Бесплодные усилия любви, 5-1

АКТ ПЯТЫЙ

ЦЕНА ПЕРВАЯ

Там же.

(Входят Олоферн, Натаниэль и Далл)

ОЛОФЕРН:
Satis quod sufficit.  . «Довольно и того».Лат.)

НАТАНИЭЛЬ:
Я благодарен господу за вас. Вы так блистали за столом нравоучением своим и острым словом, не позволяя грубостей и пошлостей в речах, учёностью своей не обижая и ересью наш слух не оскверняя. На днях случилось мне беседовать с одним из королевских приближённых по имени Дон Адриано де Армадо.

ОЛОФЕРН:
Novi hominen tanquam te. («Я знаю этого человека так же, как тебя». Лат.) Высокомерен он и нетерпим в беседе, язык — напыщен, взгляд — надменен, а  поступь — генерала самого. При этом чопорен и франт отменный, к тому же — соткан весь из иностранных, чуждых нам привычек.

НАТАНИЭЛЬ:
Как точно и прекрасно выразились вы.
(Записывает в книжке.)

ОЛОФЕРН:
Нить красноречия его так часто рвётся аргументами тупыми. Фанатиков таких и фантазёров не терплю и собеседников таких я ненавижу, которые, подобно мяснику, кромсают орфографию нещадно и язык корёжат. Он говорит мне: «Шорты»,  в виду имея «Чёрт ты!»  О Боже! Что же можно с грамотея  взять, когда он вместо «ложе» всем заявляет про Прокрустову кровать! И добавляет: «На чужой кровать свой рот не разевать»! Я от такого красноречия бешусь и крайне отрицательно к персоне отношусь.

НАТАНИЭЛЬ:
Laus Deo, bene intelligo. (“Я вас отлично понимаю». Лат.)

ОЛОФЕРН:
Bon, bon, forth bon, Priscian! Досталось грамотею Присциану по заслугам.

НАТАНИЭЛЬ:
Videsne quis venit? («Видишь кто идёт»? Лат.)

ОЛОФОРН:
Video, et quadeo. (“Вижу и радуюсь». Лат.)

( Входят Армадо, Моф и Костард.)

АРМАДО (обращаясь к Мофу.):
Блятец!
ОЛОФЕРН:
Quare («Почему», Лат.) блятец, а не братец?

АРМАДО:
Приветствую мирян.

ОЛОФЕРН:
И воину салют.

МОФ (в сторону Костарда):
Как видно: с пира языков явились с объедками от жирного стола.

КОСТАРД:
Набрав отходов на словесной свалке, стараются скормить их всем вокруг. Я удивляюсь, как хозяин твой не съел тебя , приняв за модное словечко. Ведь ты гораздо аппетитней, чем абра-мара-ката-хара. Тебя гораздо легче проглотить, чем паклю огненную с порцией вина.

МОФ:
Прошу внимания! Обедня началась.

АРМАДО (обращаясь к Олоферну):
Вы, сударь, видимо к учёности причастны?

МОФ:
Он объясняет человеку «ни бе ни ме ни кукареку».

ОЛОФЕРН:
Бе, pueritia («Детство» Лат.), быть должно с рогами.

МОФ:
С рогами и бараньими мозгами. Вы слышите — учёность блеет и бодается рогами.

ОЛОФЕРН:
Quis, quis, («Кто, кто», Лат.),  ужели здесь согласные одни?

МОФ:
И гласных здесь достаточно, мой сударь.

ОЛОФЕРН:
Позвольте, повторю.

МОФ:
Вы весь букварь нам декламировать готовы, Баран останется бараном, слово — словом.

АРМАДО:
Не даст соврать мне Море средиземное — ума, малыш, тебе не занимать! Попал, не целясь в самую средину! Твой острый ум мой разум восхищает!

МОФ:
Остроты старика — для юности потеха.


ОЛОФЕРН:
Ах, что за форма? Что за форма?

МОФ:
С рогами, сударь.

ОЛОФЕРН:
Какие детские суждения я слышу..Иди-ка, парень, погуляй.

МОФ:
Отдайте мне свои рога, а я пойду и пободаюсь ими circum circa (“Кругом», Лат.)

