Гл. 24 Социальная инициатива. Эпилог

   Прошло три месяца с начала блестящей операции Ольги по извлечению миллиона из воздуха и закончившейся так печально. За окном снова моросил мелкий противный дождь. Она вновь открыла холодильник, механически доставая из него всевозможные деликатесы и закуски, специально с грохотом, выставляя всё на стол, словно вымещая всё свою злость непонятно на ком и продолжала размышлять на тему: « Ну, кто её мог заложить?»
- Людмила? Нет. "Людк, а людк?" слишком далека от всего этого. Дорогу я ей нигде не перешла. Может, от зависти? Нет, Людмила – просто добрая старая подруга, её видно насквозь. Я бы моментально это почувствовала.
Шурик ляпнул где-то по пьянке? Может быть, хотя в последнее время у него с этим улучшилось, – он стал держать язык за зубами.
Костя? Но я ему ни слова не сказала. Ну, стала одеваться шикарнее, так это ничего не значит.
«Самый главный»? Но наши с ним отношения пока не давали повода, чтобы он начал мстить.

   Не выходил из головы вчерашний эпизод, когда молодой Берлага странно улыбнулся Остапу. Неужели?… А откуда ушла утечка информации?

«У Вас где-то течёт, прямо сифонит!»
Идет вставка из к/ф « Бандитский Петербург»

   Неужели от «Витьки-Антибиотика-2»? Но всё это казалось слишком сложным и неправдоподобным, да и Остап, по-своему, любил внучку.
«Любил, - донеслось откуда-то из подсознанья, - но странною любовью».
Я и Фрейд знаем, в чём дело, но Вам не скажем.

   В руках у неё снова оказалась та самая тарелочка с голубой каёмкой. Ольга, в оцепенении, уставилась на неё.
- А я сигнализировал, - ехидно отозвалась со стены фотография Остапа Бендера.
   Ольга, не раздумывая, схватила кетчуп и швырнула его в фотографию.
- За что? – обиженно заныл перепачканный фотографический дедушка.
«Тот самый кетчуп», - снова появились на секундочку Ю. Стоянов и И. Олейников, ткнули пальцем в бутылочку и тут же исчезли.
   Дверь открылась, вошёл Остап. Увидев свою перемазанную кетчупом фотографию, почувствовав настроение внучки, тоже обиженно вздохнул: «За что?» Затем взял тряпку и начал вытирать кетчуп со своего портрета.

   Вошли молодой и старый Балагановы. Шурик включил телевизор, транслировали какие-то новости. Все, молча, сели за стол. Шура, как главный специалист, налил по полной. Не чокаясь, как на поминках, поднесли рюмки к губам.
«…преступники организовали хорошо организованную фиктивную фирму «Социальная инициатива» и успели за короткий срок извлечь около двух миллиардов из карманов доверчивых граждан…». Бессмертная компания одновременно перевела взгляд на экран телевизора и застыла…

><
- И здесь по замыслу автора идёт стоп-кадр и должен появиться титр «The End», -объявил я.
Но…
- Логично, - сухо произнесла Люба, - нам надо по делам.
- По женским, - улыбнулась Вера.
   И обе пиар-подрги заспешили к дверям, оставив автора одного в некотором недоумении. Уж от доброй Веры я не ожидал такой бестактности.
   Я подошёл к стене, на которой висели почётные дипломы, и прочитал, напечатанную  мелким шрифтом надпись, свидетельствующую о специальности двух моих очаровательных консультантов, окончивших институт культуры. Там значилось: «Дизайн женских и мужских модельных стрижек». Вздохнув, я выглянул в окно. Из подъезда вышла деловая пара девиц, что-то, горячо обсуждая на ходу, и быстрым шагом направилась к остановке такси. Автор улыбнулся и тоже направился к выходу.
<>

- Ну что, Берлага, принёс? – обратился Остап Бендер к бухгалтеру-налоговику.
Они с Шурой Балагановым-ст. поджидали его возле старенького «жигулёнка», поставив машину на обочине дороги.
- А куда они денутся! – весело рассмеялся внук бывшего клиента психушки, - один миллион двадцать долларов, - и радостно потряс здоровенным полиэтиленовым пакетом в воздухе.
   И в тот же  миг по тротуару с громким рёвом промчался «Harley Dawidson»  и некто, сидящий за водителем мотоцикла, в тёмном шлеме, в куртке с металлическими шипами и прочими железяками выхватил пакет, и чудо-мотоцикл рванул по дороге.
   Старики и внук  вице-короля Индии не растерялись, быстро сели в машину и бросились в погоню. Остап успел даже громко матом прокомментировать происшедшее.
Но разве догонишь мотоцикл на московских улицах, где тысячи автомобилей и пробок больше, чем от выпитого шампанского в приличном ресторане.

