Через тернии - к счастью. 5-е изд

Вот из моря вылез старый Бес:
«Зачем ты, Балда, к нам залез?»
— Да вот веревкой хочу море морщить,
Да вас, проклятое племя, корчить.
                А. Пушкин

Рождение

В дощатом бараке проживали четыре семьи. Он был собран из досок, а между ними — опилки. В середине двадцатого столетия на Среднеевропейской равнине зимы были суровые и снежные. Порой все вокруг заносило сугробами. Дверь из барачного строения выходила во двор, и в лютые морозы холодный воздух моментально охватывал жилье. Приходилось ложиться спать, как в годы войны, в верхней одежде.
Калуга в эти годы начинала строиться. Стали ходить троллейбусы, по некоторым маршрутам — автобусы. Город был провинциальным. До Октябрьской революции он считался купеческим.
Жилой барак располагался в двухстах метрах от реки Оки. В нем не было никаких удобств. Семья ютилась на восьми квадратных метрах.
В первые годы совместной жизни мои родители жили в нечеловеческих условиях. Несмотря на это, с большим волнением ждали первенца. Какая семья без детей? Дети продлевают жизнь каждому нормальному человеку. Рождение ребенка — это счастье для обоих супругов. Им очень хотелось иметь здорового, крепкого малыша.
Любовь Константиновна, моя мама, работала на почтовом ящике № 681, так именовался военный завод КЭМЗ (Калужский электромеханический завод). В его цехах изготавливались военные телеграфные аппараты. На предприятии существовала строжайшая пропускная система. За минуту до звонка сотрудник завода обязан был пройти через проходную. Если он входил со звонком, это считалось нарушением производственной дисциплины, и у него отбирался пропуск. Опоздавших разбирали на общезаводских собраниях, частично или полностью лишали премии. Если кто­то стоял в очереди на получение квартиры, его отодвигали на несколько человек. Коммунистов прорабатывали на партийных собраниях. Никого не волновало, по какой причине человек опоздал. Он даже мог поплатиться партийным билетом, и тогда всю жизнь можно было считать искалеченной. На таких людей смотрели как на врагов народа.
Несмотря на то что в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов наступила оттепель и на ХХ съезде КПСС был осужден культ личности Сталина, деспотизм глубоко укоренился в душах советских руководителей.
За три дня до моего рождения у матери начались предродовые схватки. Она почувствовала себя плохо. Мой отец, Николай Григорьевич Шарабин, стал волноваться за жену и за здоровье будущего долгожданного ребенка. «Скорую» вызывал по телефону неоднократно, но так и не дождался. Дело было ближе к вечеру. На дворе подул сильный северный ветер. Казалось, он все сметет на пути. Пошел первый пушистый снег. Становилось темно. В конце ноября темнеет рано.
Рабочий день закончился. Жильцы возвращались после трудового дня, они помогли отцу поймать такси и отвезти жену в роддом. Отец был взволнован.
— Роди обязательно сына, чтобы он был похож на меня как две капли воды, — давал он последние наставления и напутствия жене.
Роженицу поместили в палату. На весь родильный дом дежурил один врач. Проходили практику студенты из медицинского училища, которым доверили самое сокровенное в жизни — рождение ребенка. Акушерка подошла к женщине только через час после госпитализации, ознакомилась с историей поступившей:
— Почему вас привезли так рано? Вам еще не время рожать.
Сроки подступали. Участковый врач Графова настаивала на ранней госпитализации, опасаясь за возраст и за общее состояние женщины, которой исполнилось недавно тридцать четыре года, но в роддоме на это не обратили внимания.
Роды у матери были затяжные. Более двух суток ей не оказывали никакой медицинской помощи. Она неоднократно просила ее у врачей и фельдшеров, но ей отвечали:
— За тебя рожать не будем.
По истечении трех суток состояние роженицы резко ухудшилось. За мать стали уже беспокоиться женщины по палате.
— У нее нет еще никаких признаков к родам, — спокойно отреагировал дежурный врач.
На лице человека в белом халате не дрогнул ни один мускул. Он попросил рожениц закрыть за ним дверь и в приемной заснул безмятежным сном. К полудню 28 ноября роженице стало значительно хуже, но по­прежнему — никакого внимания со стороны медиков. Несколько часов твердили одно и то же:
— За тебя рожать никто не будет.
По требованию соседок по палате была направлена бригада практикантов из медучилища, которые пытались вызвать роды.
После резкого ухудшения состояния роженицы в срочном порядке стали делать внутривенные инъекции. Процедура была доверена молоденьким медсестрам, которые в вену попасть сразу не смогли. Когда все же игла уже была в вене и стали вводить в организм матери лекарство, оказалось, что шприц худой. Доктор Тарасова вызвала главного врача роддома:
— Что вы сделали с женщиной? — возмущалась она. — Ей надо было помочь. Малыш родился бы здоровым.
Необходимая своевременная помощь оказана не была, и вследствие тяжелых и мучительных родов я родился инвалидом. Врачи в нашей стране за такую халатность и безответственность ни перед кем не отвечают, всю жизнь страдает только родившийся человек.

