Спенсер

Спенсер происходил из обычной шотландской семьи, жившей в Абердине. Его мама была секретаршей, а папа работал в порту, ассистентом на одном из круизных кораблей. Спенсер хорошо учился в школе, хоть и  не отличался прилежным поведением, как и все мальчишки его возраста. После выпуска он поступил в бизнес-школу Абердинского университета, годы в ней пролетели быстро, в основном благодаря бурным студенческим вечеринкам и хоть какой-то доле интереса Спенсера к экономике. После университета он сменил множество мест работы, в том числе в разных странах, его ботинки насобирали пыли из Англии, Ирландии, а потом уже дошло дело и до континента: Франция, Италия, Германия, потом снова Италия, затем его неведомым образом занесло в Боснию-Герцоговину, откуда он вскоре ретировался и нашел хорошее рабочее место в Германии, в крохотном городе Менден. Проработав там пять лет, он наконец получил заслуженное повышение и оказался в Дюссельдорфе. Казалось бы, на этом история ничем не примечательного шотландца должна была закончиться: он нашел бы себе жену, потом у них появились бы детишки, он работал и работал бы, пока из-за стрессов не ухудшилось его здоровье. Затем – счастливая пенсия, внуки, а потом тихая смерть в кругу родных, и может быть кто-то из его шотландских родственников спел бы «Flower Of Scotland» на его похоронах, как он и просил.
Но Спенсеру была уготована другая судьба.
Одним дождливым днем ему сообщили, что его ожидает еще одно повышение за «большой вклад в развитие компании, а так же высокие моральные качества» и тому подобную чушь. В теории все звучало прекрасно, но на практике Спенсера вытурили в крохотную коммуну в Швейцарии, потому что ему нашли замену получше. А чтобы не потерять в целом неплохо работника и не разбить его самооценку, все это провернули под видом «повышения». К тому же фирме катастрофически не хватало работников в Швейцарии, особенно в тех местах, где никто работать не хотел.
Так Спенсер оказался в Цвайзиммене.
Он жил в небольшом домике с чудесном видом на Бернские Альпы. Особо развернутся с работой у него тут не получалось: местных жителей было немного, а туристам покупать дома было ни к чему, благо в Цвайзиммене можно было легко остановиться в отеле, снять квартиру или расположиться в кэмпинге. Спенсер начал серьезно подумывать о том, куда в конце концов завела его жизнь. Когда ему было 20, он представлял себя успешным бизнесменом с огромной квартирой в Эдинбурге, за которым так и вьются фотомодели. Сейчас Спенсер сидел у окна своего маленького домика, разглядывал уже наскучившие ему Альпы и задумчиво постукивал пустой чашкой по столу. Был сентябрь.
В декабре он познакомился с Софи, она работала администратором в одном из местных отелей. Пара свиданий в кафе, приятные разговоры за кофе, и вот уже личная жизнь Спенсера пошла на лад. Спустя полгода Софи переехала к нему (не то что бы она так сильно любила его, просто понимала: ей уже почти 30, и лучше брать то, что дают). Спенсер впервые за долгое время чувствовал себя счастливым.
Спустя год у них родилась дочь. В ночь, когда жена рожала, Спенсер сидел в коридоре, сцепив руки на коленях, и не сводил глаз со стены напротив. Лишь когда его позвали по имени, он наконец сдвинулся с места. Дочь оказалось невероятной крохой, он с любовью глядел на нее и не мог поверить. Уже позже, в туалете, когда он пытался унять дрожь в руках, его подловила уборщица, и, смеясь, рассказала, что еще ни разу не видела такой реакции мужа во время родов. Обычно, говорила она, мужчины или ходят из стороны в сторону, или курят без остановки, или пытаются отвлечься разговорами с медперсоналом. А Спенсера она сравнила с богомолом, которые могут часами сидеть, не двигаясь, приставив лапки одна к другой.
Так начался еще один период в жизни Спенсера. Он был счастлив с женой и дочерью, может быть, характер жены и изменился после родов, а дочка росла не такой послушной, как он ожидал, но он все равно был счастлив. Он продолжал работать, периодически связывался с друзьями из Германии, один раз они с семьей даже слетали летом в Дюссельдорф.
Первой ушла мама, затем, через два года – отец. Спенсер не плакал на их похоронах, он просто ощущал какую-то тупую боль в груди, которая не проходила, а временами даже усиливалась. Что-то похожее на радость, однако, всколыхнулось в нем, когда он снова увидел родные улицы Абердина, а затем и огромные корабли в порту. Они недолго пробыли в Шотландии. Спенсеру было даже немного жаль покидать эти холодные, дождливые берега и возвращаться в царство зелени и гор, обратно в Швейцарию.
Иногда, словно очнувшись от рутины, он замечал, что жена больше не вызывала у него никаких ярких чувств. Спенсер, конечно, не догадывался, что Софи уже давно не интересовалось им как мужчиной. Он стал для нее чем-то вроде партнера или старого друга: она знала его, как облупленного, уважала его, но не более.
