Американская кошка

Американская кошка

Управление жилищно-коммунального хозяйства напоминало разворошенный муравейник. Как в сооружении насекомых муравьи, так и здесь люди с очень озабоченным видом непрерывно сновали туда-сюда, заполняя собой лестницу, коридоры и кабинеты. Дверь в приемную директора беспрестанно открывалась и закрывалась, издавая противный скрип и хлопая под действием возвратной пружины. Пружина была сильная, и пушечные удары двери следовали, как при хорошей фронтовой артподготовке. Нужно было обладать очень крепкими нервами, чтобы долго вытерпеть эти методично долбящие звуки. Любой обычный человек в таком бедламе, казалось бы, не выдержал и пяти минут, что, впрочем, и происходило. Присев на один из стульев, стоящих в ряд вдоль стены, зашедшие в приемную люди, очень скоро начинали чувствовать себя крайне неуютно и покидали помещение, сопровождаемые очередным победным ударом двери в спину. И только два человека в приемной сохраняли завидное невозмутимое спокойствие.
Первой была этакая классическая секретарша – тетка средних лет, солидных пышных форм и с внушительно выдвинутым вперед бюстом. Она сидела за столом рядом с дверью, ведущей в кабинет директора, обставленная несколькими телефонными аппаратами и, словно боец бруствером, наполовину скрытая электрической пишущей машиной «Ятрань». Весь ее вид уже сразу и безаппеляционно говорил входящим посетителям, что директор занят и неизвестно, когда освободится. Дополнительную устрашающую строгость ей придавали очки в черной оправе, через которые она смотрела, будто сквозь амбразуру бетонного ДОТа.
Вторым был Вадим – молодой человек двадцати трех лет, чуть выше среднего роста, широкоплечий, кареглазый шатен с волосами, явно длиннее общепринятого стандарта. Из особых примет в нем не было ничего, если не считать несколько широковатого в основании носа, чуть портящего лицо. Одет он был из рук вон плохо – в старые линялые джинсы «Levi’s», заправленные в обычные резиновые сапоги, и синюю ватную фуфайку. Сверху этот нелепый наряд довершал такой же синий подшлемник, который в комплекте спецодежды обычно выдают сварщикам. А в целом его можно было принять за алкаша-механизатора какого-нибудь колхоза «Сто лет без урожая» из самой глубочайшей глубинки России. Но не зря говорят, что внешность порой бывает очень обманчива. Молодой человек не был ни сварщиком, ни механизатором и уж никак ни алкашом. На работе он имел дело с тонкой электроникой, требующей при обращении с ней ясного ума и достаточно развитого уровня интеллекта. И события происходили не в современной глубинке России, а в начале 80-х годов двадцатого века на самой ее дальней северо-восточной окраине – в столице Чукотского автономного округа городе Анадыре. Незнающие люди обычно произносят «Анадырь» с ударением на последнем слоге, тогда как правильно произносить с ударением на втором. Молодой человек работал в этом городе в Чукотском окружном узле связи электромехаником по ремонту и обслуживанию электронных почтовых комплексов «Онега».
Вадим сидел в приемной уже давно, минут сорок, и за это время приноровился не обращать внимания на хлопающую дверь. Он появился здесь еще в самом начале рабочего дня согласно предписанию, полученному на основном месте работы, и предъявил документ строгой секретарше. Та пока ничего определенного ему сказать не могла и ничего другого, как ждать начальства, не посоветовала. Поэтому Вадиму, в отличие от других суматошных посетителей, торопиться было некуда, и он сидел и от нечего делать рассматривал единственный достойный здесь внимания объект – в прямом смысле слова выдающийся бюст секретарши.
А причина его появления в управлении ЖКХ была довольно экзотической для здешних мест. Город Анадырь, если это кому-то неизвестно, расположен в субарктическом климатическом поясе, в зоне тундр. И следствием этого является довольно-таки скудная растительность. Особенно это касается деревьев. В тундровой зоне, там, где царствует вечная мерзлота, растут только карликовые деревья. А в самом городе, где улицы вместо асфальта покрыты бетоном и дома тоже сделаны из железобетона, отсутствие зеленой растительности создает очень гнетущее впечатление этакой сплошной беспросветной серятины. Поэтому власти округа решили искусственным образом озеленить если не весь город, то хотя бы его центральную часть, где стояли здания окружкома компартии, Чукотского окружного узла связи, универмага и Дома культуры. Для этого нужны были саженцы деревьев, и их требовалось откуда-то привезти. Соответственно, нужны были люди, которые этим займутся.
Советские власти над этим вопросом долго голову не ломали. Достаточно было дать команду на городские предприятия и в организации, чтобы там из состава работающих подобрали людей, еще не обремененных семьями и не являющихся незаменимыми по опыту работы. Иными словами, из состава так называемых молодых специалистов. Чукотский окружной узел связи тоже не был забыт, а поскольку Вадим не проработал в нем еще и года, то как раз и считался таким молодым специалистом, стало быть, как нельзя лучше подходил под выдвигаемые требования.
Кто-то другой на месте Вадима, возможно, возмутился бы тем, что ценного специалиста, разбирающегося в электронике, посылают заниматься таким непрестижным делом, как озеленение, но он отнюдь не считал, что этим наносится удар по его самолюбию. Он был молод, свободен от семейных обязательств, к жизни относился, как к интересному приключению и ему хотелось посмотреть мир. По последней причине он отнесся к своему назначению в озеленители как к прекрасной возможности за счет государства побывать в новых местах и набраться новых впечатлений.
Между тем время шло, а никакого начальства, призванного решить вопрос о дальнейшем пребывании Вадима в рядах доблестных работников жилищно-коммунального хозяйства, не появлялось. Чем дальше шло время, тем больше в нем потихоньку закипало раздражение на всеобъемлющую и всегдашнюю советскую безалаберность и волокиту. Какого черта, спрашивается, человека обязывают явиться к восьми утра, да еще строго-настрого предупреждают не опаздывать, если потом вынуждают его сидеть почти час в приемной, и этому глупому ожиданию не видно ни конца, ни края? И хотя Вадим уже не раз попадал в подобные ситуации и уже вроде бы должен был приобрести соответствующий иммунитет, он никак не мог привыкнуть к этому. Ему очень захотелось встать, подойти к этой напыщенной гусыне-секретарше и в довольно резком тоне спросить, сколько его еще будут «мариновать» в приемной, но он понимал, что это все равно ни к чему не приведет. Чтобы как-то успокоить нервы, он начал сам себе мысленно говорить, что секретарша тут ни при чем. Что касается его, то его упрекнуть не в чем, на работу он прибыл к назначенному времени, о себе доложил, а дальше хоть трава не расти. Дальше пусть начальство думает, на то ему и голова дана. А ты, как говорится, сиди и кури, солдат спит – служба идет. Вот, кстати, это самое подходящее занятие при ожидании – курить. С одной стороны, и не делаешь ничего, а с другой - вроде как занят.
Вадим вышел на улицу. Утро выдалось отменно солнечным, хотя утро летом на Чукотке – понятие растяжимое. Близость к полярному кругу здесь порождает белые ночи. Солнце, едва скрывшись за горизонт, начинает всходить снова, так что практически не темнеет так, как это происходит в умеренных широтах, и затруднительно сказать, когда вечер предыдущего дня перетекает в утро следующего. Стрелки на часах приближались к девяти, а по меркам рабочего дня это было утро.
Напротив входа по бокам забетонированной дорожки, ведущей в здание, стояла пара лавочек, снабженных урнами, сваренными из железных листов. На одной из лавочек сидел и дымил сигаретой долговязый парень в такой же, как у Вадима, синей фуфайке. Вадим присел рядом и тоже закурил. Некоторое время оба молча пускали клубы дыма, затем парень бросил бычок в урну, поглядел на часы и тяжело вздохнул.
- Сиди тут теперь, - недовольно проворчал он, перехватив взгляд Вадима и словно отвечая на его немой вопрос, - дожидайся неизвестно чего!
Свою реплику парень сопроводил злым плевком, оглядел Вадима и спросил:
- А тебе, я вижу, тоже ждать приходится?
- Тоже, - согласился Вадим.
- На озеленение прислали? – догадливо осведомился парень
- Угу, - подтверждающее буркнул Вадим.
- Так мы с тобой, выходит, товарищи по несчастью, - более радостным тоном сказал парень и протянул руку, - ну, будем знакомы… Витек.
Вадим пожал его широкую шершавую ладонь и тоже назвался.
- Ну, и что мы с тобой, Витек, делать будем? – спросил он нового знакомого, - похоже, до нас тут никому дела нет.
- А что хочешь. Я узнал, директора до десяти не будет. Хочешь – тут сиди жди, а хочешь – домой можешь сходить, чаю попить. Я, пожалуй, так и сделаю, чего тут зря валандаться?
Витек подхватил свой рюкзачок и зашагал прочь.
Сходить домой действительно не представляло труда. Анадырь – город небольшой, пересечь его пешком обычным шагом из конца в конец можно за пятнадцать-двадцать минут. Чтобы добраться до дома, хватило бы и пяти, но домой идти не хотелось. Возвращаться – плохая примета. Можно было бы пойти в мастерскую к художнику узла связи, до нее тоже рукой подать. Она находилась в техническом этаже дома, где жило большинство работников узла. Потрепаться с художником, посмотреть его новые работы, попить кофейку. Глядишь, и не заметишь, как час промелькнет. Вадим уже вознамерился было идти, но тут с сожалением вспомнил, что художник этим летом отбыл в отпуск на материк, а, значит, мастерская закрыта. Больше идти было некуда, для походов по знакомым неподходящее время, все на работе. Пришлось «убивать» час, сидя на скамейке, курить сигарету за сигаретой и просто глазеть по сторонам.
Не зря говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. А если ждешь, не зная чего, время ожидания растягивается еще больше. Вадим уже не знал, куда себя деть, когда перед входом в управление появился Витек.
- Ну, что нового? – бодренько спросил он.
Вадим в ответ только неопределенно пожал плечами.
- Давай сходим, спросим секретаршу.
Они поднялись на второй этаж в приемную. Там все так же сновали люди, но среди сидящих на стульях посетителей появились три фигуры, в которых наметанный глаз сразу определил бы участников намечающейся команды. Впрочем, тут не надо было обладать выдающимися дедуктивными способностями Шерлока Холмса. Троица отличалась «походно-тундровой» экипировкой, сразу бросающейся в глаза. Тот, что сидел справа, ближе к секретарскому столу, выглядел постарше двух других. Он в свою очередь с интересом проследил за Вадимом и Виктором, проследовавшими к секретарше. Строгая мадам оторвалась от просматриваемых бумаг, взглянула через очки и, указывая на троицу, протянула:
- А-а, вот как раз и остальные из вашей группы. Подождите еще минутку, сейчас должен подойти Константин Петрович. Это он будет вами заниматься. Я уже ему позвонила.
Несколько последующих минут ожидания оказались заполненными рукопожатиями и предварительным знакомством. Парень постарше назвался Сергеем, следующий за ним – Анатолием, последний, на удивление Вадиму, оказался его тезкой. Пока новоиспеченные знакомые перебрасывались приличествующими случаю фразами, в помещение приемной, наконец-то, вошел долгожданный Константин Петрович.
По осанке и стати в нем безошибочно угадывался кабинетный руководящий работник. Одет он был в дорогой черный в мелкую белую полоску костюм, белоснежную сорочку с таким же строгим черным галстуком. А в своих очках он до того был похож на ведущего телепередачи «Международная панорама» Валентина Зорина, что его, пожалуй, смело можно было бы посадить в телевизор и назначить политическим обозревателем.
- Здравствуйте, товарищи, - произнес он таким тоном, будто, по меньшей мере, открывал внеочередной Пленум Политбюро ЦК КПСС, - меня зовут Константин Петрович, - правда, при этом никому не протянул руки, - я введу вас в курс событий. А сейчас прошу проследовать за мной…
Однако кабинетик, в который он привел всю группу, тяжеловесной партийной помпезностью и официозом похвалиться не мог. Они все там еле-еле разместились. Константин Петрович, надо отдать ему должное, с людьми работать умел. Во-первых, он не счел постыдным для себя извиниться за то, что им пришлось долго ждать, и этим как-то сумел расположить к себе. Во-вторых, цепким взглядом опытного кадровика он сразу же выделил из присутствующих Сергея.
- Вы, надо полагать, Сергей Владимирович Корнеев? – спросил он его и уточнил, - комсорг комсомольской организации геологоразведочной экспедиции?
Сергей подтвердил.
- Ну, что же, Сергей Владимирович, вы по праву старшинства и наличию некоторого опыта работы комсоргом назначаетесь руководителем бригады. А заниматься вам всем придется вот чем…
Далее Константин Петрович изложил, видимо, заранее заготовленную информацию о том, что бригаде предстоит быть заброшенной на вертолете на сто девяносто километров вверх по реке Анадырь в район косы «Американская кошка». Там имеется зимовье, в котором они будут жить, и даже баня. В их непосредственную задачу входит заготовка живых саженцев кустов и деревьев, которые впоследствии будут доставлены в город. Баржа за ними придет предположительно через неделю и потом еще раз до наступления осени, пока будет возможно выкапывать саженцы.
- Вертолет заказан на пятнадцать ноль-ноль, - сказал Константин Петрович, заканчивая брифинг, - а до этого времени вы вполне успеете проехать на машине на наш склад, где получите продукты, постельные принадлежности, необходимый инструмент и кое-какие материалы. Машину я сейчас вызову и предупрежу завсклада. Вопросы есть?..
Константин Петрович сделал небольшую паузу и сам же ответил:
- Вопросов нет.
Вводный инструктаж, таким образом, был закончен. Парни покинули кабинетик и вышли на улицу. Машину долго ждать не пришлось. Не прошло и пяти минут, как к входному крылечку подкатил бортовой «ЗиЛ-130».
- Кто тут Корнеев? – закричал высунувшийся из кабины водитель и, увидев, как Сергей в ответ поднял руку, кивнул головой в сторону кузова, - садись, поехали!
Парни в полминуты забросили свои рюкзаки в кузов, перемахнули через борт и уселись на скамейке возле кабины. Склад, куда они держали путь, судя по направлению, которое взял водитель, находился на территории складов горторга. Вскоре машина, действительно миновав ворота с надписью «Горторг», запетляла между рядов металлических ангаров с полукруглыми крышами и остановилась напротив открытых ворот одного из них. Там их уже ждала пышнотелая тетка в накинутой на плечи ватной куртке и мужской норковой шапке.
Под ее руководством вся группа довольно долго путешествовала по разным уголкам ангара, выуживая со стеллажей необходимый скарб и перенося его к машине. Начали с постельных принадлежностей – тюфяков, подушек, одеял и комплектов белья. Затем погрузили шанцевый и плотницкий инструмент – лопаты, железные ломы, ножовку, двуручную пилу, один большой топор и парочку топориков поменьше. Витек, попробовав остроту лезвия, вытребовал у тетки еще и пару точильных камней. Следом в машину переправили ящик с набором столярно-слесарного инструмента и несколько картонных упаковок с разнокалиберными гвоздями. Затем перешли к стеллажу с посудой. Отсюда забрали по пять штук эмалированных ведер и тазиков, пяти- и трехлитровую кастрюли, две чугунные сковороды, чайник, десяток мисок, ложки, вилки, кухонные и консервные ножи, кружки и граненые стаканы. За посудой переправили ящики со стеариновыми свечами, хозяйственным мылом и несколько мотков бельевого шнура. Оставшееся время пребывания на складе посвятили заботам о желудке. В машину последовательно перетащили по пять ящиков консервов тушенки, сгущенки, сайры и болгарского салата в банках; по три коробки макарон и сухих галет; по полмешка гречневой крупы, перловки, сахара-песка; по мешку сухарей, сушеного картофеля, сушеного лука; двадцатикилограммовую упаковку соли; две пятилитровые банки подсолнечного масла. В полиэтиленовый мешок насыпали порядка двухсот-трехсот коробков спичек. В конторке у завсклада получили пять штук походных аптечек. Тетка предлагала еще взять с собой по комплекту ватных костюмов, но парни дружно отказались.
После этого переехали к другому складу, откуда забрали с два десятка трехметровых досок и десяток штук деревянного бруса, несколько листов оцинкованного кровельного железа, понемногу железных прутков разного сечения, связку плотницких скоб и бухту тонкой стальной проволоки.
Пока экспедиция занималась получением и погрузкой собственного своего снаряжения, незаметно подошло время ехать на вертолетную площадку. Водитель напомнил о том, что они должны быть там до пятнадцати ноль-ноль, чтобы успеть перегрузить все на вертолет. Ему никто возражать не стал. Только по пути еще заехали в магазин, где завсклада приобрела в дополнение к снаряжению еще десяток пачек сливочного масла и мешок свежего хлеба. На вертолетку она уже не поехала, оставшись в городе. А ходу до вертолетной площадки было не так уж и много – всего-то минут десять.
Еще на подъезде к ней они увидели стоящий в центре площадки вертолет «Ми-8», окрашенный в блекло-оранжевый цвет, с синей полосой посредине. Судя по открытым в корме створкам грузового люка, их уже ждали. Поэтому «ЗиЛ» без задержек проехал прямо на площадку, чтобы встать поближе к вертолету, и тем самым облегчить и ускорить перевалку груза. Заниматься перегрузкой пришлось опять же парням. Летчики лишь руководили размещением и закреплением груза внутри винтокрылой машины.
