Урман. Часть II

Урман

Часть II.

Канули в лета, годы гражданской войны. Родившееся тогда поколение, росло при новой власти. Жители Урманки, как и раньше, занимались охотой и рыбной ловлей. Добытая дичь и рыба, являлись собственностью колхоза. Было её в те времена, предостаточно. Много лет спустя, дед Терентий рассказывал, а он слыл хорошим рассказчиком никогда непроисходивших историй. Вот одна из них:

           "Во раньше було рыби, видима-нявидима.
            Паехав я, на Урмень. Налавив полнаю лодку
            карасей, нагрузив цельнаю тялегу, атвёз дамой.
           Яще приехав и так кажен день. Во було рыби, так було!"

У него были припасены байки на все случаи жизни. О чём бы не заходил разговор, оказывалось, ему уже приходилось слышать нечто подобное или даже видеть. Если кто-либо вспоминал о давно умершем знахаре Хавлуке, лечившего всю округу, у него появлялось невероятное продолжение. Воспользовавшись моментом, мог продолжить:
"Ужо када дед Хавлук помер, а да етага ён перядав усе свае тайны мине, захварала адна баба. Лячилась, лячилась, ничёга не палучилась. Прападая баба савсим. Приходя к мине. Рятуй дядька Тярентий! Поглядев яе и зразу усё паняв. Павёв яе ик калодязю, а зимой було. Узяв из сабой пяшню. Аткалов три сасульки, заставив яе их праглатить. Паслухалась, изделала як казав. Ковть! Ковть! Адну за другой и нядуг, як рукой зняло." После этого, рассказы остальных, просто меркли.


Но уже сгущались новые тучи. Надвигалась гроза, которую никто не ожидал, как и любую другую. Стояло обычное, июньское утро. Собравшиеся колхозники в ожидании разнорядки, мирно беседовали. В центре внимания, как всегда находился дед Терентий. Пора стояла сенокосная и речи вёл он о том же.Сидевшие возле него мужики, выслушали уже не одну байку. Кто-то смеялся, другие потирали глаза, делая вид, что они засорились. На самом же деле, смахивали выступившие от смеха слёзы. А он невозмутимо и со знанием дела, продолжал делиться нажитым опытом:
            "Паехав я, як-то раз сена касить,
            веритя, трава вышай галавы,
            снегу па калена,
            а камаров тучи."-новый взрыв смеха, скорей всего был слышен на соседних заимках. Из захрипевшего радио, висевшего на столбе, объявили об экстренном сообщении. Веселье сменилось напряжённым ожиданием. К собравшимся подошёл Фёдор Росин. Он избирался председателем колхоза "Искра Ильича, уже добрый десяток лет. Сообщение, которое должны были услышать все, он уже знал. Ему только что звонили из райцентра. Фёдор не стал упреждать о начавшейся войне. Пусть каждый из них проживёт ещё хоть несколько минут, не зная о ней; подумал он.Пауза затянулась и среди собравшихся вновь было возник разговор, но раздавшийся голос Левитана, заставил их замолчать. В то, что они услышали, верить никто не хотел. Казалось на мгновение онемел весь мир,  но вскоре послышались причитания баб. Они первые осознали, свалившееся на голову известие.


Война. Её ещё было не слышно и не видно, но она уже полновластно входила в сознание каждого. До той минуты, текущая жизнь сразу же отошла на второй план, а может и ещё дальше. Мужчины от восемнадцати до пятидесяти, обязаны были явиться в райвоенкомат. Предстояли тяжёлые сборы и расстование с родными. Гнетущая тишина висела над Урманкой, как и над всей страной. Будет ли встреча? Если и будет, то не для всех. Будущим солдатам, только встретившим свою первую любовь, предстояло сказать: "Прощай!"
Одним из таких и был Дмитрий Угрюмов. Первое чувство между ним и Катей Росиной, должно было закончится в самом начале. С тяжёлым сердцем, оставлял он её. Предстоящей осенью они хотели пожениться, но война рассудила по своему.