Годы шли. Спенсер потерял былую форму, немного облысел. Работы толком не было, поэтому он садился в свой Фольксваген и катался по соседним коммунам, надеясь найти потенциальных покупателей там. Иногда он заезжал слишком далеко, и ему приходилось оставаться на ночь в отелях. Он и не подумывал об измене, хотя пару раз завязывал знакомства в барах с молоденькими амбициозными девочками. Софи же, наоборот, полагала, что он время от времени под предлогом работы катается к любовнице, но ей было все равно. Ее достоинство не было задето: задолго до того, как Спенсер начал уезжать к придуманной Софи любовнице, она обзавелась своим собственным поклонником.
Дочь долгое время не замечала подобного, пока не начала учиться жизни на американских фильмах. Папу она «вычислила» почти сразу же (невинный Спенсер не мог понять, почему Лаура отказывается с ним разговаривать и устраивает скандалы на пустом месте), а маму застукала случайно. Во время очередного отъезда отца Лаура тайком выскочила из дома, не желая прощаться, и отправилась гулять по Цвайзиммену. Через несколько часов, случайно проходя по какой-то из улочек, она увидела маму, которая садилась в серебряный Мерседес.
Вернувшись домой, Лаура прорыдала пол-вечера, а затем пошла с подругами знакомиться с мальчиками.
В один из вечеров Спенсер понял, что все больше не имело для него никакого смысла. Он наконец заметил, что больше не интересен жене, а дочь ненавидела его за несуществующую любовницу. В голове Лауры это обстояло так: папа начал первым, а мама последовала за ним, просто с горя, ведь она так любила папу, а теперь некому было ее любить.
Спенсер пошел в банкомат, снял приличную сумму с карточки, все оставшееся перечислил на их общий с женой счет, затем сел в свой Фольксваген и уехал прочь. Он ехал, ехал и ехал, и наконец решил остановиться в коммуне Эггивиль, которая находилась за многие километры от Цвайзиммена. Поначалу он жил в небольшой гостинице. Спенсер хотел лишь одного: чтобы его жена начала бить тревогу, дочь переживала и не спала, чтобы они начали поиски. Конечно, они легко его найдут, достаточно только обратиться в полицию и сказать номер машины, а там его уже легко вычислят. Когда его найдут, он скажет, что сам не знает, что на него нашло, и что он безумно скучал за Софи и Лаурой все это время. И тогда Софи расплачется, а Лаура наконец поймет, как сильно она любит своего отца.
Следующее утро Спенсера было почти счастливым. Он понимал – еще пара дней, и он уже будет дома, в кругу семьи. Спенсер обошел Эггивиль, поднялся на луга, познакомился с местным пастухом, и так они болтали до самого вечера, а затем Спенсер поспешил в номер.
Следующее утро Спенсера было немного омрачено скукой. Он не знал, куда пойти. У него были на примете пара баров, но не будет же он пить с самого утра?
Спенсер снова поднялся на луга. Пастух явно был рад его видеть. Они еще поговорили о жизни в Швейцарии, о работе, о том, как не хватает денег. От Яна Спенсер узнал, как тяжело работать пастухом. Рано вставать, перегонять коров на луга, потом следить за ними в любую погоду, и так до часов 6-7, потом, выбиваясь из сил, вести их обратно в хлев, и за все это получать маленькую зарплату. Спенсер кивал, но мысли его были о другом: наверное, его уже ищут…
На следующий день Спенсер уже был готов: он собрал все свои вещи, аккуратно сложил их в чемодан, проверил, достаточно ли бензина в машине на обратный путь, почистил свой испачкавшийся от прогулок по лугам костюм, поменял место на парковке (чтобы машину было лучше видно) и остался в номере, ждать.
День тек медленно, а Спенсер вспоминал все, что было в его жизни. За окном было слишком тихо, это отвлекало его, он постоянно прислушивался, не подъезжает ли к гостинице машина, не скрипят ли колеса. Один раз так и было. Спенсер вскочил, как ужаленный, но его ждало большое разочарование: это были какие-то туристы. Спенсер снова лег на кровать.
Он сам не заметил, как уснул. Открыв глаза, он обнаружил, что уже давно стемнело. Часы показывали полдевятого. Спенсер почистил зубы и лег спать, пытаясь не тревожить мысль, которая затаилась у него глубоко в подкорке. Мысль о том, что его никто и не искал.
На следующее утро он сразу отправился к Яну, просто чтобы было чем заняться. Они просидели на лугу весь день, Ян рассказывал истории из своей жизни, какие-то из них были интересные, какие-то не очень, но Спенсер не слишком-то и слушал: его взгляд устремился вдаль, за голубые горы, через которые змеилась дорога в Цвайзиммен.
Когда наступил вечер, Спенсер помог Яну отогнать коров в хлев. Ян долго благодарил его, но Спенсер лишь отмахнулся с вымученной улыбкой. А затем направился обратно в гостиницу.