Детство

В правление Генерального секретаря КПСС Никиты Сергеевича Хрущева должного внимания правительством страны материнству и детству не уделялось. По этому вопросу не было принято никаких законов. Мать и дитя от произвола чиновников государством никак не защищались.
Все ресурсы направлялись на восстановление разрушенного войной хозяйства, новое оружие массового уничтожения, освоение космического пространства, поднятие целинных земель, выращивание кукурузы. Женщина после родов имела право находиться в декретном отпуске по уходу за ребенком два месяца. Руководство предприятий не интересовало здоровье новорожденного, кто за ним будет в дальнейшем ухаживать, если мать должна по советским законам выходить на работу. В противном случае женщина увольнялась с работы, тем самым пропадал непрерывный стаж, и автоматически она лишалась очереди на получение квартиры.
Детский врач Казакевич успокаивала родителей:
— С сыном все будет благополучно. Ребенка с данным заболеванием начинают лечить с трех лет.
Областное управление здравоохранения наотрез отказало в выделении лечебно­курортной путевки. Мама не вняла словам горе­педиатра и медицинских чиновников. Она тогда списалась с дирекцией детского санатория в Крыму. К весне пришел положительный ответ, в котором было рекомендовано приезжать в июле. Мне было два с половиной годика, когда мама меня повезла в детскую здравницу в Евпаторию. На одной руке держала меня, в другой — фанерный чемодан. Дорога к морю предстояла дальняя.
Евпатория, город в Крымской области Украинской ССР. Курорт расположен в приморском климатическом, грязевом и бальнеологическом месте в Крыму, на берегу обширного мелководного залива Чёрного моря, в 64 километрах к северо­западу от Симферополя.
На месте Евпатории в VI—V вв. до н. э. греки основали колонию под названием Керкинитида. Во II в. до н. э. она была захвачена скифами, около IV в. прекратила свое существование. В XVI—XVII вв. на территории бывшей Керкинитиды находилась турецкая крепость и город Гезлёв, являвшийся одним из пунктов работорговли в Крыму. После присоединения Крыма к России Гезлёв в 1784 году был переименован в Евпаторию. Во время гражданской войны в 1918—20 годы город неоднократно захватывали войска Антанты и белогвардейцы.
Во время Великой Отечественной войны Евпатория была оккупирована немецко­фашистскими войсками с 31 октября 1941 по 13 апреля 1944 годы. После ее освобождения курорт и промышленность города были восстановлены.
В Евпатории — мелкопесчаный пляж. Лето теплое, а зима мягкая. Лечебные средства: аэро­, гелио­   и талассотерапия, песочные ванны, иловая грязь и рапа Мойнакского озера, а также горячая (39°С) хлоридная натриевая вода, применяемая для ванн. Курорт специализируется на лечении детей с костно­суставным туберкулезом, последствиями полиомиелита и церебральных параличей, с хроническим суставным ревматизмом, заболеваниями и последствиями травм опорно­двигательного аппарата, хроническими заболеваниями носоглотки и верхних дыхательных путей нетуберкулезного характера.
Курорт был наводнен детворой всех возрастов. Лечебные путевки без права проживания и питания в санатории были распределены на месяц вперед. Медики нас встретили недобродушно. В регистратуре пожилая медработник маме отрапортовала:
— Прежде чем в Евпаторию приезжать, необходимо было с нами предварительно списаться. Мы вам ничем помочь не можем. В очереди за лечебно­санаторной путевкой мамаше придется стоять не менее двух недель.
Мама протянула грозному сотруднику здравницы приглашение и с растерянностью сказала:
— У меня отпуск восемнадцать дней.
— Помочь ничем не могу, — отреагировал человек в белом халате и попросил закрыть дверь.
Я тогда еще не мог высказать, что о ней думаю, хотя все понимал. Детской хваткой схватился за стул, и никто не мог от него оторвать меня.
— Сережечка, пойдем отсюда, — позвала меня мама.
Я только головкой мотал. Мама была поражена моим поведением. Я такой кроха, а уже проявил характер. Тем самым протестовал против бездушия, неуважения к маме, в конце концов, к себе как больному малышу. Врачу ничего не оставалось, как выдать курсовку на лечение.
Маме предложили жилье частного сектора, без удобств. Ей приходилось ежедневно вставать в шесть часов и идти на ближайший рынок за молоком. Ближе к восьми она меня будила, кормила, а затем каждый день к девяти возила на лечение. Здравница находилась на другом конце города у самого моря.
Лечащий врач мать успокаивал:
— Ребенок обязательно будет ходить.
И действительно, лечение на юге значительно улучшило мое физическое состояние. Целебное свойство моря, грязелечение, массаж и другие процедуры позволили мне встать на ножки, которыми я самостоятельно пошел. Мне не нужны были костыли или тросточка.
Лечение в Евпатории было непродолжительное, но эффективное. Это воодушевило родителей и вселило в них веру, а значит, и силу на дальнейшую мою реабилитацию. К тому же было известно, что в скором будущем выдадут ордер на получение однокомнатной квартиры. Долгожданное жилье со всеми удобствами семья ждала несколько лет. Квартиру дали строго по очереди в новом микрорайоне — Черемушки, который только начинал застраиваться. На работу приходилось каждому добираться с пересадкой или идти пешком через овраг километра четыре.
Садик находился рядом с домом, который был от радиолампового завода. Администрация КЭМЗ и СМК «Гигант» пытались договориться о переводе меня в этот детсадик, но все старания оказались тщетны. Каждое утро через весь город родители возили меня в детское дошкольное учреждение. До центра можно было добраться исключительно на маршрутном автобусе, но он ходил с большим интервалом и постоянно переполненный.
Путевку в санаторий отцу приходилось форменным образом выколачивать у советских медицинских чиновников. В 60­е годы печальная статистика больных церебральным параличом детей находилась под грифом «Совершенно секретно». Со стороны государства должного внимания подобной категории больных никогда не уделялось. Правительством Советского Союза народные денежные средства направлялись на подъем экономики зарубежных стран, которые намеревались идти по социалистическому пути развития и входили в Варшавский договор. В эти государства безвозмездно вкладывали без экономической целесообразности огромные капиталовложения. В ЦК партии и в правительстве о своем народе, о конкретном человеке никогда не задумывались. Руководители Страны Советов всегда держали своих людей на коротком поводке, как хозяин держит любимого пса. На протяжении нескольких десятилетий огромные средства тратились на вооружение державы. На каждом съезде или пленуме ЦК КПСС этому вопросу уделялось особое значение. О поднятии жизненного уровня, медицины, научных разработок в народном хозяйстве говорилось очень кратко, одним небольшим абзацем.
В раннем детском возрасте меня возили в Москву на консультацию к специалисту с мировым именем, педиатру, члену Академии Наук страны Георгию Несторовичу Сперанскому. Он уделил мне не один час, прежде чем поставил диагноз и назначил лечение. После обследования сделал заключение: «Интеллект не нарушен. Может посещать обычный детский сад, а в дальнейшем обучаться в массовой школе. Мальчика необходимо лечить. Отечественная медицина, к сожалению, слаба. Вашего сына можно вылечить на Востоке, но, к сожалению, граница у нас закрыта». Его заключение подтвердила в Медико­педагогическом институте дефектологии Марина Борисовна Эйдинова. В этом научном учреждении я состоял на учете на протяжении шести лет.
С огромным трудом, когда была исписана не одна куча бумаг, а на приеме побывали у Г.Н. Сперанского и М.Б. Эйдиновой, родителям выделили для моего лечения путевку в Анапу, за которой пришлось ехать в Москву. Отец отвез меня в санаторий «Голубая волна», а сам возвратился в Калугу. Первый раз в жизни в возрасте трех с половиной лет, более трех месяцев, я находился вдалеке от родных.
Прошло три месяца. Родители от дирекции здравницы получили телеграмму: «Ваш сын поддается лечению. Мы его оставляем на второй заезд». Через неделю была получена родными телеграмма­молния: «Срочно выезжайте за сыном». По какой причине это было нужно, в сообщении не объяснялось. В таком случае приходит в голову, что случилось что­то страшное. Так подумали и мои родители. Отец сразу выехал. В санатории дирекция сказала:
— Нам поступило распоряжение Совмина всех советских детей выселить из здравницы, а на их место принять сверстников из дружественного государства Алжир.
В то время началось освободительное движения алжирцев против французских колониалистов. Правительство Страны Советов в первую очередь уделяло внимание внешней политике, зарубежным странам, которые принимали идеи Ленина.