 
Прощались они у озера. Уходили и вновь возвращались. Родители Дмитрия не находили себе места. Когда же он наконец появился, Евгения Кирилловна начала было его бранить,Яков одёрнул её:
         "Кончай мать, для свары уже времени нет. Накорми лучше сына, некоторые вон уже на станцию наладились, а мы всё резину тянем."
Старший сын Сергей тоже уходил на фронт. Яков, по ранению в гражданскую, был не пригоден для военной службы и старательно давал напутствия сыновьям.
"Вы уже там глядите, чтоб усё путём."- и совсем разволновавшись, отвернулся. Евгения Кирилловна плакала не пряча лица.


Вернувшуюся под утро внучку Катю, первым встретил дед Тихон. После ухода из жизни Евдокии, он жил у дочери Серафимы. Сын Григорий, сгинул во время гражданской войны. Доходили слухи, что его якобы встречал кто-то, во времена коллективизации. Однако в Урманке он не появился и не давал о себе знать. Была ли то правда или чей-то выдумкой, осталось загадкой? Евдокия убивалась по сыну и тихо угасала. В последний раз они видели Георгия, в тот день, когда была зверски убита его жена Фёкла. Вспоминая о том дне, Тихон путался иногда в именах, называя Фёклу, Анастасией. Увидев грустную Катю и догадываясь о причине, стал её успокаивать:
"Катяринка, ты ня убивайся шибка. Вайна ж ня наусегда. Уси идуть на хронт, ничёга ня зделаешь. И жаниху тваму нада итить. Бог дасть возвярнетца."-внучка посмотрела на деда, полными слёз глазами и выбежала во двор.


Все, стар и млад, провожали призывников до самого озера, простившись у которого, каждый пойдёт своей дорогой длинною в четыре года. Одни уезжали, другие возвращались в деревню и с той минуты пошёл отсчёт трудных дней и ночей. Из каждого двора уходило от двух и более человек. Не провожавшие своих родных, шли проститься с селянами. Это была одна большая семья, из затерявшейся в глухой тайге деревушки.


Дорога до станции, казалась бесконечной. Дмитрий всё ещё ощущал прощальный поцелуй Кати. Мысленно он всё ещё сжимал её маленькую ладонь. Это было, как наваждение, которое не хотело уходить. С одной стороны было приятно её невидимое присутствие, с другой, делало их разлуку ужасно несправедливой. Чем ближе подъезжали к станции, тем труднее ему было поверить, что разлука неизбежна. Мысли одна безумней другой, вертелись в голове.

Прибывших распределили в вагоне, объяснив, что состав отправляется до следующей узловой станции, где и находится призывной пункт. Видя, что судьба его уже решена, Дмитрием овладело какое-то безумие и он решился на побег. Это было рискованно, но о последствиях думать ему не хотелось.
"Ну почему? Ну зачем эта война и случилась именно тогда, когда у них с Катей всё так хорошо складывается?"


Чувствуя приближающуюся отправку, Дмитрий обратился к часовому за разрешением запастись водой перед отправкой. Тот, как ни странно ему разрешил. Отойдя подальше от вагона, лихорадочно соображал, как поступить? Решил укрыться в укромном местечке и переждать. Но его наверняка хватятся и что тогда? Возвращаться он тоже не хотел. Не раздумывая долго, что его ожидает завтра, укрылся в ящике с песком, стоявшем около здания вокзала.


Сколько он в нём просидел, сказать бы не смог. С перрона доносилась суета, громкий топот и шум проходящих поездов. Дмитрий определял это по стуку колёс и рёву паровозов. Когда уже наступила ночь, решил выбраться наружу. Осторожно приподняв крышку, стал осматривать прилегающую к вокзалу территорию. Не было видно, ни души. Выбравшись из ящика, и стряхнув песок, почувствовал, что голоден. Он вспомнил о котомке которая осталась у брата Сергея. С ней, Дмитрий не решился идти за водой, это могло вызвать подозрение. Но бог с ней, брату она наверняка не будет лишней. Придётся потерпеть, а завтра что-нибуь придумаю, рассудил он.