Наконец, все было готово к отлету. Парни разместились на боковых скамьях поближе к пилотской кабине, каждый у своего отдельного персонального иллюминатора. Пилоты закрыли створки грузового люка, подняли в салон трехступенчатую алюминиевую лесенку, захлопнули боковую дверь и скрылись в пилотской кабине. Через несколько минут раздался характерный свист запускаемого двигателя. Провисшие длинными дугами лопасти винта тронулись и, набирая скорость, завращались в своей извечной карусели. Корпус вертолета, подчиняясь вращению винта, закачался – сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Вскоре качка перешла в противную вибрацию, которая становилась все мельче и мельче. Салон наполнился таким грохотом, что заложило уши. Вадим увидел в иллюминатор, как земля стала уходить вниз и одновременно назад. Гигантская стрекоза наконец-то взлетела и, заложив над площадкой прощальный полукруг, взяла нужный курс.
Полет на вертолете по сравнению с самолетом отличается тем неоспоримым преимуществом, что машина идет на сравнительно малой высоте – порядка шестьдесят-сто метров, и с этой высоты открывается прекрасный обзор местности. И Вадим не преминул воспользоваться такой возможностью рассмотреть сам город Анадырь и его ближайшие окрестности. Пока город был на виду, он даже нашел свой дом. А вообще город с высоты казался довольно маленьким, гораздо меньше, чем он представлялся с земли. Но вскоре дома скрылись из виду, и картина стала скучно-однообразной. Единственный интерес представляла река Анадырь.
Полет до места не занял много времени. Уже где-то через минут сорок-сорок пять машина вышла в заданный район. Пассажиры это поняли по тому, как вертолет накренился, переходя на круговой облет. Пилоты, видимо, выбирали место для наиболее удачного приземления. Сверху был виден небольшой приземистый домик, стоящий в некотором отдалении от берега реки, а неподалеку от него еще одно сооружение не очень понятного вида и назначения – вроде бы это тоже был домик, но без крыши и без двух взаимно перпендикулярных стен. Сверху нельзя было понять, то ли он был наполовину недостроен, то ли наоборот, наполовину разобран. Поскольку Константин Петрович на брифинге в управлении говорил, что рядом с зимовьем, где им предстояло жить, вроде бы имеется баня, то у Вадима возникла смутная догадка, что непонятное сооружение – это и есть бывшая баня, которую, вероятно, разобрали на дрова ввиду отсутствия другого топлива. От бывшей бани в сторону реки уходила галечная коса, довольно широкая в основании и постепенно сужающаяся к своему концу. Там река делала поворот, и на самом конце косы стоял черно-белый полосатый навигационный знак.
Вот это широкое основание косы пилоты и избрали местом приземления. Вертолет, зависнув в воздухе, слегка крутанулся над точкой приземления, словно примеривался, как бы поточнее попасть на пятачок, и плавно опустился на землю. Пилоты не стали глушить двигатель, поэтому разгружать снаряжение пришлось в спешном порядке, бегая туда-сюда под вращающимся лопастями, и сваливать вещи в одну большую кучу метрах в десяти от вертолета.
Столь торопливая разгрузка привела к тому, что парни едва не забыли о собственных рюкзаках, оставшихся рядом с пилотской кабиной. Благо о них им напомнил второй пилот. Он почти целую минуту что-то им орал и яростно жестикулировал, показывая себе за спину, когда они вытащили последние ящики и остановились возле кучи. Понять, что именно пытается им сообщить пилот, было невозможно из-за грохота двигателя. Наконец, пилот сделал весьма характерное движение, будто бы взгромоздил себе на спину воображаемый мешок, и тут Анатолий догадливо крикнул:
- Мы же рюкзаки забыли в салоне!
Впрочем, вертолетчик, уже злясь на недогадливость парней, сходил внутрь машины и вытащил один из рюкзаков. Ребята дружно бросились к вертолету за своими личными вещами и тут же откатились назад.
Створки грузового люка захлопнулись. Пилот добавил мощности двигателя, винт завращался с бешеной скоростью, слившись в полупрозрачный круг и поднимая плотный ветер. Вертолет качнулся, подпрыгнул на месте и, задирая хвост, нырнул в воздух. Через пять минут он уже превратился в темную точку на горизонте, которая вскоре совсем скрылась из виду.

* * *

Оставшимся на косе парням, между тем, предстояло обживаться и налаживать быт на новом месте. Первым и самым неотложным их делом являлись сортировка и размещение продовольствия и снаряжения. Оставить вещи просто там, куда их сгрузили, в условиях Чукотки было недопустимым. Сейчас погода была хорошая, но любой северянин знает, что погода на Чукотке – это самая ненадежная вещь. Не стоит обольщаться тем, что светит солнце потому, что в близости от Арктики в любую минуту может налететь шквал, чистое небо в десять минут может затянуться свинцовыми облаками, из которых не преминет хлынуть дождь. Так что снаряжение нуждалось в укрытии. А единственным укрытием здесь был домик-зимовье. Нужно было его осмотреть.
Первым к домику двинулся Сергей, за ним потянулись остальные. Снаружи виднелась только одна дверь, сделанная в дощатой пристройке слева от самого домика, который был оштукатурен и побелен. Пристройку из грубого горбыля, видимо, возвели позднее. Никакого замка на двери не было, его функцию выполнял  кусок алюминиевой проволоки, прикрученный к паре гвоздей, один из которых был вбит в дверь, другой – рядом в стену, поэтому попасть внутрь не составило большого труда. В пристройке царил полумрак. Витек щелкнул зажигалкой, пытаясь осветить помещение, и в неярком колеблющемся свете язычка пламени вошедшие увидели стоящий у левой стены сколоченный из такого же горбыля стол на козлах, рядом с ним длинную лавку, а справа обнаружилась еще одна дверь, обитая оленьей шкурой. Дверь отделяла пристройку от зимовья. Сергей дернул ее за ручку и открыл. В ноздри парням ударил запах застоявшейся сырости. Зимовье слабо освещалось через пару маленьких окошечек. Внутри почти половину помещения занимала печка-плита, вторая половина была занята двухэтажными нарами, сколоченными из деревянного бруса и досок.
Самым подходящим для склада продовольствия местом сам собой определялся угол в пристройке, примыкающий к стене зимовья. Сама пристройка могла играть роль летней кухни и столовой. Сергей выразил общее мнение, указав на угол:
- Ну, что? Пожалуй, вот здесь мы сложим ящики и мешки. Другого подходящего места тут не найти. На землю настелем доски, на них поставим ящики, а сверху мешки. За работу!..
Парни вновь вернулись к куче и принялись перетаскивать снаряжение, согласно молча утвержденному плану Сергея. Чтобы внутри пристройки удобнее было работать, Витек первым делом отыскал в куче ящик со свечами, вскрыл его и, прилепив несколько свечек к столу, зажег их. Они хоть и давали мало света, но это в какой-то степени решало проблему освещения.
Теперь особо спешить было некуда, поэтому парни курсировали от кучи до пристройки не торопясь, и укладывали ящики обстоятельно и отдельно по видам продуктов, чтобы впоследствии не искать нужное, копаясь во всех ящиках. Покончив с укладкой продуктов, в зимовье перенесли тюфяки, подушки и одеяла, расстелили их на нарах в соответствии с выбранными местами. Места для сна всем хватало с избытком. Напоследок оставили инструмент, часть из которого расставили вдоль стены, а часть при помощи гвоздей развесили на стенах, чтобы он не валялся просто на земле и не ржавел. Оставшиеся неиспользованными доски, деревянный брус и металлические прутки сложили вдоль внешней торцовой стены пристройки, прикрыли сверху листами кровельного железа и обвязали их проволокой, чтобы листы не унес ветер. Двумя железными листами покрыли стол, стоящий в пристройке, дабы скрыть под ними неровности и щели между досками.
Хлопоты по первоначальному устройству заняли ни много, ни мало, а почти два часа. Стрелки часов приближались к восемнадцати ноль-ноль, и пора было подумать об ужине. Голод давал о себе знать, ведь в городе им пообедать не удалось. На коротком общем совете решили сварганить ужин на скорую руку – открыть пару банок тушенки, пару банок сайры, сделать бутерброды с маслом и вскипятить чай.
Для этого нужен был огонь в печи, а для огня нужно было топливо. Для сбора хвороста из стланика отрядили трех человек – Сергея, Анатолия и Вадима. Второй Вадим, которого для отличия от первого Сергей предложил называть Димой, вызвался за это время попробовать попытаться порыбачить. Он оказался человеком запасливым, прихватил с собой кое-какие снасти, в частности, складную телескопическую удочку и так называемый «экран».
«Экраном» или «телевизором» в среде рыбаков Анадыря называли нехитро устроенную снасть, представляющую из себя кусок сети размером примерно семьдесят сантиметров на метр. По одной длинной стороне сетка привязывалась шнуром к деревянной рейке, на другую длинную сторону подвязывался кусок проволоки-катанки, одновременно играющей роль и рейки, и грузила. Таким образом, сетка распяливалась и под действием тяжести куска проволоки-катанки расправлялась, становясь похожей на телевизионный экран. Сверху к деревянной планке привязывалась веревка, и снасть забрасывалась в воду. На первый взгляд казалось, что шансы поймать какую-нибудь рыбу при помощи такого приспособления мизерны, но, как ни удивительно, снасть исправно действовала.
Река находилась метрах в двадцати от зимовья. Нерест лососевых пород рыб еще не закончился, поэтому шансы раздобыть на ужин рыбину были вполне реальными. Берег в этом месте этак плавно закруглялся, образуя небольшой спокойный заливчик. Основное течение реки проходило много дальше от берега. Дима быстренько развернул свои снасти и отправился к заливчику. А тройка сборщиков топлива зашагала в противоположную сторону.
Местность, куда их доставил вертолет, отличалась куда более богатой растительностью, чем окрестности города Анадыря. Здесь в изобилии произрастал не только карликовый березовый стланик, но и росли вполне приличные по высоте кусты и даже кое-где попадались небольшие настоящие деревья. Оно и было понятно. Их все-таки сюда за тем и прислали, чтобы добыть здесь саженцы деревьев. Основание косы троица пересекла довольно быстро и вышла, если можно так сказать, на ее другой берег. Здесь берег также имел закругление и тоже образовывал заливчик с зеркальной стоящей водой, только меньший по размеру, чем с противоположной стороны косы. Парни прошли дальше по песчаному берегу и через некоторое время наткнулись на очень живописное место. Здесь в заливчик впадал небольшой ручей с очень чистой прозрачной водой. На месте впадения стоял вкопанный в землю толстый деревянный столб, верх которого был заострен в виде конуса, и этот конус являлся шлемом вырезанной на столбе головы старого бородатого древнерусского воина. Ниже головы столб был богато украшен резьбой. Парни так и застыли в изумлении, обнаружив тут, в приличном удалении от города, деревянную скульптуру, выполненную, между прочим, на высоком художественном уровне. Столб, судя по некоторым разрушениям древесины, стоял здесь давно.
Ручей сбегал к реке по распадку от склона небольшой сопочки, возвышающейся правее, и эта сопка играла роль природной стены, защищающей распадок от холодных ветров. Поэтому в этом уголке создался микроклимат, благоприятно отражающийся на состоянии растительности. Здесь, можно сказать, разросся даже целый небольшой лесок. Да и на подходах к этому месту росло множество побегов кустов.
- Смотрите-ка! – воскликнул Анатолий – Тут прямо готовый питомник саженцев!
- Верно, - согласился Сергей, - вот отсюда и будем их выкапывать.
- Только отсюда до нашего берега не так уж и близко, - возразил Вадим, - набегаешься туда-сюда. Надо бы поближе поискать.
- Поищем, посмотрим. Время у нас есть, торопиться не будем. А это место запомним, если другого не найдем. Давайте, кстати, возьмем немного в сторону, разведаем, что там. Да и возвращаться пора, мы ведь все-таки за хворостом пошли, а не на прогулку.
Они сделали небольшой крюк, собирая по пути сухие сучья стланика, которые годились на топливо, и где-то на середине дороги назад набрели на странную кубообразную яму, выкопанную в земле. Странной она казалась не только из-за того, что неизвестно, кем, когда и с какой целью была тут выкопана, а еще и потому, что вокруг ямы не было ни малейших следов вынутой земли. Как будто бы кто-то с математической точностью аккуратно вырезал из земли куб с размером грани примерно в два метра, о чем свидетельствовали ровнехонькие стенки и дно ямы, и по воздуху унес его с собой. В нескольких метрах от ямы в два ряда и в два этажа штабельком стояли двенадцать железных ржавых бочек.
Парни обошли яму, с интересом рассматривая ее.
- Хм, - усмехнулся Вадим, - это что еще за явление природы?
- Геологический шурф, - ответил Сергей, - только непонятно, зачем его здесь отрыли.
Анатолий в это время оказался возле бочек и, наверное, скорее машинальным, чем сознательным движением, легонько пнул одну из них. Но бочка вместо звона гулкой пустоты неожиданно отозвалась на удар глухим звуком.
- Э, да она не пустая! – удивленно крикнул Анатолий и потянул руку к завинчивающейся пробке одной из бочек.
Дальнейшее исследование выявило, что все двенадцать бочек доверху наполнены соляркой.
- Просто чудеса какие-то! – развел руками Вадим, - там столб с резьбой, тут яма непонятная, а рядом вообще целая автозаправочная станция для вездеходов! Прикинь, почти две с половиной тонны солярки! И главное, никаких следов вокруг. Как будто это все само собой возникло. Вот скажите мне, откуда тут эта солярка взялась?
Анатолий и Сергей в ответ только недоуменно пожали плечами.
- Ладно, - резюмировал Сергей, - не будем зря ломать голову. Не мы эти бочки сюда поставили, не нам ими и распоряжаться. Пошли назад, нас уже там заждались, наверное…
Они подхватили свои вязанки с хворостом и зашагали обратно к зимовью.
Когда они вышли к домику, то оказались с его обратной стороны, и тут их ожидал еще один приятный сюрприз. Возле стены пристройки, противоположной входу, был устроен небольшой навес, под которым были сложены столбиком примерно три десятка кирпичей и поленница готовых к использованию наколотых дров.
- Вот те на-а-а! – протянул Вадим, - у нас тут под носом целый дровяной склад, а мы за хворостом ходим.
- Ничего, не пропадет наш скорбный труд, - утешительно проворчал Анатолий.
Парни свалили хворост напротив входа, и Вадим с Анатолием пошли посмотреть, как продвигаются дела на берегу. За время их кратковременной разведки местности усилия Димы на рыбалке не пропали даром. Выйдя к кромке воды, они сразу же увидели лежащую на берегу кетину. Рядом с удочкой в руках сидел Дима. За небольшой камень была привязана веревка, другой конец которой уходил в воду.
- Ну что, есть добыча, - констатировал Анатолий.
- Есть, - ответил Дима оборачиваясь, - одну вот поймал сразу, как только забросил экран. Похоже, что самочка. Значит, икра будет… А вот после этого, как отрезало. Больше ничего не ловится.
- Ничего страшного, сегодня нам на ужин хватит, а завтра еще наловим.
- Вы пока эту разделайте, - Дима кивнул на рыбину, - а я половлю. Вдруг все-таки еще попадется.
- Давай, ты рыбой займись, а я пойду печку растоплю, - сказал Вадиму Анатолий.
Вообще существует несколько способов разделки рыбы в зависимости от последующего назначения. Рыбу либо варят в виде ухи, либо жарят, либо вялят, либо засаливают. Засоленную рыбу впоследствии отмачивают для удаления излишков соли и либо маринуют для употребления в рыбном салате, либо коптят. Вадим, как, наверное, и каждый северянин, владел каждым способом, если не в совершенстве, то, по крайней мере, на должном уровне. Самый простой способ разделки – для ухи или для жарения – заключается в удалении внутренностей и разрезанию рыбины на куски толщиной порядка трех-четырех сантиметров. Лососина имеет нежную структуру, и куски меньшей толщины могут просто развалиться при варке или жарении. Куски большей толщины плохо прожариваются. Поскольку предполагалось сделать ужин на скорую руку, то лучшим способом приготовления рыбы сейчас было ее просто пожарить. Вадим вынул из ножен, висящих на поясе, охотничий нож. Без этого атрибута экипировки он в тундру не выходил даже на один день. Без ножа в тундре все равно, что без рук.
Первый же разрез брюшины показал, что Дима не ошибся в предположениях. Ему в сетку действительно попалась самочка. В разрезе показались два ярко-оранжевых ясыка с икрой. А, значит, дело с разделкой немного усложнялось. Икра считалась деликатесом, поэтому ее ни в коем случае нельзя было запачкать. Требовалось сходить в домик за чистой посудой, а заодно прихватить оттуда соли для засолки икры.
Способов засолки икры существует тоже несколько. В основном икру засаливают для долговременного хранения, но сейчас этот способ не годился. Сейчас, как нельзя лучше подходил способ приготовления так называемой «пятиминутки». «Пятиминутка» для долговременного хранения не годилась совсем, но зато на вкус это был деликатес из деликатесов. Из самого названия следовало, что икра засаливалась в течение пяти минут. Однако приготовления к засаливанию требовали большего времени. Во-первых, нужно было очистить икру от пленок, при помощи которых икринки скреплялись друг с другом в ясыке. Эта работа требовала аккуратности, терпения и кое-какого специального приспособления – сетки-грохотки, которой в наличии не имелось. Поэтому возникала необходимость чистить икру при помощи ложки, а это процесс не такой уж и быстрый. Во-вторых, для засолки нужно было приготовить тузлук. Так назывался раствор соли, в котором, собственно, и осуществлялась засолка. Строго говоря, для тузлука надо было бы взять прокипяченную и остуженную воду, но для пятиминутки годилась и обычная речная и даже морская вода. Еще не помешал бы и кусок чистой марли, но ее, к сожалению тоже не было.
