Мне было 16 лет

        Рассказ №2.    Серия:  "Будь моим единорогом" -   семь рассказов о любви.

      Мне было шестнадцать лет, когда моя мама влюбилась. Она как-то отрешилась от внешнего мира, стала задумчивой, часто смотрела в одну точку с дурацкой улыбкой на лице. Этот человек был из ее прошлого и неожиданно появился снова в ее жизни. Мать вела себя совершенно по-детски, закрывалась на кухне или в ванной, долго разговаривала по телефону, смеялась, обращалась вкрадчивым голосом и просто менялась в лице, когда держала трубку в руках.
   Компьютер дома стал каким-то камнем преткновения. Она задергала меня, стоило мне посидеть за ним дольше обычного.  Без конца строчила письма, тратила наш ограниченный трафик, а когда Интернет испортился, дома было несчастье, сравнимое только лишь с поломкой  Большого андронного коллайдера. Две недели, пока Интернет не подключили, были, видимо, действительно трагичными для нее. Вся ситуация осложнялась тем, что этот человек жил в другом городе, не так уж близко от нашего, виделись они редко, поэтому переписка как-то спасала положение.
  Они вели себя как юные романтичные дурачки, придумали себе другие имена, шифровались и кодировались. Мать накупила легкомысленных обтягивающих нарядов, воровала мои кофточки мерила их по тридцать раз на день, совершенно забросив свою старую одежду. Начала просто новую жизнь.
  Я как-то вместе с ними ездила на одно мероприятие в Москву. Видимо, они с этим событием хотели совместить еще и личную встречу. Замыкались друг на друге, никого не видя вокруг, как в коконе энергетическом. Я все время думала, что же между ними есть? Я его немного побаивалась, робела и он, наверное, тоже чувствовал себя неловко. Что в нем было такого особенного, чтобы так сходить по нему с ума, я, правда, не знаю. Впечатление он производил приятное, а дальше я не углублялась.  Возраст у них был уже далеко не юный, но, видимо, общая молодость или свойства характеров позволяли, не обращая внимания на седину, радоваться возможности хоть иногда быть вместе.
   У них было общее путешествие, после которого мать приехала загорелая, молодая и таинственная. Ее просто разрывало на части от желания говорить о нем, и я это чувствовала. Баловала ее, спрашивала что-то и смотрела на реакцию. Она просто преображалась, начинала рассказывать, явно чего-то не договаривая, но всегда надеялась, что с ней разделят ее радость.  Мне казалось, что ей нет до меня дела, мы перестали ходить в кино, посещать кафе. Наверное, я ошибалась, просто она отпустила меня от себя, потому, что я выросла. Может, это событие в ее жизни и дало ей возможность это осознать. Я не думаю, что она стала любить меня меньше или разделила эту ее любовь ко мне между мной и им.
    Несколько раз, под предлогами совместной работы, она ездила в его город. Я просила взять меня с собой. Она отказывала. Она хотела до последней капли насладиться общением с ним наедине. Я не знаю, насколько далеко зашли их отношения. У меня на виду была лишь вершина айсберга. Я видела их взгляды, их лица, тысячи писем по Интернету. Я видела, какая пришла в купе мать, когда они прощались в Москве, на вокзале. Я видела его руку на ее руке на поручне эскалатора. Я видела, как любовь меняет людей и окрыляет их. Как я хотела для нее счастья! Я еще не понимала, что они счастливы и большего им не дано.
    Я стояла в начале жизни, в начале пути, на котором меня тоже ждали  какие-то события. Радостные и не очень. Печальные и не очень. Любовь и разочарования, или только любовь.
  Они были в конце этого пути, они поймали за кончик эту ниточку, тонкую ниточку счастья, отпущенного только им, только на двоих и только на время.  Я не знаю, как это будет продолжаться, закончится или нет. Смогут ли они умереть в один день, каждый в своем городе, вроде только так должны счастливо заканчиваться такие истории. Но сейчас они были достойны своего чувства, и их мучительная борьба за него вызывала у меня восхищение.
  Я не знаю, стоило ли им завидовать, может, есть какой-то более простой или прямой путь к счастью. Наверное. Но то, что такие чувства даются далеко не всем, в этом не приходится сомневаться, даже в мои шестнадцать лет.