О мифах Древней Греции с улыбкой 2

Глава 2. Аид и обитатели царства мёртвых

Неохотно темнея, летний вечер превращался в ночь. Ветерок лениво перебирал виноградные листья, покачивал лозу, и от этого беседка наполнилась невнятными звуками, шорохами, едва уловимым постукиванием. Голодные комары звенели раздражённо: люди нанесли на кожу какую-то химическую гадость, и насекомым пришлось отложить кровавое пиршество на неопределённое время.
– А вот если бы я не вспомнила про этот крем, на тебя сейчас набросились бы стаи вампиров! – Трич закрыла тюбик, положила на стол и резюмировала: – И к утру от тебя остался бы обескровленный труп!
Но эта фраза не произвела должного впечатления на Бипу. Она зевнула и спокойно произнесла:
– Укушенная вампиром, я сама стала бы вампиром. Угадай, кто стал бы моей первой жертвой?
– Что-то ты очень смелая стала, – хмыкнула Трич. – Смотри-ка, соседский пёсик снова сидит за заборчиком, нас слушает. А глаза-то светятся…
Тётка открыла ноутбук.
– Приступим?
– Подожди, – тревожным голосом попросила Трич. – Под лавочкой кто-то шуршит. У тебя тут змеи или жабы не водятся случайно?
Бипа взвизгнула и поджала ноги. Довольная Трич рассмеялась. Цербер басом сказал: «Ваф-ваф!»
– Трич, хватит пугать сестру, – потребовала тётка. – Бипа, ты ведь не впервые здесь и прекрасно знаешь, что опасная живность тут не водится.
– А вдруг завелась? – несколько смутилась Бипа.
– Давайте-ка вспомним, что смех – лучшее лекарство от страха и посмотрим на мир веселее. Сначала взглянем на сотворение мира.

Хаос, безграничный, тёмный, вечный,
Был один повсюду и всегда,
Сам себе родня и первый встречный,
Сам себе и радость и беда.
Только нарастала энтропия,
И случилось нечто… В двух словах:
Вышла из себя совсем стихия
И произошёл «Большой Бабах»!
Или – «Упс»! Зовите как угодно.
Результатом стали Мрак и Свет,
И Земля раскинулась свободно,
И Любовь возникла. Жизни нет
Без Любви, теперь уж всем известно –
Без неё ни Ночи нет, ни Дня.
Кстати, это очень интересно:
Тартар и Уран – Любви родня.
Небо и Земля родили Солнце,
Океан, румяную Зарю
И Луну-Селену, что в оконце
Светит к нам, подобно фонарю.
К сожалению, отцы и дети
Не мирились с давних тех времён;
Так, сплетя интриги хитрой сети,
Сверг Урана сын коварный Крон.
Ночь-богиня в наказанье Крону
Родила Раздор, Обман и Смерть;
С этих пор сраженья за корону
Содержала жизни круговерть.
Зевс Кронид подрос и папин опыт
Применил, за деда отомстив,
А потом титанов грозных ропот
Подавил, все «гайки закрутив».
Трое было сыновей у Крона:
Зевс, Аид и шумный Посейдон.
Каждый из Кронидов по закону
Царство подобрал себе и трон.