На следующее утро Спенсер уже почти понял, что произошло, но все еще не хотел себе ни в чем признаваться. Весь день он снова провел на лугу с Яном. Тот удивлялся, почему Спенсер, будучи туристом, проводит все время на одном и том же месте. «Ну конечно он принял меня за туриста», - подумал про себя Спенсер, но вслух лишь сказал, что ему очень нравятся альпийские луга.
Вечером в гостинице он опять смотрел на стену, периодически закрывая глаза, которые уже видели не так хорошо, как ему хотелось бы.
Так шли дни. Спенсер еще пытался отгонять ту жуткую мысль, которая преследовала его, но не очень успешно: он не был дураком, и понимал, к чему все идет. За все это время он не был у Яна лишь пару раз, боялся, что станет слишком надоедливым.
Так шли недели. Каждый день был похож на предыдущий: завтрак в гостинице, прогулка по Эггивилю или разговоры с Яном на лугах до вечера. Возвращаясь в гостиницу, Спенсер сразу ложился спать, он не хотел ни о чем думать.
Спустя две недели Спенсер понял, что надо что-то менять.
От идеи вернуться домой он отказался. Он понимал: там его никто и не ждет. Может быть и так, что Софи и Лаура стали хоть немного счастливее.
Спенсер понимал, что нужно искать работу. Он думал недолго. Ян с радостью помог ему со всеми сложностями, ведь теперь у него не только могли быть выходные, но  еще и появился товарищ, который понимал всю тяжесть его работы.
Спенсеру нравилось сидеть на лугах и наблюдать за животными. Иногда он учился вырезать фигурки из дерева, иногда записывал что-то в приобретенный блокнот, иногда просто подолгу лежал, жуя травинки и глядя в небо. Вскоре он переехал из гостиницы в небольшой пастуший домик по соседству с Яном. Он наконец осознал, насколько прекрасна природа Швейцарии, и иногда даже чувствовал что-то вроде счастья, когда неспешно прогуливался по лугам, окидывая взглядом великолепные горы, окружавшие весь Эггивиль.
Однако спустя несколько месяцев работа пастухом растеряла всю свою романтику: приближалась зима, снаружи начинало холодать, и Спенсер уже не уделял столько внимания пейзажам как раньше. Ян заболел, и теперь Спенсеру приходилось отрабатывать за него. С каждым днем просыпаться становилось все тяжелее, работа уже начинала его раздражать, природа не радовала, с Яном особо поговорить не получалось, потому что тот чувствовал себя слишком плохо.
Потом Ян уехал. Он сказал, в своей обычной добродушной манере, что он уже староват для этой работы и надо уступать место молодым. Его ждали родственники в Берне, и его ждал заслуженный отдых.
Спенсер вежливо кивал и улыбался, потом даже помог ему собрать вещи.
Наступила зима, потянулись холодные, туманные дни. Спенсер уже не вспоминал предыдущую жизнь, как будто бы ее и не было никогда. Он только делал свою работу, и больше ни о чем не думал. Лишь иногда, по вечерам, когда скот уже был в хлеву, а температура снаружи опускалась и снег сверкал в лунном свете, у Спенсера появлялась какая-то тупая боль в груди. Он равнодушно разглядывал цепи гор, снег, холодную Луну, и постукивал чашкой по столу (иногда у него случалось дежавю).
Глубокий снег лег вокруг пастушьего домика. Спенсер расчищал двор, чистил и хлев, кормил скот, все шло одно за другим, как замкнутый круг. Раз в полгода к нему на экскурсию приходили детишки из школ, он показывал им свой домик, показывал скот, без особого энтузиазма, но добродушно, совсем как Ян.
Потом приходила весна, таял снег, и Спенсер, ступая по чавкающей грязи, выводил скот на луга. Он следил за птицами, иногда собирал травы. Он чувствовал  себя свободным, но эта свобода приносила ему не только счастье, но и горечь. Он уже не мог самостоятельно разобраться в том, что же он на самом деле чувствует.
Время шло. Спенсер немного поправился, волосы начали выпадать, ходить по лугам становилась уже тяжелее. Иногда прихватывало спину, но он не обращал на это особого внимания.
Как-то раз утром он сел в свой старый Фольксваген, заехал на заправку и решил, что ему следует повидать семью. Однако на выезде из города он остановился и покачал головой, глядя вперед, на змеившуюся дорогу. Он не знал, что его там ждет. Он был слишком напуган, но и слишком горд, чтобы признаться себе в этом.
Скрипнув шинами, Фольксваген повернул обратно в Эггивиль.









Спенсер невидящим взглядом смотрел на снег, в котором утонул его домик. Горные вершины освещало слабое зимнее солнце, они искрились, переливались, как будто были охвачены пламенем. В домике стояла мертвая тишина.
Солнечный свет проникал внутрь, окрашивая комнату в бледно-оранжевый. Спенсер не отрывал взгляда от гор, и в голове его крутился один и тот же вопрос: « Почему я уехал тогда?».  Он не мог вспомнить.
Он сидел в полном одиночестве, глядя на молчаливые горы.
Стояла мертвая тишина, и только снег блестел на солнце.