«Догнать Савранского? - Это утопия!»
Идет вставка из к/ф « Покровские ворота»

   «Harley Dawidson», объезжая машины, вырвался из заторов и, как говорят военные, «вышел на оперативный простор».

   На берегу речки, русло которой в этом месте делало небольшой поворот, под крутым обрывом сидел в длинном брезентовом плаще сгорбленный старик и ловил рыбу. Всклокоченная борода, усы, толстые круглые довоенные очки. На голове, хоть было довольно тепло, - ушанка. Рядом простой холщовый мешок, банка с червями, да двухлитровая бутыль с тёплым чаем. Вот и весь скарб нашего незадачливого рыбака.
  Наверху, на обрыве, прячась в редких кустах, за рыбаком наблюдали братик с сестричкой, видимо из посёлка, крайние дома которого виднелись в полукилометре отсюда. Ему было лет семь, сестричка была годика на три моложе. К обрыву, от невидимой  здесь автомобильной трассы, спускалась обычная дорога. По звуку, можно было определить, что иногда проносилась какая-нибудь тяжелогруженая машина и снова наступала тишина.

  Клёва не было. Да и детишки изредка бросали камешки рядом с поплавком, смеялись и прятались в кустах, ожидая, что будет делать дедушка. Но он просто оборачивался, качал головой и незлобиво грозил рукой. Дедушка был добрый, дети это чувствовали и продолжали свою забаву. А ему было просто хорошо посидеть вот так, в тёплый июльский день, любуясь, синим небом, белыми облаками, речкой и радуясь этим двум малышам. Кто его знает: посидит ли он с удочкой точно также через год.
   Неожиданно раздался рёв и с трассы, на спуске появился знаменитый
«Harley Dawidson». Ребятишки, на всякий случай, спрятались подальше. Дед вздохнул и начал сматывать удочку, понимая, что его идиллия с природой закончилась и цивилизация достала его и здесь. Мотоцикл лихо остановился на небольшой лужайке возле самого края обрыва. Водитель и пассажир слезли с железного коня, сняли затемнённые шлемы.
 - Фу, кажется, оторвались, - устало произнесла Люба.
- А что дальше? – поинтересовалась Вера, не выпуская заветный пакет из рук.
- Что, что? Сейчас эти олухи проскочат дальше, если они нас не потеряли. Отдохнём немного и вернёмся назад.

   Дед уже собрал все свои пожитки, встал и направился идти по крутой тропинке вверх мимо, не нахожу слов, этих обнаглевших грабительниц. Ребята из кустов тихо наблюдали за происходящим.
- Давай, посмотрим! – не выдержала Люба.
Вера с трудом развязала прочную бечёвку, которой был перевязан верх пакета. Девушки заглянули внутрь. Там в тонком полиэтилене лежали пачки стодолларовых купюр.
- Вау!! –закричали нечеловеческим голосом подруги, перепугав бедных лягушек в радиусе километра, которые тут же попрыгали в воду. Воровки несколько секунд, не отрываясь, смотрели на содержимое пакета.
- Завязывай пакет. Я пока покурю, - властно приказала Люба.

   Что-то в голосе Любы насторожило Веру. Да и она сама неожиданно поняла, что она уже не та прежняя, добрая и милая Вера. Фрейд и я знаем, в чём дело, но Вам не скажем. Доллар – такая тоненькая бумажка, но может между людьми образовать такую пропасть…
Дед уже почти приблизился к любительницам зелёной капусты, когда на спуске показался «жигулёнок» преследователей. Грабительницы, не ожидая такого поворота дел, несколько растерялись, засуетились.
- Вот они! – заорал, высунувшись из машины, Шура Балаганов-ст.
Остап, молча, подал ему какую-то железяку.

«На Семён Семёныча наступают Миронов и Папанов Эпизод на автомойке».
Идет вставка из к/ф «Бриллиантовая рука».

   И в тот самый миг, когда уже похитительницы сели на заокеанский мотоцикл, дед поравнялся с ними, споткнулся, взмахнул руками и при этом нечаянно сильно ударил по пакету с деньгами. Пакет полетел в воду, немножко проплыл, побулькал, побулькал и пошёл ко дну, как и вся мировая финансово-экономическая система.
- Любка, стой!! – закричала Вера.
Но та, добавила газа, ничего не слыша, думала лишь об одном – как проскочить мимо «жигулей» и вырваться на трассу.