Вадим сходил в пристройку, вскрыл там упаковку соли, из которой насыпал горсть в трехлитровую кастрюлю, взял пару мисок, ложку и вернулся на берег к ожидавшей его там рыбине. Вначале он занялся приготовлением икры. Зачерпнул миской воды прямо из реки и влил в кастрюлю около литра. Горсть соли растворялась в таком количестве полностью и давала именно ту концентрацию соли, которая была нужна для пятиминутки – ни больше, ни меньше. Затем аккуратно вынул из рыбины один ясык, положил в миску и принялся отделять икринки от пленок при помощи ложки. Торопиться было нельзя, свежая икра была очень нежной и могла подавиться от неверных движений. Впрочем, без того, чтобы какая-то часть икринок не раздавилась, обойтись было невозможно. То же самое он потом проделал со вторым ясыком во второй миске. Дальше хорошо бы было применить марлю, куда надо было бы сложить икру и в этом марлевом мешочке опустить икру в тузлук. Но поскольку марли не было, он просто вывалил икру в кастрюлю с тузлуком и засек время. Пока икра засаливалась, он ополоснул миски в реке. По прошествии пяти минут Вадим принялся вылавливать икру ложкой и отчерпывать ее в чистую миску. Теперь наоборот действовать нужно было быстро, чтобы не передержать икру в рассоле. Для ускорения процесса он временами сливал тузлук, приставляя черенок ложки к краю кастрюли и образуя, таким образом, заслонку, препятствующую икринкам уплывать вместе с раствором. Так же он слил остатки тузлука и из миски. Икра была готова. В чистом виде ее из одной рыбины получилось немного, но на пять полноценных бутербродов хватало. Жаль, конечно, что Диме удалось поймать только одну кетину, но тут ничего поделать было нельзя. Природа дала столько, сколько пожелала.
Теперь наступило время заняться самой рыбиной. Для того, чтобы выбросить из нее внутренности, отделить голову, разрезать туловище на куски, используя в качестве разделочной доски плоский камень, промыть их в речной воде и сложить в освободившуюся кастрюлю, времени много не понадобилось. Через десять минут Вадим появился возле зимовья с продуктом, готовым к жаренью и употреблению в пищу.
Однако дела с печкой продвигались не так успешно. Над печкой колдовали двое – Витек и Анатолий. Но судя по плотной завесе дыма, который буквально клубами валил из открытой двери зимовья, ни тому, ни другому не удавалось заставить огонь разгореться в топке. Витек вовсю шуровал в топке кочергой, только от этого было мало толку. Создавалось такое впечатление, что в печке либо забит дымоход, либо совершенно нет тяги. Минут через пятнадцать усилий, потраченных напрасно, Виктор сдался.
- Хватит дурью маяться, - сказал он, - и так уже все помещение задымили. Как спать-то будем? Давай, прекращай! – крикнул он Анатолию, - лучше на улице костер разведем.
Как ни огорчительно это было, но пришлось признать правоту Виктора. Чтобы прекратить дальнейшее задымление помещения, непрогоревшие сучья вынули из топки и вынесли наружу. Костер решили устроить метрах в десяти напротив входа. На свежем воздухе дело пошло веселей. Импровизированный очаг Виктор быстренько сложил из кирпичей, найденных под навесом у задней стены зимовья.
Когда сучья прогорели, образовав достаточное количество углей, над ними на кирпичи установили сковороду и чайник с водой. На этой, с позволения сказать, плите отлично и пожарилась рыба, и разогрелась тушенка, и вскипел чайник. В хлопотах об ужине пролетело еще почти два часа, и уже начало смеркаться. В пристройке общими усилиями накрыли стол, кликнули с берега Диму, которому так ничего больше и не удалось поймать, и зажгли с пяток новых свечей. Перед тем, как сесть за стол, Витек, подмигнув Сергею, спросил:
- Может быть, отметим прибытие?
Намек был достаточно ясен. Сергей согласно кивнул.
- Ладно, сегодня можно.
Как оказалось, каждый прихватил с собой спиртного, но каждый разного, сообразно своим вкусам. Витек с Вадимом вытащили из своих рюкзаков по бутылке водки, Анатолий – пару бутылок портвейна, Дима – бутылку марочного болгарского вина, а Сергей – бутылку коньяка. Для ужина при свечах такой набор спиртного составлял неплохое дополнение. Начать решили с водки, так как к тому располагало наличие свежайшей кетовой икры, которая, как известно, является самой лучшей закуской именно к водке. Жаль, что икры хватило, чтобы сделать только по одному бутерброду на каждого, но это были не те бутерброды с красной икрой, которые подают в ресторанах на материке. Там по поверхности кусочка батона равномерно и весьма редко распределяют столько икры, что ее можно пересчитать поштучно. На Севере такое убожество не в ходу, здесь икры на бутерброд кладут столько, сколько надо, чтобы бутерброд имел полное право именоваться бутербродом с икрой, то есть так, чтобы под слоем икры не было видно промежуточного слоя масла. А об особых вкусовых достоинствах «пятиминутки» никому из присутствующих специально говорить не было необходимости. Одним словом, закуска была просто по-царски роскошной!
За выпивкой воздали должное и свежезажаренной кете. А дальше за столом пошли обычные в таких случаях разговоры. Возникло желание узнать друг о друге нечто большее, чем просто имя. Компания волею советских партийных работников подобралась в полном смысле слова разношерстная.
Сергей – назначенный начальником, работал геологом в Анадырском геологическом управлении и по роду своей деятельности частенько бывал в тундре, поэтому, как говорят, сам бог велел ему сейчас занимать эту должность. Но было видно, что начальствовать Сергей не привык. Отдавая кому-нибудь из парней распоряжение, он будто бы даже как-то стеснялся. Да и вообще в его поведении ни разу не проскользнуло ничего повелительного. Однако никто из парней и не думал брать с ним запанибратский тон. В Сергее было нечто такое, наверное, спокойная уверенность, которая на войне делает человека командиром, а людей заставляет ему подчиняться на добровольной основе. Ему не надо было повторять свое распоряжение дважды или повышать голос. Поднятию авторитета способствовала и его внешность – правильные черты лица и этакий классический греко-римский профиль. Его можно было назвать не только симпатичным, но даже красивым. Такие парни имеют безусловный успех у женщин, а в чисто мужском коллективе сразу же молчаливо выдвигаются на роль неформального лидера. Эту его особенность, видимо, заметили и в геологическом управлении и выдвинули комсоргом комсомольской организации. О частом пребывании в тундре свидетельствовала и его выцветшая почти до светло-желтого тона брезентовая ветровка и такие же брюки. За столом Сергей речивостью не отличился, предпочитая больше слушать, чем говорить, и ни разу не выпил до конца налитой в его стакан дозы спиртного, ограничиваясь одним-двумя глотками. Он был единственным некурящим во всей компании, но отвращения к табачному дыму не выказывал. Из всех присутствующих Сергей был самым старшим, ему недавно исполнилось двадцать восемь лет.
Анатолий – обладал редкостной для приполярных мест профессией, он был режиссером народного театра при Анадырском доме культуры. Да и название театра было слишком пышным для нескольких человек, посещающих кружок или студию, которую он возглавлял. Помимо этой должности на его плечах лежали обязанности придумывать и воплощать в жизнь программы, подготавливаемые к народным и профессиональным праздникам. Профессия уже наложила на него свой отпечаток. Несмотря на еще молодой двадцатипятилетний возраст, Анатолий уже обнаруживал склонность к полноте из-за большей частью сидячей работы. Внешность его приближалась скорее к скандинавскому, чем к славянскому типу. Анатолий был блондином, а в его речи изредка прослушивался прибалтийский акцент. Его происхождение подтвердилось тем, что в Анадырь Анатолий попал по распределению после учебы где-то в Прибалтике в институте культуры на кафедре режиссуры театрализованных представлений и праздников. В каком именно городе Вадим прослушал, на секунду отвлекшись, а переспрашивать было неудобно.
Вадим, которого для отличия договорились называть Димой – работал оператором в телерадиокомитете. Это был молодой человек, обладавший несколько астеничным телосложением. Он был худощав, на лице с большими глазами у него обнаруживались признаки редкой бороденки, делавшей его похожим на этакого «божьего» человека. Его и впрямь можно было принять за монастырского монаха, если бы во взгляде иногда не мелькала скрываемая хитринка и насмешливость. Он часто улыбался широкой улыбкой, норовил вставлять в речь смешные короткие каламбуры и рассказывать анекдоты. В экипировке у него помимо рыбацких принадлежностей нашлись разные туристские причиндалы и даже настоящая раскладная подзорная труба.
Витек – трудился водителем в «Анадырьстрое». Это был единственный среди них представитель, так сказать, пролетариата. Он был за столом самым шумным, являлся зачинателем всех тостов и, судя по этому, любил выпить. Он же был самым высокорослым из всех, и возможность поглядывать на собеседников свысока, кажется, его самого немного смущала. Чтобы казаться чуть ниже Витек слегка сутулился, это придавало его фигуре долговязость и некоторую неуклюжесть. Руки у него тоже были длинные, и он уже неоднократно успел продемонстрировать, что они умеют делать многое, в том числе и с почти аптекарской точностью разливать по стаканам содержимое бутылки.
Бутылки, кстати сказать, довольно скоро опустели, и, как выяснилось, на стол был выставлен весь запас спиртного. С одной стороны это было даже хорошо – нет водки, нет и искушения «сачковать», то есть бросить работу ради сомнительного удовольствия опьянения. Вадим за период своего пребывания на Севере заметил, что люди здесь частенько уходят в запой, и тогда могут «не просыхать» неделями, бросают работу и пропивают все до последней копейки. На людей словно находит какое-то наваждение. Они не воспринимают никаких доводов разума и пьют так, как будто живут последний день своей жизни. Зато потом могут так же долго даже капли в рот не брать. С другой стороны без запаса спиртного в тундре плохо. Водка в тундре подчас является единственным лекарством в случае простуды.
Но теперь горевать уже было не о чем. Освободившиеся бутылки тут же были приспособлены под подсвечники. Свечи, поднятые на высоту и вставленные комлем в горлышко, освещали вокруг себя большее пространство.
Снаружи пристройки, ставшей на этот вечер банкетным залом по случаю прибытия новых хозяев, постепенно стемнело, причем стемнело значительно. Стало как-то вдруг заметно, что период белых ночей закончился. На небосводе даже проглянули звезды, хотя полоса неба возле горизонта еще освещалась лучами севшего солнца. Парни вышли покурить. Вечер выдался редкостно тихий. Даже обычный у воды вечерний бриз и тот не тревожил воздух своим движением. Тишина стояла такая, что слышалось только, как на берег изредка накатывается небольшая волна. В большом городе такой тишины никогда не бывает. Некурящий Сергей тоже вышел наружу. Несколько минут компаньоны молча курили, пока Сергей не проговорил вздохнув:
- Ну, пора отдыхать. Пить все равно больше нечего, да и завтра работа предстоит. Нам тут раскачиваться некогда будет, надо к приходу баржи наготовить достаточное количество саженцев.
Витек на реплику об отсутствии выпивки с сожалением выдохнул, но и вправду с этим поделать ничего было нельзя. Ближайший гастроном от них сейчас находился почти в двух сотнях километров, и «сбегать за банкой» туда не представлялось возможным. Наведение порядка на столе по случаю темноты решили отложить на утро, и все дружно отправились в зимовье к ожидающим их там нарам.

* * *

Утро для Вадима началось с того, с чего он хотел начинать его уже давно, да все как-то не получалось. С первого дня прибытия на Чукотку он каждый вечер давал себе клятву завтра утром обязательно приступить к этому делу, и каждое следующее утро проходило так же безрезультатно, как и предыдущее. То он не мог заставить себя подняться с постели сразу же после того, как прозвенел будильник, то за утренним туалетом задерживался в ванной, а потом не хватало времени, и нужно было уже бежать на работу, то погода не позволяла. А дело касалось простецкой вещи, которой в родном башкирском городе Салавате он посвящал час утреннего времени регулярно каждый день – пробежке. В Салавате он бегал не просто «вокруг дома», а отправлялся в целый вояж до берега реки Белой, протекавшей в отдалении от города примерно на расстоянии трех километров. Вадим даже вступил в клуб любителей бега. Возле спасательной станции на берегу Белой стоял балок, и в нем каждому добежавшему до него желающему выдавался талон на пять километров преодоленного бегом расстояния. В конце сезона, собрав накопившиеся талоны, можно было обменять их на соответствующий набранному расстоянию значок клуба любителей бега. Вадим честно «заработал» бегом талонов более чем на пятьсот километров, то есть сбегал до берега Белой и обратно больше ста раз, вот только обменять их на значок так и не удосужился.
Сейчас, находясь в тундре, он твердо решил - во что бы то ни стало, наконец, осуществить давнее намерение. Поэтому первое, что он сделал, встав с постели, - это натянул на себя футболку и кеды и прямо вот так, без штанов, невзирая на состояние погоды, побежал. С направлением мучиться выбором не пришлось, сама коса являлась готовой природной дорожкой длиной порядка полукилометра, словно специально предназначенной для бега. Вадим побежал по галечному пляжу у самой кромки воды, но довольно скоро понял, что избрал не самый верный путь. Галечный пляж только с виду создавал впечатление отличной беговой дорожки, на самом же деле на каждом шагу мелкие камешки под ногами проседали, отчего ноги немного увязали, и уже через сотню метров Вадим почувствовал, что начинает потеть. К тому же берег был пологим, имея наклон к воде, отчего Вадима поневоле «тащило» в сторону реки и ему время от времени приходилось намеренно забирать вправо, повыше от кромки воды.
В конце косы имелся естественный финишный ориентир – раскрашенный черно-белыми полосами береговой знак створа для речных судов. По мере приближения к нему окружающее пространство все больше и больше заполнялось непонятным пока нарастающим шумом, происхождение которого Вадим никак не мог определить. И только добежав до оконечности косы, он понял, отчего возникал этот плотный звук. Его источником была вода в бурунах, образовывающихся на повороте реки. Вода буквальным образом ревела, с сумасшедшей скоростью и силой огибая оконечность косы. А вид текущей воды прямо-таки обладал завораживающим гипнотическим свойством. Неизвестно сколько времени Вадим простоял, просто так бездумно глядя на бушующие недалеко от берега в мощных водоворотах струи, пока не спохватился от мысли, что этак тут можно простоять не один час.
В обратный путь он направился не по галечному пляжу, а по самому гребню косы, где грунт под ногами был куда тверже, и бежать по нему было значительно комфортнее. Расстояние до зимовья он преодолел в какие-то пять минут и даже слегка разочаровался оттого, что беговая дорожка оказалась такой короткой. Несмотря на легкий, но довольно-таки прохладный ветерок, он даже озябнуть не успел.
Во вновь образованном лагере все еще продолжали спать. Вадим влез в джинсы, накинул куртку, переобулся в сапоги и направился разжигать костерок, чтобы вскипятить чай к завтраку. А пока нагревалась вода, он решил, не теряя времени, прибрать остатки вчерашнего пиршества на столе. Привести в порядок сам стол не составляло большого труда, основную задачу представляло мытье посуды. Здесь ведь не было привычной кухни с водопроводом и мойкой. Зато в паре десятков шагов от зимовья вода имелась в неограниченном количестве – целая река. Вадим собрал грязные миски, ложки и стаканы в эмалированный тазик, добавил в него кусок мыла и зашагал на берег. В качестве первичного моющего средства отлично подошел речной песок, а остатки жира помогла отмыть мыльная пена.
Когда Вадим вернулся, возле печки, на которой уже готовился закипеть чайник, на корточках сидел Анатолий, а рядом с ним стоял и дымил сигаретой Витек. Как раз в этот момент в проеме двери с перекинутым через плечо полотенцем показался Сергей. Пожелав всем доброго утра, он по следам Вадима пошел к реке. Таким образом, почти все, за исключением Димы, были уже на ногах, да и последний член бригады не заставил себя долго ждать.
Через десять минут все сидели за столом, прихлебывая обжигающий чай и закусывая бутербродами. Сергей, испытующим взглядом обвел присутствующих и, как бригадир, открыл импровизированное собрание вопросом:
- Больные есть?
Он намекал на последствия вчерашнего «банкета». Парни невольно заулыбались, переглядываясь, но, удивительное дело, никто не ощущал ни малейшего признака похмелья и не мог пожаловаться на головную боль. Словно вчера на столе в бутылках не бывало ничего крепче лимонада.
- Ну, раз все здоровы, пора приступать к работе.
Вадиму еще не доводилось присутствовать на столь коротком собрании. Обычно в советских учреждениях практиковалась весьма длительная говорильня, на которой выступающие жевали и пережевывали одно и то же на разные лады, лишь бы подольше протянуть время. А тут все собрание от начала до конца длилось едва ли десять секунд. Да и сборы на работу были не дольше. Всего-то и нужно было – разобрать лопаты. Бригада в полном составе вышла на полянку, обойдя зимовье, и в вопросительном ожидании окружила бригадира.
- С чего начнем? – первым нарушил молчание Витек.
