Триумф

Пятилетний «вундеркинд» сидел на маленькой табуретке и в который раз пиликал на аккордеоне ставшую ненавистной от многократного исполнения народную песенку «Во   по-ле   бе-рёо-за   сто-яа-лаа…». Глаза же были прикованы к стрелкам авиационных часов стоящих рядом с фарфоровой фигуркой Наполеона на этажерке. Музыкант страстно ждал, когда стрелки достигнут определённой точки, и можно будет приступить к следующей мелодии.
Начинающему музыканту сегодня было дано задание играть два «бессмертных» произведения. Через несколько минут зазвучало распевное: «То   бе-рё-оооз-ка   тоо   ря-би-и-и-на-а…». На улице стояла золотая осень. Солнце призывно улыбалось сквозь занавески. Время тянулось бесконечно. Часы будто остановились. А так хотелось гулять!

Три недели назад в гости к папе пришёл знакомый музыкант. Он без обиняков сразу спросил вбежавшего в зал пятилетнего мальчишку, не хотел бы он стать музыкантом? Что мог он ответить? Не зная, что его ждёт, он конечно ответил: «Хочу!»

После нехитрого экзамена, в ходе которого музыкант постучал пальцем по столу, и попросил повторить прозвучавший ритм. Это было нетрудно. Потом на аккордеоне извлёк несколько звуков и попросил самостоятельно найти прозвучавшие звуки. Это оказалось ещё проще – мальчонка запомнил клавиши, на которые жал экзаменатор и легко выполнил задание. Музыкант пришёл в восторг и сразу доложил отцу, что у его сына абсолютный музыкальный слух! И посоветовал срочно отдать юное дарование в музыкальную школу. Даже вызвался за два месяца подготовить малыша.
Отца это обрадовало, потому что он сам перед войной был руководителем рабфаковского духового оркестра и в совершенстве владел всеми духовыми инструментами. Вдобавок виртуозно играл на гитаре, аккордеоне и пианино.
Когда восторженный гость ушёл, радостный отец решил закрепить желание сына стать музыкантом. Достал с полки книгу и показал портрет Людвига Ван Бетховена. С портрета на «будущего» музыканта смотрели усталые глаза старика с огромной растрёпанной шевелюрой. Отец с воодушевлением рассказал, как маленький Людвиг, чтобы стать Великим музыкантом, с раннего детства начал учиться музыке. Папа говорил об этом много и воодушевлённо, но в сознание малыша врезался один маленький факт, упомянутый вскользь – как отец композитора, одержимый тем же желанием, среди ночи вытаскивал заспанного сына из постели за волосы и заставлял играть. Услышав такое откровение, малыш машинально потрогал свою чёлочку. Желание стать музыкантом и так было не очень сильным, а теперь стало таять. Посмотрев ещё раз на портрет композитора, он понял причину такой прически, и стать великим музыкантом расхотел окончательно. Попробовал отказаться учиться вообще, но папа с таким восторгом рассказывал о своём кумире, что малыш решил повременить с отказом. И потом, откуда-то «выползла» надежда – может быть папин знакомый забудет, что обещал учить музыке, или не найдет где они живут…

Не забыл! На следующий день он появился такой же восторженный, и приступили к занятиям. Учитель много рассказывал и для начала играл сам различные мелодии. Ученик с интересом слушал, но, меж тем на всякий случай прикрывал чёлочку рукой. Первое занятие оказалось не таким страшным. Его чубчик остался нетронутым.
Занятия потекли своим чередом
«Нотный стан…»
«Скрипичный ключ…»
«До, ре, ми, фа, соль, ля, си…»
Постепенно осваивались мелодии, правда не столько по нотам, сколько на слух и по памяти – на какие клавиши нужно нажимать. Восторга занятия не вызывали из-за нудного многократного повторения мелодий. Но и прекратить их малыш не мог. В памяти прочно «засел» пример метода обучения музыке отцом Бетховена. Поэтому начинающий музыкант, чтобы не доводить до крайности, старательно выполнял упражнения всё положенное время и испытывал главную радость – конец занятий!

Время, тем не менее, шло. Сама музыка, вместо вдохновения, сначала вызывала тоску, потом раздражение, которое, наконец, выросло в яростную ненависть.
Спустя полтора месяца после начала «истязаний» мальчишка в тягостном ожидании смотрел на часы, которые неумолимо показывали приближение начала очередного урока. Аккордеон лежал на велюровом покрывале кровати приготовленный к уроку. Полураскрытые меха сложились в причудливый рисунок, и инструмент походил на гигантскую гусеницу. Сдерживаемая ненависть и природная фантазия вдруг преобразовали аккордеон в сознании мальчишки в какое-то опасное чудовище.
В порыве самозащиты он схватил со стола вилку и дважды ткнул в своего врага…