Проблем с покупкой билетов на поезд не было. Мы возвращались домой через украинский город Харьков. Тогда не было никаких различий между союзными республиками. Отец со мной ехал в полупустом вагоне. В соседнем купе находился второй секретарь Харьковского обкома партии.
Я долго не мог оторваться от шеи отца. Боялся, что снова меня где­то оставит на неопределенное время чужим людям. Ребенок в таком возрасте беззащитный и полностью его жизнь и здоровье зависят от родных и взрослых. Когда я успокоился и понял, что возвращаемся домой в Калугу, то уснул крепким сном. Отец вышел из купе, и у него завязалась беседа с представителем советской власти из крупного украинского города.
– Я внимательно наблюдаю, начиная с вокзала, за вами и вашим сыном, — сказал попутчик отцу.
В свою очередь, отец поделился с собеседником, что прошел весь ад войны, а государство в трудной жизненной ситуации практически ничем не помогает. Кроме того, был получен приказ: детской российской здравнице освободить все лечебные учреждения Анапы от советских больных ребятишек для принятия иностранных детей. Маленьких, беззащитных, больных граждан «великого» Советского Союза, не прошедших положенный курс лечения, по сути дела выгнали из санатория.
– Вот я вынужден был забрать сынишку раньше положенного времени, — сказал отец второму секретарю Харьковского обкома партии.
Разговор плавно перешел на обсуждение политических событий в Советском Союзе. Задели по тем коммунистическим временам такую болезненную для многих граждан тему, как культ личности Сталина, поднятую на ХХ съезде КПСС в 1956 году.
В течение нескольких столетий русский и украинский народы вели совместную борьбу против турецко­татарских набегов. В этой борьбе участвовало запорожское и донское казачество. Стремясь обеспечить безопасность южных областей и добиться выхода к Чёрному морю, русское государство с конца XVII  века начало борьбу за овладение Крымом. В ходе русско­турецкой войны 1768—74 годов русские войска овладели этой территорией; по договору с ханом в 1772 году и Кючук­Кайнарджийскому миру 1774 году Крымское ханство было объявлено независимым от Турции и переходило под покровительство России. Крым в 1783 году был присоединен к России. На полуострове строились новые города. Севастополь стал с начала XIX века главным военным портом Черноморского флота. Со второй половины того века южный берег Крыма использовался как курорт.
Во время Крымской войны в 1853—56 годы русские войска и жители Севастополя под руководством адмиралов В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И. Истомина в течение одиннадцати месяцев героически обороняли город.
В Великой Отечественной войне 1941—45 года Крым стал местом ожесточенных сражений с немецко­фашистскими захватчиками. С октября 1941 года по июль 1942 года продолжалась героическая оборона Севастополя.
 В июне 1945 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Крымская АССР преобразована в Крымскую область. В 1954 году она в честь 300­летия воссоединения Украины с Россией передана из РСФСР в состав УССР.
– Хрущев подарил Крымский полуостров Украине, совершив тем самым грубейшую историко­географическую, политическую ошибку. По сути дела это было государственное преступление перед РСФСР. Очевидно, Никита Сергеевич пожелал этим щедрым, царским жестом загладить свои злодеяния, совершенные против украинского народа, когда был первым секретарем Украинской ССР. Непосредственно им готовились списки для Сталина на украинских граждан: кого сослать в Сибирь или на Соловки, а кого приговорить как врага народа к высшей мере наказания, — рассказал высокий представитель советской власти братской республики.
Никто в то время не подумал о последствиях политических событий в стране, приведших Союз Советских Социалистических Республик к распаду на отдельные княжества. Никто не мог предположить, что Россия и Украина станут отдельными самостоятельными государствами.
Затем снова вернулись к лечению советских детей, пораженных страшным неврологическим заболеванием — последствия детского церебрального паралича. Этой отрасли медицины в стране мало уделялось внимания. Здравницы, занимающиеся реабилитацией этого страшного неврологического заболевания, главным образом были расположены на Украине в Крыму и в Краснодарском крае в Анапе — на берегу Черного моря.
В Москве центра по лечению и реабилитации последствий детского церебрального паралича не было. В последующие годы на консультациях столичными специалистами было рекомендовано родителям продолжать мое лечение в республиканском санатории «Калуга­Бор».
В возрасте пяти лет отец летом поехал со мной на родину, в Ядринский район Нижегородской губернии. Мой дед, Григорий Филиппович Шарабин, прошел три войны: Германскую, гражданскую и Отечественную. В юности на Дальнем Востоке закончил военно­медицинское училище. Когда я первый раз встретился с дедушкой, он уже тогда был полностью слепой. Он меня с ног до головы ощупал двумя руками, а я в это время любовался его густой длинной бородой. Дедушка попросил своего сына, моего отца, рассказать, какой диагноз поставили врачи. Он внимательно выслушал и со слезами на глазах как медик поведал:
— Внучек, твою болезнь можно вылечить. Я знаю, как с ней справиться, но помочь не могу в связи с тем, что являюсь полностью незрячим. Советские врачи тебя не вылечат. Они слишком отдалились от природы. У них сложился свой стереотип о медицине. Современные медики перечеркнули все учения, которые были сделаны до Октябрьской революции. Они отвергли чудодейственное свойство живой природы, целительные свойства растений.
Лечение любого заболевания в стране стало проводиться с помощью антибиотиков и лечебных препаратов, изготовленных с помощью химических элементов. В Советском Союзе широко применяли от разных недугов ацетилсалициловую кислоту.
Дедушка мне рассказал, что в молодости он лечил людей с подобным диагнозом. Это трудоемкое, скрупулезное врачевание, которое требует больших профессиональных знаний и высочайшего уважения к пациенту.
Советской властью было принято постановление о решительной борьбе с пережитками прошлого, с религией. С атеистическими законами пролетарской диктатуры стали крушить церкви и монастыри, которые украшали русскую землю и являлись частью старинной национальной культуры. В 30­е годы государство начало разрушать, по существу, не церкви, а веру народа в светлое будущее, саму душу России. Село было большое. До уничтожения российских корней Григорий Филиппович руководил хором в святом православном храме, знал наизусть Библию.
Я был свидетелем, как приезжали к Григорию Филипповичу Шарабину корреспонденты из Москвы и несколько часов записывали старинные русские песни. Мне запомнилась огромная тяжелая радиоаппаратура, которую заносили в деревенскую избу. Народ собрался со всего села. В небольшой хате было жарко и душно. Я еще не осознавал, с каким сокровищем национальной культуры столкнулся. Только через много лет понял всю красоту звука настоящего народного пения. Мне это тогда было скучно и непонятно. Я вышел из дома. Но даже во дворе были слышны голоса певших людей.
***
Начало весны — самое лучшее время года, когда оживает природа. В лесу слышится пение птиц, на земле появляется первая зеленая трава, радующая человеческую душу. Человек в лесу хочет отдохнуть, отвлечься от городской суетной жизни и надышаться свежим пьянящим лесным воздухом. У ребенка появляется желание пробежаться босиком по зеленой траве и поиграть в догонялки.
Я не мог испытать этого безмятежного детского счастья. До двенадцати лет носил ортопедическую обувь. Ботинки шили по заказу с тяжелым железным возвышением. Их приходилось носить и в мороз, и в жару. Ноги часто натирал до крови. Они не успевали отдохнуть от «пудовой» обуви, как наступало время готовиться ко сну. Иногда мой протест к несправедливой судьбе выражался большими слезами. У отца сердце кровью обливалось, когда я находился в подобном состоянии. Несмотря на это, на ночь постоянно надевались тутора.
Родители старались для меня все делать, что было в их силах. Они вместе со мной за ручку прогуливались часами в выходные дни по сосновому лесу, ходили на реку Оку, которая протекала недалеко от санатория. До нее с моими ногами доходили минут за тридцать медленной ходьбы. Отец уже в этом возрасте меня приучал понимать и любить природу, прислушиваться к пению птиц. Каждое лесное пернатое существо поет своим неповторимым голосом. Если прислушаться, то создается впечатление, что слушаешь в сосновом бору симфонию русской природы.

