Байка о байках

Актеры любят рассказывать байки, то есть смешные истории, случившиеся с кем-нибудь на сцене. Не было человека, который, взойдя на подмостки, хоть раз не попадал в нелепую ситуацию. Конечно, смеялись в основном окружающие; сам же вляпавшийся с содроганием вспоминал те мгновения и скорее склонен был забыть случившееся, чем рассказывать об этом друзьям. Но в театре все на виду, любой ляпсус становится всеобщим достоянием, и его пересказывают, хватаясь за живот и давясь от хохота, веселые коллеги, хотя смешного, если вдуматься, там не слишком много.
Скажем, готовит актер роль Карандышева в пьесе А. Островского «Бесприданница». Работает он трудно, мучительно. И вот – спектакль. Последний монолог страдающего человека, в котором – растоптанное достоинство, обманутая любовь, безумная ревность и желание остановить этот продажный мир, пусть через смерть и кровь, но остановить…
Карандышев, произнося последнюю фразу: «Не доставайся же ты никому!», выхватывает пистолет и стреляет в Ларису… А выстрела нет: помреж отвлекся. Актер бледнеет, с ненавистью смотрит за кулисы, повторяет фразу еще раз, но уже громче, и опять стреляет… Куда там! – помреж наводит за кулисами порядок, ему не до сцены. Выстрела снова нет. «Осечка…» – шепчет Карандышев и зачем-то заглядывает в дуло. Раздается долгожданный выстрел. Актер в обмороке, зритель хохочет, занавес закрывается, скандал. А наутро весь театр, захлебываясь от восторга, передает из уст в уста новую байку.
Я сам не раз попадал в нелепые ситуации. Чаще всего они были связаны с оговорками и превращались в веселые анекдоты. Так, в пьесе «Лошадь Пржевальского», в монологе шофера о том, как он умирал от жажды, вместо слов: «Воду из радиатора пил», я произнес: «Воду пил из карбюратора». По неграмотности я просто не знал между ними разницы, и за эту оговорку мне до сих пор стыдно.
Вообще-то оговорки, накладки и ляпы на сцене, как правило, результат чьей-то небрежности, несобранности, халатности. Но, как ни странно, при всей своей непростительности и непозволительности они частенько играют положительную роль и вносят в занудный спектакль живую струю импровизации и вдохновения.
Спектакль «Дядя Ваня» не игрался больше месяца. Для свежего спектакля это довольно большой перерыв, и для меня начало спектакля было тяжелым. Действие развивалось трудно, почти стояло на месте. Я погибал и чувствовал, что заваливаю роль. Вот тут и пришла на помощь накладка.
В ночной сцене режиссером была придумана протекающая крыша. На улице дождь, няня ходила и расставляла большие бутыли, куда падали капли. Дядя Ваня, по замыслу, был крепко пьян, хорохорился перед Еленой, жонглировал пустой бутылкой, объяснялся в любви и когда попытался ее поцеловать, разбилась одна из таких бутылей.  Елена вырвалась, ударила меня по щеке, я стал отступать и вдруг увидел, как расширяются от ужаса глаза уже не Елены, а актрисы Татьяны Лютаевой. Боковым зрением я заметил, что бутыль раскололась на большие и острые осколки, торчащие кверху. На них-то я и пятился, да еще – босиком. В зале наступила гнетущая тишина. Я повернулся и стал собирать осколки, произнося монолог о разбитой жизни и о своей никому не нужной любви. Это была лучшая сцена в том спектакле.
Потом один из внимательных зрителей сказал: «Отличная режиссерская находка! Но неужели бутыль так удачно разбивается всегда?»
Накладки хороши не сами по себе, а в контексте спектакля. Они могут помешать действию и превратиться в обычную байку, а могут помочь и стать живой поэтической метафорой.
Свой спектакль «Стойкий солдатик» я считаю сплошной накладкой. Я не думал ни писать пьесу, ни, тем более, заниматься режиссурой. Просто мне хотелось лично для себя сделать программу, в которой сказки могли сочетаться с известными песенками о королях и солдатах.
Когда завмуз, Наталия Мищенко, прочитав мою композицию, отвергла весь материал и предложила оставить только одну сказку – об одноногом оловянном солдатике, да еще пригласила мне в помощь двух студентов, я понял, что вся эта идея абсурдна. Сказка вместе с песенками и танцами потянет от силы на полчаса. Откуда набрать остальные, необходимые для полновесного спектакля 30-40 минут? Я хотел объяснить ребятам, что ничего не выйдет, но они настолько загорелись, что мне стало неудобно. Я стал прикидывать варианты… В результате написал целую пьесу и десять стихотворений.
Тут же произошла еще одна накладка: стихи надо было превратить в песни, а денег на композитора у нас не было. Пришлось нашему завмузу самой сочинять музыку.
Следующая накладка заключалась в том, что мы не могли пригласить профессионального режиссера: пьеса была не закончена, музыка не дописана, некоторые песни и реплики сочинялись на ходу, во время репетиций. Я начал ставить пьесу сам.
Получился спектакль, который мы играли почти десять лет, и который нам, его создателям, был очень дорог.
После этого я написал еще девять пьес, поставил десять спектаклей, а наш завмуз Наталия Мищенко сочинила немало песен для детских спектаклей.
Так накладка родила нового композитора, нового драматурга и нового режиссера.
Мне кажется, что наша жизнь в основном состоит из таких накладок, ошибок и ляпсусов. И счастлив тот, кто умеет обратить их в свою пользу.
Но если даже они превращаются в обыкновенные байки, это тоже хорошо, потому что, как известно, смех – родной брат СВОБОДЫ.
Да здравствуют актерские байки!