Да! Да!

Да! Да! - кричали пролетарии пляшущему на танке вождю.
Да! да! - кричали они, а вокруг дымились обломки домов.
Они кричали, двигали своими пыльными губами, махали грязными руками.
Я смотрела на них издали, через ржавую водосточную трубу.
Я наводила фокус на их глаза. Мутные, усталые, пьяные.
Да! - короткое слово, без рычащих и шипящих.
Да! - все, на что у них хватало сил.
Да! - и никаких лишних движений языком.
Я наводила фокус на их одежду. Рваную, опаленную, в разводах и пятнах. Изношенная, засаленная ткань уже почти не имела цвета. Воображение мне рисовало скромные узоры, спрятанные под толстым слоем чужой засохшей крови.
Вождь бросал с танка резкие рваные слова. Его было не расслышать. Воображение мне рисовало, что он и сам себя не слышал.
Да! Да! - кричала толпа.
Да! Да! - трясется измученная земля.
Я наводила фокус на землю. Иссохшую, потрескавшуюся, - обнажившую прерывистые линии своей судьбы, - в пепле и горелых кусках арматуры. В осколках, отражающих последнее живое - умирающий огонь.
Да! Да! - кто-то падает.
Да! Да! - проваливается крыша какого-то дома.
Да! Да! - я откладываю трубу, снимаю с  неё черный брусок, прячу во внутренний карман, сажусь в кровавую пыль.
- Я готова,- шепчу в ворот.
- Я готова, - шепчу громче. Картинка не меняется. Ответа нет.
- Забирайте меня. Ну же.- уже говорю, касаясь губами серого джинса.
- Ты готова. - со всей спины бегут мурашки к грудному отделу позвоночного столба, куда, чувствую, приставлено оружие. Я медленно поднимаюсь с корточек. Аккуратно смотрю на свои электронные часы, секунда, еще секунда, не успеют.
- Чудная, - чужой глухой голос, плевок, - За Революцию!
Да! Да! - все что я слышу.
Да! Да! - я падаю в темноту.