  – Прошу прощения за тупость, но Тартар и Уран – кто это? – спросила Трич. – И что такое энтропия?
–  Это не тупость, а невежество, – мстительно  заявила Бипа.
Тётка улыбнулась.
– Человек не может знать всё на свете. А задавать вопросы очень полезно, и ничего от тупости и невежества в этом нет. Тартар – пространство, находящееся в самой глубине космоса, ниже Аида, в который мы скоро отправимся – на экскурсию. Уран – божество, олицетворяющее небо. Его сын Крон по наущению своей матери Геи оскопил отца серпом, чтобы прекратить его бесконечную плодовитость, и сверг его. Сын Кроноса Зевс тоже сверг своего отца и вместе с другими титанами бросил в Тартар. Энтропия – мера внутренней неупорядоченности системы; при всех процессах, происходящих в замкнутой системе, энтропия или возрастает – это необратимые процессы, или остаётся постоянной – это обратимые процессы.
– Круто боги обходились с родителями, – заметила Трич.
– Если бы тебя папа проглотил сразу после твоего рождения, ты тоже была бы недовольна, – предположила Бипа.
– Ещё бы! Боялся Крон детишек-то, – ухмыльнулась Трич.
– Да, поэтому и глотал всех своих детей: Гестию, Деметру, Геру, Аида, Посейдона, – продолжила тётя. – Только последнего ребёнка, Зевса, жена Крона Рея спрятала от мужа, дав ему проглотить вместо сына завёрнутый в пелёнки длинный камень.
– Вероятно, Крон имел вредную привычку читать во время еды, – усмехнулась Бипа, – вот  и не заметил подмену.
– Не исключено. Когда Зевс подрос, то сверг отца и заставил его вернуть на свет своих братьев и сестёр. После победы над титанами боги-олимпийцы поделили сферы влияния. Зевс взял себе небо, Посейдон – море, а Гадес, он же Аид – подземное царство мёртвых. Туда мы и отправимся.

Меланхолик Гадес, не любитель
Света, шума, плясок и пиров,
Царства стал подземного властитель,
Мёртвых душ, спокойствия и снов.
Всё в Аиде мрачно и уныло,
И туризм не развит здесь ничуть,
А ведь многим бы занятно было
В царство мёртвых, ёжась, заглянуть.

Трич фыркнула.
– Почему ёжась? Живых надо бояться. Да и то не стоит…
– Храбрая ты, – неопределённо проворчала Бипа, которая всё же не раз была вынуждена признать, что сестра – девушка отважная.
Тётя Тала продолжила:
– Кого мы с вами увидим у входа в подземное царство? Конечно, Кербера. Но это не такой милый пёс, как наш сосед Цербер…
Лохматый сосед, услыхав свою кличку, склонил набок лобастую голову и блеснул в полумраке глазами.
– У стража Аида три головы, на шее извиваются змеи, хвост оканчивается головой дракона с громадной пастью.
– Очаровашка, – ухмыльнулась Трич.
– Но я не испугалась и заглянула в печальные собачьи мысли…

На мне стоит клеймо с рождения – мутант.
Никто дрессурою со мной не занимался
И не сумел развить собачий мой талант…
И вот я с горя в царстве мёртвых оказался.
Давно известно, отчего собака зла:
Всегда от жизни неудавшейся собачьей;
Она страдает, если друга не нашла,
Тогда и воет, и кусается, и плачет.
Без человека смысла в жизни нет у пса,
Но здесь вокруг меня не люди, только тени.
Вот потому я вою в день по три часа,
Чем довожу порой Харона до мигрени.

– А вот и Харон, седой и мрачный. Он перевозит души умерших в царство Аида. Но в пространстве моей фантазии я могу, что угодно, потому и попросила Харона стать экскурсоводом. Итак, ему слово…

Меня зовут Хароном. Я привык,
Когда тружусь, не любоваться видом.
Для мёртвых душ в Аид я проводник,
Но для живых на время стану гидом.
Я наше царство знаю и люблю,
Охотно расскажу о нём подробно,
Лишь скромно заплатите – по рублю,
Садитесь в чёлн, устроившись удобно, –
Он повезёт по Ахеронту нас.
Всё, что вокруг, я опишу словами,
А вы, Харона слушая рассказ,
Лишь слаженно вертите головами.
Назад взгляните: выход сторожит
Наш Кербер трёхголовый, пёс надёжный.
Поверьте мне, Аида рубежи
Он охраняет лучше, чем таможня.
Направо Стикс, великая река.
Уж если бог её водой клянётся,
Исполнит клятву он наверняка,
Иначе всё для бога обернётся
Большими неприятностями. Там,
За тем холмом, шумит волнами Лета,
Река забвенья, и скажу я вам,
Не зря она поэтами воспета.
Её водички сделаешь глоток –
И горе забывается мгновенно,
И кажется, что мир не так жесток,
И понимаешь: всё земное тленно.
А слева раздаются плач и вой –
Коцит там катит ледяные воды.
Умершие не дружат с головой,
Не понимают собственной свободы.
Ну, ничего, все к новой жизни тут
Привыкнут скоро, время быстротечно.
Из Леты лишь водички-то попьют
И сразу успокоятся – навечно.
У нас, в Аиде, есть посмертный суд,
В нём три судьи, и нет для них секретов;
Все добрые дела они зачтут,
А за плохие привлекут к ответу.
Решает суд: коль праведна душа,
В Элизиум её распределяют,
А тех, чья жизнь была нехороша,
Всех в Тартар – пусть злодейства искупляют.
А души тех, кто был ни то, ни сё,
Ни чёрту кочерга, ни богу свечка,
Ждут асфодели на лугу – и всё.
Увы, печальна участь человечка,
Который и не жил, а лишь дрожал,
Не совершил ни одного поступка,
Любить не смел, врагам не угрожал
И с другом не делил хмельного кубка…
Но хватит рассуждений. Я привёз
Вас ко дворцу великого Аида.
Пора заняться делом мне всерьёз,
Сложив с себя обязанности гида.
Вернуться захотите в мир живой –
Попробуйте к Аиду обратиться,
А лучше оставайтесь: здесь покой
И тишина, не надо суетиться,
Сражаться, думать, тяжести носить,
Не спать в тревоге и страдать от боли…
По-моему, живым опасно быть,
А мёртвым лучше, нет спокойней доли.

