развернуться и уйти, Аньес охватывал ужас, и она бросалась следом.

- Все, я пошла, поздно уже, - Эмиль подбирала нижнее белье по углам Аньесиной комнаты.
- Не уходи, пожалуйста! – взмолилась Аньес.
- Ну а че, думаешь, я нормально себя чувствую, когда ты лежишь тут в оцепенении?
- Прости. Я не хотела, чтобы тебе было неприятно. Только не уходи.
- Я пошла. Тем более что метро и так скоро закрывается, а мне домой пора. Только не надо обижаться из-за ерунды.
Аньес оделась, вышла в коридор и уселась на пол. Отсюда она наблюдала, как Эмиль шнурует кеды и собирает вещи, как если бы смотрела скучный, печальный фильм с непонятным сююжетом.
Печаль преследовала Аньес везде, они жили вместе на огромном айсберге в океане. Иногда на Северном Полюсе светило солнце, его лучи отражались от поверхности льда и ослепляли. Но когда солнца не было, когда оно скрывалось за горизонтом, Аньес опускалась на самое дно своих мыслей, в сердце айсберга, и оттуда взирала на происходящее с безнадежной тоской. Ей все время казалось, что больше ничего не будет. Печаль бережно заключала ее в свои холодные материнские объятия.

Как-то на встрече со своим психологом Элен, Аньес сказала, что часто чувствует беспричинную печаль. Та же самая печаль окружала ее маму. Как дым, она витала в воздухе их квартиры вот уже двадцать лет.

- Да, есть в вас какая-то печаль.
- В маме и во мне?
- Во всей вашей семье.
- А почему? Откуда она, мы ведь нормально живем, все у нас вроде как хорошо?
- Я не знаю, она просто есть, ничего не поделаешь. Тебе нужно найти выражение для нее. А деться она никуда не денется.

Это была правда. Они жили в холоде тоски и неудовлетворенности. Мать Аньес была деструктивным человеком, склонным к саморазрушению. Наверное, если бы ее ничто не держало, а чувство долга у нее было ого-го какое, она наложила бы на себя руки. Слава богу, у нее была Аньес. Иногда мама впадала в депрессию и месяцами жила как бы под водой. Плакала без повода, а если повод появлялся, то это часто оказывалась какая-то мелочь. Бывало, она целыми днями говорила, что мечтает снова выйти замуж, но как только у нее заходила об этом речь с Рене, мама Аньес говорила, что теперь уже слишком поздно и что он ее совсем не любит, так зачем же эта свадьба. История тянулась годами, такова была вся ее жизнь.

Когда Аньес только получила права, она хотела порадовать маму и предложила покатать ее на машине. Аньес хотела ее отвлечь, печаль снова была повсюду. Мама заталкивала в себя невкусную еду, запивала ее невкусными коктейлями из химикатов и не хотела никуда ехать. Никогда. В их тесную рквартиру вернулась безысходность.

Самым ярким детским воспоминанием Аньес были пятничные вечера, когда папа уезжал в командировки. Они с мамой отправлялись на прогулку, заходили в гости к тете Аннет, а потом покупали чипсы или еще какую-нибудь гадость и видеокассеты и до четырех утра смотрели фильмы ужасов. Аньес очень боялась, особенно если сюжет был мистический, без бутафорских монстров. Так он казался более реальным. Однажды летним вечером, насмотревшись ужастиков, она задумалась за чтением Эдгара По, и в сгущавшихся сумерках коридора ей привиделся красивый бледный мужчина в черном костюме. Да, Дракула был одним из героев ее детства. Наверное, именно поэтому шестилетняя Аньес обожала Майкла Джексона, хотя о его музыке ей было ничего неизвестно. Когда он умер, Аньес даже пустила слезу. Она вспомнила, как просыпалась рано утром зимой и с неохотой собиралась в детский сад. По телевизору в этом время обязательно крутили Майкла Джексона и Фредди Меркьюри. Оба были бледные и походили на героев из загробного мира.