Стукнула входная дверь, и послышались голоса. В комнату вошёл сияющий папа, с ним музыкант и ещё один незнакомый товарищ. Папа вручил сыну аккордеон и попросил сыграть гостям весёленького «Чибиса». Друзья затихли в ожидании. В наступившей тишине послышались чистые звуки аккордеона, но на фоне какого-то глухого шипения. Отец обследовал аккордеон и замер в удивлённом оцепенении. Восемь аккуратных дырок в серебристых мехах бесстрастно свидетельствовали, что трофейный, светло-жёлтый  перламутровый аккордеон прохудился, явно не от времени. Папа озадаченно взглянул на сына, который старательно смотрел в окно, как будто он совсем не причём. Немую сцену прекратил новый знакомый, оказавшийся психологом и предложил отцу отправить сына погулять. Наедине, видимо, объяснил молодому родителю шероховатости воспитания. Что мальчишка, зажатый в угол искусством, предназначал вилочные дырки не беззащитному инструменту, а ему.
Когда незадачливого «музыканта» пригласили в дом, стол был накрыт к чаю. Покалеченного аккордеона нигде не было видно. К удивлению мальчишки за непринуждённым чаепитием никто не упомянул об инциденте, как будто ничего не случилось. К великому удовольствию малыша уроки музыки прекратились. И никогда больше эта тема не возникала в семейном кругу.

Жизнь меж тем, шла своим чередом. Музыка, причём действительно красивая, всегда звучала в семье. Праздники и вечеринки сопровождались песнями и танцами под аккомпанемент отца на отреставрированном аккордеоне. Нередко наедине отец брал в руки свою семиструнную гитару, и дом наполнялся проникновенными мелодиями, которые трогали душу несостоявшегося музыканта. С пластинок звучала классика, народные напевы, современная эстрада. Имена Чайковского, Глинки, Рахманинова, Моцарта вызывали в сознании малыша приятные музыкальные ассоциации. Но попыток самостоятельно исполнить что-либо не было.

Время шло. Малыш подрос. На летние каникулы стал ездить в деревню к деду, который под вдохновение иногда играл на пастушьем рожке. Мальчика, буквально завораживали народные мелодии. Эти нехитрые звуки на вечерней заре растекались по туману и возвращались многократным эхом. В этот период у мальчишки прорезался голос. На собственный слух он напоминал ему, часто звучавший по радио, голос модного тогда Робертино Лоретти. И к месту, и не к месту в деревне теперь без устали звучала популярная «Джамайка» в новом исполнении. Однажды дед после двухчасового «итальянского концерта» «похвалил» своего внука:
«Да-а-а! Ты поёшь хорошо, хоть и непонятно! Главное громко и долго! Тебе нужно петь в сарае!»
Польщённый, было, внук удивился:
«Почему!?»
«И тебе хорошо. И дровам приятно. И людЯм не страшно!»
До обескураженного певца дошло понимание, что не мешает подумать и о других, и петь перестал навсегда. Жаль, что современным «звёздунам» этого вовремя не объяснили, и они насилуют окружающих своим гундосым «искусством».

Лет через десять после неудачных уроков музыки, и месяца через три после деревенских концертов несостоявшийся «музыкант» и «певец» случайно забрёл на репетицию к приятелю, который играл в духовом оркестре местного ремесленного училища. Там ему приглянулась сияющая серебром и золотом, маленькая труба – корнет. Приятель наскоро объяснил методику игры. Рассказал, что к чему и какого нужно добиваться результата. Подросток набрал полную грудь воздуха, пригубил мундштук. …И полился неуверенный бархатистый, но музыкальный звук. На втором вздохе юнец предпринял попытку вывести подобие мелодии. Вроде что-то вышло! Правда, это было далеко от совершенства. Но случилось главное – несостоявшийся некогда музыкант теперь «заболел» музыкой!
Его попытку игры услышал руководитель и стал настоятельно советовать заниматься в оркестре. Приглашения и не требовалось – новоявленный трубач и так теперь полностью принадлежал оркестру.
С этого дня он каждый день, любую свободную минуту пропадал на репетициях. Самозабвенно выдувал гаммы, добиваясь нужного звучания. Пришли зимние каникулы, во время которых руководитель стал ограничивать одержимого новичка, хотя тот был готов дневать и ночевать в клубе, жертвуя коньками и лыжами. Наблюдая, как он до головокружения дует в трубу, дирижёр забеспокоился за его здоровье. И стал время от времени выпроваживать его вон, чтобы он не надорвался. Появились первые успехи. Руководитель уже обнадёжил, что скоро его допустят репетировать с оркестром. А трубач почему-то не очень-то и рвался в коллектив. Ему хотелось солировать. Руководитель настойчиво ограничивал. Он серьёзно рассчитывал из этого сорванца воспитать музыканта, но юность, пренебрегая нотной грамотой, рвалась на сцену…

Кончились зимние каникулы. Приближался традиционный школьный вечер встречи с выпускниками. На каждом школьном празднике после торжественной части был обширный концерт художественной самодеятельности, а потом танцы. К этому времени новоявленный трубач заучил на слух и довольно сносно выводил несколько популярных эстрадных мелодий. И стал он упрашивать руководителя оркестра дать ему корнет и позволить выступить на школьном вечере. Тот долго сопротивлялся, но, в конце концов, разрешил. Юный музыкант выбрал любимую мелодию и стал самостоятельно доводить её до совершенства. Получилось!