– Сразу ясно: Харон – старик, – заметила Трич. – Только о покое и мечтает. Вообще-то, Аид неплохо устроился – тишина, покой. Царствуй лёжа на боку.
– С его-то тёщей? – хмыкнула Бипа.
– У Аида далеко не такая спокойная жизнь, как тебе, Трич, кажется, – поддержала Бипу тётка.

Да, Аиду не до сна:
Тёща очень беспокоит,
И капризная жена,
И просители толпою.
Вот пришёл певец Орфей
За женою Эвридикой,
С дивной лирою своей,
И попробуй, откажи-ка…
То явился вдруг Геракл:
«Отпусти жену Адмета!»
Не преграда – вечный мрак,
К смерти уваженья нету!
Оказалось, это миф,
Что крепки врата Пиларта,
И пыхтящий зря Сизиф
Смертных не лишит азарта,
Не добавит им мозгов,
Не умерит их нахальства,
А намёки вещих снов
Не удержат от бахвальства.
Ясно Гадесу одно:
Чтоб аид зауважали,
Надо страшное кино
Снять, чтоб зрители дрожали.
Фильм про то, как бог Аид
В царстве ужасов и мрака
Неугодных всех казнит,
А трёхглавая собака,
Брызжа бешено слюной,
Лает, за хитон хватает,
А эриний грозных  вой
До печёнки пробирает.
И не сунутся в аид
        Больше наглые герои.
        Вот тогда-то бог поспит,
        Удалясь в свои покои…

– Сначала объясни: Адмет, Пиларт, Эринии – это кто? – потребовала Трич. – А про Сизифа я что-то слыхала…
– Жена царя Адмета Алкестида согласилась сойти в аид вместо мужа. Её спас от смерти и возвратил мужу Геракл. Дом Аида мыслился окружённым крепкими воротами, а самого Аида называли Пилартом – «запирающим ворота». Эринии – богини мести.
– Их три, одну зовут Мегера, –  дополнила Бипа.
– Знакомое имечко, –  хмыкнула Трич. – У нас одну даму с кафедры истории так кличут. Так что там про тёщу Аида?
– Мать Персефоны, жены Аида, Деметра – могущественная богиня плодородия, дочь Кроноса. Ей не понравилось то, что Персефону похитили, и то, что это сделал Аид, –  сказала тётя.
Бипа продолжила:
– Деметра такой скандал закатила Зевсу, отцу Персефоны, что никому мало не показалось. Объявила голодовку – для всей земли. Пока дочку не вернут – никакого плодородия. Пришлось богам убедить Аида, чтобы каждый год отпускал жену на землю. И когда Персефона возвращается из подземного царства к матери, наступает весна.
– Рассмотрим ситуацию более детально, –  предложила тётя Тала.