Санаторий «Калуга-Бор»

В конце сороковых годов правительством было принято решение о создании специализированной здравницы для лечения детей, страдающих детским церебральным параличом. Республиканский неврологический санаторий «Калуга­Бор» стал с тех пор широко известен не только в России, но и во всех уголках бывшего Советского Союза. В санатории проходят курс лечения дети со всей страны с трех до 14­летнего возраста.
До середины шестидесятых годов детишки жили и лечились в одноэтажных ветхих деревянных строениях. В период, когда главным врачом стала Ия Евгеньевна Баева, был построен и сдан в эксплуатацию, впрочем, с большими недоделками, трехэтажный лечебный корпус. Первых своих пациентов он принял в 1965 году. Многое пришлось переделывать даже после принятия государственной комиссией.
Министерство здравоохранения СССР в том же году назначило главным врачом энергичную Галину Ивановну Белову. Ранее она работала в Новосибирске. Высокая, стройная женщина лет сорока, необычайной красоты. Во времена Леонардо да Винчи с нее бы писали портреты. С первых же дней после своего назначения главврач Г.И. Белова начала устранять недоработки строителей. Пришлось ей обратиться к директору Калужского спичечно­мебельного комбината «Гигант» Анатолию Васильевичу Золотову с просьбой выделить бригаду опытных столяров. Все рамы необходимо было перевернуть на сто восемьдесят градусов, так как горе­строители вставили их форточками вниз. Когда проветривалось помещение, холодный воздух, вместо того чтобы идти верхом, обдувал нижнюю часть и образовывал сквозняки, которые пагубно действовали на больных детишек. Много сил, помимо этого, понадобилось для того, чтобы маленьким пациентам было тепло и уютно в стенах детской здравницы.
Во время очередного заезда детей главврач в обязательном порядке встречалась с родителями своих пациентов. Галина Ивановна для каждого из них старалась подобрать необходимые слова, чтобы те поверили администрации детской здравницы и были спокойны за своего ребенка.
Долгие годы лечение шло по накатанному для отечественной неврологии пути: медикаментозное лечение самыми дешевыми отечественными препаратами, массаж, электро­ и водолечение, наложение гипсовой повязки на конечности. Если работал бассейн, то назначали и эту лечебную процедуру. Словом, лечение — общеукрепляющее. Радикальных же методов советской профессурой никогда не разрабатывалось и из более развитых стран в области неврологии не перенималось.
В какой­то мере больным с такой патологией помогает гипсование нижних или верхних конечностей. Мне довелось пройти через этот выматывающий и физически тяжелый метод лечения. Практически на протяжении двух лет, с небольшими перерывами, с пяти до семи лет, я носил гипсовую повязку на двух ногах. В основном врачи ее мне накладывали в форме тутора ниже колена.
В шесть с половиной лет лечащий врач Родина Вера Андреевна назначила мне наложение на левую ножку гипсовой повязки до паховой складки. Трое суток я пролежал в постели, пока не закаменел гипс. Вокруг загипсованной ножки лежали две горячие водяные грелки. Они способствовали затвердению наложенной повязки. Повернуться на бок было практически невозможно: не хватало сил. Я никогда недобирал своего веса, и тяжесть на нижних конечностях казалась для меня пудовой гирей. После подъема все дети уходили в игровую комнату. В палате я оставался один, не зная, как скоротать время. Тогда я еще не умел читать и писать, а родители работали на промышленном предприятии. Мама могла бы взять больничный лист по уходу за мной, но это не имело смысла. В те годы была строгая установка: в палату запрещалось входить посторонним лицам. Это относилось и к родителям больных детей. Абсолютно непонятно, чем руководствовались медицинские работники, когда принимали такое решение. Трое суток истекли. Они показались мне вечностью.
Инвалидных колясок в санатории не было. Неходячих детей медицинский персонал перетаскивал главным образом на руках или на горбу. Я же считался в группе ходячим и должен был передвигаться на своих загипсованных парализованных ногах. Для меня не было предусмотрено передвижение с помощью коляски. Нянечка помогала одеться и сделать первые неуклюжие шаги. Левую ножку волочил, так как она не сгибалась в колене, старался делать упор только на правую. Она была загипсована до коленной чашечки. Одновременно правой рукой придерживался за бетонную стену и с трудом ковылял до игровой комнаты. Из медперсонала мне никто не помогал. Сделав несколько неуклюжих шагов в закаменевшем панцире, я не удержался на ножках. Со всей силой грохнулся на пол и сильно ушибся о стену головой. Сколько тогда было пролито слез от сильной боли и от несправедливости судьбы! Я, еще такой маленький и беспомощный, был бессилен справиться со своим физическим недугом, а эти тети в белых халатах замуровали мои ножки в гипс.
Было перепробовано достаточно много различных вариантов в неврологическом санатории. Несколько лет практиковали принимать в его стены для прохождения профилактического лечения девушек и юношей с данной патологией и больных с диагнозом полиомиелит. Но довольно быстро от этого отказались, и до распада Советского Союза лечились только дети и подростки. В редких случаях принимали подростков старше 14 лет.
Медицинский персонал большое значение уделял внутреннему распорядку здравницы. Он был един для всех возрастных групп пациентов, как для дошкольников, так и для подростков. В начале 70­х годов не учитывались никакие возрастные физиологические изменения организма. Распорядок дня был таков: подъем в семь часов, утренняя гимнастика, завтрак, лечебные процедуры, обед, затем обязательно двухчасовой тихий час, полдник, массовые детские мероприятия, ужин, просмотр телевизионных передач, отбой — в 21.00. Никакие просьбы посидеть около телевизора чуть больше указанного времени воспитателями и медсестрами не принимались во внимание. Подростка уже начинают интересовать происходящие события в стране и мире. Наиболее полную политическую, спортивную и другую информацию можно было получить из программы «Время», но в эти часы в здравнице предполагалось отходить ко сну. По этому поводу у меня с медперсоналом регулярно, чуть ли не каждый день, происходили трения.
На дворе июнь. Темнеет поздно. Хочется посмотреть телевизор или прогуляться по лесу, а ты должен ложиться в постель после программы «Спокойной ночи, малыши». Сотрудники санатория говорили:
— Ты находишься не в пионерском лагере или в доме отдыха, а в неврологическом санатории и будь добр подчиняться распорядку. Всем, кто лечится в нашей здравнице, необходимо как можно больше отдыхать.
В вечерние часы весь персонал санатория, который работал во вторую смену, «испарялся». Изредка можно было договориться с дежурным врачом и посмотреть телевизионную программу.