Сколько километров было от станции до Урманки, точно никто не знал, определяли на глаз. Отойдя с километр и проходя через околок, услышал шум проезжавших повозок. Они доставили новобранцев на станцию и утром возвращались домой. Он ринулся было им на перерез, но какая-то сила остановила его. Впервые, за то короткое время, Дмитрий вдруг ясно понял, что он уже не тот, что был вчера. С кем, с такой любовью прощался, Катя и все остальные. Что же это получается, ему с ними не по пути? Отныне их дороги расходятся в разные стороны. Так зачем же вообще он возвращается назад? Кто ждёт такого возвращения? Возникшие мысли охладили его порыв и он с сожалением проводил, удаляющиеся подводы.
 
До Урманки добирался довольно долго. Шёл в основном ночью, с твёрдой уверенностью никого не встретить. Питался тем, что находил в лесу-это различные корешки и ягоды. Выросший в тайге, знал многие её секреты с детства. Наконец перед его взором предстало озеро, но за прошедшие дни он уже отчётливо осознал; что возвращается не домой и сможет ли вернуться когда-нибудь? В таком положении, Дмитрий не мог долго оставаться в тайге, но и появляться в деревне было рискованно. Он представлял ужас родителей при своём появлении, однако прожить в лесу без необходимого для жизни, будет непросто. Складывалось так, что другого выхода у него не было, как предстать
перед родителями. Может удасться найти выход, по его вине возникшей ситуации.


Описать испуг Якова и Евгении Кирилловны, увидевших среди ночи сына, ушедшего неделю назад на фронт, значит ничего не описать. Молчание при встрече было таким тягостным, что Дмитрий предпочёл бы лучше головой в Урмень. Встал главный вопрос; что делать? Идти и сдаться властям? Но по законам военного времени, приговор будет суровым, может даже и до высшей меры наказания. И каким бы ни тяжким был поступок их сына, склонились к тому, что он должен уйти дальше в урман и переждать, а там, как судьба повернёт?


Хотя Евгения Кирилловна была убеждённой атеисткой, с того дня в её разговорах всё чаще упоминалось имя Всевышнего. В тот злосчастный год, она сосем ушла из школы, где учительствовала двадцать с лишним лет. Собрав всё необходимое, отец увёз сына подальше в тайгу. Не возвращался Яков в Урманку несколько дней. С тяжёлым сердцем помогал он сооружать, хорошо укреплённую землянку. С сыном почти не разговаривал. Уезжая, предупредил, как бы продолжая шедший между ними разговор:
"Встречи с Катериной не ищи, ета будя канец тваёй тайны. Паявитца патребнасть, придишь."-и не прощаясь, уехал. У Дмитрия началась новая жизнь. Со временем, он соорудил себе ещё несколько потайных землянок. Готовил их на случай, если уходил далеко и чтобы не возвращаться в своё главное жильё, коротал там время. Особенно трудным для него был первый год. Зима сорок второго года внесла в его жизь некоторые изменения.

 
Однажды, идя по следу сохатого(лося), вышел к болотной чистине и обомлел. В центре чистины, стояли рядом два самолёта. След сохатого вёл прямо на них. Но ведь это болото, оно замерзает не раньше середины зимы, а был декабрь? Однако сохатый прошёл, его ведь выдержала поверхность. Как здесь оказались самолёты и когда? Нет ли вблизи людей? На все эти вопросы он должен был найти ответ. Укрывшись за деревьями, стал наблюдать. Ничего подозрительного не заметил. К вечеру возвратился во временную землянку, смастерил подобие саней и утром вновь отправился к чистине.

Добравшись до неё, некоторое время осматривал округу. Присутствия людей не было. Стояла тишина, только изредка потрескивали от мороза сучья деревьев. От напряжения ломило в ушах. Угрюмов решился покинуть своё укрытие и ступил не край болота. Почва была устойчивой, но по мере продвижения, стал замечать слабое колебание под ногами. В ход пошли прихваченные с собой, две короткие лестницы. Преодолев одну, вторую бросал впереди себя. Чередуя их, добрался до первого самолёта. Он определил, что они оставлены не вчера, а значительно раньше. То, что он обнаружил внутри самолётов, превзошло все его ожидания. Самым ценным в его положении, было оружие. Большое колличество патронов и даже несколько пулемётов. Дмитрий забрал всё, что могло пригодиться в тайге. В последнюю очередь увёз парашюты.