Сергей огляделся. Метрах в семи от задней стены зимовья в сиротливом одиночестве стоял куст. И вот это его сиротское положение безмолвно говорило: «Что я тут делаю? Я и сам не понимаю, как я тут оказался…» Он словно всем своим видом просился на роль первого кандидата на переселение в городские условия. Сергей махнул в ту сторону.
- Давайте попробуем выкопать вот этот!
Ребята обступили куст по кругу и вонзили лопаты в плотный дерновой слой. Задача представлялась им пустяковой забавой. Они намеревались расправиться с кустом в пять минут. Но их ожидания не оправдались. Сиротливый внешний вид оказался обманчивым. Во-первых, не так-то просто получилось отодрать от почвы верхний дерновой слой, в котором куст сидел, как любое домашнее растение в торфяном горшочке. Когда со всех сторон удалось подкопать землю под кустом, выяснилось, что это только начало настоящей работы. Второй линией обороны растения явились радиально расползающиеся длинные корни. В результате короткого совещания их было решено просто обрубить, так как выкопать их из земли полностью не представлялось возможным. Но и после этого куст и не думал сдаваться. Если бы нужно было просто его выкорчевать, он давно бы уже был повержен. Однако как раз этого нельзя было делать категорически. Куст, выражаясь языком боевых операций, должен был быть взят в плен живым.
Через полчаса ребята уже основательно взмокли, под кустом образовалась яма приличных размеров, но он так и не собирался вылезать из земли.
- Пойду принесу лом, - сказал Витек таким тоном, каким обычно палачи разговаривают с преступниками, отказывающимися перед смертью выдать важнейшую хранимую тайну. В голосе Витька явно слышалось: «Ну, посмотрим, как ты у меня после этого закрутишься». Но и при помощи лома отделить куст от земли, за которую тот хватался, что называется, из последних сил, удалось далеко не сразу. Ребятам, сменяя друг друга, пришлось потратить еще не меньше получаса, пока, наконец, под победные клики, куст был вытащен из ямы.
- Да-а, - резюмирующее протянул Анатолий, - такими темпами мы за целый день от силы всего штук пять выкопаем.
- Не говори, - поддержал его Витек, - вот что, братва! Зря мы с таким большим кустом связались. Надо брать почти еще ростки. У них корни маленькие, будем их вырезать лопатой из дерна, как в горшочках. Тогда и корни не повредим, и так мучиться не придется.
- Правильно! – одобрительно отозвался бригадир, - а пока давайте оттащим этот куст на берег.
Анатолий тут же с готовностью ухватился за ветки выкопанного куста и попробовал было потянуть его волоком по земле, но был остановлен Витьком.
- Погоди! Этак мы все корни сотрем, пока дотащим, вся работа насмарку. Надо поднять и нести.
- Попробуй, подними! Я лично не Геракл, - возразил Анатолий.
- А мы вот так, - показал Витек, наклонив куст и подсовывая под корни с одной стороны лом, а с другой – черенок лопаты, - возьмемся с четырех концов и понесем, как на носилках.
Ребята уважительно переглянулись, оценивая предложение. Что ни говори, а у Витька явно «котелок варил». Он уже во второй раз только за сегодняшнее утро выдал «стоящую» идею.
Вчетвером они на импровизированных носилках мигом оттранспортировали куст на берег к месту будущей погрузки на баржу и вернулись назад.
- Пойдем в сторону ручья, - Сергей показал рукой направление, - мы вчера там целый питомник побегов нашли. Будем по пути выкапывать и носить на берег, это не так уж и далеко. Только копайте не все подряд, старайтесь брать размером побольше. Совсем уж маленькие не трогайте, пусть дальше растут.
На том и порешили. Идти далеко действительно не пришлось. На первом же встречном подходящем по размеру побеге Витек продемонстрировал свою идею. Вонзив штык лопаты последовательно с четырех сторон вокруг нарождающегося кустика, он легко выдернул растение из земли и показал его товарищам.
- Во! – воскликнул он, - сидит, как в горшке, и не завянет!
- Ну, это мы потом, через несколько дней увидим, - не удержался от возражений Анатолий, однако принялся так же выкапывать следующий кустик. Остальные последовали их примеру. Дальнейшая технология работы определилась сама собой. Наготовив по шесть-восемь «горшочков» в зависимости от размера, ребята собирали их у основания в этакий букетик по три-четыре штуки в каждую руку и несли на берег. Самая трудная часть работы, таким образом, приходилась на транспортировку. Большего количества кустиков за один раз унести не удавалось. Каждый такой торфяной «горшочек» сам по себе весил немного, но три или четыре вкупе тянули уже основательно. А главное, их надо было не просто доставить на берег, а при этом действовать деликатно, не повредить ни листочка, ибо саженцам предстояло еще преодолеть погрузку на баржу и долгое путешествие к месту будущей посадки. Поэтому работа продвигалась вперед не такими быстрыми темпами, как может быть того бы хотелось. Но никакой альтернативы пешей транспортировке никто придумать не мог. У них не было никакой колесной тележки, в которую можно было бы загрузить большее количество растений, и сделать бы ее из имеющихся у них под рукой материалов тоже не получалось.
Тем не менее, за четыре часа до наступления полудня этаким выполнением челночных операций на берег и обратно бригада в составе пяти человек успела натаскать саженцев на берег в таком количестве, что выстроенные в одну линию, те заняли по фронту добрую сотню метров.
Ровно в полдень бригадир объявил:
- Шабаш! Перекур на обед, - и прихватив с собой лопату, первым направился к зимовью.
Обеда в полном понимании слова, собственно, никакого не было. А чего было ожидать? Кухарки у них не было. Опять вскипятили чайник и сделали бутерброды из хлеба и консервов. Это обстоятельство подвигло бригадира внести предложение:
- Вот что, ребята! Так всухомятку мы скоро уничтожим все консервы, а в магазин за новым запасом тут не сходишь. Вводим лимит не более трех банок в сутки. Остальное будем добирать другими продуктами. Кстати сказать, неплохо было бы сварить суп.
Он обвел всех вопросительным взглядом, словно спрашивая, есть ли возражения и кто бы смог взяться за это дело. Возражать против супа никто не стал, но никто и не проявил инициативы взять на себя роль повара.
- Когда мне приходилось работать в экспедициях, вопрос приготовления пищи решался двумя способами. Обычно в состав долгосрочной экспедиции включалась повариха, ну, а на коротких маршрутах заниматься этим приходилось всем по очереди. Наше предприятие можно считать коротким маршрутом, и уж коли добровольцев на роль постоянного повара среди нас не находится, значит, так и поступим. Будем дежурить на кухне по очереди. Разводить бюрократию и специально составлять график дежурств, я думаю, нам ни к чему, и так запомним, кто за кем. Дежурный по кухне от работы освобождается. Сегодня ужином займется, допустим… - он сделал паузу, снова оглядел всех и ткнул указательным пальцем, - Дима. Он, похоже, устал больше всех.
Дима, услышав свое имя, широко, но как-то извинительно улыбнулся и сказал:
- Мужики, я вообще-то кроме яичницы ничего путного готовить не умею. Ну, рыбу там еще могу пожарить, чай сделать. А больше… - он неопределенно пожал плечами.
- Давайте решать окончательно! - твердым тоном произнес Сергей, - Либо всем придется резко научиться готовить и никаких там «не умею и не могу», либо сейчас выборным путем назначим постоянного кашевара. Будем голосовать. Кто за постоянного кашевара?
Руку поднял только один Дима. Это обстоятельство можно было бы и использовать против него, его самого кашеваром и назначив, однако бригадир уже знал, что повар из него никудышный, поэтому это был не лучший способ решения вопроса.
- Понятно! – продолжил бригадир, - большинством голосов избирается первый вариант. Значит, график такой. Сегодня дежурный Дима. Далее в последовательности по часовой стрелке, - Сергей обвел рукой по кругу, - Дима, Анатолий, я, Вадим, Виктор. В обязанности дежурного входит следующее: заготавливать хворост, готовить еду, накрывать на стол, мыть посуду. Если у кого возникнет личная инициатива половить рыбу или там ягоды пособирать, то она будет безусловно приветствоваться…
Сергей чуть помолчал, затем резко опустил руку и даже слегка ударил кулаком по столу, - Вопрос решен и дальнейшему обсуждению не подлежит! – Ужин в восемнадцать тридцать. Дима остается, остальные идут работать дальше.
Первый опыт Димы на поприще кашевара оказался, как и следовало ожидать, не очень удачным. Вернее было бы сказать провальным. Варево, которое он изготовил, назвать супом нельзя было даже с большой натяжкой. Оно напоминало скорее макаронную кашу с тушенкой. Однако жаловаться и заявлять претензии никто и не подумал. За пять часов снования к берегу и обратно ребята так устали и проголодались, что буквально в пять минут проглотили Димино варево, не особо заботясь о том, как оно внешне выглядит. Вкусовые качества, кажется, удовлетворили всех. Главное, это была горячая пища.
Так по заведенному порядку и потянулись последующие дни. Один работал на кухне, не пытаясь никого удивить своим поварским мастерством, остальные вкалывали на поприще заготовки саженцев. Сергей никого специально не подгонял, но и расслабиться не давал. Он не знал точно, когда прибудет баржа, однако понимал, что к ее прибытию нужно заготовить максимально возможное количество саженцев. Если их окажется с избытком, то это не беда. Остаток пойдет следующим рейсом. Лишь бы саженцев оказалось не меньше. Ребята работали на совесть. За пять дней на берегу возле предполагаемого места погрузки образовался целый компактный искусственный лесок. Саженцы стояли уже в пятнадцать рядов, а баржи между тем все не было и не было. В обеденное время члены бригады выходили на берег и всматривались в сторону низовьев реки, не покажется ли там сегодня долгожданное судно. Дима для этого даже применял свою складную подзорную трубу.
Как-то раз Витек уловил звук вроде работающего двигателя. А через минуту Дима, обследовав акваторию через подзорную трубу, радостно подтвердил, что и вправду видит на реке какую-то темную движущуюся точку.
- Ну, наконец-то! – воскликнул Сергей, потирая руки.
Но радость через полчаса обернулась разочарованием. Темная точка на реке по мере приближения превратилась вовсе не в баржу, а в самую обыкновенную крытую моторную лодку, которая спустя еще минут десять ткнулась носом в береговой песок аккурат напротив ожидающих парней. Из лодки выскочили двое мужиков в длиннополых брезентовых плащах и с помощью ребят подтащили лодку еще чуть выше на берег. Прибывших по закону северного гостеприимства пригласили на чай.
За разговором выяснили, что мужики – охотники. Идут из самого Анадыря к реке Великой, где рассчитывают поохотиться на водоплавающую дичь. На вопрос, не обгоняли ли они идущую вверх по реке баржу, они ответили, что ни одной баржи на реке нет. Кроме таких же моторок, на которых некоторые горожане по случаю выходных дней выбрались за ягодами, они никаких других плавсредств на воде не встречали. Долго засиживаться в гостях охотники не стали, пообещав еще зайти на обратном пути с добычей, если охота окажется удачной. Вскоре их лодка отвалила от берега и застучала мотором дальше вверх по реке.
- Послушай, командир, - обратился Витек к бригадиру, - сдается мне, надо бы нам попридержать лошадей пока баржа не придет. Того, что мы заготовили, на загрузку одной хватит, а вот придет ли вторая – это под большим вопросом. У начальства, сам знаешь, семь пятниц на неделе. Судя по обещаниям, баржа еще вчера должна была прийти, а в выходные она точно тут не появится. Значит, и завтра ее не будет. Да и вообще непонятно когда она будет. Как бы все наши заготовленные кусты не засохли к тому времени.
Сергей с минуту подумал, затем объявил:
- Ладно, пока подождем до понедельника, а там видно будет… Заготовленные кусты сегодня польем водичкой, а после этого по лагерю объявляются выходные, кроме дежурства по кухне.
Работа по орошению кустов заняла едва ли час времени, благо, что вода была, что называется, под боком. Ребята мигом организовали цепочку от реки до берега и при помощи трех передаваемых из рук в руки ведер обильно полили свой искусственный лесок. После чего каждый занялся своими делами.
Анатолий как дежурный по кухне отправился к печке. Дима вытащил из рюкзака телескопическую удочку и целиком отдался своей любимой рыбалке. Правда, на какую-либо существенную добычу, кроме корюшки и сига, рассчитывать не приходилось. Сергей пошел побродить по окрестностям с целью поиска и сбора ягод. Витек попросту завалился еще поспать. Вадим некоторое время посидел на берегу рядом с Димой, просто наблюдая за его ухищрениями в попытках перехитрить рыбу. Не сказать, что рыбы в реке было мало. Сквозь прозрачную воду прямо с берега можно было различить стайки плавающих рыбешек, но клев был откровенно плохой. То ли рыбу не устраивала предлагаемая ей приманка в виде хлебных шариков, искусственных пластмассовых мух и окрашенных в яркий красный цвет кусочков поролона, то ли она совсем не испытывала голода, но ловилась она из рук вон плохо. За полчаса Диме удалось вытащить из воды всего парочку не слишком-то больших корюшек. В северных краях это было невиданное дело. Обычно рыбакам тут на плохой клев жаловаться не приходилось.
Вадиму вдруг вспомнилось, как еще в период учебы в школе во время летних каникул до перехода в шестой класс он в составе школьного отряда ездил на Кубань для работы по сбору урожая черешни. В пределах села, где расположился в специально построенном лагере их отряд, сразу за столовой находился довольно большой пруд. В нем ребята с удовольствием плескались по вечерам после ужина. А еще в этом пруду водились зеркальные карпы, на которых с удочками охотилась местная ребятня. Но вот, что странно, карп на выкапываемых прямо на берегу жирных толстых дождевых червей реагировал плохо. И однажды Вадим в компании местных мальчишек просто ради эксперимента попробовал другую наживку. Он отделил от одного выловленного карпа кусок хвоста, нарезал мясо на небольшие кубики и один из них насадил на крючок. Удивительное дело, но это коренным образом изменило ход рыбалки. Карп, как говорят рыбаки, просто попер, словно сумасшедший. Вот теперь Вадим и решил применить имеющийся опыт. Он быстренько располосовал ножом одну из пойманных Димой корюшек и предложил ему сменить наживку. Дима довольно скептически отнесся к предложению, но ввиду практически безнадежного клева согласился попробовать. Вадим и сам не особенно верил в успех, но приемчик сработал так же, как и некогда на кубанском пруду!
Дима только успевал забрасывать удочку, как поплавок через пять-десять секунд скрывался под водой. Процесс превратился уже не в рыбалку, какой она бывает в средней полосе России, а в добычу. За те же самые полчаса Дима натягал целую серебристо сверкающую горку рыбы, после чего свернул рыбалку и понес улов на кухню, где они вместе с Анатолием принялись солить рыбу и развешивать ее на нитках вдоль стены снаружи зимовья для последующего провяливания.
Вадим им помогать не стал. Он побрел вдоль берега реки направо от лагеря просто так, без всякой цели. Минут через пятнадцать неспешной ходьбы он вышел на поляну, на которой росли довольно высокие для тундры кусты, разделяющие поляну на этакие малые островки. И вот тут под кустами Вадим заметил во множестве красно-малиновые точки. Будто бы некий проходящий маляр щедрой кистью повсеместно окропил всю поляну красной краской. То была брусника. Вадиму и прежде доводилось выходить в тундру в окрестностях Анадыря для сбора брусники и морошки. Его спутники иной раз говорили, что им довелось набрести на богатое ягодами место. Но по сравнению с тем, что он увидел сейчас, те богатые места выглядели просто нищими. Да и не мудрено. Окрестности Анадыря охотники за ягодами обходили периодически. Здесь же, похоже, брусника не подвергалась сбору годами вообще никем и никогда, потому и разрослась дивно вольготно нетронутой целой плантацией.
У Вадима не было с собой никакой тары, даже завалящего в кармане полиэтиленового пакета, поэтому он принялся собирать бруснику прямо в рот. Особенных усилий прилагать не приходилось. Достаточно было присесть на одном месте и просто поворачиваться вокруг себя. Ягоды словно сами собой сыпались в подставляемую ладонь, и довольно скоро Вадим почувствовал, что набил себе почти полный желудок. Ему даже стало немного нехорошо от терпкого брусничного вкуса и такого обильного количества употребленных ягод.
Он развалился под кустом на мягкой моховой подстилке, достал из внутреннего кармана пачку сигарет, закурил и просто уставился в небо. Такое чистое небо, как в этот день, на Чукотке доводилось видеть редко. Большей частью оно бывает затянуто низковисящими свинцово-серыми облаками, а сегодня оно было предельно глубоким с какой-то особенной прозрачно-звенящей голубизной. Хорошо было лежать, вот так глядя практически в космос, и ни о чем не думать. В городах такого неба не увидишь. В городах воздух испорчен дымящими черным густым угольным дымом трубами котельных и выхлопами двигателей бесчисленных автомобилей. Здесь ничего этого не присутствовало, поэтому воздух отличался прямо-таки первозданной библейской чистотой. Оттого и небо казалось бездонной перевернутой над головой чашей из самого отборнейшего горного хрусталя.