…Наступил долгожданный миг. Ведущий концерта объявил номер. Зал затих в ожидании. У артиста ноги вдруг сделались ватными. Он сам удивился, ведь сцена для него не была диковинкой. Раньше он выступал со стихами. Несколько сезонов участвовал в спектаклях драмкружка. Выступал с акробатическими этюдами. Но сегодня почувствовал какое-то особенное волнение. Видимо потому, что для одноклассников его номер тоже был новинкой, а ему очень хотелось, чтобы им понравилось. Особенно хотелось поразить одноклассницу с толстыми, волнистыми косами спускавшимися сзади ниже пояса, к которой испытывал тайную симпатию.
Слегка щурясь от света рамп, трубач вышел на середину сцены, поднял трубу, и бархатисто полилась знакомая и любимая многими мелодия.
Трубач мысленно напевал под собственный аккомпанемент:

«Вьюга смешала землю с небом,
Серое небо с белым снегом,
Шёл я сквозь вьюгу, шёл сквозь небо,
Чтобы тебя-а-а-а, отыскать на земле-э-э…»

Мелодия сменилась громким и более звонким проигрышем. Волнующие раскаты улетали в тёмный зал и там многократно повторялись мягким эхом. Прозвучал последний звук и утонул в безмолвном зале. Наступила полная тишина. Исполнитель, ожидавший аплодисментов, неприятно удивился отсутствием реакции. Мелькнула горькая мысль:
«Не понравилось?!!»
Музыкант стоял в ожидании, неловко переминаясь с ноги на ногу, как будто не знал, что делать дальше.
И здесь зал «взорвался» аплодисментами, ...взревел овацией! У трубача по всему телу – в подошвах, на макушке, в каждом пальце, под лопатками, по всему телу закололи мелкие иголочки. Он медленно, на негнущихся ногах, забыв поклониться, двинулся за кулисы. Там тоже аплодировали. Мелькали удивлённо радостные лица. В зале кричали
«Браво!»
«Бис!»
Кто-то развернул его и подтолкнул обратно. Трубач медленно приходил в себя. Он осознал – это успех! Смущенно улыбаясь, он вернулся на сцену. Из зала кричали:
«Ещё!!!»
Он поднял трубу и с удовольствием повторил. Теперь аплодисменты зазвучали сразу и с такой же силой. Новорождённый музыкант, оправившись от смущения, радостно раскланялся и с достоинством пошёл со сцены. В зале опять кричали:
«Бис!»
«Браво!»
«Давай ещё!»
«Играй ещё!»
Аплодисменты не стихали. Наконец он разглядел среди ликующих лиц милые, восторженные глаза своей зазнобы. Его опять направили к публике. Он исполнил третий раз. Раскланялся. Овация продолжалась. Тогда трубач хотел сыграть ещё раз, но пионервожатая быстро выбежала на сцену схватила его за руку, вместе с ним раскланялась и вывела со сцены, за кулисами наклонилась и шепнула на ушко:
«Спасибо! Очень здорово, но на сегодня хватит...»
В коридоре встретился довольный успехом своего питомца, ожидавший солиста дирижёр оркестра, похвалил, бережно уложил трубу в обшарпанный снаружи, но внутри отделанный лазоревым бархатом, футляр и, прощаясь, сказал:
«Молодец! Хорошо! Теперь будем учиться грамоте и следующий концерт не раньше, чем на будущий год. А завтра на репетицию!»

Возвращаясь домой, дебютант слегка жалел, что не пригласил на концерт отца. Он бы порадовался!
«На следующий концерт обязательно приглашу и маму, и папу, и братишку» – удовлетворённо решил он.
Но следующего концерта не случилось. Через два дня на катке трубачу рассадили губу, да так, что её пришлось пришивать хирургу четырьмя швами. Руководитель оркестра был очень расстроен таким нелепым ранением, пытался утешить, и предложил поменять корнет на саксофон, но сердце мальчишки принадлежало трубе, и он наотрез отказался.

Волей Судьбы, триумф трубача был первым и последним музыкальным успехом в его жизни, и оставил в памяти незабываемое чувство творца, когда  его произведение, захватило дух публики, и вызвало всеобщее добродушное ликование без взаимного меркантильного интереса.

Он познал ни с чем не сравнимое Счастье – Дарить людям Радость!