В такие вечера Аньес разрешалось оставаться спать вместе с мамой в постели родителей. Перед сном мама тихо курила в темноте на кухне, чтобы ее не было видно с улицы и чтобы папа не узнал, что она курила. И, независимо от времени года, она открывала окна в комнате и на кухне, чтобы сквозняк выветрил весь дым. Это чудесное ощущение и было печалью Аньес. Мама тихонько забиралась под одеяло, потому что думала, Аньес уже спит. Аньес всегда спала на боку, прижав колени к груди. Мама ложилась сзади, прижимала ее к себе и повторяла положение тела Аньес, как зеркало. У нее были ледяные руки с длинными, тонкими пальцами и узкие запястья. Она гладила Аньес по голове, нежно перебирала ее длинные волосы. Больше ничего в мире не существовало – только холод, темнота и ночь. И печаль.

Странно, когда курил папа, в квартире было тепло, даже жарко, горел свет во всех комнатах, руки у него были очень горячие. Всегда.

- Ты можешь просто посидеть рядом со мной?
- А смысл? – Эмиль снова превратилась из красивой молодой женщины в наглого мальчишку. На этот раз метаморфоза показалась Аньес печально отталкивающей.
- Ну, иди сюда, посиди со мной немного, а потом пойдешь. Ты же не можешь так уйти. То есть с тебя, конечно, станется, но… я просто не хочу, чтобы ты так уходила, это было бы ужасно. Это неприятное ощущение останется со мной навсегда, я не смогу спать. Я знаю, что оно не пройдет.

Эмиль недовольно фыркнула. И опустилась на ледяной кафельный пол рядом с Аньес.

- Я часто тут сижу. Но только одна. Раньше я так сидела с котом, но… теперь его нет, и я сижу одна. Отсюда я смотрю на мир как бы извне. Я тут прячусь.
Эмиль немного помолчала. Она была за непробиваемой стеклянной стеной.
- Нет, все-таки я пойду. Не вижу смысла тут сидеть.
- Перестань, неужели тебе настолько все равно?
- Если бы мне было все равно, я бы продолжала смотреть Альмодовара, пока ты валялась там в своем оцепенении.
- Если есть какая-то проблема, можно ее просто обсудить. Или попытаться как-то решить. Или всего-навсего посидеть рядом и помолчать. У меня сложные отношения  с сексом. Правда.
- Не, все, я пошла. Метро щас закроется, – Эмиль кинула быстрый взгляд на Аньес и вышла.
Аньес не сразу закрыла дверь. Она еще некоторое время сидела на полу, опершись о стену туалета, и смотрела на входную дверь, еле видную в темноте. Потом встала, дважды повернула ключ. Привычное движение немного успокоило ее. Аньес отправилась на кухню и налила в скучный полосатый стакан из IKEA кубинского рома «Сантьяго». Она застыла у плиты  со стаканом в руке и облизнула слезу с верхней губы. Ромовый запах напомнил ей, как Аньес шла со своей единственной по-настоящему близкой подругой Жаннетт по белому мягкому песку по колено в воде – обе загорелые, счастливые и окутанные этим ароматом и восхищенными взглядами темнокожих людей. Аньес в тот день слегка переборщила с алкоголем, но все равно было потрясающе весело. Они вдвоем уговорили бутылку рома из горла на пляже в Баракоа, а потом начался проливной дождь, и они прятались под крышей полуразрушенного дома вместе с толпой футболистов с ближайшего поля и уличных торговцев украшениями. Жаннетт теперь жила на Кубе, и Аньес больше не к кому было завалиться посреди ночью в слезах, чтобы залиться ромом и помолчать.

Через несколько минут мерзкий телефонный звонок разорвал тишину в клочья.

- Я передумала.
- Ну приходи.

Аньес открыла дверь и снова села на пол с ромом в одной руке и виски для Эмиль – в другой. В ней поселилась печаль, а в Эмиль вселился бес, и она набросилась на Аньес.
В этом несоответствии не было вины Эмиль. Ночью все предметы меняли очертания и наполнялись новым смыслом. В ту ночь пространство Аньес наполнилось печалью.

- Что-то со мной не то сегодня.
- Наверное, зря я вернулась.
- Да нет, дело не в тебе.
- А в чем?!
- Перестань вести себя, как мужик, которого обвинили в импотенции.
- Ну а что?
- Ничего. Я просто не могу кончить. И вообще мне так не нравится.
- Ты могла бы сразу сказать мне об этом.
- Я весь день говорила тебе об этом, ты что, забыла? Ладно, перестань. Знаешь, я так спешила к тебе вчера и во вторник. И сегодня.
- Это совершенно разные ситуации.
- Для меня одно и то же. Я просто очень хотела тебя увидеть. Ты мне так нужна.