Историю появления самолётов на болоте, он узнает только через много лет. Подходившие тогда к Москве войска вермахта, вынудили тогдашнее правительство вывезти(якобы), часть золотовалютных запасов в Сибирь. Делалось это конечно же под грифом высочайшей секретности. Во время перелёта случилась поломка в одном из двигателей. Пролетая над тайгой,пилот заметил подходящее, ровное поле и сделал посадку. Коснувшись поляны, лётчик сразу понял о своей оплошности, но было поздно. Шасси сразу ушли в трясину, а самолёт завис крыльями на поверхности болота. Второй пилот заметив вынужденную посадку, приземлился рядом, так же не распознав в равнине, болотную топь. Забрав золото, им чудом удалось выбраться и выйти к селению Ленинское. Представители власти приняли самое активное участие в дальнейшей судьбе пилотов и их ценного груза.


После того, как Дмитрий обнаружил самолёты, жизнь его пошла намного легче. Добывать мясо, стало значительно проще. Освоившись в тайге, передвигался без особой опаски. Главную землянку оборудовал так, что имел возможность стрелять, не выходя из неё. Для этого, проделал между брёвен верхнего ряда, небольшие прорези, из которых в случае чего, можно было отстреливаться. Он не знал, от кого конкретно надо будет защищаться, но на всякий случай подгото- вился. Вблизи каждой землянки имелось множество скрадков. Они распологались, у плотно стоящих деревьев.


За годы войны, Дмитрию удалось только несколько раз побывать в Урманке. Делал это осторожно, в основном ночью. В первое своё посещение, принёс с собой материал с парашютов. После того, как его пустили в дело, а это занавеси на окнах и платья из жёлтого шёлка, по деревне пошли разговоры, дескать, что-то тут не чисто. Конкретно же, никто ничего не мог сказать. Угрюмовы объясняли происхождение этого "богатства" тем, что выменяли у заезжавшего иногда старьёвщика. После таких веских доказательств, пересуды в деревне поутихли.


В Урманке давно оплакали первые похоронки. Пришла она и в дом Угрюмовых. Их сын Сергей погиб в кровопролитных боях под Москвой. Дмитрий считался, без вести пропавшим. После окончания войны, один за другим возвращались те немногие, оставшиеся в живых урманцы. В тайге для Угрюмова становилось небезопасно. Вероятность встретить кого-либо из них, была велика. Отвыкшие от нормальной жизни фронтовики, всё чаще наведывались в тайгу.


Появляясь в родительском доме, Дмитрию приходилось маскироваться ещё тщательней. Из подпола был сделан подкоп, который выходил к стоящему возле самой избы стогу. Скорей это было подобие стога. Его середина была пустой, а верх обновлялся свежим сеном, в зависимости от времени года. Лазейка из избы находилась под кроватью. Таким вот способом Дмитрий появлялся и уходил. Выход из стога находился в сторону леса. Что привык к такому образу жизни, сказать Угрюмов не мог, а вот, что тяготился все те долгие годы, был уверен. Порой хотелось выть волком, но изменить что-либо не мог.


Ещё один случай, на время внёс небольшое разнообразие в его жизнь. Это находка волчьего логова, где был целый выводок голодных волчат. Куда девалась волчица, осталось загадкой? Забрав волчат к себе, стал их ростить. Со временем они привыкли, держать на привязи не было надобности и он их отпустил. Став взрослыми они исчезали на короткое время, затем вновь появлялись возле землянки, приводя с собой сородичей. Выращенные им волки и приходившие с ними, не трогали Угрюмова. Пришлые держались на приличном рассто-
янии и всегда на стороже.


