Гл. 12. По турьему следу

Дед шагнул вперёд, сразу наклонился, приняв позу «дачника»: растопырил руки-ноги, уперев их о предательски покатый склон, и приступил к медлительному, как у водолаза в тяжелом снаряжении, движению. Со стороны могло показаться, будто дед что-то сосредоточенно разыскивает на коварных склонах горы. 

Чтобы поставить правую ногу в очередную, выбитую в горной тверди, козью лунку, дед узким носком калоши сначала тщательно подчищает её, удаляя каменную крошку. Затем подтягивает другую ногу к ближайшей ямке, и всё действие повторяется. Руками он придерживается за такие же лунки, которые повыше.

С началом движения уже и мы видим, что  тугие округлые выступы не такие уж неприступно–ровные, как нам показалось ранее. Они усеяны лунками от козьих копыт, как дуршлаг дырками. Здесь, скрытые от посторонних глаз, пролегают маршруты тура - горного козла. 

Некоторые углубления настолько мелкие, что пользы от них для нас нет - не зацепиться, только козлиное копыто и помещается. Но некоторые ямки «растоптаны»,  в них козьи копыта ступали множество раз, расширяя и углубляя их. Это как раз то, что надо: наш «размерчик».

Туры, видимо, расхаживают здесь свободно, так же естественно, как парят орлы  в небесном просторе.

Дед старается забирать как можно выше, ближе к скале. Удерживаться там, где градус крутизны меньше – легче. Это страховка на случай, если начнешь терять опору и соскальзывать: ниже попадутся лунки, за которые можно вновь уцепиться и остановить неконтролируемое движение.

Ещё это напоминает наклонную плоскость велотрека, покрытие которого даёт максимальное сцепления с шинами, а здесь… Короче, это место не для велосипедистов, а для туров! Пожалуй, трудно отыскать горный рельеф такой крутизны и непроходимости, по которому туры, чей вес доходит порой и до сотни килограмм, не скакали бы с лёгкостью мячиков для пинг-понга.

Шаг за шагом мы втягиваемся в новое испытание. Идём строго за дедом. Не расслабить внимания, не отвлечься, не ошибиться! И, всё же, в промежутках между собственными движениями я успеваю думать о том, сколько ещё осталось пройти. Вроде совсем немного, метров сто. Чтобы кинуть взгляд подальше вперёд, надо остановиться, принять более-менее устойчивое положение, и лишь затем осторожно приподнять голову и посмотреть в нужном направлении. 

Чувствую, что самое главное сейчас – предельная внимательность, и ещё чувство баланса, которое, как я считал, у меня развито неплохо.

Когда я учился ещё во втором или в третьем классе, у нас существовало одно дурацкое развлечение, в котором принимали участие извечные соперники – «А»-шники и «Б»-шники.

На большой перемене в обширном школьном дворе, густо заполненном хаотично бегающими и галдящими школярами, мы, мальчишки, влезали на довольно высокий, выше нашего роста, бум (бревно), став навстречу друг другу: класс против класса.

Примерно у середины бревна начиналось противоборство – ударами и толчками рук надо было спихнуть своего соперника с бревна. Победителем считался класс, из которого хотя бы один человек, удержавшись, останется после «битвы» на бревне. С бревна  то и дело с криками сыпались участники - с обеих сторон.

Мне такое противоборство нравилось – азарт! – и как-то хорошо удавалось, я подолгу задерживался в «центре событий». Это была своего рода минута славы, так необходимая нам в детстве!

Я низко приседал и, выставив вперед ногу, сильно отклонял корпус назад. Ложного, но убедительного замаха при «фехтовании» хватало, чтобы соперник повёлся и потерял равновесие, и  с воплем досады сам спрыгнул с бума. В это время необходимо быстро продвинуться вперёд, ужимая пространство соперника на бревне, не давая ему возможности изготовиться. Следующий! Как в той песне – «кто на новенького?!».

Если окончательно потерявшего равновесие соперника сотоварищи сзади пытались удержать на бревне, то часто, увлекаемые его падением, покидали бревно вместе с ним же. В такой момент, который нельзя упускать, надо неожиданно всем вместе с победным кличем напереть на противника, произведя в его рядах полный развал. Частичные «потери» при этом неизбежны и в своей команде. Но последние из нас всё же получали возможность удержаться. Под бревном же образовывалась «куча-мала», в которой случались «разборки» – по поводу нарушения неписаных правил. 

Динамичное действо напоминало гладиаторские бои и сопровождалось азартным рёвом как участников, так и болельщиков.

Во время одного из таких «сражений», когда я одного за другим удачно сбивал своих противников, один из них, очень ушлый, неожиданно дал мне сильную подножку, и я, задрав ноги, буквально головой вниз рухнул с бревна на землю. Удар! Мне показалось, что этим самым бревном мне врезали по затылку – сильно-сильно. Но это – удар о землю. Если бетон, пришёл бы мгновенный конец.

«Шея не поворачивается, сломалась», - мелькнуло в голове.

В следующее мгновение я почувствовал, что не могу ни выдохнуть, ни вздохнуть, будто лёгкие резко сжались и никак не могут развернуться, несмотря на мои импульсивные крики-вдохи и широко разеваемый рот. Это был шок.

Преодолел я его с помощью подбежавших старшеклассников, которые, к счастью, знали, что и как делать.

Всё это воспоминание о мгновенно утерянном равновесии мигом промелькнуло в памяти картиной настолько живой, что меня охватило двоякое чувство: азарта, как на буме, и страха падения в пропасть – вместе с пониманием, что искусственное дыхание здесь уже не поможет.

До конца этого необычного отрезка пути оставалось совсем немного, всего-то метров тридцать. Мы уже вроде пообтерлись и как-то приноровились, когда вдруг…

Я давно заметил: если всё по какой-нибудь жизненной теме идет более-менее ровно, то так и жди некого импульса - положительного или отрицательного. 


(продолжение http://www.proza.ru/2012/08/06/988)