В эпоху «развитого» социализма питание больных неврологических детей состояло главным образом из недорогостоящих продуктов. Основное питание — каши из разных круп на воде. Это обходилось лечебнице, следовательно, и Минздраву, значительно дешевле, нежели приготовленная диетическая пища на сливках или цельном коровьем молоке. Мясные продукты являлись деликатесом. Зачастую они заменялись дешевой рыбой. Многие дети, кто плохо владел языком, к ним относился и я, не в состоянии были справиться с небольшим кусочком отваренной рыбы с многочисленными костями. Довольно часто оставались полуголодными.
Во многих детских лечебных учреждениях не было достойного контроля за больничной кухней. Дети не могли предъявить никаких претензий к поварам. К пациентам никто из медперсонала не прислушивался. Порой на завтрак давали манную или перловую кашу, приготовленную на воде, которую невозможно было есть. Родители ежедневно после работы приезжали с моими школьными друзьями в санаторий. Первым делом я старался досыта наесться. Холодильников для пациентов в санатории не предусматривалось. Поэтому с собой в отделение из быстропортящихся продуктов ничего нельзя было брать. Медперсонал высказывал свою точку зрения насчет отдельного рационального питания:
— Все проходящие лечение дети должны находиться в одинаковых условиях. Некоторые из них тяжело переживают, что их родители находятся далеко отсюда и не имеют возможности принести любимое блюдо.
В эпоху так называемого развитого социализма лозунг «Все лучшее — детям» существовал только на бумаге. В действительности на больных детей государство никогда не обращало особого внимания, их как бы не существовало. Даже коммунистические идеологические паханы империи во всеуслышание говорили, что в Советском Союзе инвалидов с рождения вообще нет. Разница с Древней Грецией с ее жизненным укладом состояла только в том, что в древности слабые, больные дети отбирались у родителей и лишались жизни, а в совковые времена их прятали от глаз здоровых сверстников.
Значительно позже, при руководстве главврача Г.И. Беловой, была построена пристройка к главному корпусу, в которой расположились школа, логопедические кабинеты, спортивный зал, библиотека.
Галина Ивановна огромное значение уделяла работе с кадрами. Она скрупулезно присматривалась к каждому специалисту, который намеревался трудиться с тяжелобольными детьми. Через стены этого лечебного учреждения прошла не одна сотня специалистов: начиная с врачей и кончая санитарками.
В стенах этого санатория до последних дней жизни проработал врачом Вячеслав Трофимович Дворников. Некоторое время он был правой рукой главного врача.
Около тридцати лет работал невропатологом Тимофей Григорьевич Шамарин. Продолжительное время он был заместителем главврача по лечебной части.
В конце девяностых годов двадцатого века многое изменилось в сознании людей. Человек постепенно становился личностью. В эти годы все более высвечивались несоответствия отечественной медицины и мировых стандартов в лечении многих заболеваний, в том числе последствий детского церебрального паралича. Значительная часть медицинского персонала в стране помышляла не о качественном лечении пациентов, а о длинном рубле. Кандидат медицинских наук пенсионного возраста Шамарин в 2001 году уехал работать в Польшу. В девяностые годы там по инициативе профессора медицинских наук К.А. Семеновой был открыт центр по использованию в медицинской практике «нового» метода, так называемого космического костюма.
Последний из могикан, мужчина старой гвардии, опытный зубной врач Валерий Викторович Вакула покинул стены санатория. С середины первого года третьего тысячелетия детское лечебное учреждение полностью преобразовалось в женский монастырь.
Никакой брезгливости к прекрасному полу, и в частности к женскому медицинскому персоналу я никогда не испытывал. Именно женщина подарила человеку жизнь и после родов вскармливала младенца грудным молоком. Но когда речь заходит о профессиональных качествах и коллективе, то необходимо строго контролировать деятельность женщины­начальника, чтобы не было больших перегибов в руководстве. Руководящей властной женской натуре значительно легче управлять коллективом, в котором отсутствуют представители противоположного пола. Ей не составляло большого труда держать всех сотрудников в ежовых рукавицах, тем самым препятствовать высказыванию на собраниях или совещаниях прогрессивных взглядов. Помимо того, руководители­женщины часто поощряют людей, наушничающих о том, что происходит в трудовом коллективе.
В чем же причина, по сути дела, распада широко известного и престижного ранее неврологического детского санатория? Прежде, чем делать какие­либо выводы, необходимо проследить всю динамику отношений медперсонала к делу, не только сотрудников детской здравницы, но и самой государственной медицинской системы.
Более трех десятилетий вся власть была сосредоточена в руках главного врача санатория Галины Ивановны Беловой. В советские времена санаторий находился на особом положении в Минздраве и пользовался хорошей репутацией среди лечебных учреждений. Заработная плата у сотрудников детской здравницы была на тридцать процентов выше, чем у других специалистов по стране. Они получали надбавку за вредность, потому что работали и выхаживали парализованных детей и подростков, которые порой самостоятельно не могли ходить. Да что там ходить... Лечение назначалось детям полностью недвижимым, не имеющим возможности себя обслуживать. Все это было козырной картой медперсонала перед вышестоящими инстанциями. Но качественного лечения от врачей никто никогда в советские времена не требовал.
Это автоматически перешло к руководителям новой России. С момента распада коммунистической империи практически перестали обращать внимание на здоровье нации в целом. Все пущено на самотек. Руководителям лечебных учреждений предоставили в посткоммунистические годы безграничные права, которыми они пользуются в целях личного обогащения. По существу, клятва Гиппократа в Российской Федерации перестала действовать с согласия Минздрава.
Значительная часть медиков в стране захотела жить в свое удовольствие, позабыв о пациенте. Чаще стали заглядывать в карман к больному человеку, или его близким. На языке у многих только деньги и в уме тоже. В столице российские рубли игнорируют, профессуре принято давать только конвертик с «зеленью». Медицинские крохоборы вылезли из подполья, в котором находились на протяжении более семидесяти лет. Нельзя сказать, что они в советские времена не заглядывали в чужой карман. Они и тогда в него смотрели, только в более скрытой форме, не было откровенной наглости, которая появилась с того дня, как в Российской Федерации началась так называемая экономическая реформа. В Советском Союзе в какой­то степени медики побаивались в открытую назначать таксу поборов, так как ими могли заняться правоохранительные органы.