Несмотря на общение с волками, Угрюмова всё больше тяготило его одиночество. Довольно часто наблюдал за появлявшимся в тайге лесником Сыпачёвым, проживавшем в деревне Ряженка. Иногда Дмитрию хотелось выйти из укрытия и просто поговорить, но поселившийся в нём страх, не давал ему это сделать. Встреча всё же произошла, нечаянно, но всё же. В один из дней, лесник набрёл на спящего незнакомца. Боясь его спугнуть и видя, что он вооружён, спрятался за деревьями. Выбрав удобную позицию, решился окликнуть спящего. Неожидавший такого поворота Угрюмов, вскинул оружие. Однако определить откуда донёсся голос, не смог. Сыпачёв находился в более выгодном положении и заставил отложить оружие.


Лесник начал свой закономерный допрос. Кто? Откуда? Когда же услышал исповедь Угрюмова, то не готов был в это поверить. Он несколько раз подряд повторил:

"И ты, вот так уже больше десяти лет живёшь? Не может того быть? Хотя... ведь не поверишь, я хоть и не встретил за многие годы тебя, но чьё-то присутствие всегда ощущал. Частенько себе говорил, есть кто-то в тайге посторонний, есть. Так и вышло."


Дмитрий чувствовал странное удовлетворение от своей исповеди. Продолжая её,
поведал леснику и ещё одну тайну, которую уже больше года не могли разгадать жители Урманки. Это внезапное исчезновение Екатерины Росиной. Угрюмов старший, просил сына оставить затею встретиться с Катериной, но он его всё же ослушался. Встреча состоялась, когда однажды она возвращалась из ряма. Перед ней, как из под земли вырос человек. От охватившего её страха, едва не лишилась чувств.

 
От родителей, Дмитрий знал, что своей семьи у ней до сих пор нет. Скорей всего по причине нехватки женихов. Большинство парней её возраста, так и не вернулись с войны. Пришлось ей оставаться старой девой, как их тогда называли. Катерина не сразу признала в незнакомце своего бывшего жениха. Если бы ей пришлось в своей жизни знать его деда Дмитра, то наверняка бы она определила, что это именно он. Перед ней стоял почти двухметровый мужчина, с густой, чёрной бородой. Выглядел он, лет на двадцать старше своего возраста. То был совершенно чужой человек, хотя и сама изменилась до неузнаваемости.


С некоторых пор, вместо светлого чувства к Кате, у Дмитрия остался только горький осадок. Досада от того, что именно то чувство к ней, смогло настолько испоганить его жизнь. Добровольно следовать с ним, она отказалась. Он обещал, увести её силой. Заметив в его голосе мстительные нотки, вынуждена была согласиться. В такой ситуации, ни о каких чувствах не могло быть и речи. Тем более, что и уводил он её с завязанными глазами. Таким образом ей не удасться запомнить дорогу к его жилищу.


Катерина несколько раз пыталась вырваться из невольного заточения. Дмитрий её настигал и возвращал к себе. Она обещала больше не убегать, поняв, что без чьей-либо помощи не выбраться из тайги. Катя понимала, что такая изолированная жизнь не имеет смысла, да ещё это стадо волков, которое кружило вокруг землянки, всё не для неё. Со временем, она всё же прониклась к Дмитрию состраданием, ведь он ради неё пошёл на такую жертву.


Поиски Катерины велись довольно долго, но она, как в воду канула. В конце концов решили, что она стала жертвой дикого зверя. И только родители Дмитрия были почти уверены, где она могла находиться. Прошло более полугода и Катерина поняла, что ждёт от Угрюмова ребёнка. Всё чаще напоминала ему о том, что вся их совместная жизнь, не по божески. Он и сам задумывался, а если потребуется помощь при родах? Как тогда быть? Видя, что дело приближается к развязке, сам предложил ей:

"Ты Катерина, собирайся. Выведу тебя на дорогу к Ленинскому, а там доберёшься сама. Боязно мне за тебя, вокруг ведь ни души. Только обо мне ни слова, никому."


Каких трудов стоило Кате преодолеть расстояние от землянки до Ленинского, знала только она. Её определили в больницу, где и находилась до рождения ребёнка. О появлении Екатерины Росиной, пропавшей больше года назад, стало известно в местной милиции. Дело о её исчезновении, ещё не было закрыто. Вскоре в больнице появился следователь, который вёл её нераскрытое дело. На все его вопросы, несколько дней не давала ясного ответа. Когда пригрозили отнять у ней ребёнка, рассказала всю правду.

