Ручка от чашки или улиткин дом

Неизвестный читатель 101… Ей нравится этот счет! Счет влюбленных глаз в буквы таких же благодарных читателей. Счет душ напившихся росой Твоих строк. Счет друзей и коллег по призванию. Номер маршрутки, привозившей Ее в маленькую квартирку на первом этаже дома советской постройки с дробным номером.  Крохотная кухня с красной телефонной болячкой на корявеньком производителе мороза. Оббитая раковина и старенькая колонка (Как Она плакала от страха, когда взорвалась колонка! От страшного звука взрыва, пара, хлещущей воды, от страха, что Ты разозлится как тогда, когда Ее любопытный взгляд нырнул в рождающиеся строфы на письменном столе. А Ты Ее обнял и сказал: «Все хорошо, Священная Корова»). На табурете, сидя на кухоньке, без света Ее ждали нетерпеливые сдерживаемые руки и мысли. Красный «LM»... Ожидание до злости беспомощно пыталось скрыть радость встречи и плоходеланную сдержанность хозяина жилища.
Как-то Ты осек ее: «Тише. Соседи». «Пусть завидуют», - беспечно ответила. И это были те единственно возможные слова. Как кадры с обрываша кинопленки.
Вас было двое, двое отдельных. У каждого имелось свое отдельное израненное «До», которое настораживало и пугало возможностями. Возможностями быть. Без притворства, уловок, без оглядок, без примерок на мнения и взгляды. Признайся, в те вечера, когда Она не приезжала, ты был счастлив ее отсутствием. Признайся, тебя выкручивало и кромсало в те вечера, когда Она не приезжала.
Наверное, в вас настоящего было слишком. А «До» нашептывало черные исходы: "Без спроса устроится по уголочкам и закуточкам, нарушит-разрушит, превратит... А Ты (Она) потом опять будешь собираться по кусочкам в полном одиночестве..." И вы каждый в отдельности, когда не были вместе, сопротивлялись. Сопротивлялись возможности разрешить себе быть.
А потом вдруг разрешили. А потом вдруг Ты и Она испугались признаться себе в том, что все взаправду. И не обманывай, не было там никакой дружбы высших сил. Ответственность? Да кто о ней думал? Кто думал о завтрашнем дне? О том, что будет через десять-сорок лет? О том, кто сколько зарабатывает? Кто оценивал престижность друг друга по положению, статусу и прочему подобному? А вот признаться, что вы – любовники, было равносильно публичной порке. Встретить с автобуса и пройтись заручку (У Тебя всегда были горячие руки. Ее ладошка запросто пряталась в Твою большую пятерню. И это было уютно) – полемика об уместности возможного в рамках положения полной независимости и обособленности. Вот бред. Ты все это любил и любишь сейчас. И Она любит. По отдельности.

Как-то все устраивается. В прошлом году, раскладывая библиотеку по местам, Она нашла четыре карманные книжицы с дарственными надписями автора: оранжевую, мраморную, голубую и желтую. Ревнительность обладателя требует пополнения. Ее нынешнее желание, скорее прихоть, видеть Тебя в твердом переплете на полках книжных магазинов. Пожалуйста.