Svarte Aske - Зарисовки мизантропии

Предисловие ко второй версии

Quod licet Jovi, non licet bovi - «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку».

Состояние депрессии прошло. Осмотревшись по сторонам и посмотрев на себя с точки зрения позитивного состояния души, пришел к выводу о необходимости реструктурировать свои мысли и добавить к ним финальный штрих – принцип, фундаментальный регулятор. Он вынесен в эпиграф и раскрывается в цитате ниже:
«Мне не нужны права и разрешения, чтобы делать то, что мне нужно.
Только убогий трус и лжец лепечет о правах и свободах человека, не имея ни одного из них и даже права претендовать на них.
Бери и делай, или заткнись.
Быть свободным - это не делать то, что ты хочешь, а делать то, что нужно.
Нужно мне.
Все нормативные акты, морально-этические нормы и т.п. идут к чертям».
На первый взгляд, все старо и является апологией гедонизма и сверхпотребления. Но, дело в том, что гедонизм, потребление, ровно как либерализм и модерн вообще вызывают у меня глубокое отторжение.
Принципы нигилизма и эгоизма развернуты не против традиционных - «архаических» - ценностей, а против современности и пост-современности. Для масс это будет апология традиционного, для себя – бытие Собой. И в ситуации современности (модерн, или как некоторые считают, постмодерн) бытие Собой выходит на первое место, так как ценность человеческих масс – наций, обществ, – стремится к нулю. Но, ни в коем случае не стоит как-либо сводить понятия «бытия собой» и индивидуальности (индивидуум), они не тождественны.
Со стороны это все же может выглядеть как гедонизм, но если у опушки стоят два человека с топорами, это не значит, что они оба дровосеки. Очень вероятно, что когда первый начнет рубить дерево, второй его зарубит.
Приятного чтения.
2012 год.
;
Предисловие к первой версии

Сдержать своих чудовищ - это не ответственность.
Дать им волю - вот ответственность!

Книга перед вами была начата как попытка найти новую сферу, куда можно выплеснуть ненависть и агрессию, не навредив людям и параллельно проанализировать свои собственные ощущения. Вдохновившись примером Ларса фон Триера, который написал сценарий фильма «Антихрист» в глубокой депрессии, было решено обращаться к написанию текста в моменты всплесков агрессии и ненависти, либо после актов насилия, чтобы быть наиболее достоверным и честным к себе.
Книга представляет собой компиляцию текстов и размышлений разного времени, объединенных попыткой понять себя и определить свое раздвоенное отношение к себе, миру и людям, его населяющим.
Весь текст данной книги есть реальный опыт, переживания и размышления автора.

Если данная книга вызовет у вас отвращение – я буду рад.
Если вам станет некомфортно – я буду рад.
Если вас посетит страх от прочтения этой книги – я буду рад.
Если ваша ненависть возликует от этой книги – я буду рад.
Если вас возбудит прочтение этой книги – я буду рад.
2011 год.