До них и так уже доходили слухи, о якобы скрывавшемся в тайге неизвестном человеке. Добившись Катерининого признания, срочно сформировали отряд из восьми человек, которые получили приказ обезвредить и арестовать Угрюмова. Перед тем, как отправиться в тайгу, обратились с просьбой к Сыпачёву, посколько сами не могли хорошо в ней ориентироваться.


Почти трое суток добирались они до землянки. Стоял март, пятьдесят четвёртого года. Тринадцать лет прожил Угрюмов в тайге. Окружая землянку, заметили дымок из трубы. Приблизившись на нужное расстояние, предложили ему добровольно сдаться властям, иначе откроют огонь на порожение. Ответ Угрюмова удивил милиционеров:

"Заходите погреться и отдохнуть. Никакого сопротивления оказывать не намерен. Я ведь вас давно поджидаю."
"Как поджидаешь?"-удивились те. Лесник стал им объяснять:
"Он всех нас ещё в первый день видел. Я его тоже. Ведь он мог любого из нас при желании, по одному перещёлкать."
"А ведь и правда!"-согласились сидевшие в засаде. После переговоров, стали неуверенно покидать своё укрытие.


Пока ели-пили успели рассказать, как вышли на его след. Оказалось, что допрашивали Катерину пять раз и почему она должна была им всё рассказать? Угрюмов поведал им о своём посещении больницы. Изменив немного свою внешность, посетил больницу, узнать о судьбе Кати. От случайных людей узнал, что она его сдала и срочно решил вернуться к себе в лес. Вот потому-то и видел он их всех. Возвращаясь назад, он долго размышлял, как ему поступить?  Решение принял такое;сдатся властям и по возможности не оказывать никакого сопротивления.


Начальник спецотряда Баулин, дал команду собираться. Угрюмов попросил время, проститься с волками.
"С какими такими волками?"-не веря своим ушам, удивился Баулин.
"В порядке ли психическое состояние арестованного?"-подумал он.
"Нет, нет! Вы не беспокойтесь-это вполне дружеское зверьё."-пояснил Сыпачёв и осёкся, посмотрев на Дмитрия. Баулин толи не понял, а может не услышал пояснения лесника, строго сказал:

"Кончайте забор к плетню городить. Какие волки?"-он всё ещё не мог понять происходящее. Дмитрий приняв вопрос Баулина за разрешение проститься, взвыл по волчьи. Из-за деревьев то тут, то там стали появляться волчьи фигуры. Не-
которые без опаски приближались к землянке, другие оставались на расстоянии.
Милиционеры защёлкали затворами, но Сыпачёв зная ситуацию, успел предупредить: "Стойте! Не стреляйте! Иначе нам живым отсюда не уйти."
Удивлению прсутствующих не было предела. Сопровождали серые питомцы Угрюмова и остальных, довольно долго. Затем незаметно растворились в бескрайней тайге, как-бы отдав дань уважения своему хозяину.


Состоявшийся суд вынес решение; преступление Угрюмова было доказано. Однако срок грозивший ему за это, он уже, как бы отсидел. Екатерину в жёны он не взял, объясняя тем, что она его предала. Но может то был его спасительный выход? Так по крайней мере окончилось его добровольное заточение, длившееся долгие годы. Оскорблённая Екатерина, объясняла это тем, что сама не захотела связывать судьбу с Угрюмовым. Однако ей было для кого жить, она ростила его сына. Он же решил покинуть родные места навсегда.


Жизнь в Урманке, постепенно приходила в норму. Годы войны уходили в прошлое. Состарившийся дед Терентий, рассказывал байки уже о той последней, ушедшей войне и не будучи её участником, вспоминал:

"Вайна. Сяжу у акопе.
Раз, хтой-та па плячу:
Таварищ Хвощ, харашо ваюешь, маладец!
Абярнувся, Сталин!"