Вадим почувствовал, что он засыпает. Еще немного, и его сознание просто выключится, окутанное давно не испытываемым ощущением глубочайшего покоя. А засыпать, лежа на земле в тундре было чревато последующими осложнениями для здоровья. Ласкающая мягкость мха под спиной обманчива. Смятые волокна мха незаметно начинают выделять воду, и моховая подстилка, кажущаяся на ощупь совершенно сухой, очень быстро захлюпает сыростью и промочит одежду. Вадим нехотя поднялся и подумал, что возвращаться в лагерь с такого ягодника с пустыми руками – это все равно, что сходить в магазин и ничего не купить. Он поначалу вознамерился хотя бы нагрузить ягодами карманы, но потом ему пришла в голову идея получше. Он стянул с головы свой синий подшлемник, какие выдают сварщикам и монтажникам, и принялся набирать ягоды в него. На наполнение подшлемника он потратил никак не больше получаса, а когда вернулся к зимовью, был встречен одобрительными возгласами Анатолия, который предложил вместо уже поднадоевшего чая приготовить брусничный морс.
А немного позднее в лагере с ведром в руке появился бригадир. Как оказалось, он тоже промышлял почти в том же месте, что и Вадим, только немного в стороне. А поскольку Сергей ягоды пошел собирать целенаправленно, то его трофеи намного превышали добычу Вадима. Он бы и еще остался собирать бруснику, да только было уже некуда. Ведро заполнилось целиком и даже с горкой.
Весь следующий день Сергей посвятил тому же сбору ягод. Анатолия на кухне сменил Витек, а троица, состоящая из двух Вадимов и Анатолия, засела с удочками на берегу. Впрочем, настоящая телескопическая удочка была только у Димы, двое других сконструировали корявые подобия удилищ из самых длинных и связанных между собой отрезками веревки веток кустов. Видимо, поэтому количество добываемой рыбы у рыбаков разнилось. Диме, благодаря длинному удилищу, удавалось забрасывать лесу подальше от берега, оттого и рыбы ловилось у него гораздо больше, чем у его компаньонов. Вадим же и Анатолий со своими самодельными и не слишком-то длинными ветками плюхались возле самого берегового обреза, куда рыба подходила значительно меньше. Кончилось тем, что у Толика удилище не выдержало, веревки, скрепляющие его части, намокли и ослабли, и оно попросту развалилось у него в руках. Недолго протянула и конструкция у Вадима, закончив свое существование подобным же образом.
Анатолию, оставшемуся без орудия лова, рыбалка наскучила, и он позвал Диму помочь ему с засолкой улова. На берегу остался один Вадим с удилищем, позаимствованным у своего тезки. Так он провел около часа, и к тому времени выкурил все имеющиеся у него сигареты. Ему потребовалось сходить в зимовье за новой пачкой. Вадим подобрал камень побольше, уложил на него удилище, как на подставку, сверху привалил ручку парой камней поменьше, для надежности привалил еще песка и с тем и отправился в зимовье к своему рюкзаку. Но вот когда он вернулся на берег, то с удивлением обнаружил, что удилище с того места, где он его оставил, исчезло. Однако он не проявил излишнего беспокойства, решив, что удилище забрал и сложил Дима ввиду окончания рыбалки. Вадим посидел некоторое время на берегу, выкурив сигарету, затем вымыл оставшуюся выловленную им рыбу и понес ее на кухню. Там двое его напарников заканчивали засаливать улов. Вадим помог им развесить тушки рыбы для провяливания. Затем все трое отправились к воде, чтобы помыть использованную посуду и руки.
Каково же было удивление Вадима, когда тезка спросил его, куда он положил удилище?
- То есть как? – в свою очередь переспросил его Вадим, - я думал, это ты его взял и сложил, пока я за сигаретами ходил. Я его вот тут на камне оставил и сверху песком присыпал.
- Я не брал, - заявил Дима.
Вадим подумал, что Дима с Анатолием решили над ним подшутить. С подобными шутками он уже сталкивался на работе. Его напарник Гена Галкин, с которым он вместе работал в Чукотском окружном узле связи, иногда так развлекался. Возьмет, например, зажигалку, оставленную Вадимом случайно на столе, спрячет ее куда-нибудь, а потом только посмеивается себе в казацкие усы, глядя, как Вадим рыщет по всем карманам и пересматривает ящики стола в бесполезных поисках. И только к вечеру отдает зажигалку, говоря, что он, дескать, нашел ее на полу за дверью.
- Бросьте шутить, мужики! Знаю я эти штучки…
- Да не брал я, - без тени шутки повторил Дима.
- А куда же оно тогда делось? Удилище не птица, само улететь не могло.
- Не могло, - удрученно согласился Дима, - тем не менее, его нет.
Вадиму стало не по себе. Ведь как ни крути и не оправдывайся, а именно он виноват в пропаже. Не досмотрел. И ребята, по всему видно, над ним не шутили.
- Черт! – в сердцах махнул он рукой, - слушайте, может его рыбина с берега сдернула и уволокла? Хотя это и маловероятно… Я же его камнями привалил и песком сверху присыпал.
Вадим стал пристальней всматриваться, оглядывая акваторию. Если удилище действительно сдернула с берега какая-нибудь крупная рыбина вроде кеты, то его еще можно заметить плавающим на воде. Но сколько он не смотрел, бегая по берегу, на воде ничего похожего на плавающее удилище не обнаруживалось.
Дима сходил в зимовье и принес подзорную трубу. Они все трое поочередно еще раз осмотрели в трубу водное пространство перед ними. Ничего не нашли. Вадим с еще теплившейся надеждой не поленился пройти вдоль всей косы, внимательно осматривая берег. Поиски закончились безрезультатно. Удилище исчезло бесследно и совершенно необъяснимо, словно его по расхожему выражению корова языком слизнула, хотя поблизости на сотню километров вокруг найти даже единственную самую разнесчастную коровенку не представлялось возможным.
Когда он вернулся с понуро опущенной головой, Дима дружески хлопнул его по плечу:
- Да ладно тебе, не казнись! Это всего лишь удочка. Жалко, конечно, что мы без нее остались, ну да тут уж ничего не попишешь. Ничего, я другую сделаю.
- В Анадырь вернемся, я тебе новую телескопичку куплю, - сказал Вадим.
- Да брось ты, ей-богу, не суетись. Было бы о чем горевать! Оно и стоит-то копейки…
На том, по выражению политиков, инцидент был исчерпан.
Между тем Анатолий, бросив бесплодные попытки оглядывания водной поверхности в подзорную трубу, переместил свое внимание на окружающий горизонт и вдруг воскликнул:
- Гляньте-ка лучше вон туда! Может мне кажется, но вроде бы на вершине сопки чукотские яранги стоят…
Он передал трубу владельцу и показал рукой направление. Дима с минуту напряженно смотрел в трубу, подстраивая фокус, затем сказал, протягивая трубу тезке:
- А ну ты посмотри. Похоже, точно яранги.
Вадим тоже прильнул глазом к окуляру, но на первых порах ничего заслуживающего внимания не обнаружил. В качестве более остойчивой опоры он подставил под трубу другую руку и принялся медленно и методично осматривать линию горизонта, пока на очертаниях сопки действительно в окуляре не возникли две небольшие выпуклости. Изображение в окуляре слегка подрагивало, поэтому с незыблемой определенностью сказать, что он видит чукотские яранги, он не мог. Он тоже чуть подкрутил фокус, изображение стало более отчетливым, и вот теперь Вадим разобрал в нем пару объектов, похожих на перевернутые чайные пиалы.
- Вижу, - машинально произнес он, - только труба дрожит. Четко рассмотреть нельзя.
Анатолий встал рядом и сказал:
- Положи трубу мне на плечо, тогда дрожать не будет.
Вадим так и сделал. Теперь изображение в круге трубы не «ездило» туда-сюда, и его можно было рассмотреть с гораздо большей определенностью. Парни еще минут десять всматривались в трубу, передавая ее друг другу и подставляя под нее свои плечи, пока не пришли к однозначному вердикту – да, действительно, они видят на вершине сопки пару чукотских яранг. Вот только за каким лешим чукчи их там поставили? Если ловят рыбу, то от реки вроде бы недалеко, но всякий раз по склону спускаться и подниматься не очень-то легко и приятно.
- Может, это оленеводческая бригада? – высказал предположение Дима.
- Оленеводы? – оживился Анатолий, - олени – это хорошо. Олени – это свежее мясо. Не то, что у нас тушенка. Эх, сходить бы туда!
- Зачем? – спросил Вадим.
- Зачем, зачем, - передразнил его Анатолий, - я же говорю, за мясом. Тушенка уже в горло не лезет. У чукчей ее можно на свежую оленину сменять. И вдобавок на сгущенное молоко. Чукчи сгущенку очень уважают. Взять банок по десять того и другого и сходить.
- Ага, сходить! Разбежался! Сколько, по-твоему, до них километров?
- Ну, километров пять-семь. Во всяком случае, не больше десяти. Часа за три запросто дойдем.
Однако Вадим к этой идее отнесся скептически. Во-первых, он знал, что вот так, «на глаз» прикидывать расстояние в тундре – занятие весьма ненадежное. Тундра всегда скрадывает расстояние. Во-вторых, ходить по тундре – это совсем не то, что по лужку в средней полосе России. Похоже только чисто внешне, вроде один и тот же зеленый травяной ковер под ногами. А на самом деле, как говорят в Одессе, две большие разницы. По тундровым кочкам уже через два-три километра так ноги наломаешь, что мало не покажется.
Сошлись на том, что предложение Анатолия надо обсудить коллегиально всем составом бригады, а там уж и решить, ходить или нет. По крайней мере, не сегодня. Если и идти, то надо подготовиться и выходить с утра пораньше, чтобы в тот же день вернуться в лагерь.
Впрочем, идея несколько потеряла свою актуальность, будучи отодвинутой на задний план приятным для членов бригады событием. Ближе к вечеру у берега появилась уже знакомая моторка с охотниками, возвращающимися с реки Великой. Охота оказалась более, чем удачной, поэтому мужики сделали котлу бригады воистину царский подарок – пяток настрелянных диких уточек. Они хотели дать больше, но ребята рассудили здраво, что большее количество уток может просто протухнуть ввиду отсутствия у них холодильника или ледника. Гостей пригласили как раз к поспевшему горячему ужину, чему прибывшие были несказанно рады. Однако долго задерживаться охотники не могли, им еще предстоял неблизкий путь до Анадыря.

* * *

В понедельник ожидаемая баржа так и не появилась. Сергей посвятил свое время сбору брусники. Под хранение все увеличивающегося количества ягод он приспособил свои запасные брюки, перехватив штанины снизу шнурками и превратив их, таким образом, в некое подобие раздвоенного мешка. Неугомонный рыбак Дима полдня потратил на конструирование и изготовление удилища. В отличие от своих напарников он отнесся к делу с гораздо большей тщательностью и ответственностью. Составные части удилища из наиболее длинных найденных веток, Дима не просто связал веревками, а предварительно срезал их концы наискось, просверлил в них отверстия при помощи шила, содержащегося в складном ноже, и скрепил гвоздями. Удилище получилось на славу. Его примеру последовал и Анатолий. Благодаря их усилиям в лагере теперь появилось два орудия лова взамен одного потерянного.
Вадим приступил к обязанностям повара на кухне. На его долю выпало готовить оставленных охотниками уток, а в деле разделки дичи он был полным профаном. Как всегда в затруднительных случаях на помощь пришел Витек, на все руки мастер. Он показал Вадиму, как быстро и эффективно, а главное, правильно ощипать и выпотрошить уток, и пока Вадим возился с одной, Витек успел расправиться с четырьмя остальными. Дальнейший процесс приготовления уток на импровизированных проволочных вертелах для Вадима не представлял неразрешимой задачи, хотя на открытом огне дичь пришлось жарить порядка двух с лишним часов. Мещал некстати поднявшийся легкий ветерок, прижимавший пламя костра к земле и сдувавший тепло в сторону. Приготовление обеда грозило затянуться на неопределенное время, пока Вадим не додумался прикрыть костер от ветра поставленным вертикально листом железа. За этой заслонкой дело пошло быстрей и веселей, и вскоре по лагерю и за его пределы распространился дивный манящий запах.
За обедом Толик вновь заговорил о своей идее посетить обнаруженное через подзорную трубу чукотское стойбище с целью обмена консервов тушенки и сгущенного молока на свежую оленину. Больше для обмена им предложить было нечего. В качестве дополнительного аргумента реализации своей идеи Анатолий привел возможность пособирать грибы по пути следования к ярангам. Что ни говори, а гастрономическим разнообразием стол членов бригады не отличался. Консервы уже приелись всем. Витек в этом вопросе был целиком «за». Окончательное слово оставалось за бригадиром, и он тоже высказал свое мнение:
- Я ничего против похода не имею. Свежее мясо – это, конечно, здорово. Единственное, что меня беспокоит, так это баржа. А вдруг так случится, что мы, например, завтра пойдем в стойбище, а баржа как раз и придет? Кто будет на нее кусты грузить? К тому же нельзя оставлять лагерь без присмотра. Поэтому решим так: трое могут пойти к чукчам, а двое должны остаться здесь. Я вообще-то за все здесь отвечаю, как бригадир, значит, мне по любому придется тут остаться. А вы решайте, кто из вас пойдет, а кто останется.
- А что особенно решать, командир? - вмешался Витек, - это же ребята идею подали, вот пусть сами и идут. А мы тут с тобой вдвоем, если баржа придет, с кустами управимся. Хотя я думаю, не придет она и на этой неделе тоже. Пока они там, в Анадыре, раскачаются, чего доброго зима наступит.
- Не каркай, - перебил его Толик, - никуда они не денутся, пришлют баржу. Зачем они тогда нас сюда послали? Только я тоже думаю, что не завтра. А завтра как раз можно к чукчам сходить. Ну, что, мужики, - он вопросительно посмотрел на тезок, - пойдете со мной?
Вадиму, честно говоря, не очень улыбалась перспектива прошагать по тундре десяток-другой километров. Не такое легкое это дело. Но с другой стороны он понимал, что отказ будет выглядеть как попытка «шлангануть». Что же получится? Толик с Димой будут ноги ломать, чтобы мясо принести, а он тут в лагере будет балду пинать? А мясо потом тоже жрать будет наравне с ними? Нет уж, так никакой кусок в горло не полезет. Авось как-нибудь и дойдет, не развалится, не кисейная барышня. К тому же верх брал вечно живущий в нем дух исследователя. Назавтра предстоял хоть и незначительный по масштабам, но все-таки поход по неизведанной земле. Опасаться можно только одного – заблудиться, но это вряд ли, стойбище как ориентир находится в пределах прямой видимости, так что заблудиться почти невозможно.
- Я пойду, - он согласно кивнул головой одновременно с Димой.
На подготовку и сборы следующим утром много времени не потратили. Сразу после завтрака кусками мха обтерли от смазки банки консервов, побросали их в рюкзаки, обулись в резиновые сапоги, подвесили на пояса ножны с ножами, прихватили с собой каждый по ведру и зашагали в направлении сопки, на вершине которой стояли яранги. Дима перекинул через грудь также и ремень от футляра с подзорной трубой. Эта вещь в походе была безусловно не лишней.
Начальную часть пути примерно в километр преодолели довольно легко. Затем вышли на склон, немного поднимающийся вверх. Здесь стали попадаться грибы. Покатый склон большую часть времени дня освещался солнцем, поэтому был почти идеальным местом для производства сего природного деликатеса. К тому же это было такое место, куда грибники не заглядывали долгие годы. Даже не было нужды отклоняться от прямой линии намеченного маршрута, достаточно было просто идти и наклоняться только за теми грибами, которые находились прямо под ногами. Но и за то время, пока путешественники поднимались по склону, они успели доверху наполнить свои ведра. Никакой другой тары у них не было. Анатолий предложил свалить все собранные грибы в кучу, чтобы забрать их на обратном пути. Так и сделали. А когда перевалили через ребро склона и вошли в распадок между сопками, все трое ахнули, увидев перед собой целую поляну другого чукотского деликатеса – морошки. Ягода росла настолько густо, что на земле не было пятачка, на который можно было ступить, не раздавив при этом попавшие под ноги светло-желтые шарики. Жаль, что ребята попали в этот распадок слишком поздно. Урожай уже весь перезрел, и при малейшем прикосновении ягоды лопались прямо в пальцах, растекаясь соком и расползаясь семенами. Собирать их было уже невозможно.
Дальнейший путь пошел под уклон, и идти стало совсем легко, если не считать повсеместно попадающихся кочек. На этом участке случилось забавное происшествие. Ребята совершенно случайно наткнулись на перепелку с выводком цыплят. Сразу же после обнаружения мать-куропатка пустилась бежать. Она, конечно, легко могла уйти от опасности, просто взлетев, но не могла бросить своих детей, которые плотной кучей последовали за ней. Несмотря на свою крошечную величину и маленькие ножки, цыплята проявили незаурядную прыть. Они рванули прочь со скоростью хорошего бегуна-спринтера. И вот это бегство на Анатолия подействовало, как красная тряпка на быка.
- Держи! – заорал он, пускаясь в погоню.
Как охотничий трофей весь выводок не представлял собой никакой ценности, но внезапность, с которой Толик бросился бежать, заразила и остальных. Сработал стадный инстинкт. Тезки со всех ног кинулись за ним. Через несколько секунд на бегу Вадим уже понял, что преследование им ничего не даст, однако остановиться оказалось не просто, охотничий азарт оказался сильнее. Парни еще некоторое время бежали, впрочем, куропатка с цыплятами без видимого труда оставили их позади. Отдалившись на относительно безопасное расстояние, выводок остановился, словно подразнивая неудачливых охотников. Вадим подумал, что неплохо было бы подбить куропатку камнем, вот только свободно валяющихся камней на травяном покрове тундры не найти. В качестве альтернативы он отодрал от ближайшей кочки кусок дерна и швырнул его в птиц. Но этот жест отчаяния не принес никакого результата, Вадиму даже не удалось добросить свое орудие до цели. Тем не менее, дальше испытывать судьбу мать-куропатка не стала и нырнула вместе с детками в небольшую низинку, где искать их было совсем уже  бессмысленно.