Манифест мизантропа

Человечество - общество - люди - человек - гниль. Современный человек - это падаль, это мразическое существо без цели в жизни, это шакал в своре себе подобных, это ничтожество в кучке ничтожеств, мясо в мясорубке и пустая оболочка из ничего.
Какая цель у человека сегодня? Дальше завтрашнего дня, буквально, человек не ставит себе целей. Жрать-спать-развлекаться. Идеальный цикл, в который человек включается со всей душой, вернее, её ошметками. Работа - для кого? Для себя любимого, для того, чтобы развлекаться и жрать, меньше работать - больше спать, но получать бы побольше, чтобы побольше жрать и развлекаться. После вас хоть потоп. Кто делает добро ближнему без корысти - никто.
Все хотят место в Раю, отрицая Рай. Все хотят, чтобы о них говорили, не прилагая дел. Все продают всех ради себя, и себя ради развлечений. Кто мыслит не завтрашним днем, а завтрашним веком? Кто отдает себе отчет, кто готов брать ответственность, кто готов быть альтруистом, кто готов образовывать и воспитывать, кто прокричит в толпе правду? Нет таких, ибо они мертвы, это не актуально, не современно, не демократично, не модно - асоциально! Будь в моде, живи сейчас ради себя, не думай о завтрашнем дне, получай от жизни все, попробуй в жизни все! Начните с собственного дерьма, может? Нет? Завтра начнете, если скажут, что модно. Почему? Мозгов нет, и больше у вас не будет, потому что это не модно, модно не думать и вливать в себя потоки нечистот. Мода - шлюха всех господ, модники - проститутки всех мастей без хозяина и цены, продаются за обложку, наполняют себя не глядя, уродуют свою оболочку искусством настоящего, отрезая будущее, но это им и не важно.
Человек сегодня - модник, ****ь от мира фантиков. А вы и есть эти человеки. Не важно, кто вы есть, важно, что о вас говорят, какой у вас образ, то, что вы хотите о себе слышать - диктует мода, глянец, СМИ, деградация, обернутая в шелуху социального прогресса. А вы едите это, порождая и умножая. Кто достоин жизни сейчас? Достоин ли жизни человек, который сам отрезает себе будущее, не признает прошлое и не имеет ориентиров в настоящем? Можно ли вообще называть это "существо" Человеком? Исключительно по инерции и только с маленькой буквы; понятие человек и животное ныне тождественны, хотя даже животные зачастую имеют высшие ориентиры, нежели люди.
Человек достоин своей нынешней жизни потому, что он не достоин своей смерти. Смерть - это слишком легкое избавление от мучений. Человек, несущий такие установки, должен страдать за них, смерть нужно будет заслужить. Он должен страдать за каждое слово, действие и идею, которую принял и озвучил, за каждый свой образ, за каждого, воспитанию которого, явно или косвенно, он посодействовал. Кто достоин Жизни в полном её ключе? Понимающий и знающий, тот, чей манифест призывает рубить гнилые части, уничтожать через страдание, воспитывать новое и образовывать тех, кто волею метафизики сам обрел ориентиры в хаосе падения. Тот, кто жертвованием себя дает шанс тем, кто будет после, кто полагает цели в бесконечность, осознавая свою конечность. Кто ради блага всех уничтожает всех. Чьи поступки содержат кристальный альтруизм, нареченный толпой фашизмом и кошмаром. Тот, кто кричит в толпе о её сути, кто кидает камни в институты настоящего и кладет камни в институты будущего. Тот, кто зовет себя Человеком с большой буквы, и поступки его направлены на оправдание его претензии, которая не есть его цель, но которое требует стадо, ведь оно должно быть с пастухом.
Тот, кто отметает условные понятия Добра и Зла и возводит в абсолют интересы Общества, а не его частей, кто в массе видит достойное целое, выгодное каждому его члену, кто отметает слепое равенство и разнообразие, заключая его в жесткие рамки, кто насилие полагает инструментом, а не развлечением. Достойный жизни и действия, достойный будущего Человек - это Мизантроп, его ненависть к настоящему порождает посыл в будущее, его альтруизм в разрушении есть созидающий посыл в настоящее, к тем, кто неприкаянно ищет себя среди свиней демократии, кто понимает, что стадо идет в пропасть, но не видит рычагов для поворота. Мизантропия дает понимание картины, а не штрихов, которые, несомненно, тоже играют роли. Мизантропия поднимает нас - мизантропов - на уровень над вами, тупым быдлом, идущим за жратвой и развлекательными помоями.
Понимание и образование, возведенные на этот уровень, позволяют найти рычаги вашего поворота от бездны к пастбищу Духа, а не Зада. Не все повернут, не все дойдут, не всех пустят на пастбище. Мы не пустим, мы будем отсекать гниль, будем обрекать на страдание без шанса искупления, потому, что не заслужили. Будем затыкать рты и проявлять насилие, будем выводить вас на конфронтацию со здоровой частью общества, потому что вы - это рак, гангрена. Вы - это люди без понимания, без желания понимать. Вы с удовольствием спрячете голову в песок, в свою иллюзию. Мы отравим ваш песок, мы будем ломать ваши миры, рушить ваше мировоззрение, ломать вашу жизнь, потому что мы вас ненавидим и, потому что вы это заслужили. Все ваши поступки - это пункты вашего приговора. Люди, кто это читает, кто об этом услышит, кто это будет обсуждать, из всех вас менее процента будут теми, кто в конце будет стоять с нами и судить остальных. Все остальные - модное, клубное, либеральное стадо, которое после прочтения забудет, навесит ярлыки фашизма и нивелирует мои слова, ради своей иллюзии счастья, которого объективно больше нет. Ваши иллюзии буду разрушены.
Наше знание умножает нашу скорбь, мы готовы принять это знание, эту ответственность и деление. Поставить себя выше вас. Ради тех, кто не с нами и против вас. У вас нет будущего, у нас оно есть. Когда к вам придет осознание своей конечности, будет поздно, до нас вам уже не дойти, позднее, вы даже не осознаете, куда идти. Все сказано, решайте.
2011 год.
Зачем им жить?

Люди, чей масштаб не поднимается выше шмоток, зеркального фотоаппарата, функционал которого не используется и на 2%, кто не мыслит дальше «завтра» и выше своей головы, кому бренд важнее самого предмета, рабы симулякра, одним словом. Те, кто не может позаботиться о себе, кто даже не желает что-либо производить, живя развлечением и потреблением (да, не ново, но актуально), чей масштаб не поднимается выше песочницы и ура-патриотизма по команде СМИ, те, кто не задает вопросов даже при явном противоречии, максимум - кухонные борцы. Это быдло, якобы не-быдло и их подражатели-нищеброды, эта масса не должна существовать, независимо от национальностей, полов и возрастов.
2011 год.
;
Общее введение

Человеку не хватает Зла, чтобы стать добрее.

Сегодня мир переживает смену парадигм, эпоха модерна сменяется постмодерном. Каждый слом эпох характеризуется радикальным изменением основ общества, его институтов и утверждением новых правил игры. Постмодерн – мир с тотальной приставкой «пост»: постчеловек – трансгуманизм, постреальность – виртуальность, конец истории Фукуямы;  утрата объекта при сохранении множества его отражений. Светская мораль, сокрушившая сакральные традиции премодерна, так же упраздняется, на смену ей приходит эгалитарная мораль либерализма, личная мораль ставится в абсолют. Она не статичная, она не коллективная, морально и приемлемо то, что сулит выгоду и удовольствие сиюминутно, мораль становится личным конструктом индивида, подверженным многочисленным метаморфозам, единственным аморальным поступком признается любое обвинение в аморальности.
В контексте вышеописанной парадигмы постмодерна, будет интересным рассмотреть состояние такого явления, как мизантропия: ее претензии к реальности, пути существования мизантропа.
В связи с многогранностью темы и понятий, ниже будут даваться конкретные определения оперируемых понятий, с пояснениями и дополнениями, что бы исключить вопросы типа: «Но? А если? А ещё вот так?». Весь текст построен на определенных мною понятиях, частные случаи освещены либо в контексте темы, либо выброшены за несостоятельностью, неактуальностью; критика с позиции выброшенных частных определений заочно несостоятельна.
Мизантропия