«Ну, Дед Мороз, погоди!».
Идет вставка из м/ф «Ну, погоди!»
- Ну, дед, погоди! – только и успела прокричать Вера.

   Боже мой, как меняет людей жёлтый металл. Дети, не высовываясь, с восторгом смотрели на происходящее – по телевизору они этого насмотрелись, а тут  «в живую».
Люба между кустов и небольших деревьев всё- таки проскочила к трассе. Остап сплюнул в окно, кое-как развернулся и снова бросился в погоню.

«Живут же люди. Сюда ехали - за ними гонятся. Отсюда едут – за ними снова гонятся».
Идет вставка из к/ф «Не бойся, я с тобой!»

   Лёгкий ветерок ласково налетел ниоткуда, пошевелил листья на кустах и «исчез в никуда», как поёт Ю. Антонов. Снова стало слышно пение птиц, кваканье лягушек и жужжание ос.
   Кино закончилось. Дети вздохнули и уже решили, было пойти домой, и рассказать всё бабушке. Она бы их поругала, но затем дала бы денег на мороженое. Но жизнь, как известно, богаче по своему содержанию любого из искусств, даже такого значимого для нас, как кино!

   Дед скинул с себя плащ, снял шапку, очки и, слегка зажмурившись, протёр глаза. Затем отцепил бороду и усы. И перед нами предстал в костюме дайвера, кто бы Вы думали? Шурик? Слабо! Воробьянинов? Тоже слабо. Ладно, не буду Вас мучить - автор! Да, да, автор! Увы, - это был я. Здесь, конечно, Люба с Верой возразили бы что-нибудь, но, как известно, они в этот момент находились «в бегах». Ребята снова спрятались в кустах, – сериал продолжался, - они уже к этому привыкли.
  Дайвер достал из своего холщового мешка маску, ласты, небольшой акваланг, нацепил всё это на себя и спиной, неуклюже, подошёл к краю обрыва и бухнулся в воду. Так прошло минут пятнадцать.

«Ихтиандр под «космическую» музыку плывёт в океане».
Идет вставка из к/ф «Человек-амфибия».

  Дети уже заскучали. Неожиданно на спуске с трассы появился ещё один автомобиль. Ребятишки поняли, что бабушку можно будет расколоть не только на мороженое, но и на конфеты. Хлопнула дверца автомобиля. Кто-то вышел, – это было видно по тени, которая медленно спустилась по тропинке к речке. Тень, молча, стала ожидать появления Ихтиандра, нетерпеливо поглядывая на гладь реки.
   Наконец, вода слегка забурлила, и появился победитель речных и морских стихий, держа в руках искомый пакет. Я вышел на берег, снял маску, акваланг, скинул капюшон костюма.

« Ну, и что… – начала фразу Маргарита Павловна»
Идет вставка из к/ф « Покровские ворота ».
 … всё это значит?» - закончил фразу знакомый голос.

   Я поднял глаза и увидел перед собой Ольгу. На ней был чёрный, в обтяжку, кожаный костюм, высокие сапоги, солнцезащитные очки. На голове – чёрная, тоже кожаная, бейсболка и неизменный стек в руках. В общем, женщина – вамп, которой она по сути и была! Она, не спеша, постукивая стеком по руке, подошла ко мне. Я стоял, опустив голову. Ольга, молча, смотрела на меня. Затем стеком медленно за подбородок приподняла мою голову и произнесла, в общем-то, то, что я от неё и ожидал:
 - Не ожидала я от тебя такого, Во-ва!

«Нравится мне Вовкина улыбка,
Нравятся мне Вовкины, красивые глаза.
Нравится мне Вовкина походка,
Милый Вовка, я люблю тебя!»

пропела Ольга. Затем сняла бейсболку, встряхнула своими длинными волосами, посмотрела на меня с сожалением, нацепила американскую тюбетейку на мою голову:
- Прощай, любимый!

   Взяла из моих рук пакет и направилась вверх, к машине. Но как я мог ей отказать? Из моего правого глаза потекла «скупая мужская слеза». (Надя, ты помнишь наши встречи?)

«Адриано Челентано плачет в самолёте, видя улетающие деньги».
Идет вставка из к/ф «Блеф».

