рассказы

ПРОВОДЫ

Когда были выборы в парторганизации редакции и типографии, где я встал на учёт, мою кандидатуру выдвинули в секретари парторганизации. Я выступил и сказал о существующей инструкции для собственных корреспондентов. Но мне сказали, что существует устав.  В конце концов согласились и выбрали заместителем секретаря. Пошёл после этого в Райком партии, доложил о нарушении инструкции. Ну мне там сказали, что заместитель секретаря вообще фигура симво¬лическая. Так что из-за этого не будем снова делать выборы.
Но тут вышло так, что секретарь парторганизации – зам. редактора Платон Кротов был призван в армию, и я стал уже не символической, а реальной фигурой. Но тут через четыре дня получил повестку и я. Формировалась кавалерийская дивизия № 76 за счёт Башкирской республики.
 Когда я приехал в Бирск, то на ремонте моей квартиры по кладке печки работал Плотников, здешний житель, работавший печником в комунхозе. Когда-то мы с ним служили в одном  полку в Житомире, следовательно, были одногодками. Когда началась война, он часто забегал ко мне. Он почему-то боялся  мобилизации и говорил, вот мне придётся воевать.
- Вместе пойдём! - говорю я ему, - мы ведь с тобой одногодки.
- Тебя то не возьмут. Дома оставят.
А тут как раз, в один день и в одну часть.
Маруся уже собрала мне мешок. Плачет. Я уговариваю, что в моем возрасте на фронт не посылают, а в трудовую. Вот пошлют куда-нибудь на огород капусту караулить, руками  махать вместо пугала. Так и провоюю.
Побежал в Райвоенкомат на комиссию. Хотел было сказать, что я из комсостава, но того военкома уже нет. Спросили о здоровье. Сказал - здоров. Побежал в райком, снялся с учёта, там было уже всё подготовлено, и прибежал домой.
Смотрю в окно, а наш Витя идёт. Из Уфы, видимо, на пароходе приехал, в горку с пристани поднимается. Приехал как раз вовремя. Посидели мы с ним. Я сказал, чтобы Маруся не шла провожать. Побегут  - ребята расстроятся. Мы с Витей пойдём.
Двинулись к двери, Маруся и Володя заплакали, а Валя, ему тогда и четырёх лет не было, видимо сообразил, что причина слез то, что я ухожу. Все не хотят, чтобы я уходил, а я вопреки их желанию иду. Он подбежал к двери, ухватился за скобу, крикнул: "Не пушу!", а сам смотрит на меня волчонком.
Пришли на сборный пункт, думаю, если сейчас из дому раскисать будем, то добра не жди. Ведь не умирать едем, умереть и дома можно, а бить врага. Едем, чтобы  бить, победить, а самим живыми остаться. Вспомнилось мне, как в начале войны заезжал ко мне  Кузнецов с товарищами из Аскино, и с ними был  Чиглинцев, такой казался хороший комсомолец на железной дороге, а вот из-за того, что едет, что его берут в  армию, он, бедняга, рыдал как ребёнок. Мне тогда что-то подумалось, не есть ли тут  необъяснимое и наукой ещё не доказанное предчувствие гибели. И у меня соз¬далось такое впечатление, что тот, кто так убивается, непременно погибнет.
А тут музыка. Крикнул я музыкантам, а ну веселее, так что бы за душу хватал, что б ноги сами плясать пошли. " Ну-ка, нос не вешай! Пусть фрицам будет тошно” - крикнул я и пошёл плясать. Меня поддержали. Через несколько минут на площадке  плясало десятка два мобилизованных.
- Сходи домой! Узнай, что там и как, -  сказал я Вите.
Он сходил и говорит:
- Всё  в порядке, ребятишки уже играют.
Увидел я здесь и Плотникова, с которым служил в Житомире. Сидит около семьи и плачет.
- Ну вот - говорю ему, - ты всё мне говорил, что меня не возьмут, однако видишь, опять вместе  послужить придётся.
- Тебе то что?
- Как мне что? Вот тебе то действительно что. У тебя свой дом, надворная
постройка, большая усадьба, где и сад, и огород. Корова есть, свинью держишь, из семьи-то, кажись, только двое. А у меня ровным счётом ничего, ни кола ни двора, ребят трое да на очереди четвёртый, запасов никаких. И то не унываю. Положение то вообще тяжелое. Кто же за нас воевать будет. Всё равно самим придется.
На пункте районное начальство, выступая перед нами, говорило: "Идите без страха за свои семьи. Они не будут забыты”. Но я знал цену таким словам. Князьханов в Дюртюллях тоже выступал перед отъезжающими на фронт. Сам, как суслик, всё стягивал в свою нору, создавая запас на войну. Какое ему дело было до чужой беды. Вот таким людям следовало бы самим почувствовать  прелесть  военного времени. Тогда, может быть, они стали бы помягче сердцем. Сочувствовали чужой нужде.
И вот  пока мы на другой площади принимали для себя лошадей, представленных сюда из колхозов и совхозов из фонда РККА, и мы на них должны были ехать в Благовещенск, где будет формироваться дивизия, Бирский Горкомхоз по¬слал уже на мою квартиру жильцов. Хорошо, что Витя встретил их там и пообещал, если только они вздумают подняться, спустить их с лестницы. Видимо они посчитали, что такой спуск отразится на их здоровье, ушли. А по¬том Витя сам порекомендовал им одну семью, стариков, эвакуированных с за¬пада, причём сам старик работал технологом на  Бирском мясокомбинате. А это было хорошо. Во-первых, их было только двое. Они занимали мой кабинет. Кроме того, старик часто для нашей семьи приносил кишки и другие отходы. В буфете же райкома партии, где мы, как работники райкома партии и редакции, покупали хлеб, сразу же отказали моей семье отпускать хлеб. Отказали на том основании, что я работал не у них, а в редакции "Красная  Башкирия". Пусть там и покупают.
Это, как говориться, забота о семьях фронтовиков, что я и ожидал от таких, как  Леонтий Калинин. Однако он скоро в чём-то попался, и его сняли с работы и направили на фронт. Его семья тоже осталась в таком же затруднительном положении. Но жена Ка¬линина связалась с начальником городской госторговли Донцом - смазливым мо¬лодым человеком. И он прибавил одного члена семьи в семью Калинина. Леонтия Калинина скоро ранили. В госпитале он узнал, что его ждет новый ребёнок, родившийся примерно через год как Калинина взяли. Дело чуть было не кончилось трагедией, как говорят. Но Донец смотался из Бирска. Всех подробностей не знаю, но Леонтий после того ранения остался дома и зани¬мал где-то в Бирске очень скромную должность. И видимо смирился с тем, что  директор Бирского Горторга Донец, купил его жену за продукты.
Мы часто говорим и с чувством глубокой благодарности относимся к героям тыла, которые все силы отдавали для фронта, для победы над врагом. Эти лю¬ди трудились на станках, на заводах и фабриках, на колхозных и совхозных полях. Но в тылу не мало было и таких "Дон Жуанов", вроде Донца. Они сво¬ими погаными руками хватали народное добро, продукты, отрывая от семей фронтовиков.