Мизантропия — неприятие, ненависть к человечеству, неприязнь, презрение к «правилам», «моральным ценностям», догматам.
Мизантроп — человек, который избегает общества людей, нелюдим, страдает или наоборот наслаждается человеконенавистничеством (мизантропией).
Мизантропия – явление многогранное, кто-то считает, что мизантроп – это отшельник. Кто-то, что это человеконенавистник, насильник общества. Я остановлюсь на социально-интегрированном – социальном – мизантропе, который не избегает общества. Многие считают мизантропию вещью в себе, то есть, мизантроп живет ненавистью к человечеству ради ненависти к человечеству. Это в корне неверно. Мизантроп, как и любой человек, живет своими интересами, ради удовлетворения своих потребностей. Редкий мизантроп придерживается желания уничтожить всех людей, чтобы дожить свой век в свое удовольствие. Человеконенавистник почти всегда имеет тот образ человека, общества, который считает наилучшей альтернативой тому современному обществу, которое он ненавидит, например, Ницше и Сверхчеловек; идеал может лежать и в прошлом, но желаться в будущем. Фактически, мизантроп – это человеколюб, чья любовь обращена в будущее, к его идеалу человека, который он стремится реализовать через ненависть к обществу: разрушение текущих морально-нравственных норм, презрение к догматам, социальным институтам.
С мизантропией тесно идет понятие нигилизма – отрицание морально-нравственных принципов общества. Ненавидя человека, общество, невозможно игнорировать те нормы, которые детерминируют его поведение, социализацию его членов; особенно, если эти нормы не свойственны данному обществу, например, при расово-культурном смешении. Мизантроп не отрицает всю мораль и ценности как категории, он отрицает энтропию – отклонение от его идеала человека, и то, что ее порождает, но так же постулирует иные ценности, либо более правильный взгляд на текущие нормы; он переосмысляет их значение. Нигилизм больше выступает инструментом, чем вещью в себе.
Классический мизантроп – это обычный человек, который имеет крайне узкий круг общения, состоящий из близких людей, к остальным он как минимум равнодушен. Он социален, свободно вступает в отношения с другими людьми, но не наделяет их, отношения, высокой ценностью. Критикует, либо категорически отрицает морально-нравственную систему, присущую современному ему обществу.
Мизантропия и альтруизм