Аид о браке мечтал счастливом,
Нашёл девицу, увёз с собой.
Капризна Кора, зато красива
И стать достойна его судьбой.
Но мама Коры проблемы множит:
Не симпатичен ей зять Аид,
Никак без дочки прожить не может
И не прощает она обид.
Аид наш мрачен не без причины,
Столь горький опыт – конец мечте.
Намного позже поймут мужчины:
Жениться надо на сироте.

– Как всё же зовут жену Аида – Персефона или Кора? – уточнила Трич.
– Кора (девушка) – одно из имён Персефоны, –  ответила тётя. – Давайте попробуем взглянуть на ситуацию  её глазами.

Нам жизнь порой подкладывает мину…
  Мне любопытно, хоть слегка боюсь:
Ведь вдруг меня украли – это минус,
Украли, правда, замуж – это плюс.
Лелеять глупо горькую кручину,
Себя я убеждаю и храбрюсь:
Да, я в подземном царстве – это минус,
Но я царица здесь, а это плюс.
Понять могу Аида как мужчину,
Довольно странен брачный наш союз:
Живём недолго вместе – это минус,
Но ссоримся нечасто – это плюс.

– Да, во всём надо искать свои плюсы, –  задумчиво заметила Бипа.
– И помнить, что в нашем дуальном мире рядом с любым минусом обязательно есть плюс, –  улыбнулась тётка.
– Но Деметра об этом, похоже, не знает, –  сказала Трич. – Нервная она какая-то.
– Так посочувствуем ей, –  предложила тётя Тала.

Ох, в каком Деметра горе!
Льются слёзы в три ручья.
С ненавистным зятем в споре
Неприемлема ничья
Царь подземный Персефону
Среди бела дня украл,
Дал гранат и по закону
Деве Коре мужем стал.
Тёщи велико страданье:
Слишком зять Аид силён,
Недоступен воспитанью,
Независим слишком он.
Не внимает он советам
И живёт, как хочет сам,
Уваженья нет при этом
К мудрым тёщиным словам.
Вот бы темперамент мрачный
На весёлый он сменил,
А в сезон весенний, дачный,
Кору к маме отпустил!
Не сумеет меланхолик
Стать сангвиником никак?
Пусть супругу не неволит –
Это будет добрый знак
Для весьма тревожной тёщи.
Успокоить чтоб её,
Пусть Аид посмотрит проще
На семейное житьё.
Что ж, Деметра победила –
Дочь две трети года с ней.
Кора отблагодарила
Маму парочкой парней,
Что её советам внемлют:
Дионис всегда любил
Жизнь, растения и землю,
И Адонис очень мил.
Каждый жить, как хочет, волен,
Коре дышится легко,
Ну, а Гадес тем доволен,
Что Деметра далеко.

– Я что-то не пойму: парочка парней у Персефоны – это кто? – подозрительно прищурилась Трич.
– Её любовники, –  пояснила тётя. – Дионис – бог виноградарства и виноделия, Адонис – божество финикийско-сирийского происхождения с ярко выраженными растительными функциями, связанными с периодическим умиранием и возрождением природы. Часть года Адонис проводит в царстве мёртвых с Персефоной,  а часть – на земле с Афродитой.
– Оба для Деметры – родственные души, –  заметила Бипа.
– Ай да Персефона! – хмыкнула Трич. – Не боится бога-мужа!
Тётя кивнула.
– Да, женщина с ведущим архетипом Персефоны не из робкого десятка.
– Я не могла понять раньше, –  задумчиво сказала Бипа, –  для чего Аиду жена? Украл Кору – только усложнил себе жизнь. А сейчас поняла: для солидности жена богу каждому нужна.
– Ты уже стихами заговорила! – удивилась Трич. – Что значит наследственность! Может, тогда объяснишь мне сама, без тётиной помощи, не трудно ли Аиду с такими-то рогами под землёй передвигаться? Или ему солидность помогает?
– У меня нет опыта в таких делах,  –  отмахнулась Бипа.
– Генрих Гейне тоже считал, что Аиду лучше было оставаться холостым, –  улыбнулась тётка. – Но об этом вы сами прочтёте при желании. К Деметре, которая не могла свободно посещать царство мёртвых, мы вернёмся позже, а теперь поговорим о свите бога Аида, о его, так сказать, придворных. Пожалуй, самая яркая личность среди них – богиня Геката.