   Из глаз девочки тоже тихо полились слёзы. Мальчонка держался.
Ольга, не оборачиваясь, села в машину. Резко рванула с места и через некоторое время исчезла навсегда. Я продолжал стоять, как истукан, не зная то ли радоваться, то ли слезу пустить и из левого глаза? Дети поняли моё состояние, вышли из своего укрытия и направились ко мне.
- Дядь, а дядь, дай, десять копеек, - осмелев, дёрнул меня за рукав мальчик.
Девчушка стояла в метрах трёх, на всякий случай готовая убежать, если что, в руках у неё было яблоко.
- Что? – очнулся я, продолжая, думать об Ольге.
- Десять копеек, дай! – улыбнулся пацан и посмотрел на меня так, что отказать ему было просто невозможно.
- Десять копеек? Сейчас, - окончательно пришёл я в себя.
Повернулся к реке и стал тянуть тонкую леску, привязанную к колечку на моём водяном костюме.

   Ольга, проехав километра два, остановила машину, подняла с коврика, внизу сидения пассажира, пакет и нетерпеливо стала развязывать бечёвку. Но она отмокла и не поддавалась. Тогда она нервно достала небольшой ножичек из «бардачка» и…

«Нож вонзается в сидение стула».
Идет вставка из к/ф « "12 стульев" М. Захарова.

… и резко вонзила лезвие в мокрую верёвку. Дёрнула полиэтилен, и её взору предстали несколько  книжек и между ними – красный кирпич. Всё это было аккуратно перевязано тонкой проволокой. Секунд пятнадцать она ошеломлённо смотрела на содержимое, затем полуистерически рассмеялась и упала головой на руль. Раздался громкий звук клаксона и, проезжающие мимо мужчины, стали останавливать свои иномарки, чтобы помочь бедной женщине.

   Великолепный, кругом хром и никель, коровник. За загородкой стоит породистая чёрно-белая корова, явно мировая рекордсменка по надоям молока. Её доит молодая женщина, одетая, как бы нарядились претендентки на звание «Мисс Вселенная» в конкурсе: «Доярка». На ней великолепная белая блузка от ???, отделанная мелкими брильянтами и жемчугом. Коротенькая светлая мини-юбка, белые туфли на высоком каблуке, на голове не то косынка, не то супермодная шляпка, украшенная алмазной диадемой, руки в белых лайковых перчатках по локоть.
   Первые струи молока с характерным звуком ударяются о дно позолоченного ведра. Молодая женщина поворачивает лицо, и из её глаз медленно начинают бежать слёзы. Эх, Оля, Оля! Сбылось предсказание дедушки.

ПРИМЕЧАНИЕ. За  кадром в миноре медленно звучит «Песня о Вовке» без слов

   Вскоре показался привязанный к леске пакет, точно такой же, какой только что увезла с собой счастливая Ольга. С трудом, зубами я развязал бечёвку и достал нераспечатанную пачку долларов.
- Держи, - протянул я десять тысяч мальчонке.
- Спасибо, - с улыбкой взял пачку мальчуган, не зная, что с ней делать.
Девчушка, окончательно осмелев, подошла к нам.
- Сестричка? – спросил я мальчугана.
   Он, молча, кивнул, рассматривая заокеанский подарок.
- Как тебя звать?
- Даса, - улыбнулась девочка, невинно смотря своими большими глазами, как могут смотреть только дети, и взрослым это никогда не изобразить.
Я понял, что ей, как и братику, тоже хочется получить какой-нибудь подарок.
- Сейчас, подожди, - порылся я в пакете и протянул ей точно такую же пачку.
   Статус-кво был восстановлен, и она победоносно посмотрела на братика. Затем она надкусила яблоко и протянула его мне.
- Спасибо, - поблагодарил я, откусил приличный кусок и передал пол-яблока мальчику.
Он тоже откусил кусочек, и мы втроём вдруг ни с того ни сего весело рассмеялись.
   Дети смотрели на меня, ожидая, что будет дальше. Я поднял девочку, поцеловал её в щёчку и поставил на место. (На Украине сейчас это очень модно, но очень опасно).
- Подождите, немного, - попросил я ребят, - приглядите, за пакетом, - и направился к своей машине, заботливо спрятанной отсюда в метрах пятидесяти.