Альтруизм - нравственный принцип, предписывающий бескорыстные действия, направленные на благо и удовлетворение интересов другого человека (людей). Как правило, используется для обозначения способности приносить свою выгоду в жертву ради общего блага.
Нравственное предопределение альтруизма естественно, так как он свойственен тем обществам, где нравы и мораль располагают к такому роду деятельности. Где эти нормы иные – там можно альтруизм и вовсе не встретить.
Бескорыстность действий подразумевает отсутствие выгоды в результате выполнения действий, во благо другого. Но разве не будет являться выгодой факт удовлетворения от выполненной работы? Бессознательно, но человек преследует цель получить чувство удовлетворения от результата и/или чувство удовольствия от процесса удовлетворения интересов другого человека;. Человек не может не осознавать позитивные эмоции, которые он испытывает от своей деятельности и, в последующие разы, сознательно или бессознательно этот акцент будет нарастать. Фактически, когда человек перестанет получать удовлетворение в результате своих «бескорыстных» действий, он перестанет их выполнять; проявляется граница альтруизма с прагматизмом. Так как подавляющая часть общества хотя бы раз в жизни сталкивалась с проявлением альтруизма в своей жизнедеятельности, то человек не мог не заметить чувства собственного удовлетворения, спроецировать свой опыт на других людей и сделать очевидный вывод о не бескорыстности этого действия. Зная это и продолжая декларировать данное выше определение, общество идет на молчаливый компромисс, умалчивая не бескорыстность альтруизма, и в то же время, создавая ему обратный образ. Каждый хочет казаться лучше, чем есть, даже если все знают, что это не так. Важен не ты сам, а твой образ. Это объясняет принятия определения альтруизма как аксиомы и давление на очевидные альтруистские порывы тех людей, чьи жизненные установки отличны от установок диктующего большинства (на деле – меньшинства и подчиняющегося большинства), как в лучшую, так и в худшую сторону (люмпены).
Альтруист действует во благо других людей. Какое понимание блага он вкладывает в свою деятельность? Решивший помочь алкоголику альтруист будет выглядеть в глазах объекта насильником, ведь он не хочет его угощать, а хочет разлучить его с объектом вожделения. В то время как альтруист сам себя видит не иначе, как спасителем, ведь он удаляет из жизни алкоголика то, что делает его жизнь несчастной и асоциальной, тут альтруист может позволить себе мысль, что он фактически спасает общество в лице алкоголика – непозволительное проявление эгоизма, не так ли? Но, альтруист этого не осознает и самовосхваление не является его целью, пока он не выйдет к границе своего принципа. Отсюда можно сделать вывод, что альтруист всегда руководствуется своими понятиями о Благе, Добре и Зле, которые, не всегда совпадают с аналогичными понятиями объекта действия. Как следствие, альтруистом может быть и человек, выступающий за легализацию эвтаназии, как гуманного акта помощи тяжело больным, и отсутствие его выгоды очевидно, или человек, выступающий за повышение социальных дотаций малоимущим, тут отсутствие выгоды тоже налицо (даже больше: бремя дотаций ляжет на его – налогоплательщика – плечи). Можно ли считать альтруистом человека, который бескорыстно совершил действия для удовлетворения интересов человека, которые лежали в криминальной сфере? Ведь, по сути, соблюдая свой принцип (пусть даже неосознанно), он совершил преступление, а преступление априори не несет пользы обществу, но несет пользу тому, чьи интересы он помог удовлетворить. Возникает моральная дилемма регулирования альтруистских позывов, которую решают общие морально-нравственные нормы общества, при условии не размытости оных.
Объект действия альтруиста – это человек, или люди. Тут все очевидно, альтруист может проявлять заботу, как об отдельном индивиде, так и о социальной группе или о человечестве в целом, это субъективный момент.
«Приношение своей выгоды в жертву ради общего блага» - этот момент также требует комментария. Как человек, помогая незнакомцу на улице, может нарушить свой распорядок и в итоге, например, потерять источник дохода, так и человек, который полагает себя в служение обществу (крайняя форма альтруизма) вообще лишает себя какой-либо адекватной личной жизни, принося её в жертву людям. Не стоит забывать, что чем большим человек жертвует, тем больше удовольствия он желает получить/получает в итоге, в зависимости от результата своей деятельности. Альтруизм – корыстен на естественном, психологическом, уровне.
Рассмотрим вышесказанное на сравнении двух людей с диаметрально-противоположными, на первый взгляд, мировоззрениями, возьмем приверженца нацисткой идеологии и  убежденного христианина (речь идет о католической и протестантской версии христианства).
Действия нациста мотивированы желанием лучшей доли своей нации (этносу-народу), он декларирует светлый образ человека своего народа. Его действия бескорыстны, за исключением минимального фактора психологической корысти, описанного выше, направлены на улучшение условий существования и создания созидательного посыла в будущее, грубо говоря – подача примера другим, что бы расширить количество субъектов действия, для качественного перехода деятельности. Опять же, без деятельности ради количества, но ради качества, обязательного через количество; качество во благо той группы, которую он определил как ту, ради которой он жертвует своими интересами. Особенно это актуально сейчас, когда представители правых политических течений добровольно встают в вынужденную оппозицию обществу, не приемлющему такие установки, фактически они жертвуют почти всеми связями с обществом, ради общества же. Общество, в ответ, создает давящую среду для таких людей, невольно формируя у них чувство мизантропии и толкая их на радикальные, сопряженные с насилием, действия, которые остаются в том же ключе поставленных целей. Этот пример ярко иллюстрирует тезис: «Мизантропия как проявление и следствие альтруизма», который мы рассмотрим позже. Нацист отдает себе отчет в сложности поставленной задачи и понимает, что он, скорее всего, не увидит плодов своего жертвования, что лучший мир достанется его потомкам, что отметает возможную корысть в отношении жизни в стадии «потом, после». Этот момент признавали даже лидеры Третьего Рейха, включая Гитлера, и открытым текстом заявляли, что лучшее время застанут их потомки, себя они клали на алтарь борьбы ради будущего, осознавая, что ничего не получат при жизни.
Действия христианина, возьмем общий термин, как и с нацизмом, не вдаваясь в частности учений протестантов, католиков, православных и иных сект, аналогично мотивированы желанием мира во всем мире, всеобщей любви и Рая после смерти. Но идут ли альтруистские действия христианина от души, без задней мысли? Смысл жизни христианина – прожить свою жизнь свято, искупить своими действиями первородный грех и попасть в рай. Это – чистейшая корысть. Фактически, христианин мало заинтересован в жизни здесь – на бездушной «твари-земле» (цитата по Библии), его цель лежит в попадании, как  можно простом и скорейшем, в иной мир, в Рай. Альтруизм же христиан вытекает из обязательных условий попадания в Рай, эти условия можно с легкостью найти в Библии: нагорная проповедь, заповеди блаженных, декалог. Ярчайшим примером будет фраза: «Возлюби ближнего своего». И христианин делает волевое усилие, чтобы как минимум создать себе иллюзию любви к ближнему своему, чтобы потом архангел Михаил не упрекнул его перед вратами Рая. Под благом христианин понимает свое существование с Богом, после смерти, весь его «альтруизм» - чистейшая корысть, это можно проследить, побывав в храмах и оценив уровень соответствия писаному в Библии и реальному, прочитать в глазах людей.
Данные примеры иллюстрируют явление альтруизма, как субъективного понятия, которое умышленно(?) декларируют объективным для всего человечества, принуждая к исполнению альтруистских позывов в либерально-христианских рамках. Мы же видим, что приверженец фашизма;является истинным альтруистом, нежели представитель христианства, рамки которого зажимают альтруистское действие, и в то же время, сами закладывают в него корыстные, эгоистические мотивы.
Филантроп — человек, занимающийся благотворительностью в помощь нуждающимся. Альтруизм и филантропия идут рука об руку, но не взаимообязательны. Как мизантропии противопоставляют филантропию, так и альтруизму противопоставляют эгоизм (его мы не будем касаться), поэтому рассмотрим это подробнее.
Филантропия — человеколюбие, забота об улучшении участи человечества. Из первой части мы знаем, что забота об улучшении участи человечества равно свойственна и стереотипному мизантропу и, на первый взгляд, приверженцам абсолютно противоположных радикальных взглядов, более того, они зачастую имеют более бескорыстные мотивы и высшие цели, нежели «классические» альтруисты.
Разве Гитлер не проявлял заботы об улучшении участи своего народа (помним о субъективном определении состава объекта действия)? Еще как желал. Не желает ли Далай-лама того же? Желает. Известный мизантроп Фридрих Ницше разве не желал лучшей доли человечеству, например, в своем труде «Как говорил Заратустра»? Желал. Выходит, понятие филантропии невозможно объективно и универсально трактовать, как и сходное с ним понятие альтруизма. Филантропия – это, приоритетно, бескорыстное действие во благо людей, общества, но на этой ниве находят себе пристанище те, кто создает себе образ, кто признается себе и отдает отчет в корысти своей деятельности, но вывешивает маску альтруизма и заботы об окружающих. Бескорыстные поступки невозможны, но возможны ширмы, такие, как филантропия. Филантропия – позитивно оцениваемая обществом деятельность, филантропы пользуются позитивным вниманием и неформальными (иногда и формальными) санкциями в свой адрес, что не может не формировать чувство собственной элитарности, тешить эго субъекта, вытесняя бескорыстность, если она вообще была, заменяя её тем удовольствием, которое приходит в результате своей филантропической деятельности.
«Филантропы, увлекаясь благотворительностью, теряют всякое человеколюбие» Оскар Уайльд.
«Чистая филантропия очень хороша, но филантропия плюс пять процентов годовых — еще лучше» Сесил Родс.
Падающего толкни!