Между тем медленно ли, быстро ли, но расстояние до цели путешествия неуклонно сокращалось. Вскоре парней незаметно окружили кусты, высота которых почти не уступала «материковым». Можно было подумать, что они внезапно оказались в небольшом лесочке где-то в средней полосе России. Слева слышался шум текущей воды, и спутники поняли, что они выходят к берегу реки там, где она делает поворот. То есть как раз к тому месту, над которым на вершине сопки и были установлены яранги. Петляя среди кустов, парни разошлись и потеряли друг друга из виду. Впрочем, особенно беспокоиться по этому поводу не было нужды, основное направление движения задавал шум реки.
Вадим шел вперед, изредка слыша также и шум листвы отгибаемых веток, по которому можно было определить, где параллельно с ним движутся его товарищи, когда вдруг впереди из кустов на тропу выскочил серый мохнатый зверь. У Вадима сердце буквально провалилось в пятки, и он тут же встал, как вкопанный. В первую секунду ему показалось, что прямо перед ним стоит не кто иной, как волк. Он почувствовал, как откуда-то из глубины души поднимается противный липкий страх, сковывающий движения и лишающий разумности. Первым сознательным порывом после этого было повернуться и броситься бежать назад, но он сообразил, что зверю не составит большого труда настичь его в пару прыжков. Зверь пока что не проявлял никаких агрессивных намерений, он просто стоял и спокойно смотрел. И тут Вадим заметил, как тот мотает своим пушистым хвостом из стороны в сторону. Фу, ты, черт!.. Вадим с некоторым облегчением перевел дыхание. Это же собака! Чукотская лайка! Впрочем, за этой спасительной мыслью чувство страха не исчезло. У пса в пасти белели внушительные по размеру клыки, которым Вадим ничего противопоставить не мог. Вздумай пес напасть на него, ему и нож не поможет. Зверюга не даст ему времени даже просто достать нож из ножен.
Вадиму и прежде приходилось в Анадыре слышать о чукотской ездовой лайке. Неподалеку от дома, в котором он жил, находился частный дом, обнесенный забором, из-за которого иногда по вечерам, когда он возвращался с работы, слышался яростный лай целой своры собак. Кто-то из соседей ему сказал, что в этом доме живет одинокий мужик, занимающийся разведением собак, из шкур которых он шьет шапки. От этих собак лучше держаться подальше и хорошо бы с ними совсем не встречаться. И вот теперь этакая псина стоит в каких-то трех метрах прямо напротив него. Ситуация, что называется, не позавидуешь!
Однако пес, похоже, не собирался на него нападать. Имей такое намерение, он бы давно уже с ним разделался. Главное, нельзя показывать своего страха. И ни в коем случае нельзя бежать, несмотря на то, что изрядная доза выплеснувшегося в кровь адреналина просто требует этого. Преодолевая стук сердца, бешено колотящегося в груди, Вадим шагнул вперед, словно кидаясь в омут с головой. Одновременно он на всякий случай нащупал рукой на поясе рукоятку ножа.
Пес, кажется, только этого и ждал. Он отскочил немного в сторону от тропы, как будто освобождая дорогу. Вадим прошагал мимо, переставляя ноги, как автомат, и подумал, ну все, сейчас псина вцепится в него сзади… Через несколько таких автоматических шагов, изо всех сил подавляя безумное желание броситься бежать, он осознал, что ничего страшного не произошло. Вадим заставил себя обернуть голову на ходу и увидел, что собака довольно миролюбиво и спокойно следует за ним. Вот так в сопровождении клыкастого конвоира Вадим вышел на береговую галечную отмель и остановился, чтобы осмотреться и выяснить, где находятся его спутники.
Вскоре чуть правее из кустов показались Толик с Димой. Завидев Вадима в компании пса, Анатолий воскликнул:
- Ого! Я смотрю, ты уже и дружком обзавелся! Серьезный дружок! Ну, а коли собака объявилась, значит, где-то неподалеку и ее хозяин. Пошли туда, - он махнул рукой вдоль берега.
«Знал бы ты, какого я страху натерпелся из-за этого дружка», - подумал Вадим, но вслух ничего не сказал. Все трое неторопливо зашагали по отмели вслед за побежавшим вперед псом. Долго идти не пришлось. Вскоре они набрели на рыболовную сеть, растянутую на берегу. Еще через несколько десятков шагов им попалась целая куча беспорядочно наваленной на земле кеты. Все эти признаки указывали на наличие где-то поблизости людей, но самих людей не было не видно и даже не слышно голосов. Впрочем, люди скоро обнаружились, и стало понятно, почему их не было слышно. За кучей рыбы вдоль по берегу нашелся ряд из пяти лежащих вповалку чукчей. У Вадима при их виде шевельнулись в душе какие-то нехорошие предположения. Чукчи валялись на земле, будто трупы. Но, судя по разбросанным возле них пустым бутылкам, они не были мертвы. Они просто были мертвецки пьяны и спали в тяжелом алкогольном дурмане.
Пьяные люди в независимости от национальной принадлежности вообще производят неприятное впечатление, но чукчи в состоянии опьянения на Вадима оказывали действие вдвойне тягостное. За все время, проведенное на Севере, он к большому своему сожалению ни разу не увидел чукчу, способного хоть в малейшей степени противостоять зеленому змию. Чукчи в независимости от количества выпитого алкоголя пьянеют и теряют над собой контроль очень быстро. Однажды Вадиму довелось попасть в компанию, в которой присутствовал молодой парень-чукча. Не надо думать, что он был одет в шкуры и похож на пещерного жителя. Напротив, на нем была вполне европейская пиджачная пара с белой рубашкой и галстуком. А поскольку он только что прибыл из Ленинграда, где до этого прослушивал курс лекций в институте народов Севера, то и в суждениях выказывал соответственный уровень образования. Но стоило ему проглотить рюмку-другую коньяка, как весь светский лоск и налет цивилизации слетел с него, как шелуха. Вечер был бы неминуемо испорчен, если бы кто-то, видимо, имеющий опыт обращения с представителями коренных национальностей, не угомонил этого парня, который с каждой минутой распоясывался все больше и больше. Потом знакомые-старожилы объяснили Вадиму, почему чукчи и вообще коренные жители Севера так быстро пьянеют. Причина оказалась на удивление проста.
Оказывается, все дело в особом ферменте, который называется алкогольдегидрогеназа. Этот фермент находится в печени, вот только количество его у разных людей разное. У представителей северных народов его практически нет, поэтому алкоголь, попадая в кровь, к примеру, чукчи не разлагается в печени на составляющие, а бродит по организму, действуя на все органы и системы, разрушая их и худо-бедно улетучиваясь через легкие и кожу. А вот у славян алкогольдегидрогеназа работает не в пример лучше. Поэтому, спиртное для русских не настолько токсично, и выпить они могут больше.
Попытка разбудить хоть одного из чукчей к успеху не привела. Но еще через десяток шагов по берегу обнаружился небольшой костерок, возле которого сидела довольно уже пожилая по виду чукчанка в наброшенной на плечи донельзя испачканной в глине синей болоньевой куртке. Она тоже была изрядно навеселе, но пока еще не потеряла способности говорить.
- Етти! – поздоровался с ней по-чукотски Анатолий, но этим, кажется, его познания в чукотском языке и ограничивались, поскольку дальнейший разговор происходил по-русски. Из разговора выяснилось, что здесь, на берегу, находятся всего несколько человек, отряженные на лов рыбы для заготовки зимнего запаса юколы для собак, а основной состав бригады занимается выпасом оленей в долине за сопкой. Чтобы попасть в стойбище, надо подняться на сопку вверх по берегу.
Склон оказался довольно крутым, и подъем иссушил практически все силы. Местами приходилось карабкаться на четвереньках, хватаясь за ветки кустов, и пока парни достигли вершины, они изрядно вспотели. Вадим выбрался на ровную площадку наверху, уже задыхаясь, словно рыба, выброшенная на берег. Его сотоварищи чувствовали себя не лучше. Им потребовалось почти десять минут, чтобы восстановить дыхание и придти в себя.
Метрах в тридцати от края стояли две яранги, одна размерами побольше, а дальше вглубь площадки виднелись еще два балка. Людей не было видно, но из потолочного отверстия яранги довольно интенсивно струился белесый дым, и это однозначно свидетельствовало о том, что люди в ней находились. Вскоре действительно одеяло, завешивающее вход, откинулось, и из яранги вышел человек. Вопреки ожиданиям, человек по виду и лицу, окаймленному небольшой светлой шкиперской бородкой, оказался не чукчей, а русским. Завидев парней, человек вскинул голову и, изменив первоначально взятое направление, двинулся к ним.
- Здравствуйте! – удивленно воскликнул он, приближаясь, - это кто же и откуда к нам в гости пожаловал? Меня зовут Владимир Алексеевич, я начальник бригады
Парни тоже поздоровались, каждый пожал человеку протянутую руку и назвал себя, а Толик на правах самого представительного из них принялся вкратце объяснять, кто они, откуда явились и причину их появления. В основном он упирал на возможность совершить обмен имеющихся у них в рюкзаке консервов на оленье мясо, если таковое, конечно, у хозяев стойбища имеется. Узнав суть дела, человек добродушно рассмеялся и сказал, указав на банки в рюкзаке:
- Этого добра, ребята, у нас у самих завались. В чоттагине целый штабель из ящиков тушенки. А вот насчет мяса пока обещать ничего не буду, но попробую сейчас выяснить… Вот что, вы в ярангу проходите, чайку там попейте, отдохните, а я пока сбегаю разузнаю.
Вслед за этим он тут же без задержки повернулся и вправду почти побежал в сторону балков. Парни зашагали к яранге. О наличии такого типа жилища у чукоч Вадим, разумеется, был осведомлен из книг чукотского писателя Юрия Рытхэу, но за всю свою бытность на Чукотке ему не приходилось не то, что бывать внутри яранги, а даже близко к ней подходить. Поэтому сейчас ему было весьма интересно ее осмотреть. Снаружи это сооружение было похоже на гигантскую перевернутую вверх дном пиалу, из каких обычно в его родной Башкирии было принято пить чай, с той разницей, что пиала эта не сверкала белизной фарфора, а была сплошь обложена где кусками брезента, где старыми одеялами, а где и потерявшими вид оленьими шкурами. Из отверстия в «донышке» пиалы виднелись концы нескольких шестов, прокопченных дочерна. На входе вообще-то должна была иметься дверь, но в этой яранге она отсутствовала, видимо, была снята на летний период для облегчения входа-выхода. Дверь заменяло прибитое к поперечной планке старое тонкое шерстяное одеяло, какие используются в солдатских казармах и больницах.
Для того, чтобы попасть внутрь, пришлось пригнуться. Яранга встретила их не совсем приветливо. Во-первых, внутри было темно. Единственным источником света оказался махонький костерок, который горел вовсе не в центре яранги под выходным отверстием в потолке, как рассчитывал увидеть Вадим, а где-то слева сбоку, но не возле самой стены. В центре яранги или около него по кругу были вертикально установлены несколько не очень больших по толщине бревен, которые, видимо, поддерживали свод. Во-вторых, глаза у влезающих в ярангу парней сами собой прищурились от довольно-таки едкого дыма, производимого тем же костерком. Внутри можно было стоять, выпрямившись во весь рост, однако ребята предпочли присесть на корточки, поскольку более-менее свежий воздух в яранге находился в слое около метра от пола. Весь объем выше этого был заполнен дымом, не дававшим ни нормально дышать, ни смотреть. Парни друг за другом подползли к костерку и устроились вокруг кто как. Вадим пробовал было усесться наподобие индийского йога, скрестив ноги, но так сидеть было совсем неудобно, и он сменил позу, согнув ноги в коленях и усевшись себе на пятки. Минут через пять глаза постепенно привыкли и к темноте, и к дыму, и стало возможным оглядеться и разобрать еще некоторые детали внутреннего устройства яранги.
Хотя снаружи яранга и казалась не таким уж и большим сооружением, изнутри она не производила впечатления этакого маленького шалаша. Наоборот, помещение выглядело довольно просторным. Вадим прикинул на глаз радиус круга, занимаемого ярангой, и, приняв его за пять метров, произвел несложное вычисление площади круга по формуле, знакомой каждому из школьного курса геометрии. Пи эр в квадрате. Выходила приличная площадь, что-то более семидесяти пяти квадратных метров. А, между прочим, это в полтора раза больше площади трехкомнатной квартиры в стандартном блочном доме. Изнутри каркас яранги представлял собой сооружение из вертикально поставленных по периметру круга небольших бревен, скрепленных между собой досками. В центре, как уже говорилось, в землю были вкопаны еще четыре бревна, наверху также скрепленные четырехугольником из досок. К этому четырехугольнику крепились шесты, уложенные радиально от каркаса, и поддерживающие потолок. Снаружи все покрывалось шкурами, одеялами и брезентом. «Домик» строился в расчете на долговременное стационарное использование, но в принципе при нужде его можно было легко разобрать и перевезти. Собственно, помещение, в котором они сейчас находились, называлось чоттагином или холодной частью яранги. Кстати, справа от входа действительно были сложены в штабель деревянные ящики с банками тушенки, о которых упоминал встретивший их начальник бригады.
Диаметрально напротив входа в яранге был устроен полог. Это была составленная из оленьих шкур этакая кубообразная почти герметичная «комната» внутри яранги. Шкуры полога были куда чище и опрятнее шкур покрышки яранги. Да и не удивительно, ведь в пологе чукчи спали, поэтому берегли его и забирались туда только на ночь. В отличие от просторного чоттагина, полог был совсем маленьким по объему, и нагреть его было значительно легче. Из тех же книг Юрия Рытхэу Вадим знал, что для обогрева полога достаточно было одного жирника. Даже в самые яростные зимние морозы жирник, горящий всю ночь, мог нагреть воздух в пологе до тридцатиградусной жары, и чукчи имели возможность спать, раздевшись донага.
Над костерком в чоттагине стоял треножник, на крюке которого висел большой алюминиевый чайник. Рядом с костром слева от полога было расстелено одеяло, игравшее роль стола. На этом «столе» находились чайные чашки, стеклянная банка со столовыми ложками, тарелка с брикетом масла, миска с галетами, картонная коробка с кусковым сахаром-рафинадом и даже белый хлеб, завернутый в полиэтиленовый пакет. В общем, все необходимое для чаепития, чем парни, не откладывая, и занялись.
Между тем начальник бригады не заставил себя долго ждать. Не успели ребята выпить и по половине чашки, как на входе яранги появилась его фигура. Он вошел как-то странно, спиной вперед, и только когда он повернулся к ним, они увидели, что в руках он держит эмалированный таз.
- Вот, на закуску вам принес, - сообщил он, ставя таз на край одеяла-стола. Вадим в первый момент не понял, что именно находится в тазу, но когда рассмотрел, у него чуть не отвисла челюсть. Весь таз был заполнен свежезасоленной кетовой икрой, насыпанной с приличной горкой. То, что икра была именно свежей, можно было определить по влажному блеску икринок. Вадиму, конечно, приходилось иметь дело с красной икрой, он и сам ее умел приготовить, так что его факт наличия икры не удивлял. Удивило его то, что закуска, считающаяся на материке очень дорогостоящим деликатесом, была, так сказать, подана к столу в тазу.
Отказ от угощения на Чукотке – неприличный поступок. Даже если ты сыт по горло, но хозяева предлагают какую-то еду, надо съесть хотя бы кусочек, иначе хозяевам будет нанесена глубочайшая обида. Посему ребята намазали маслом еще по одному бутерброду, на которых каждый чинно разложил по ложке икры. Глядя на их манипуляции, Владимир Алексеевич с нескрываемой иронией произнес:
- Знаете, ребята, вы тут не в московском ресторане, этикет соблюдать и щеголять манерами не требуется. Берите-ка ложки и наворачивайте икру от пуза, пока она свежая. То, что так не съедите, можете забрать с собой, если найдется подходящая тара. А не съедите или не возьмете, так придется это добро завтра-послезавтра выбросить. Среди наших пастухов икру никто не ест, и хранить нам ее не в чем. Испортится и только пропадет зря. Так что давайте, не стесняйтесь, - он пододвинул таз поближе к ребятам.
Возражать было нельзя. Оставалось только вооружиться столовыми ложками и воздать должное деликатесу. Впрочем, сколько парни ни старались, поглотить такое количество икры им было не под силу даже если бы они и очень хотели. Они смогли уничтожить только горку. Основная масса икры так и осталась в тазу. Ребята, конечно же, не отказались бы взять «остаток» с собой, но перед ними стояли две неразрешимые проблемы. Первая – не было никакой подходящей для транспортировки икры тары. Вторая – в лагере сохранить ее тоже не представлялось возможным. Здесь или у них в лагере икра все равно неминуемо бы испортилась, так что особенно сожалеть было не о чем.