Школьные годы

Я из­за юного возраста не осознавал, с какими трудностями столкнулись родители, когда приняли решение обучать меня в двадцать второй средней школе. Нашлись такие медики, которые пытались убедить мать и отца, что я школьную программу не потяну. Некоторые врачи даже аргументировали:
— У ребенка от общения со здоровыми детьми может произойти нервный срыв, который усугубит его тяжелое заболевание. Дети будут над вашим сыном насмехаться, передразнивать. Поэтому лучше его определить в специализированный интернат, в котором будут учить и лечить.
В конце шестидесятых годов Советский Союз и весь социалистический лагерь практически не сотрудничали с развитыми капиталистическими странами в области промышленности, космоса и медицины. В те годы между двумя политическими системами велась холодная война. Страны, враждебно настроенные против социалистического лагеря, развивались гармонично во всех сферах человеческой деятельности, не забывая о военно­промышленном потенциале. В СССР и странах, входивших в Варшавский блок, знания и интеллект ученых были направлены на разработки новейшего оружия, тем самым, забывая обо всем остальном. В стране с богатейшими полезными ископаемыми, трудовыми и водными ресурсами совершенно позабыли о творце светлого будущего — человеке. Советская личность и семья выкарабкивались из сложной жизненной ситуации самостоятельно. Руководители Страны Советов даже придумали лозунг: «Москва слезам не верит». Медицине никогда не уделялось должного внимания. Если и появлялись светлые умы, то им не давали возможности раскрыть свой интеллектуальный дар. Бездарей и стяжателей было значительно больше, чем одаренных и высокопрофессиональных медиков и учителей.
К счастью, родители не послушали горе­врачей и бездарных педагогов, которые не сумели вписаться в коллектив общеобразовательной школы. С трехлетнего возраста я наблюдался у опытных педагогов и у многопрофильных специалистов в Московском медико­педагогическом институте. Родители к ним прислушались и твердо решили отдать меня в обычную, общеобразовательную школу, как им было рекомендовано.
Лето заканчивалось. Оставались считанные дни до первого сентября. Это означало, что пришла пора готовиться в школу. В первый класс в первый раз.
В начале жизненного школьного пути многое зависит не только от родителей, бабушек и дедушек, но и от самого ребенка, как он воспринимает окружающий его мир, имеется ли у него желание познавать новое, доселе неизвестное. Большинство детей в этом возрасте проявляет любознательность во многих областях человеческого бытия.
Все сказанное относится к физически здоровому ребенку. Но мне всегда было интересно играть со здоровыми сверстниками. От них я получал значительно больше детской информации, чем от ребят себе подобных.
В детстве многое, если не все, зависит от самых близких людей: мамы и папы. Они задолго до поступления в школу стали подготавливать меня к новой жизни. Возили меня на консультацию к лучшим столичным специалистам. В Московском медико­педагогическом институте родителям порекомендовали отдать меня учиться в массовую школу. У них порой появлялось сомнение — сумею ли потянуть программу, буду ли успевать за своими сверстниками? Я очень хотел учиться. Каждый день отрывал с настенного календаря листок и на пальцах подсчитывал, сколько времени остается до того дня, когда перешагну школьный порог.
Лето заканчивалось. Последние августовские дни. На горбатом «Запорожце» объехали магазины в поисках школьных принадлежностей, ранца и костюма. В те далекие шестидесятые годы трудности возникли с одеждой. В «Детском мире» пришлось примерить не один костюм, чтобы его купить.
И вот наступило первое сентября 1968 года. В этот день родители волновались значительно больше, чем я, не знающий и не понимающий еще взрослой жизни.
С огромным букетом гладиолусов при помощи мамы, которая поддерживала меня, я подошел к будущей учительнице начальных классов школы № 22.
Некоторое время в первом классе учился на дому, но мне быстро надоела такая учеба. Своим родителям заявил:
— На дому учиться не буду. Мне это неинтересно. Дома не перед кем показывать свои знания и выполненные домашние задания. Я буду учиться только в школе.
Взрослым ничего не оставалась делать, как идти мне навстречу. Все десять лет я сидел во втором ряду за первой партой. Тогда очень плохо ходил, и родители регулярно провожали меня в школу, а после окончания уроков встречали. Когда не было такой возможности (никакими льготами не пользовались семьи, воспитывающие ребенка­инвалида), одноклассники почти всем классом приходили за мной домой и на руках тащили до школы.
Первые месяцы во втором классе практически приходилось проходить программу за второе полугодие первого и одновременно учиться вровень с одноклассниками. Во втором полугодии первого класса много было пропущено занятий из­за постоянных простудных заболеваний. Притом всю весну находился в санатории «Калуга­Бор». Требования к учебе там были значительно меньше, чем в школе.
В первом и во втором классах, выполняя письменные домашние задания, родители держали мою левую руку, а правой рукой я медленно, с напряжением выводил буквы, слова или цифры.
В первой четверти во втором классе Александра Алексеевна Калинина задала по труду домашнее задание — сшить подушечку для иголок. Маме было некогда мне помочь, а самостоятельно я оказался не в состоянии выполнить задачу. С одной рукой было не под силу сделать задание. Я пришел в школу с невыполненным уроком. Учительница поставила мне в дневнике двойку по труду. Я посчитал, что незаслуженно получил неудовлетворительную отметку, и резинкой аккуратно сумел ее стереть. За этот поступок я был выгнан из класса, а на следующий день Александра Алексеевна заставила меня просить прощения перед всеми ребятами.
В девять лет заместитель главного врача областной стоматологической поликлиники, хирург­стоматолог Александра Степановна Васянова решилась подрезать мне уздечку языка. До нее никто из медиков не решался это сделать. Некоторые логопеды из санатория «Калуга­Бор» высказывали мысли:
— Может случиться так, что он совсем после этого не будет разговаривать.
Их мало интересовала дальнейшая судьба ребенка­инвалида. Многие медики в стране считали, что люди с физическими недостатками обречены. Очень редкий врач, методист или педагог в СССР задумывался, как можно облегчить состояние ребенка, пораженного параличом, чтобы в дальнейшем он был востребован обществом.
Приросшая уздечка не позволяла мне чисто выговаривать шипящие звуки и «р». Только не испугалась возможных серьезных последствий Александра Степановна. Я был усажен в стоматологическое кресло. Сложное лечение прошло успешно. После окончания действия анестезии появилась сильная боль. Терпения никакого не было, и мама меня донесла на руках до дома. Процедуру пришлось повторить через несколько месяцев. Я категорически отказался от обезболивания. Второй раз болезненный процесс перенес легче. Все тогда чувствовал, как рука медика с помощью инструмента копается во рту. Боль под языком испытывал значительно меньше, нежели когда проходила заморозка.
В третий класс пошел в другую школу — в феврале 1970 года родители получили новую квартиру в другом конце города. Пятиэтажная хрущевка строилась за счет средств спичечно­мебельного комбината. Жилой дом с четырьмя подъездами строители слепили за три месяца. В нем получили квартиры многие очередники «Гиганта».
В связи с переездом на новое место жительства родители были вынуждены в марте отправить меня в санаторий «Калуга­Бор».
Физически здоровому ребенку значительно легче адаптироваться в новом коллективе, чем было мне со своими физическими недостатками. В конце 60­х и в начале 70­х годов редкий ученик обучался в массовой школе с подобным медицинским диагнозом. Скорее всего, это было исключение из правил тогдашней системы.
Я достаточно долгое время вспоминал добрым словом одноклассников бывшей школы, несмотря на то что и там проявлялась порой несправедливость. Не представлялось возможным продолжать поддерживать дружеские отношения с прежними друзьями. Из памяти быстро в такие годы многое стирается. Только отдельные эпизоды вспоминаются. Я стал привыкать к новому классу. У своих новых одноклассников пришлось завоевывать авторитет. Одной успешной учебы для этого оказалось недостаточно.
До перевода в школу № 4 дружил с Саней Котовым благодаря нашим отцам, которые были друзьями. Я попал именно в его класс. Он мне помог установить взаимоотношения с новым детским коллективом. Когда же в его присутствии кто­то меня пытался обидеть, Саша всегда на защиту вставал.
У меня негладко проходила адаптация. Спичечный район считался рабочим. Ребята в классе попались из неблагополучных семей, их были единицы. Они не представляли, как мне тяжело морально приходилось повседневно бороться с физической неполноценностью. Порой случалось таким сверстникам доказывать, что я такой же член общества, как и они, только у меня плохо работают руки и ноги.
В десять лет, перед четвертым классом, вспомнил слова дедушки, которые им были сказаны по поводу моего заболевания и лечения. Уже тогда жалел, что он не дожил до моего посещения Ленинградского научно­исследовательского детского ортопедического института имени Г.И. Турнера.
Институт расположен в красивейшем пригороде Санкт­Петербурга – городе Пушкине. Дворцы и парки – великолепные творения искусства XVII—XIX веков – создали здесь неподражаемый историко­культурный заповедник.
За неделю до учебного года на «Москвиче­408» поехали в это лечебное учреждение. Я проявил огромный интерес к этому путешествию. Меня в первую очередь интересовали сам город Петра и его окрестности. Архитектурный ансамбль северной столицы поразил своими величием и красотой. Тогда хотелось несколько дней побродить по Невской набережной, посетить музеи, особенно Эрмитаж, но на это времени не оставалось. У родителей заканчивался отпуск, а у меня каникулы.
Я находился в большом сомнении, что родители возвратятся домой без меня. Так и произошло. В институте мы проторчали более четырех часов, прежде чем нас принял невропатолог. Врач попросил меня снять обувь и пройтись. После чего родителям в грубой форме сказал:
— Зачем приехали к нам? У нас своих пациентов предостаточно. У вас под носом находится республиканский детский неврологический санаторий «Калуга­Бор», в нем и продолжайте лечиться.
За то, что врач переписал заключение под копирку, с родителей он без стыда и совести взял пятьдесят рублей. В то время это были деньги!
Ленинградская поездка в какой­то степени уже тогда на мой ребячий взгляд произвела тягостные мысли о людишках, которые стоят на защите здоровья.
Близкие люди от меня не скрывали, из каких доходов складывается семейный бюджет, на что тратятся деньги. Карманные купюры с изображением вождя пролетариата у меня завелись довольно рано. Их я расходовал главным образом на литературу.
Чем старше становился, тем больше старался не отличаться от одноклассников. Вместе с классом собирал макулатуру и металлолом. Несколько позже стал известен в школе как сильный шахматист. А в старших классах — человек, который не благонадежный в идеологии. Я смотрел на окружающий мир совершенно другими глазами, чем многие живущие в диктаторской империи. На уроке истории задавал вопросы:
— В чем заключается благосостояние советского человека, если в стране многое дорожает и не имеется возможности об этом открыто высказать? А сколько умов не принято властью и выслано из СССР? В чем в таком случае преимущество социализма над капитализмом? В том, что мы не имеем отстаивать свои права на лучшую жизнь! Компартия наш рулевой!?
Такие вопросы не принято было поднимать. Мне многое с рук сходило из­за того, что я являлся инвалидом. Всерьез некоторые не воспринимали поднимаемые проблемы. Мне довольно часто приходила мысль, что я родился в стране лжи и зла. В этой связи под темечком прокручиваются стихи кумира Владимира Высоцкого:

Ложь и зло, — погляди,
Как их лица грубы!
И всегда позади —
Воронье и гробы.

В школе я не успевал за сверстниками писать диктант и изложение. Учительница по русскому языку и литературе отводила для меня дополнительное время. Когда писали диктант, преподаватель всегда стоял рядом со мной и шепотом диктовал текст. В старших классах учителя пошли мне навстречу и сочинения разрешили создавать на пишущей машинке. Это мне значительно облегчало выполнение задания с физической стороны. Все десять лет на среднем пальце от письма была красная мозоль. Впечатление от этого создавалось, как будто он у меня деформирован. Я писал трехгранной ручкой, которую сжимал со всей силой и так же нажимал на стержень. Кисть от этого часто уставала и немела.
Много «соленых слез пришлось на ус намотать», чтобы понять что почем. В девятом классе я пришел к выводу, что живу в империи с тяжелым политическим диагнозом — социалистическая зараза, которая появилась после октябрьского переворота семнадцатого года. Все тогда потекло вспять. Мученик пролетарской диктатуры Александр Галич до люмпенов пытался донести правду, что они совершили со своим народом:

...Болят к непогоде раны,
Уныло проходят годы...
Но я же кричал: «Тираны!»
И славил зарю Свободы!

Крохоборы тем временем набивали карманы и наслаждались светской размеренной жизнью. Здравоохранение быстрыми темпами начало хиреть и превращаться в монстра. В конце концов Минздрав трансформировался в отдельное «государство» в государстве.