Афоризм Ницше: «Падающего толкни!», не означает, что не следует помогать человеку, наоборот, самая действенная помощь человеку — дать ему возможность достигнуть крайности, в которой можно будет положиться только на свои инстинкты выживания, чтобы возродиться или погибнуть. Это есть чистый альтруизм, где психическое удовлетворение испытывается от самого «толчка», где возрождение падающего лишь приятное вспомогательное, необязательное, следствие; получать это удовольствие можно и, смотря на возрождение тех, кого толкают другие. Возрождаются единицы, большинство сгорает, погибает, понимает невозможность своего восхождения и отказывает себе в нем, занимая свою натуральную позицию в обществе. В бытовом аспекте толчок в пучину своих страстей может лишить человека жизни (суицид), тем самым, обнажая его слабость, духовную нищету, слабость психики; такой человек не нужен, и чем больше их сгорит в своем падении – тем лучше для общества. Чистая мизантропия.
Альтруизм – высшее проявление мизантропии, как мизантропия – высшее проявление альтруизма. Амбивалентность этих понятий детерминирована их природой, корыстью альтруистского действия и высшим, бескорыстным, целеполаганием мизантропии. Филантропия – благая ширма личного эгоизма, завеса инструмента энтропии. Нигилизм – инструмент утверждения своих идеалов высшего блага, он временен, но необходим альтруисту.
Ненависть порождает насилие, насилие порождает разрушение, разрушение – хаос, из хаоса созидается новое, девственно чистое, сиюминутно-идеальное и, в следующий миг уже порочное; где миг – это неопределенная часть времени, но всегда конечная, имеющая точку перехода в другую свою часть. Смысл существования альтруиста в причинении пользы человеку, так что может быть лучше полного уничтожения и девственного перерождения? Что, кроме ненависти, способно дать толчок к раскручиванию цепочки разрушения и перерождения? Сегодня, и всегда в моменты упадка, мизантропы и альтруисты сходятся в своем стремлении явно, открыто и взаимовыгодно. До этого они номинально на разных полюсах морали, но их природа амбивалентна. От любви до ненависти один шаг. Захлебываясь в бесконечном потоке удовлетворения чужих потребностей, альтруист приходит к пониманию невозможности, бессмысленности, своей деятельности, нельзя затыкать отверстие в сосуде вечно, нужно разбить сосуд и сотворить новый, до неопределенного момента тоже будущий целым. В понимании всеобщей деградации, слабости, безответственности, мизантроп приходит к такому же выводу, что ненавидеть человека с его пустыми блестками-ценностями ради ненависти, ради превозношения своего Я, ради удаления для вольного эгоистичного существования Я вне людей, не имеет смысла, сосуд надо уничтожать, создавая новый. Альтруист обладает желанием, мизантроп знает, как удовлетворить его желание, даруя ему инструмент ненависти – это бескорыстный дар ради общего блага, проявление альтруизма мизантропа ради мизантропии альтруиста – экстаз слияния противоположностей. Высшее благо – это разрушение, из которого строго вытекает созидание.  Альтруист и мизантроп слова-синонимы.
Политика двойных стандартов

В мировоззрении альтруиста-мизантропа находят свое отражение сразу три системы морально-нравственных ценностей:
Первая – это система ценностей мизантропа, его взгляд на мораль, нормы и идеалы общества, в котором он находится. Характеризуется нигилизмом и стремлением сменить существующие нормы или изменить их трактовки.
Вторая – это система ценностей альтруиста, частично будет совпадать со следующей системой. Характеризуется желанием помочь людям, общечеловеческим набором ценностей, но целеполагание уже общее с Первой системой.
Третья система – это система ценностей, принятая в том обществе, в котором находится альтруист-мизантроп.
К Третьей системе альтруист-мизантроп обращается с двух своих ключевых позиций. С позиции мизантропа, что позволяет ему оценивать возможную динамику ценностей общества, в котором он существует и делать поправки в своей деятельности по их изменению и/или искоренению. И с позиции альтруиста, дабы вести свою деятельность в рамках общественной морали и представлениях о взаимопомощи и призрении. Фактически эта система находит свое отражение через Вторую систему, которая выступает призмой, смещающей акценты на альтруистскую деятельность.
Такая политика двойных стандартов, где одна из систем выступает промежуточным связующим звеном, позволяет ему оценивать свою деятельность в отношении общества изнутри его системы ценностей и из вне, с точки зрения Первой системы, увеличивает возможности социальной мимикрии, при необходимости.
Промежуточный итог