Равнина покоем объята.
Полночный сгущается мрак…
Проходит богиня Геката
Со сворой ужасных собак
Туда, где сошлись три дороги,
Где нравится ей колдовать,
И даже бессмертные боги
Ей путь не рискнут заступать.
Лишь людям неробким поможет
Аида могучий посол,
Ведь облик Гекаты, похоже,
Великий творил Пикассо.
Шесть рук у богини, три тела,
Есть змеи на трёх головах,
И всё это нужно для дела.
Немного таких симпатяг
Отыщется в Греции целой,
Но внешность не главное в ней;
Нет мощи богини предела –
Геката и Зевса сильней.
Однако, раскинув мозгами,
Решила богиня давно,
Что столь не молоденькой даме
Уже суетиться смешно.
Взяла себе смены ночные –
Прохлада, покой, тишина.
Пусть трудятся днём молодые –
Богиня Луны не одна.
Богине Олимпа активной
Часть функций своих отдала:
Дневное – девице спортивной,
Гекате – ночей полумгла.
На юных богинь не в обиде,
Геката, лишь день заблестит,
Помашет рукой Артемиде –
И снова на отдых, в Аид.

–  Надеюсь, вы поняли, что функции богини Луны у древних греков исполняли  несколько богинь, точнее, три – Селена, Геката и Артемида. Кому интересны детали, почитайте книгу Куна. А мы поговорим о других  богах, спутниках Аида. Имена у них весьма известные. Это Танатос, Гипнос и Морфей.

Танатос и Гипнос – близнецы-братья.
Кто больше для бога Аида ценен?
Спокойного Гипноса так сладки объятья,
Танатос явился – скандал на сцене!
Мил Гипнос всем, он правит людьми,
Могучий бог, особенно для лодырей,
Но вдруг Танатос летит – чёрт возьми!
Не спастись от него и громоотводами.
А вот для богов Гипнос сильней,
И даже Зевс бога сна не поборет.
Танатос бессмертным не страшен, нет,
Он лишь для людей – итог и горе.
А для Аида – лучший сотрудник,
Душ поставщик на поля с асфоделями.
Гипнос, конечно, большой причудник,
Но Танатос ценнее – он дело делает.

–  Танатос – бог смерти, –  пояснила тётка, –  а Гипнос – бог сна. Во многих древних культурах сон и смерть считали родственными понятиями…
–  Сон – маленькая смерть, –  вставила Бипа.
–  Верно. А у Гипноса есть сын – Морфей, бог сновидений, один из самых молодых и красивых богов в свите Гадеса.

Есть сын у Гипноса – Морфей,
Бог сновидений всевозможных.
От злой бессонницы людей
Ему спасать совсем не сложно.
И лишь влюблённые порой,
Увы, Морфею не подвластны,
У них особенный настрой,
И бога сна он злит ужасно.
Но всё ж настойчивый Морфей
Решил серьёзную проблему.
Помог бог брака Гименей,
Он подсказал простую схему.
Влюблённый юноша не спит,
Мечтая о свиданье с милой;
Став мужем, мирно он храпит,
На грёзы уж не тратя силы.
Ведь браки для того нужны
(известно то давно в народе),
Чтоб муж почаще видел сны,
В которых снова он свободен.

