Повесть о среднестатистической женщине - 2 глава

                2.
Начальник института Валерий Александрович  (в этом месте все начинали улыбаться) Голицын привык к тому, что его осаждают матери абитуриентов, но эта женщина с красивым звучным именем Карина, больше похожая на старшую сестру, чем на мать, держалась  особняком, хотя и видно было, что страшно ей отпускать сына от себя. Поэтому он счел необходимым разъяснить всем, а ей особенно, что ничего страшного с парнями здесь не произойдет, попривыкнут к дисциплине и порядку, даже, если не поступят в институт. Потом, он подойдет и спросит, где она остановилась – съемные  квартиры в этот период были нарасхват, а гостиницы только в городе, до которого далековато.
  Она немного растерялась, узнав, что гостиниц  нет. И он почувствовал себя обязанным помочь ей. Собственно ему, командированному сюда, выделена квартира, но жена, которая всю жизнь моталась с ним по гарнизонам, в этот раз ехать отказалась. Он же до сих пор жил при институте. Здесь и столовая рядом, и за потайной дверью кабинета есть небольшая комната, вместившая диван и шкаф. Ему большего и не нужно. В общем, он срочным порядком организовал солдат - срочников на уборку этой самой квартиры с мебелью от предыдущего хозяина. Сам помог донести ей вещи. Когда разговор зашел об оплате, то он сказал, что в этом городе много военных институтов, в которых сейчас начинаются выпускные балы и, если она составит ему кампанию, то они будут в расчете.
  Он знал, что она из поволжских татар ( посмотрел документы сына), замужем. Увидев телефон, она спросила разрешение позвонить по межгороду и сообщить, как устроилась. На следующий день он поинтересовался с утра, не нужно ли чего и попросил вечером быть готовой к балу. Она была озадачена, поскольку нарядов для бала у нее не было. Когда он зашел вечером за ней, она была в костюме, который подчеркивал ее фигуру и оттенял загорелую кожу. Ей не нужен был вечерний наряд, так, во всяком случае, ему казалось, а у нее просто не было возможности что-то приобрести  за столь короткий срок в чужом городе. На банкете коллеги из других институтов поглядывали на нее с интересом: русые волосы, с выгоревшими от солнца прядями, падали от резких движений шелковистой завесой. Она их убирала, но они опять норовили отгородить ее от пристальных взглядов. Представляя ей   сидящих рядом полковников, он просто сказал:
- Знакомьтесь, Карина, это товарищ..  -,  и заставил всех гадать, кем же она ему приходится.  И танцевать ее первым пригласил курсант – выпускник, сам он же потом, немного смущаясь, поведет ее в вальсе. Сознавая, что она чувствует от него зависимость, он больше не будет испытывать ее признательность, позволив коллегам танцевать с ней.
  Видя, что она еще не привыкла к новому часовому поясу, он предложит уйти с вечера, и она согласится. А на следующий день он захочет увидеть ее снова, она приготовит ужин, и они проговорят до двух часов ночи. Впервые он поймет, что женщины могут быть интересны. Это не обсуждение фасонов или болезней, это видение жизни женщиной, ее мироощущения. Видя в ее глазах переживание за сына, он нарушал ради нее режим и отпускал абитуриента во время сдачи экзаменов на побывку. Парень был зачислен в институт, и она уехала. Он ждал, приедет она или будет ждать каникул. Она приехала  через три месяца – беспокойство за единственного ребенка вынудило взять отпуск за свой счет. Он приходил  вместе с ним,  и она кормила их домашней едой, по которой оба соскучились. Сын оставался, а он уходил. Но однажды, когда до отъезда осталось два дня, и она приготовила прощальный ужин, курсанта поставили в наряд. Он пообещал, что завтра его отпустят на весь день и ее труды не пропадут даром. Оттого, что они остались одни, возникло какое-то обоюдное волнение. Выпитое шампанское кружило головы, они о чем-то говорили, но слова были завесой чувствам, которые будоражили кровь. И когда она поднялась со стула, чтобы подать что-то на стол, он вдруг взял ее за руку и резко встав, обхватил за плечи. Какое-то мгновение глядел в испуганные глаза, и, найдя в них то, что хотел найти, стал целовать. Сначала медленно, но податливость нежных губ, рождала жажду и руки его, опустившись по ее предплечьям, нашли грудь. Она вдруг очнулась, виновато посмотрела на него: «Прости, прости. Мы не должны этого делать». Обхватив себя руками и не глядя ему в глаза, она стояла у порога, дожидаясь, когда он уйдет. А в это время...