Как видно, альтруизм и мизантропия находят свой синтез в период стагнации и последующей деградации устоев общества, и их объединение в концепцию альтруизма-мизантропии носит временный характер, до смены морально-нравственных и идеалистических парадигм, которая снова разносит эти явления по разные полюса общественной жизни.
Деление подхода к обществу через три системы тоже временно, в результате деятельности через связанную систему альтруист-мизантроп (Первая и Вторая системы) меняется Третья система, приходя к желаемому качеству, и этот переход так же разводит Первую и Вторую систему, как и сказано выше. При достижении идеала, при разводе связки альтруист-мизантроп, субъект в итоге останется тем, кем он был, когда пришел к образованию этой связки, что в нем доминировало, альтруизм или мизантропия, то в нем и останется.
2010 год.
;
Мизантропия в модерне

В модерне мораль и нравственность становятся главными объектами нападок со стороны мизантропии, причем критика шла одновременно с двух, пока ещё на тот момент, позиций.
Первая позиция – это позиция человека модерна, главная его претензия к морали заключалась в её религиозном источнике, провозглашалось требование к отказу от него и формированию морали светской, гуманной и более либеральной.
Вторая позиция – это позиция традиционализма, который критикует уже нарастающую первую позицию и, одновременно, саму религию, но утверждая, что она прогнила, и в ней более нет сакрального начала. Традиционалистская позиция заключается в отрицании идеалов модерна; модерн говорит, что в церкви сакрального нет, есть Бог или нет – это личное дело каждого, но на уровне общества – его нет однозначно. Традиционализм говорит, что в церкви сакрального уже нет, и устремляется в собственный поиск, попутно отторгая модерн.
В постмодерне ситуация усложняется, общественная светская мораль уходит, сменяясь индивидуальной моралью: сколько людей, столько и моральных конструктов. В такой ситуации мизантропия модерна лишается «любимой игрушки», мизантропия традиционализма получает новый импульс и становится ещё более радикальной, уже по отношению к постмодерну, при сохранении своих претензий. Ведь если в модерне мораль хоть и стала светской, ее корни лежали в религии и носили общественный статус, то в постмодерне нет и этого. Это касательно претензий к миру, о возможных вариантах существования мизантропа традиции будет сказано позднее.
С мизантропией модерна в ситуации постмодерна все обстоит сложнее, вырисовывается несколько путей, которыми она может идти в отдельных людях.
Первое, что напрашивается – это продолжение логики модерна в постмодерн: подвергнуть критике уже индивидуальную эго-мораль и возводить конструкт из морали прошлого. Продолжение этой логики может быть обусловлено желанием мизантропа вернуться к комфортному состоянию, устранить дезориентацию, ведь критиковать мораль в модерне привычнее, проще, осмысленнее, чем в постмодерне. Но это чревато замыканием на прошлом и скатыванием мизантропа в экзистенциальную депрессию и меланхолию, что снимает его радикальную потенцию, и он абсорбируется постмодерном.
Иной вариант заключается в том, что мизантропия может перейти в свою крайнюю форму – отрицание любой социальной реальности и общности, что чревато для мизантропа либо тотальным отшельничеством, либо суицидом, который может быть отягчен смертью ничем не ценных людей постмодерна – последней вспышкой ненависти к миру.
Причиной более радикального подхода к обществу со стороны мизантропа модерна может быть инфантильная «обида» за отнятую игрушку для нападок – общественную мораль, такой вариант скорее ведет к деструктивным действиям, чем к квазиаутизму и представляется крайне редким.
Пути существования мизантропии традиции

В модерне мизантропия традиционализма ощущала современность, проявленную в людях, как зло, хотя оно и смягчалось тем, что в подавляющей доле светская мораль вышла из лона религии. Множество выдающихся деятелей традиционализма расцвели именно в эту эпоху, для запада были открыты до сих пор традиционные общества востока и, казалось бы, до своего собственного традиционного общества один шаг. Но с приходом постмодерна ситуация радикально усложняется. Модерн ужасен, постмодерн еще ужаснее; так же как для традиции, постмодерн становится кошмаром модерна. Мизантропия традиции же встает перед неизбежным выбором между двумя равносильными по качеству, но полярными путями существования.
Первый путь – это отрицание современного мира, направление всей своей потенции на его разрушение в интеллектуальном, духовном, политическом и физическом планах. Тотальный протест, отказ в каком-либо позитивном качестве современному человеку и всем формам новой морали, приближение всеми силами Finis Mundi, чтобы после ворваться в новый Золотой Век очередного витка Времени.
Второй путь – это позиция, озвученная К. Г. Юнгом, суть которой заключается в том, что творящий светлый человек должен уйти с дороги истории, пропустив вперед толпы темных невежд, ибо они очень быстро оставят после этого мира руины и приблизят тот же Finis Mundi. Но, так как состояние мизантропии требует реализации своего потенциала ненависти, данную позицию стоит расширить идеей «трансформации боли» Арне Ветлесена.
Согласно Ветлесену, физическую либо психологическую боль можно, либо перенести на другого, причиняя ему боль, тем самым объективизируя её и контролируя, что согласно автору является негативным психопатическим проявлением. Либо трансформировать в абстрактный символьный продукт, будь то текст, графическое, либо музыкальное произведение, тем самым действовать конструктивно. Такой подход – трансформация боли – при схожести морально-нравственной системы и культуры в обществе позволяет передать боль мягким, абстрактным путем, минуя шок и эпатаж. Но в ситуации постмодерна, когда мораль индивидуальна, а культурный контекст лишен объекта, но наполнен множеством его теней и трактовок, что делает передачу боли через трансформацию невозможной. Отсюда следует, что в постмодерне таится гигантский потенциал невыраженного насилия.
Несомненно, что оба подхода Ветлесена приемлемы и для мизантропии, в ситуации постмодерна трансформированная абстрактно мизантропия от традиции является маяком в море бессмысленных смыслов, способным объединять вокруг себя единомышленников и позволять им пережить свою мизантропию абстрактно; формируется общность ценностей и культуры, как островки спокойствия в бушующем море деградации, такие островки могут быть прибежищем, как сторонников Радикального Отрицания реальности, так и сторонников Абстрагированного существования, но несомненно, что все из них представляют собой истинно интеллектуальное общество, оперирующее реальными объектами с четкими характеристиками, в противовес бесконечному Objectless-remix интеллектуалов постмодерна.
Промежуточный итог