КОСТРАД:
Имей копейку я в кармане, и ту бы я отдал на пряники тебе. Возьми-ка вот, что дал мне твой хозяин. Ты — кладезь остроумия и мудрости исток! Хотел бы я, чтоб небеса послали мне тебя  приёмным сыном! Каким бы радостным моё отцовство было! Как говориться, в уме — как по уши в дерьме.

ОЛОФЕРН:
Запахло здесь дурной латынью. Навёз сей неуч хлам в латынь и превратил в навоз.

АРМАДО:
Вы, всех искусств знаток, preambnulate (“Проходи мимо», Лат.), покинем сборище невежд. Не вы ли в школе на вершине той горы науки ребятне преподаёте?

ОЛОФЕРН;
Холма, хотели вы сказать.

АРМАДО:
Как будет вам угодно.

ОЛОФЕРН:
Преподаю sans question (“Вне всякого сомненья, Фр.).

АРМАДО:
Угодно королю, мой сударь, внимание принцессе оказать в ея  шатре и на задворках дня, как вырождаются в народе «вечерком».

ОЛОФЕРН:
«Задворки дня» , как выразились вы, любезный, соотнести желательно с той частью дня, которая зовётся временем вечерним. И это, как нельзя точнее и удачнее придумать,  относится к вечерней части суток, что, сударь, уверяю вас, точнее выразить нельзя.

АРМАДО:
Король, мой сударь, благородный джентльмен, и мой приятель. У вас нет права в этом сомневаться. Он — друг мой настоящий. И отношения меж нами так близки, что он, ко мне любезно обращаясь, мне говорит: «прошу вас, ах, оставьте эти предрассудки, себя, вас умоляю, берегите». И говорится это всё в моменты государственных свершений, когда решаются глобальные вопросы. Сейчас, однако, не об этом я. Позволю вам заметить, что  плечо моё для государя в трудные моменты  - настоящая опора, а царственным перстом,при этом он гладит экскременты — мои шикарные усы. Однако, и не это главное сейчас. Клянусь, что я не басню сочиняю. Армадо — путешественник, солдат и гражданин, видавший на своём веку немало, великих почестей монарха удостоен. Однако, и не в этом дело. Прошу вас, сударь, содержать в строжайшей тайне, что государь мне поручил развлечь принцессу, употребив и стол, и зрелища, и праздничный салют. Прознав, что вы с викарием большие мастаки на эти штуки, решил я с вами завести знакомство и о помощи просить.

ОЛОФЕРН:
Представить, сударь, я советую принцессе все «Девять знаменитых персонажей мира». Поскольку, сударь, речь идёт о развлечении принцессы, как говорится, на задворках дня и по велению монарха и сего галантного вельможи, то наилучшим в данном случает сыграть нам «Девять знаменитых персонажей мира».

НАТАНИЭЛЬ:
И где же мы найдём людей, достойных представлять героев?

ОЛОФЕРН:
Вы будете Христом, а я или галантный джентльмен — представимся Иудой. Пастух с фигурою своею богатырской предстанет пред принцессою Помпеем, а паж — сыграет Геркулеса...

АРМАДО:
Простите, сударь, он мизинца Геркулесова не стоит — величиною с палицу его.

ОЛОФЕРН:
Извольте терпеливым быть и слушать. В младенчестве представит он героя Геркулеса, когда  змею ручонкою задушит. Апологию я на этот случай сочиню.

МОФ:
Прекрасная, скажу я вам, находка! Коль кто из зрителей змеёю зашипит, вы крикните в ответ: «Души её, души, мальчишка Геркулес!» Так осуждение предстанет похвалой. А это редкое явление, скажу вам.

АРМАДО:
А кто ж представит остальных героев?

ОЛОФЕРН:
Я за троих один сыграю.

МОФ:
Вы трижды удостоились героя!

АРМАДО:
Вы мне позволите заметить ?

ОЛОФЕРН:
Мы все — внимание.

АРМАДО:
Коль это не пойдёт — придумаем почище. Умоляю вас, идёмте.

ОЛОФЕРН:
Всё это время вы ни слова не сказали, уважаемый наш Далл.

ДАЛЛ:
Что говорить, когда ни слова я не понял.

ОЛОФЕРН:
Allons! Тебя используем мы тоже.

ДАЛЛ:
Мне танцевать придётся, в барабаны бить,
Чтоб всех героев мира ублажить?

ОЛОФЕНРН:
Да будет славный Далл удал!  Пора готовиться к спектаклю!

(Уходят)