–  В царстве мёртвых есть одна весьма интересная личность – Сизиф, –  продолжала тётя.
–  Это мужик, который камень на гору вкатывал? – вспомнила Трич.
Бипа покосилась на сестру.
–  Как стремительна бывает эволюция…
–  Про Сизифа знаю даже я. Только очень мало знаю.
–  Об этой личности стоит поговорить подробно, –  сказала тётя Тала. – Миф о Сизифе наполнен философией до краёв. Ведь многие люди всю жизнь занимаются бесполезным делом, так сказать, вкатывают на гору свой камень, который с вершины вновь скатывается вниз. Ещё один из интересных моментов мифа – конфликт Сизифа с Зевсом.
–  Я об этом не знаю, –  призналась Бипа.
–  Как это может быть?! – подняла брови Трич. – Ты же всезнайка.
Бипа показала сестре язык.
–  Девочки, не ссорьтесь, –  с улыбкой попросила тётя. – Однажды Зевс украл нимфу Эгину, дочь речного бога Асопа, и спрятал её на острове, названном позже её именем. Асоп долго искал свою дочь и обратился, наконец, к всезнающему Сизифу. Царь Коринфа выдал Зевса, обменяв информацию на водный источник, созданный речным богом в городе. Асоп нагрянул на остров и напал на Зевса. Царю богов пришлось удирать, прятаться от разгневанного папы своей возлюбленной, превратившись в камень, а вернувшись на Олимп, выдержать сцену, устроенную разгневанной Герой. В общем, Зевс имел много неприятностей. Как вы думаете, что он почувствовал, когда узнал, что его «заложил» Сизиф?
–  Почувствовал непреодолимое желание стереть Сизифа в порошок, –  предположила Бипа.
–  Мелкодисперсный, –  дополнила сестру Трич.
– Вероятно. Зевс послал к наглецу бога смерти, но Сизиф обманул  Таната и заковал туповатого бога в колодки. На несколько дней все смерти на земле прекратились. Даже разрубленные пополам воины продолжали жить. Но такого безобразия не выдержал бог войны Арес. Он освободил Таната, а Сизифа приволок в Аид.
–  Труба котёнку! – вырвалось у Трич.
–  Вовсе  нет. Сизиф заранее договорился с женой, что та не будет совершать обряд погребения. Потом пришёл к Аиду и Персефоне и попросил предоставить ему отпуск на три дня, чтобы, дескать, примерно наказать жену. Боги, растроганные его «благородным» негодованием, отпустили Сизифа в мир живых. Хитрец прожил ещё немало лет, пока его не прикончил Тесей. Только после этого судьи подземного мира приговорили его к бессмысленной работе по вкатыванию камня на гору. Кстати, один из судей царства мёртвых – Эак, родился на острове Эгина и был сыном Зевса и нимфы Эгины.
–  Ну, тогда всё ясно, –  сказала Трич. – Судили Сизифа не по закону, а по указанию сверху.
Тётка улыбнулась.
–  Послушаем  Сизифа. Вот его последнее слово.

Хочу спросить: «А судьи кто?»
Вот эта тройка судей
Грешней меня раз этак в сто!
Где справедливость, люди?
Разбойничал по мере сил.
Да, человек я грешный!
Однако же в Коринфе был
Я менеджер успешный.
Я как правитель был любим,
Поскольку мудро правил
И всем согражданам своим
Большой барыш оставил.
Я из всего творил навар,
И многим был я нужен,
Ведь информация – товар,
И дорогой к тому же!
Да, признаю, что виноват:
Богов не чтил я, дерзкий.
А чтить за что их? За разврат
Или характер мерзкий?
Поскольку  с Зевсом был эксцесс
(Приём пока что новый),
Здесь политический процесс
Устроен образцовый.
Что ж, хоть в Аид я угодил,
Со мной осталась радость:
Я Смерть однажды победил
И Зевсу сделал гадость!

–  Всё же крутой мужик этот Сизиф – не боялся ни Зевса, ни Таната, - отметила Трич. - Уважаю!
–  Хоть в царстве Аида ещё много интересного, но мы на этом закончим, –  сказала тётя. – Отправляйтесь спать, утром – подготовка к экзаменам…
–  У меня консультация в девять, –  сказала Бипа.
–  А я пробегусь, пожалуй, как проснусь, –  лениво потянулась Трич. – Тётечка, ты же нам завтра почитаешь продолжение? Оказывается, мифы – это прикольно!
–  Завтра в девять вечера отправимся во владения Посейдона, бога моря, –  сообщила тётя. – Но ты, Трич, подберёшь не меньше трёх синонимов к жаргонному слову «прикольно».
Зевая, Трич  пообещала исполнить задание, и «мифологический девичник» закончился. Лохматый  Цербер проводил соседок внимательным взглядом, потом, позвякивая цепью, подошёл к своей плошке, шумно похлебал воду и скрылся в просторной деревянной конуре.