В вопросе о снабжении олениной бригадир тоже порадовать не мог. Олени, как-никак, считались государственной собственностью, и забой животных на мясо в бригаде проводился не чьему-то вольготному желанию, а планомерно. С предыдущего забоя мяса практически не осталось, да ведь и членов бригады надо было чем-то кормить до осуществления следующего забоя. Единственная оставшаяся возможность – обратиться к чукчам, имеющим оленей в личной собственности. Чукчи, конечно бы, дали мяса, но только в обмен на единственную ходовую «жидкую валюту» - водку или спирт. Ни того, ни другого у парней в наличии не имелось. Исходя из имеющихся фактов, приходилось признать, что поход в чукотское стойбище с практической целью раздобыть мяса потерпел фиаско. Оставалось поблагодарить за чай и отправляться обратно. Но тут от Владимира Алексеевича поступило предложение, несказанно обрадовавшее парней:
- Вы сейчас обратно на Американку собираетесь? Так мы вас туда на вездеходе подбросить можем. От нас сегодня вездеход пойдет, детей в интернат повезет к началу учебного года. Детей немного, так что и для вас место найдется. Выезд в четыре часа. Если пару часиков еще у нас погостите, то на этом вездеходе и уедете. Я попрошу водителя завернуть на вашу базу. А пока можете тут погулять, на стадо посмотреть, к примеру.
Делать-то все равно было нечего, а в качестве развлечения можно было посмотреть и на оленье стадо. Бригадир махнул рукой в сторону балков и сказал:
- Идите вон туда, пройдете балки, там справа спуск в долину. Но спускаться туда необязательно, стадо видно будет с сопки. А у меня кое-какие дела имеются. Еще увидимся, не прощаюсь.
Ребята не торопясь зашагали в указанном направлении. Когда она проходили мимо балков, из-за них вышел старик-чукча, поприветствовавший их взмахом руки, и Анатолий задержался рядом с ним, завязав разговор. Вадим с тезкой останавливаться не стали, двигаясь дальше, пока не выщли к другому склону сопки. Здесь им навстречу попались двое пастухов в цветастых ситцевых камлейках. Те поднимались наверх. К удивлению Вадима парни оказались тоже русскими, и было несколько странно видеть их облаченными в одежду чукотских пастухов-оленеводов. Парни приветливо заулыбались и поздоровались за руку, но они куда-то торопились, поэтому никакого разговора не произошло.
С этой точки действительно открылся широкий обзор на долину. Вид, развернувшийся внизу, просто потряс Вадима. Там, в долине, текла, где-то дробясь и разрываясь, а где-то наоборот, сливаясь и воссоединяясь, необъятная живая масса, похожая на волнующееся море. То было стадо, составленное из тысяч оленей. Оно находилось в непрерывном движении. Сквозь него, как по настоящему морю, перекатывались волны, меняющие направление. С краев иной раз откалывались островки, но сопровождаемые быстро перемещающимися точками, снова вливались в общую массу. Вадим понял, что точки – это собаки, лайки-оленегонки, помогающие пастухам держать стадо. Не будь собак, пастухам вряд ли бы удавалось концентрировать оленей на пастбище. Столь большое количество животных, собранное в одном месте, поражало воображение, а из-за значительности расстояния, разделяющего их и наблюдателей, стадо представлялось отдельным единым невиданным доселе организмом, наподобие фантастически-гигантской амебы, распластавшейся по распадкам между сопками, окружавшими долину. Вадиму кстати или некстати пришла на ум поговорка: «Человек часами может смотреть на горящий огонь, на текущую воду и на то, как работает другой человек». Сейчас последнюю часть поговорки он заменил бы на: «и на то, как пасется оленье стадо». Зрелище в какой-то мере и вправду было завораживающим. В стаде постоянно образовывались какие-то завихрения, словно большие воронки в море. Олени непрерывно норовили куда-то бежать, но лайки-оленегонки были начеку, не давая им такой возможности. Вадим еще подумал о том, что у пастухов, должно быть, адова работа. Поди-ка побегай вот так весь день! Лично он уже через час наверняка повалился бы на землю совершенно обессиленный.
В наблюдении за стадом как-то незаметно протекло время до момента, назначенного на отбытие вездехода. Ребята, услыхав знакомое урчание двигателя и лязг гусениц, поспешили обратно к ярангам. Только, вот беда, Анатолий куда-то пропал. Уже и вездеход подкатил к ярангам и остановился в ожидании. Как оказалось, чукотские дети, отправляющиеся в школу-интернат, уже были посажены в кокпит вездехода, и водитель ждал только окончательных распоряжений и наставлений начальника бригады. И сам Владимир Алексеевич уже подошел, намереваясь попрощаться с гостями стойбища. А Толика все не было видно. Наконец, его фигура появилась со стороны балков, сопровождаемая виденным недавно чукчей-стариком. На плече Толик что-то тащил. Издалека было не разобрать что именно, но по мере приближения стало ясно, что на плече у него лежала задняя оленья нога. Ребята недооценили настойчивость Анатолия в реализации цели экспедиции. И вот, пожалуйста, он все же умудрился где-то и как-то раздобыть мяса.
Подбежав к вездеходу, Толик бросил оленью ногу под брезентовый тент, а оттуда наоборот извлек рюкзак с банками, который Вадим с Димой уже загрузили в машину. Он достал из рюкзака одну из банок, показывая ее чукче-старику, и протянул ее тому. Но чукча отрицательно замахал руками и заговорил по-русски, слегка все-таки коверкая слова:
- Нет-нет, не надо… Езжайте-езжайте…
- Ну, что ж… Спасибо тебе большое! – Толик с чувством напоследок пожал старику-чукче руку, затем повернулся к бригадиру,- и вам большое спасибо за гостеприимство.
- Не за что… Бывайте здоровы, – улыбнулся Владимир Алексеевич, пожимая протянутые руки парней,- счастливого пути! Водитель довезет вас до вашей базы, я распорядился.
Ребята перемахнули через борт, расселись на боковых скамейках, и вездеход, повинуясь знаку бригадира, рванулся вперед. Расстояние, на переход которого парням пришлось потратить около трех часов, машина играючи преодолела чуть больше, чем за четверть часа. Сразу было видно опытного водителя. За годы жизни на Севере Вадим лично убедился в том, как мастерство водителя существенно сокращает время в пути. Ему приходилось передвигаться на вездеходе по тундре с разными водителями. Он, например, надолго запомнил Володю, какого-то молодого специалиста из московского института почвоведения. Володя вез его в Анадырь с почвоведческой станции на озере Александра. Опыта вождения вездехода у Володи практически не было никакого. Это легко определялось по манере вождения, и сразу чувствовалось, что Володя привык к асфальтированным московским улицам. В тундре асфальтированных трасс не прокладывали, а вездеход – это не «Жигули». В текущем же случае ребята даже не успели освоиться в кокпите под любопытствующими взглядами чукотских ребятишек, как оказалось, что они уже приехали. Правда, вездеход остановился не в непосредственной близости от зимовья, поскольку подъезду мешал небольшой лесок из карликовых березок, но от места остановки до зимовья было по тундровым меркам рукой подать. Поблагодарив водителя и пожелав ему легкой дороги на прощание, парни еще через четверть часа уже прибыли, что называется, домой. Им еще до наступления темноты хватило времени на приготовление чудного гуляша из оленины. Единственным минусом вездеходной доставки явилась потеря грибов, которые были собраны по пути к ярангам и оставлены в тундре, и которые предполагалось забрать на обратном пути. Конечно, можно было сходить за ними позднее, но шансов пройти точно по своим прежним следам и найти сложенную кучу грибов было откровенно мало. Легче было набрать грибов заново. Поэтому об оставленных грибах никто даже не стал вспоминать.

* * *

Как утверждают философы, все когда-то заканчивается. Пришел конец и слишком затянувшемуся ожиданию прихода баржи. Произошло это на следующий же день после похода в оленеводческую бригаду. Ближе к полудню на акватории реки со стороны устья показалась точка. По характеру и скорости движения наметанный глаз Витька издалека определил, что это не моторка очередных охотников, следующих в район реки Великой, а именно баржа-танковоз. Эту баржу можно безошибочно узнать по характерной «лягушачьей» осадке на корму. Сие судно когда-то создавалось для нужд советских Вооруженных Сил как средство перевозки одного танка, основной вес которого должен был приходиться на среднюю часть и на нос судна, и ровно баржа могла идти только с танком на борту. Без подобного груза нос баржи неизбежно задирался вверх. Впрочем, с абсолютной точностью утверждать, что баржа шла именно к ним, было еще рано. Анадырские предприятия, нуждавшиеся в перевозках грузов по реке, и не только они, приобретали списанные танковозы из-за их этакой универсальности и неприхотливости в эксплуатации. Баржа могла служить малым грузовым судном, выполнять функции парома, плавучего склада и даже пассажирского прогулочного катера. Непревзойденным ее преимуществом перед другими судами являлась способность пристать к любому месту на берегу без специально оборудованной пристани. Роль пристани и одновременно сходен при этом играла опускающаяся носовая аппарель, по которой по задумкам ее создателей перевозимый танк должен был быстро и без помех съезжать на берег. В гражданских же условиях вместо танка подобная баржа с не меньшим успехом перевозила автотракторную технику да и любые другие грузы в зависимости от надобности. Идущая сейчас по реке баржа могла следовать в какой-нибудь поселок в верховья реки.
Но с течением времени по удерживаемому капитаном курсу стало совершенно ясно, что баржа идет именно к ним. В противном случае она давно повернула бы на фарватер. Еще на подходе по оранжевому пятну в танковом отсеке стало видно, что отсек не пустует, но что это за груз выяснилось только при непосредственном приближении баржи к берегу. Это был трактор ДТ-75. Судно с наката носовой частью выскочило на пологий берег и тут же стало опускать носовую аппарель. Вслед за этим у трактора запустился двигатель, и он, громко тарахтя и нещадно дымя жирно-черным дымом из выхлопной трубы, полез из нутра баржи наружу.
Ребята недоуменно переглянулись. Какого черта, интересно, прибывшие на барже люди вздумали выгружать трактор? К чему бы это? Трактора на Севере обычно выполняют работу мощной тягловой силы в условиях полного бездорожья, то есть там, где с этими функциями не справляется простой грузовой автомобиль. Выглядит это чаще всего так. К трактору цепляют большие сани, служащие грузовой платформой, а на санях размещают груз, подлежащий транспортировке. А здесь какую работу понадобилось выполнять трактору? Это было совершенно непонятно.
Тем временем трактор, взобравшись на косогор подальше от воды, остановился. Тракторист в красно-кумачовой майке, заглушив мотор, выпрыгнул из кабины на землю и направился к наблюдавшим ребятам. Это был совсем молодой малорослый паренек кавказской национальности. То, что он родился где-то на Кавказе, немедленно подтвердилось характерным акцентом, когда он заговорил, протягивая руку:
- Привет! Будем знакомы, меня зовут Алик.
Ребята машинально по очереди пожали его руку. Тракторист оказался вроде бы компанейским парнем, но это не снимало главного вопроса – для чего он сюда прибыл?
- Алик, э-э… - нерешительно протянул Сергей, - а вы того… не ошиблись? Вы уверены, что прибыли туда, куда вам нужно?
- Зачем так говоришь, дорогой? Меня на Американский кошка послали. Вот документ, - он выдернул из кармана брюк сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и подал Сергею, - Когда сюда приплывали, капитан сказал, трактор разгружать будем, приехали.
Бригадир с минуту напряженно вчитывался в листок, затем неопределенно дернул плечом:
- Вроде все правильно, командирован в ЖКХ, поступает в распоряжение Корнеева, то есть мое… Хм! А трактор-то зачем пригнали?
- Откуда я знаю, слушай! – очень эмоционально всплеснул руками Алик, - наше дело маленькое. Сказали ехать, я поехал. Скажешь, Алик, уезжай, назад буду ехать. Только роспись поставь.
- Ну, ладно, ладно, - успокоительно произнес Сергей, - сейчас разберемся.
Он направился к барже, судя по всему для разговора с капитаном судна. И хотя стоящим неподалеку парням не было слышно ни слова из разговора, но зато была отлично видна вся его мимическая составляющая. Бригадир вначале указал рукой на трактор, в ответ капитан утвердительно закивал головой. Затем Сергей махнул в сторону собранных на берегу кустов, но тут капитан замотал головой отрицательно и в свою очередь махнул рукой в сторону верховьев. Вслед за этим Сергей пожал капитану руку и по аппарели сошел на берег. Аппарель начала подниматься, а затем за кормой баржи забурлила вода и она отчалила от берега.
- Это что такое? – заорал Витек, - они что?!. Уходят что ли?! Эй, вы куда?! А кусты?!.
В этот момент подошел бригадир.
- Черт те что! – чертыхнулся он, - час от часу не легче! Эта баржа оказывается не жекеховская. Они в Краснено идут. А трактор их по пути доставить обязали.
- Вот так номер! А когда наша-то баржа придет, не узнал? – спросил Витек.
- Про это капитан ничего не знает.
- Да-а-а! – протянул Вадим, глядя как танковоз разворачивается и берет курс вверх по течению, - видал я разных головотяпов в нашей необъятной стране, но таких, как у нас в Анадыре, больше нигде не найдешь. Это ж надо? Четвертую неделю тут загораем, а начальству в Анадыре никакого дела до нас нет. Несчастную баржу за кустами прислать не могут, зато вот трактор зачем-то доставить не забыли. На кой хрен он тут нужен, вот что хотелось бы знать? Очень интересно!
Ответа на этот вопрос они никогда не получили, да и какая теперь, собственно, разница, кто из начальствующих лиц в Анадыре отдал это совершенно идиотское распоряжение о доставке трактора на Американскую кошку? Трактор уже здесь. Впрочем, его присутствие оказалось не таким уж и совсем бесполезным. Вечером, когда стемнело, и Алик увидел, что для освещения в лагере используются свечи, он поставил свой трактор на службу обществу в качестве малой дизельной электростанции. В кабине у него имелась бухточка электрического провода длиной около двадцати метров и переносной фонарь. Он живо подогнал трактор вплотную к зимовью, подсоединил провод к генератору дизеля, и в пристройке к зимовью теперь загорелся электрический свет. Одна-единственная лампочка светила довольно тускло, однако по сравнению со свечами значительно ярче. Как и всякий водитель, он сокрушенно вздохнул по поводу траты горючего не по прямому назначению и сказал, что запаса солярки у него нет. Вся соляра только та, что залита в баке трактора. А вот так на холостом ходу дизель может сжечь имеющуюся солярку за три-четыре дня.
- Ну, с горючим-то у тебя проблем не будет, - заверил его Вадим, - у нас тут неподалеку можно сказать целая автозаправочная станция имеется. Почти две с половиной тонны солярки. Хватит двадцать четыре раза твой трактор под завязку заправить.
- Шутишь, дорогой, да? – не поверил Алик.
- Вот завтра сам увидишь.
На следующий день после завтрака они, прихватив с собой два ведра и кусок шланга из той же кабины трактора, действительно сходили к обнаруженному ими в день прибытия складу железных бочек. К ним присоединился и Анатолий. Убедившись в том, что наличие запаса горючего – это не шутка, Алик значительно повеселел. Тем более, что практически неограниченное количество солярки по меркам одного трактора ему доставалось на халяву, то есть даром. При помощи шланга он заполнил из одной из бочек оба ведра, и ребята, меняясь по дороге, доставили их к трактору, залив бак под самую горловину.
То ли бочки с дизтопливом вдохновляли Алика на свершения, то ли ему очень хотелось быть хоть чем-то полезным бригаде, но освоившись в лагере и с укладом жизни в нем, он к вечеру второго дня за ужином выдвинул идею отправиться на тракторе… на рыбалку.
Витек на это предложение только скептически усмехнулся:
- За каким лешим куда-то ехать на рыбалку? Вон река в двух шагах, рыбачь – не хочу! Лови, хоть заловись.
- Э-э, - пренебрежительно парировал Алик, - разве здесь рыба? Корюшка и сиг. Хариус – вот рыба!
- Хариус, конечно, рыба знатная, спору нет, - согласился Витек, - только здесь он не водится.
- Я знаю, где водится, - убежденно заверил Алик, - на четвертой речке.
И он, беспощадно коверкая слова на свой кавказский лад, принялся рассказывать, как ему доводилось ловить хариуса на одной из тундровых речек, впадающих в Анадырь. Счет этим речкам велся от устья, и неизвестно каким образом Алик вычислил, что где-то неподалеку от их лагеря в Анадырь должна впадать как раз четвертая речка. И сгонять туда на тракторе – это вполне осуществимая идея. Зато хариуса там можно ловить на простую удочку чуть ли не мешками. Видимо, обильные эмоции, снабжающие рассказ, подкупили Анатолия.
- А что? – поддержал он Алика, - почему бы нам действительно не съездить. Все равно ведь делать нечего, а так хоть рыбы привезем. Хариус – это вещь! - Анатолий даже языком цокнул.
Мнения разделились. Дима, несмотря на то, что был заядлым рыбаком, высказался в таком духе, что от добра добра не ищут. Корюшка и сиг – рыба не менее знатная, и ловить ее ничто не мешает в двух шагах от лагеря. Витек и Сергей с ним согласились, тем более, что Виктор здравомысляще рассудил, что кабина трактора больше трех человек не вместит. А где и как, спрашивается, остальные поедут? Таким образом, получалось, что одно вакантное место в тракторе остается за Вадимом. Его лично рыбалка, как процесс, никогда особенно не привлекала. Но решающую роль в принятии решения сыграло то, что Вадиму до сих пор ни видеть, ни пробовать хариуса на вкус так и не приходилось. И не использовать такого предоставляемого шанса было бы непростительно. Правда, в душе у него с самого начала зародилось смутное сомнение в успехе предприятия.