Как было многократно сказано выше, излюбленный объект критики мизантропии – мораль. В ситуации постмодерна этот объект размывается и уводит почву из-под ног мизантропов, для модернистов появляется несколько путей, которыми они могут продолжить мизантропию в постмодерне, а традиционалисты при сохранении общих черт, подходят к неизбежному экзистенциальному выбору и постмодерн только обостряет их мизантропию. Но что будет объектом критики и причиной ненависти к человечеству у мизантропа, который будет чистым порождением постмодерна? Смею предположить, что это будет жалкое зрелище.
2011 год.
;
Спорная любовь

Этот отрывок был написан в 2010 году и входил в текст «Альтруизм и мизантропия», но по истечении времени я решил вынести его в самостоятельный блок.
Почему любовь спорная? Она не каждому дана.

Ранее были рассмотрены отношения мизантропа-альтруиста и общества, но нельзя обойти стороной его отношения с человеком противоположного пола. Мизантропу не чуждо чувство любви, более того, оно ему желанно, так как чувство любви – это стержень, который держит мизантропа в рамках адекватности, чтобы он не захлебнулся в том обязательном разрушении ради созидания, которое он может не достать. Можно было бы упрекнуть эту потребность в обусловленности личной корыстью, но это не так. В таком случае мизантроп довольствовался бы любыми отношениями, но только искренняя любовь способна стать тем стержнем, который будет держать мизантропа на его пути, с высоты которого он может, абстрагировано, оценить свою деятельность, но это не цель его любви, а лишь один из моментов. Любовь мизантропа – это то, что он априори желает своему Сверхчеловеку, он желает это всем, но, чтобы полностью окунуться в это состояние надо отбросить все низменные страсти, всю суету и деградацию, человеку нужно подняться до этого состояния, а подняться можно только через разрушение. В своей любви мизантроп проявляет субъективный однонаправленный альтруизм, даже отдавая отчет о минимуме удовольствия, он готов им поступиться, ради объекта своей любви.
2010 год.
Апология трансцендентного