           ЭПИЛОГ

   Я сложил свои водяные причиндалы в багажник, надел джинсы, футболку и босиком по тропинке спустился к ребятам. Дашенька уже разорвала упаковку, достала стодолларовую купюру и вместе с братиком рассматривала американского лобастого,волосатого дядьку. Я наклонился, завязал пакет  и забросил его за спину. Взял за руку Дашеньку, она другой ручонкой уцепилась за братишку и мы пошли вниз по реке, по неширокому откосу, тянущемуся вдоль реки, кое-где заросшему травой, а местами залитым речной водой.
   Так прошли мы немного, любуясь красотой летнего русского Подмосковья, природой средней полосы России. Но меня не покидало какое-то чувство беспокойства, я испытывал какой-то внутренний дискомфорт. Неожиданно, я понял, в чём дело.
  Остановился, снял с плеча пакет, раскрутил его рукой, и что было сил, бросил его в воду. Он снова побулькал, побулькал,  пустил пузыри и пошёл на дно. Мальчонка решил не отставать от меня и швырнул свою пачку метров на пять от берега. Дашенька, как будто, только этого и ждала. По-детски, двумя ручонками, неумело бросила свою распечатанную пачку возле самого берега и вновь победоносно посмотрела на братишку. Часть пачки пошла на дно, а несколько купюр медленно поплыли вниз по течению. Мы снова дружно рассмеялись.

ПРИМЕЧАНИЕ. Хоть у нас и весёлый музыкальный фильм, но в каждой сказке есть намёк. В этой, в общем-то, прозрачной по своему смыслу сцене, я хотел, чтобы оператор-постановщик снял красоту русской земли, её дух. И чтобы даже самый тупоголовый зритель понял, что означает швыряние американских денег в воду. Нам не нужны их ценности. Ни в прямом смысле– доллары, ни в переносном – их духовная культура! У России свой путь, обойдёмся без заокеанских советчиков.
И второе. Хотелось, чтобы мальчонка на сто процентов напоминал по фактуре беспризорника из  «"12 стульев" М. Захарова, а девочка – это персонаж из  к/ф «Формула любви». Пусть помощник режиссёра по «кадрам» побегает, поищет.

   Я взял детей за руки и мы, не спеша, пошли дальше. На душе стало легко и просто. Я испытал давно забытое чувство какой-то радости и надежды от жизни.
- Даса, - а что тебе надо для полного счастья? - задал я девчушке исторический вопрос Остапа Бендера.
- Я не Даса, а Даса, - поправила меня девочка.
   Мы с её братиком рассмеялись.
-  Хосу, стобы было много соколадок, - ну, здесь она не особенно отличалась от нэпмановского Шуры Балаганова , - и стоб мамка не дралась.
- А что, бывает, что и по попке достаётся?
- И чтобы папка пьяный с мамкой не ругались, - добавил братик, - и нас не обижали.

  И здесь я неожиданно нашёл ответ на всю «политическую составляющую» моего фильма. Как говорится, устами младенца… Ответ до ужаса простой. Соблюдайте жёстко и принципиально права человека с рождения и до гробовой доски. И второе: перед законом все равны. И не надо будет тогда никаких общероссийских проектов и программ. Но не принято на Руси царям быть наравне со всеми. Скорее, иерарха на тот свет отправят, чем займутся самокритикой. В общем, я могу опубликовать ещё страниц пять своего пылкого манифеста, но считаю, что это ни к чему. Так как и эти две мои строчки никто не увидит. Может только в Интернете?

   Когда я был в возрасте моих попутчиков, засыпая, я представлял себе завтрашний день. Как мы с ребятами пойдём завтра на речку с прозрачной и холодной водой, несущуюся среди огромных серых валунов. С нами будет смешная и ласковая собачонка Спутник – началась эра первых космических полётов. Затем мы поднимемся на невысокую сопку и увидим, как река широким устьем впадает в залив. И непонятно, где кончается река и начинается море. А если перевести взгляд дальше, также не видно, где огромная серая гладь залива в дымке сливается с таким же серым небом. А завтра всё повторится, и всё будет хорошо.

   Занятый своими мыслями, я не сразу обратил внимание, что Дашенька куда-то показала рукой, что-то сказала, и дети весело рассмеялись. Я посмотрел по направлению её руки и… ничего не увидел. Девочка снова показала рукой на что-то, и они стали хохотать ещё сильнее. Я перевёл взгляд и ничего смешного не увидел. И тут до меня дошло, что хоть тысячу раз я буду смотреть, но не увижу того, что мне не дано.
   Но я рассмеялся за компанию с ребятишками. Правда, больше от осознания того, что я приступил к работе над сценарием, в котором взрослым всё же удаётся попасть в детство (не путайте: «впасть в детство»), в юность. Снова испытать первую любовь и первые разочарования, снова пережить и верность и измену. В общем, прожить жизнь сначала.
   А по реке, тихо, вслед за нами плыли денежные купюры.

                *****