Итак, выездная команда в составе трех человек определилась. Утром следующего дня они не потратили много времени на сборы. Да и собирать им, собственно, было нечего. Они даже дежурных бутербродов сделать не могли, поскольку хлеб давно весь вышел, и его им заменяли макароны, которые в полевых условиях с собой не возьмешь. Посему оставалось только надеяться на предполагаемый улов. Прихватив с собой самодельные удочки, они влезли в кабину трактора, где размещение втроем потребовало некоторых ухищрений. Трактор ведь задумывался создателями вовсе не как прогулочно-транспортное средство, ввиду чего сиденье в кабине было рассчитано только на комфортное размещение одного тракториста. Рядом с ним оставалось совсем немного свободного места, на котором мог не очень-то вольготно расположиться пассажир. Второму пассажиру волей-неволей приходилось садиться первому на колени. Вот это обстоятельство сразу не понравилось Вадиму. Одно дело потерпеть такие условия полчаса, и совсем другое – ехать так в довольно медленно ползущем тракторе час-другой к ряду. Но придумать что-то другое они не могли.
Начало пути было еще более-менее сносным. Трактор двигался по сравнительно широкой прибрежной полосе, устеленной мелкой галькой, но после двух-трех пройденных километров на берегу стали попадаться валуны, которые приходилось объезжать. При каждой смене направления трактор резко дергался, и Анатолию с Вадимом приходилось несладко. Где-то через час такой езды они оба буквально взмолились сделать остановку для того, чтобы вылезти из кабины и хоть немного размять затекшие от неудобного сидения ноги. Выдавшуюся в движении паузу попутно использовали для обсуждения дальнейших действий. Судя по окружающей обстановке ожидаемого где-то поблизости впадения в реку Анадырь ни четвертой, ни какой-либо другой речки не предвиделось. Обычно место впадающей реки обозначается широким распадком, но на несколько обозреваемых километров впереди в сплошной линии берега не наблюдалось ничего похожего. Все предприятие Вадиму не нравилось все больше и больше. Он вдруг осознал, что оно основано только на словах Алика, который утверждал, что якобы когда-то ловил хариуса на четвертой речке. Но с какой стати Алик решил, что эта пресловутая четвертая речка должна находиться неподалеку от их лагеря? Алик на это ничего вразумительного возразить не мог. Тогда Вадим предложил ехать еще вперед до ближайшего распадка, затем подняться в него, чтобы разведать местность поблизости от реки. Если никакой речки там не обнаружится, то повернуть обратно и ехать обратно в лагерь. На том и согласились.
Они забрались обратно в кабину и ехали по берегу еще около часа, когда впереди обнаружилось нечто похожее на распадок. У Алика сразу поднялось настроение, будто они действительно наткнулись на место впадения другой речки. Тем не менее, при приближении к распадку ничего похожего даже на ручей они не увидели. Но, как и договорились ранее, повернули перпендикулярно к берегу и по распадку поднялись в тундру. С высшей точки берега оттуда они увидели в тундре только небольшое озерцо, по форме образующее почти идеальный круг.
- Ну что? – спросил Вадим, - как видим, никакой речки нет. Ехать еще дальше по берегу нет никакого смысла. Я так думаю, что если ехать и ехать, то когда-нибудь какая-нибудь речка нам обязательно попадется. Только весь вопрос в том, когда это произойдет? Через час или через пару дней? Предлагаю на этом успокоиться и повернуть обратно.
- Блин, столько ехали и все зря! – воскликнул Анатолий, - жаль, если все впустую. Давайте хоть в озере попробуем половить. Посидим с полчаса. Если за это время ничего не поймаем, то делать нечего, поедем назад.
- Да нет там никакой рыбы, - с сомнением покачал головой Вадим, - но ничего другого взамен мы все равно не имеем. Только, ребята, не больше, чем полчаса. День уже на закат перевалил. Не очень-то хочется назад в темноте приехать.
В тундре частенько оцениваемое на глаз расстояние оказывается вовсе не равным истинному. С берега им казалось, что до озера рукой подать. Ну, минут десять-пятнадцать ходу на тракторе. На самом же деле до озера они добирались не меньше получаса, а то и все сорок минут. Когда доехали, то оказалось, что берег его сплошь зарос мелким кустарником, а возле самой кромки воды резко обрывается вниз, и нигде нет пологого участка, с которого было бы удобно забрасывать удочки. Вадим махнул рукой.
- Хватит, мужики, дурью маяться. Ни хрена тут никакой рыбы нет.
- Откуда знаешь? – ворчливо возразил Алик.
- Ну, подожди. Давай хоть попробуем, - вторил ему Анатолий.
- Пробуйте, пробуйте, - согласился Вадим, - я пока тут посижу, покурю.
Про себя же он подумал:
«Откуда тут рыбе взяться? Озерцо, как и тысячи ему подобных, наверняка образовалось в начале лета в результате таяния снега. Из-за того, что под верхним слоем почвы находится вечная мерзлота, талая вода не может просочиться в землю, накапливаясь в низинках и во впадинах местности. Если лето выдастся достаточно жарким, это озерцо просто испарится, а следуюшей весной образуется вновь. Чтобы в нем завелась рыба, надо, чтобы в него попала нерестовая икра или мальки. А как они сюда попадут, по воздуху что ли прилетят?»
Алик с Анатолием размотали удочки, насадили на крючки по окрашенному кусочку поролона вместо наживки и забросили поплавки в воду. Удачным заброс назвать было никак нельзя. Алик захотел перебросить, но и тут случилась крупная неприятность. Крючок, судя по его поведению, сразу же зацепился за что-то под водой. Несколько попыток отцепить крючок ни к чему не привели.
- Так не отцепить, - резюмировал Анатолий, - Надо в воду лезть.
Подобная перспектива никому не улыбалась. Во-первых, температуру воды в озере уж никак нельзя было назвать приемлемой для такой операции. Во-вторых, крутизна берега внушала большие опасения о возможности выбраться обратно из воды без серьезных осложнений.
Сначала Алик, а вслед за ним и Анатолий проделали еще несколько безуспешных попыток отцепить крючок, пока Алик, разозлившись, в сердцах не дернул леску так, что она вылетела из воды, но, увы, без крючка на конце.
- По-моему, - философски заметил Вадим, покуривая и наблюдая за суетой товарищей, - это знак свыше. На этом можно считать рыбалку законченной. Поехали обратно пока не поздно, нам еще часа три обратно пилить, а уже, между прочим, темнеть начинает. Неужели не ясно, что накрылась наша рыбалка бордовой шляпой?
Его товарищи уже и сами это поняли, а дальнейшее упорство уже просто граничило бы с глупостью. Путь назад большей частью прошел в молчании. Алик был мрачнее тучи. Вадим, помятуя о взрывном кавказском характере, предпочел совсем не обсуждать постигшую их неудачу, дабы не сыпать соль на рану и не вызвать ненароком бурю отрицательных эмоций.
Не добавило веселости и то обстоятельство, что прибытие в лагерь произошло уже практически в полной темноте. Алик заглушил двигатель и, даже не ужиная, сразу же отправился спать. На расспросы Сергея и Виктора об исходе рыбалки Вадим с Анатолием только безнадежно махнули руками.

* * *

Подходила к концу уже четвертая неделя их пребывания на Американской кошке, когда около полудня к песчаному берегу бухточки пристали пара очередных охотничьих моторок. Это событие для обитателей лагеря перестало являться экстраординарным. Моторные лодки охотников, ходивших в район реки Великой, посещали их регулярно в каждый конец недели. Но на этот раз один человек из состава прибывших, на вид уже пожилой пенсионер, обратился к ребятам:
- Здравствуйте! Кто из вас Корнеев?
- Я, - отозвался бригадир и вдруг обеспокоенным тоном засыпал вопросами, - а почему вы спрашиваете? Вы из Анадыря? Что-то случилось?
- Да, я из Анадыря. Меня зовут Николай Федорович. Я бывший директор совхоза «Северный». А случилось то, что я назначен руководителем вашей экспедиции. Вернее, уже нашей. Вот мое удостоверение и приказ о назначении, - он достал из внутреннего кармана документы и передал их Сергею.
Бригадир прочитал бумаги и, слегка пожав плечами, вернул их предъявителю.
- Ну, что же, поздравляю! Выходит, вы теперь наш начальник?
- Так и выходит, - подтвердил пенсионер, - пойдемте, вы мне тут все покажете и познакомите с состоянием дел.
Собственно, процедура знакомства с остальными членами бригады и выяснением состояния дел много внимания не отняло. Дело у них было всего одно – заготовка саженцев кустов. Сергей и показал новому начальнику участок берега, заставленный рядами заготовленных саженцев. Несмотря на ежедневный полив, часть саженцев все же начала увядать. Николай Федорович с ноткой недовольства спросил:
- Это все, что вам удалось заготовить почти за месяц? Вообще-то негусто.
- А какой смысл готовить больше? – парировал Сергей, - вы же и сами видите, что часть саженцев, если их не отправить в город в ближайшее время, просто засохнет. Если бы баржу прислали раньше, мы бы за это время еще столько бы заготовили. А раз баржи нет, то зачем же выкапывать саженгцы? Только природу губить.
- Ну, хорошо, хорошо, - примирительно поспешил согласиться Николай Федорович, - баржа придет в ближайшие три дня. Это я вам ответственно заявляю.
Ребята после этих слов только скептически ухмыльнулись, но комментировать их не стали. Затем прибывших пригласили попробовать только что поспевший к обеду макаронный суп, после чего охотники на моторках отбыли по своим делам, оставив своего пассажира на косе.
С момента вступления прибывшего начальника в должность весь устоявшийся в лагере уклад жизни пошел как-то вкривь и вкось. Пока бригадиром был Сергей, ребята даже и не замечали, что у них есть формальный начальник. Сергей, собственно, никем не руководил, то есть не выдавал ценных указаний, а между тем все необходимые дела делались парнями без лишних понуканий и напоминаний с его стороны. Бригадир был частью их самих, таким же равноправным членом коллектива, как и любой из них. Но его авторитет бригадира под сомнение не ставился и не нуждался в подтверждении. Стиль же руководства Николая Федоровича резко отличался этаким авторитаризмом. Если можно так выразиться, из всех пор Николая Федоровича наружу лез бывший директор совхоза. Он прямо-таки считал своим долгом совать свой нос во все дела, которыми занимались ребята, непременно сопровождая свое вмешательство нудными проповедническими рассуждениями о правильности совершаемых ими поступков. Через день-другой Вадим стал замечать, что при появлении Николая Федоровича ребята словно стремятся куда-то сбежать, находят себе какие-то пустые, но якобы очень важные дела, лишь бы уклониться от общения с новым начальником. Начальник же этого возникшего отчуждения не замечал.
У Вадима столкновение с Николаем Федоровичем произошло, когда по установленному расписанию для него выдался день дежурства по кухне. Из-за скудного набора продуктов о каких-то разносолах ребятам только мечтали, а готовить приходилось порядком надоевший макаронный суп с тушенкой. Процедура простая и нехитрая, с которой после одного обучающего урока справится и ребенок-школьник. Но и здесь новый начальник усмотрел повод для себя прочесть очередную нудную лекцию. Он встал возле Вадима, колдующего над установленной над костром кастрюлей с супом, и принялся излагать правила приготовления супа, выражающиеся в том, в какой последовательности, когда именно и какие компоненты следует бросать в кастрюлю. Как в разных фазах должен вести себя суп, интенсивно или слабо кипеть,  какой момент следует добавлять соль и все прочее в таком же духе.
Вадим вообще-то считал себя человеком очень терпеливым. Но здесь с каждой высказываемой Николаем Федоровичем фразой он все больше и больше чувствовал, что начинает медленно, но верно закипать не хуже приготовляемого им супа. Чтобы как-то погасить вспышку раздражения он попробовал действовать с помощью иронии, обратившись к начальнику:
- Николай Федорович, вы мне все это рассказываете, как будто я только вчера родился и за кастрюлю взялся впервые. А между тем только по графику дежурств в лагере я варю этот суп уже пятый раз. Как говорят моряки, плавали, знаем.
Начальник явственно прозрачного намека не понял. Яблоком раздора явился лук. Оказывается, бывший директор совхоза «Северный», отправляясь руководить экспедицией на Американскую кошку, взял с собой несколько головок фиолетового репчатого лука. На минуту скрывшись в пристройке к зимовью, он вышел оттуда с парой луковиц в руках с таким торжественным видом, будто собирался вручить Вадиму медаль «За высшую доблесть». Против лука Вадим ничего не имел, но за его выносом последовала целая проповедь о его неизмеримо ценных вкусовых и витаминных качествах. Особый вес в гастрономическом смысле луковицам, видимо, должно было придавать то обстоятельство, что этот лук был прислан с материка лично Николаю Федоровичу его сестрой, проживающей там-то и там-то. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Вадима, явилось непосредственное вмешательство начальника в процесс приготовления супа. Разглагольствуя о пользе лука, он постепенно очистил луковицы, порезал их на довольно крупные кусочки, после чего, не согласовывая с поваром, высыпал их в кастрюлю. Вадим весьма лояльно относился к луку свежему, но вот вареного он терпеть не мог. По его мнению, после добавления лука суп можно было считать безнадежно испорченным. Он взорвался:
- Послушай, папаша, - начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего и постепенно переходя на неконтролируемый жаргон обитателей трущоб, - кто тебя просил лук добавлять? И чего ты все время во все лезешь и везде свой нос суешь? Не помешало бы тебе заткнуться!..
Смысл последующей короткой, но в очень энергичных выражениях высказанной речи Вадима сводилась к тому, что они тут прекрасно жили без руководящих указаний раньше и так же прекрасно прожили бы и дальше. А вместо нового начальника из Анадыря лучше бы прислали баржу за кустами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Вадим сразу же для Николая Федоровича перекочевал в разряд врага номер один.
Начальник после тирады Вадима просто опешил и как будто бы даже потерял дар речи. Наверное, за всю свою руководящую жизнь бывший директор совхоза не слышал и сотой доли тех нелестных эпитетов, которые выдал ему Вадим меньше, чем за минуту. Впрочем, Вадим в душе тут же пожалел о том, что наговорил. Не из-за того, что Николай Федорович этого не заслуживал или по той причине, что как номенклатурный советский работник он впоследствии мог бы изрядно испортить Вадиму жизнь в Анадыре. Этого Вадим как раз и не боялся, ибо дальше Чукотки уже не сошлют. Он пожалел о своей несдержанности и о том, что оскорбил пожилого человека, по возрасту годящемуся ему в отцы. Это чести ему не делало. Он в сердцах бросил ложку, которой помешивал суп в кастрюле, и побрел на берег.
Никаких начальственных наказующих санкций со стороны Николая Федоровича не последовало. Он даже сделал вид, что ничего не произошло. Однако его излишняя словоохотливость значительно уменьшилась, а с Вадимом он перестал разговаривать вообще. И совершенно непредсказуемая развязка этой истории наступила через два дня, когда на косу после почти месячного ожидания наконец-то прибыла баржа за саженцами.
Произошло это на удивление рано, около десяти часов утра. Учитывая время в пути, барже требовалось не менее восьми часов, чтобы достичь Американской кошки, получалось, что она вышла из Анадыря в полночь. В погрузке саженцев приняли участие все члены бригады, за исключением начальника экспедиции, хотя он тоже порывался поработать. Но ребятам было бы стыдно нагружать пенсионера, поэтому Сергей вежливо отодвинул его, сказав, что они справятся без его помощи. Они действительно управились примерно за два часа, а когда работа была закончена, и баржа была готова отчалить, Николай Федорович вдруг обратился к Вадиму:
- Молодой человек, а вы можете собрать вещи и на этой барже добраться до Анадыря. Я вас отпускаю в город.
Настала очередь поражаться Вадиму да и остальным парням тоже.
- Я что-то не совсем понял, - сказал Вадим, - как это собирать вещи и добираться до Анадыря?
- Ваша работа здесь закончена. Вы уезжаете в город. Оформленное командировочное удостоверение для отчета на своей работе получите в управлении ЖКХ. Мне тут такие работники не нужны, вы мне тут всю дисциплину развалите.
На его последнюю фразу Вадим чуть не расхохотался, но внешне на лице у него не возникло и тени улыбки. Вот оказывается в чем соль! Начальник боится за свой авторитет! Ну, что ж, Вадим ему мешать руководить не собирается, и это распоряжение начальства выполнит даже с огромным удовольствием! Да и по правде сказать, надоела ему эта походно-полевая жизнь до оскомины. Судя по выражениям лиц его товарищей, на которых была написана откровенная зависть к такому повороту событий, им такая жизнь тоже прилично осточертела.
Лишних вопросов Вадим задавать не стал. Надо было поторапливаться со сборами, да и ловить момент, пока начальник, чего доброго, не передумал со своим решением. Все сборы заключались в том, чтобы только подхватить рюкзак. На прощание он пожал руки ребятам и пермахнул через борт баржи, поскольку та уже подняла аппарель. Он еще минут десять стоял на палубе и смотрел на уменьшающиеся фигурки товарищей, стоявших в ряд на берегу. Затем пошел вниз в машинное отделение. Путь до Анадыря предстоял долгий.

5 июля 2012 года
г. Череповец