Люди без веры в высшее, нематериальное, трансцендентное – просто инвалиды и духовные кастраты.
Но мало просто верить во что-то высшее, придерживаться религии. Современный мир богат разными сектами и лжерелигиями, доктрины которых состоят, если не целиком, то большей частью, из отборного бреда и наркотического потока сознания. Иные представляют собой синкретическую помойку того, что понравилось тому или иному «гуру» и было им оформлено в очередное «священное писание™». Таков почти весь New-Age – нарицательное имя религиозных и философских доктрин последнего столетия.
Не меньшее, если даже не большее, отвращение вызывают гниющие останки традиционных религий. Корпорация «Католическая Церковь», замешанная на аристотелизме, от того и потерявшая Свет. Протестантская ветвь христианства, по сути – духовный выкидыш, торжество секуляризации, давшая духовную индульгенцию капитализму со всеми вытекающими последствиями. Не зря протестантизм хорошо ужился с либерализмом в модерне, так как не представляет для него никакой опасности, ибо ни капли трансцендентного в себе не содержит.
Отдельно можно сказать о православии, единственной христианской ветви, замешанной на неоплатонизме, в которой сохранилось биение Традиции. Но, на сегодняшний день автокефальные, можно даже сказать «национальные», православные церкви представляют собой жалкое зрелище и несут раскол в мир. В России Русская Православная Церковь, как организация, брезгливо именуется «Закрытым Акционерным Обществом «РПЦ»», что во многом отражает состояние самого института. Но, в отличие от католицизма, где церковь – это только клир (духовенство), в православии церковь – это клир и мир (миряне). В миру русской православной церкви, и не только русской, в людях, все еще хранится и покоится то, что можно назвать Церковью с большой буквы, несмотря на прогнившее духовенство; есть Вера.
В исламе, который Рене Генон счел последним местом, где есть дыхание Традиции, так же есть деструктивные светские и радикальные религиозные течения (не редко в террористической форме и подконтрольные западу), отрицающие главенство веры в Аллаха, и какой-либо мистицизм (речь о суфизме в частности) соответственно.
Так же, интерес представляют традиционные - «дохристианские» - верования различных народов. Так, в частности, индоевропейским народам больше присуща идея, что божественное есть во всем в мире и мир есть бог, в то время, как народы южнее экватора тяготеют к креационизму, где некий Абсолют создает мир как горшечник вазу. То есть, реализует часть себя в своем творении, но относится к нему как мастер к произведению, что, относительно манифестационизма, является более низкой ступенью.
Касательно сути манифестационизма и в защиту его, как традиционной доктрины, приведу цитату А. Дугина: «Другой основополагающей доктриной о происхождении Вселенной является идея проявления. «Проявление» по-латински «manifestatia», от глагола «manifestare», «проявлять», «проявляться»; отсюда и общее название такого мировоззрения – «манифестационизм», «учение о проявлении». Сущность «манифестационизма» заключается в том, что это мировоззрение рассматривает возникновение Вселенной как обнаружение определенных аспектов Бога, Принципа, Первоначала, как особую возможность существования божественного мира через самооткровение и самообнаружение. Манифестационизм принципиально отказывается рассматривать появление мира как одноразовое событие и как акт создания какой-то одной сущностью принципиально другой вещи, строго отличной от нее самой. Мир в манифестационизме видится как продолжение Бога, как развертывание его качеств по всем возможным метафизическим направлениям. В манифестационизме нет ни Творца, ни Творения; нет отдельно Бога и отдельно мира. Обе категории здесь сущностно тождественны, хотя, естественно, Бог не просто приравнивается целиком к миру; между проявленными (мир) и непроявленными (самость Бога) аспектами Принципа существует определенная иерархия, определенная, подчас парадоксальная, система соотношений. Но сущность манифестационизма заключается в утверждении принципиального единства мира и его Причины, утверждение соприсутствия Причины в мире, акцентирование конечной иллюзорности всякого разделения. Манифестационизм есть метафизическое мировоззрение, основанное на догме принципиальной недвойственности, нон-дуализма».
Атеисты и воинствующие безбожники, говорящие, что человек есть абсолютная ценность и мера вещей, не могут не вызывать отвращения. Причины такого отношения к тем, кто полагает себя свободным от Высшего замысла и хозяином своей жизни лежит в том, к чему такое отношение (не без доли протестантизма и деградации других религий) к окружающему миру привело – к нынешнему состоянию практически любой сферы жизни. Это люди, даже больше – идеи, выковавшие Модерн, о котором было много сказано выше и которому были даны яркие описания.
В желании избавится от Бога, материалисты, гуманисты, либералы и т.п. ставят на его место человека – индивидуума, максимально свободного, но это «свобода-от», а не «свобода-для».
В этом ключе, интересно ознакомиться с высказыванием И. Коптилина: «Интерес представляет их понимание «свободы». Это так называемая «свобода-от», которую многие авторы противопоставляют «свободе-для», т.е. традиционному пониманию свободы. В англоязычной литературе такую оппозицию представляет пара «Liberty-Freedom». Они стремятся утвердить полностью независимого, свободного индивида, как базового субъекта мира людей. При этом вопрос о том, как использовать эту свободу, каждый индивид должен решать самостоятельно, исходя из того, что он ограничен только свободой других индивидов. Любые над-индивидуальные органические и сакральные субъекты объявляются либо вымышленными, ненаучными, либо оставшимися в прошлом и подлежащим растворению (раса, народ, этнос, церковь, государство). Допустимы лишь конструктивистские общности, такие как «общество», «класс», «рынок», «глобальная сеть», «корпорация», «брачный контракт», «группа в социальной сети», «флэшмоб», которые построены на рациональном договоре и балансе интересов входящих в них индивидов, т.е. производны от Индивида.
Человек объявляется «индивидом», «индивидуальность», пусть даже розовые джинсы, оказывается в цене, появляется понятие «человеческого достоинства», по аналогии с достоинством банкноты. Это «достоинство» не зависит от того, кто ты есть, оно просто на тебе написано, к тебе приписано по факту рождения, его можно пересчитать, что и сделали в 1789 году во время Великой Французской Революции, впервые введя термин «права человека» и юридически закрепив его. Индивид как новый субъект истории сформировался около 300 лет назад и поднял мятеж против всех пут, которые связывали его свободу-от. Последовательно полетели на свалку истории религиозные устои, монархии, традиционные уклады, общины, табу и обычаи, уступая место гомогенному глобальному раскрепощённому человечеству. На плаху модернизации легли миллионы несогласных – в религиозных войнах, революционных террорах, в большевистских расстрелах священнослужителей, в коллективизациях и огораживаниях.
Немудрено, что либерализм в первую очередь бил по такому явлению, как «священное», и всем структурам человеческого бытия, наиболее явно связанным с ним, таким как «семья», «народ», «вера», «любовь», «совесть», «держава/государство». Священное, сакральное содержимое изымается под лозунгами освобождения от цепей слепого мракобесия и перехода к царству свободного знания и гуманизма, которое, однако, Рене Генон назвал «Царством Количества». Всё оцифровано и подлежит счёту, имеет денежный эквивалент. Время тоже становится деньгами. Государство оказывает «гос. услуги», супруги заключают брачные контракты, народ становится расчётливой зубастой нацией, религия беззубо и неуклюже пытается встроится в Модерн. В день, когда появится сервис «Google.Совесть», можно будет закрывать занавес. Всё, приехали».
Собственно, выше подробно описан один из корней той мизантропии, которой посвящена эта книга. Люди, которые считают себя свободными от Бога, либо верят в нечто невнятное, родившееся мертворожденным из наркотической утробы, жалки и отвратны, но это не должно вызывать чувство жалости, сострадания и желания помощи. Их путь – вниз, деградация, которая выльется в конце в свободу от самого Человека, наш путь – путь вверх, к Абсолюту. Кесарю кесарево.
2012 год.