Именины блин

              Всевозможные торжества, особенно торжества связанные с рождением, тем паче с моим собственным рождением меня очень раздражают. Но я это я. Вокруг много других людей для которых это важно. Когда Гордей позвонил и стал выяснять мои планы на тридцатое число, я не подозревая подвоха, искренне признался, что ничего такого не планирую. Конечно, в этот день день рождения моей подруги но мы его никогда не празднуем. Подарки и цветы обязательно, но застолья и большие компании, практически никогда. Можем вдвоем посидеть в кафе и съесть тоже самое, что и восьмого марта, четырнадцатого февраля или другой будний день, совершенно повседневное меню. У Гордея день рождения двадцать девятого и он приглашал не за накрытый белой скатертью стол, а за город в палатку и спальные мешки, с импровизированным мангалом, в неприспособленную для пикников местность — водоем, горы, сосны, короче все, как я люблю.
             Любимая девушка приняла компромисс. Если никто не станет там ее поздравлять, она составит мне компанию. Над подарком мы не заморачивались, купили конверт и наполнили его купюрами. Погода была что надо. Гордей дал нам воздушку, чтобы мы попрактиковались на пластиковых бутылках. Я не многому научился в этой жизни, но стрелять могу и делаю это с удовольствием. Я приучал к курку любимую, подкалывая, что от стрельбы глазами это отличается только тем, что хороший выстрел глазами сносит крышу мишени, а хороший выстрел из воздушки сделает в ней «маленькое» отверстие.
            Гордей спиртного не употреблял и гости подобрались такие же. На праздничной подстилке красовались шашлык, овощи, соки, фрукты. Наевшись народ разбрелся загарать, кто посмелее купался, кто просто грел набитое пузо. Погода спокойная, вода теплая, до возмущения рыбаков плыть и плыть, в основном они сгруппировались на противоположном берегу, туда-то я отправился. Нашел пологий берег без удочек и их владельцев, выбрался и запрокинув лицо к солнцу растянулся на пахнущей летом траве. Звуки летнего леса со стрекотом, жужанием, мычанием, кваканьем слились в единый хор и действовали убаюкивающе. Сопротивляться сну совсем не хотелось и я сдался.
          - Мне вас всех перетопить надо, чтобы до вас дошло. Все. Монополии на водоем нет. Человек, который подписал вам аренду на пятьдесят лет сидит в тюрьме и ответит за это преступление, точно также как и за все остальные. Твои партнеры уже до выделывались. Вопрос надо решить прямо сейчас или подписываешь, или на дно к партнерам? Мне надо сделать несколько звонков. Вернусь хочу услышать что-то внятное — холодный, не терпящий возражений голос, закончил свой монолог. Я проснулся мгновенно, сна как и не бывало. Собеседник не проронил ни слова. Со стороны откуда раздавался голос, стали доноситься удары и глухие стоны. Любопытство взяло вверх и я пополз в сторону «разборок». В метрах пяти, семи от меня стояли ребята в спортивных костюмах, двое держали мужичка в руках, один отрабатывал на нем боксерские удары хук, оперкот и «неспортивные» локтем в затылок, ногой в пах, развлекался во всю. Мужичек не сопротивлялся постанывал и обреченно висел в абсолютной власти этой садистской машины. Я поймал его взгляд, в нем не было крика о помощи от случайно появившегося свидетеля, боли или возмущения, в этом взгляде было презрение и усталость, так наверное, смотрели партизаны в гестапо, зная, что ничего уже изменить нельзя, это надо было просто дотерпеть и подчиниться происходящему. Инстинкт самосохранения приказывал мне срочно погружаться в воду и плыть к месту вечеринки. Я тихонько отступил, бросил на «страдальца» прощальный взгляд, медленно вошел в воду и поплыл. Бешенно колотиться сердце перестало где-то к середине водоема, оглянувшись назад, я окончательно успокоился ни какой погони за мной не было. 
            Пока плыл придумывал, как буду живописать происходящее друзьям, представлял реакцию, как все в суматохе начнут собираться, девушки будут рыдать и уговаривать нас сделать что нибудь, мы будем вынуждены что-то предпринять и это, конечно же, ничем хорошим не закончится. Я выплыл, присоединился к играющим в волейбол и постарался вытеснить эту историю из головы. Вечером был костер, гитара, бесконечное звездное небо, девушка, которую я люблю и ночь, которую я никогда не забуду. Несмотря на то, что была середина лета, ночь выдалась до жути холодной. Сны не шли, зубы стучали и хотелось одного, чтобы поскорее наступило утро и вышло солнце. Но первым было не солнце, нас разбудили рыбаки.
          - Ребята, помогите, кто знает как с мобильного вызвать милицию. Я в своей сети утопленника нашел.
          Наши не понимая спросонья, что происходит, участливо потянулись к телефонам, предлагая свои трубки на перебой. Общими усилиями милиция была вызвана. Старик, который обнаружил утопленника, позвал нас в свидетели и рассказал что за последний месяц  это третий утопленник, что два другие были друзьями этого и все они являлись собственниками водоема. Теперь в живых остался только один. А «эти» все неуймутся. Хотят захапать все под себя. У утопленников совокупно триста гектаров рыбных мест было. Он причитал и возмущался, сыпал проклятьями направо и налево, плевался, кашлял и говорил, что при фашистах так страшно не было.
           «При фашистах так страшно не было. При фашистах так страшно не было» - повторял я про себя, вспоминая дядьку, который еще совсем недавно был живой, смотрел на меня уставшими глазами и хотел одного, чтобы это поскорее закончилось. И оно закончилось, логично закончилось. Теперь он лежит запутанный в сетях и тине, опухший, грязный и не живой. Не знаю, что мог бы я сделать в этой ситуации. Важно другое. Я знал, что происходит и ничего не сделал. Ребятам было просто, сочувствовать, ненавидеть, презирать они с этим злом познакомились только что. Я ненавидел и презирал себя, но жизнь к человеку, ни мое презрение, ни ненависть не вернут. Такие блин именины.