Аденоиды

У меня с раннего возраста плотно не закрывался рот, так как я не мог дышать носом. Молодой врач санатория «Калуга­бор» Анатолий Григорьевич Стеценко (он был врачом рентгенологом и одновременно вел занятия лечебной физкультуры) утвердительно говорил родителям:
– Это не связано с основным заболеванием Сергея. У вашего сына аденоиды. Их нужно вырезать. После того как они будут удалены, рот у мальчика закроется, и он будет дышать носом.
В 60­е годы трудно было найти квалифицированного врача. Одной из главных задач руководства Советского Союза было залечить раны после Великой Отечественной войны. Поднять промышленность и сельское хозяйство, а также догнать и перегнать в военном отношении Соединенные Штаты Америки. Медицине уделялось не столь большое внимание.
После октябрьских событий 1917 года большинство высокопрофессиональных врачей, которые, как правило, имели дворянское   происхождение, вынуждены были эмигрировать из России.
Победа над фашистской Германией досталась советскому народу за счет больших людских потерь. В послевоенные годы больницы и госпитали испытывали острую нехватку медперсонала, главным образом врачей. Высшее руководство СССР, чтобы как­то в сравнительно сжатые сроки укомплектовать штат, приняло решение о предоставлении внеочередного и внеконкурсного зачисления абитуриентов, прошедших Великую Отечественную войну. Но, к сожалению, несмотря на их боевые заслуги многие фронтовики­студенты не имели даже полного среднего образования. В медвузах они по вечерам проходили программу средней общеобразовательной школы.
Советская медицина поднялась на более высокий уровень в мире за счет войны с гитлеровской Германией. У врачей­хирургов руки были в эти годы развязаны. У них отсутствовал страх и над ними не висел дамоклов меч, что им придется ответить за погубленную душу. Правительством страны дано было негласное указание: спасти как можно больше военнослужащих и гражданского населения. Пусть даже человек останется без рук и ног или у него будет полная слепота. По советской пропаганде именно в Великой Отечественной войне многое было достигнуто в отечественной хирургии.
Мои родители всячески пытались установить у меня правильный диагноз – почему не дышу носом, но все врачи старались отмахнуться. В первой четверти в четвертом классе у меня часто болела голова. Я приходил из школы и обязательно после обеда отдыхал, спал час­полтора. Только после дневного сна принимался делать домашнее задание. К вечеру снова начинала болеть голова.
Отца перевели работать начальником в самый тяжелый лущильно­подготовительный цех, и у него не было возможности со мной бегать по врачам.
В один из осенних дней мать привела меня в кабинет невропатолога городской детской поликлиники к Петру Филипповичу Мурзаеву.
– Петр Филиппович, Сергей с трудом закончил учебную четверть. У него постоянно болит голова, — сказала мама.
Семья врача состояла из четырех человек. Петр Филиппович прошел все круги ада в Великой Отечественной войне. На ней он был ранен и потерял на одной ноге ступню. После окончания войны закончил мединститут, как и его жена. У него было двое детей: сын и дочь. Мальчишка в раннем возрасте переболел менингитом, который повлиял на его умственные способности.
Детский врач, в силу своих знаний, полученных в советском медицинском институте, старался каждому больному ребенку оказать посильную медицинскую помощь. Инвалид войны умел подойти к каждому пациенту. Без особого труда находил подход к любому больному ребенку независимо от возраста.
Беда отечественной медицины на протяжении многих лет состоит в том, что в основном все врачи привыкли работать по шаблону. В редких случаях эскулапы пытаются расширить рамки своих медицинских познаний и спокойно размыслить над заболеванием пациента. В моем случае первоначально было выстроено предположение и назначено лечение по шаблону. Я – больной с последствием детского церебрального паралича. Следовательно, задета нервная система, из чего специалист делает вывод, что головные боли — это результат основного заболевания. В этом случае нужно лечить голову. Все очень просто и нет никакого смысла размышлять, почему я не дышу носом. Это не его профиль, за это отвечает ЛОР­врач. Специалист уха, горла и носа кивает и доказывает матери, что все с носоглоткой в полном порядке, а ребенок дышит ртом из­за основного неврологического заболевания. Невропатолог назначает и выписывает мне мощные  психотропные инъекции от головной боли.
В осенние дни школьных каникул мне ежедневно делали по два укола. В течение десяти дней из детской поликлиники в первой половине дня к нам домой приходила медсестра и делала две очень болезненные инъекции в «мягкое» место. От такого лечения мне с каждым днем становилось все хуже и хуже. Не было никаких сил выходить на улицу. Я постоянно лежал в постели и спал. Несколько раз меня навещали одноклассники, но сил общаться с ними не было.
Позже медики признались, что делали эти инъекции, так как был неправильно поставлен диагноз. Детский невропатолог по сути дела пошел на поводу своего коллеги. За данное заболевание непосредственно должна была отвечать ЛОР­врач, а она не соизволила профессионально отнестись к работе. Все переиначила и сумела доказать неврологу, что головные боли это непосредственно по его профилю. Впоследствии врач за свою халатность не понесла никакой ответственности, только я был в те каникулярные дни подопытным кроликом у двух детских эскулапов.
Каникулы закончились. Началась вторая четверть. Одноклассники отдохнули и делились новыми впечатлениями о проведенных днях. Мне нечем было делиться. У меня продолжала болеть голова. Только одно про себя ребячьим, детским умом думал: «Хорошо, что не хочется постоянно спать и не чувствуешь себя разбитым».
Значительно позже я узнал, что такое психотропные медицинские инъекции. Когда и кому они назначаются. Их главным образом делают психически больным людям или перенесшим менингит. Этими же медицинскими препаратами в свое время в психиатрических заведениях «лечили» политических заключенных. Данное психотропное лечение, которое было испробовано на мне, испытали в психушке многие инакомыслящие в «самой гуманной и справедливой» стране Советов. В калужской психиатрической больнице проходил принудительное советско­фашистское лечение, по­другому назвать нельзя, в 1970 году известный биолог и публицист Жорес Медведев. Психиатрическим репрессиям подвергались: поэт, эссеист, драматург, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе Иосиф Бродский; писатель, общественный деятель и ученый­нейрофизиолог Владимир Буковский (в общей сложности в тюрьмах и на принудительном лечении он провел 12 лет); советский диссидент, правозащитник Владимир Борисов; российский политический деятель, диссидентка, правозащитница, независимая журналистка, видеоблоггер, основательница либеральной партии «Демократический союз» (председатель ЦКС ДС), колумнист журнала «The New Times» Валерия Новодворская;  российский и американский художник и скульптор Михаил Шемякин, а также многие другие лучшие представители страны.
Всему цивилизованному миру было не понятно, как могло руководство советской империи называть себя самой гуманной и справедливой страной в мире. Это выглядело на Западе анекдотично. Вся советско­российская жизнь — это шекспировский театр, в котором трудно разобраться и понять, где добро, а где зло. На политической театральной сцене персонажи «играют» в дорогостоящих костюмах и в масках. Вот в такие времена пришлось жить не только дедам и отцам, но и моему поколению.
Отец начал беспокоиться и переживать за мое здоровье, но в связи с ответственной работой на спичечно­мебельном комбинате «Гигант» у него не было возможности бегать по больницам.
***
Несмотря на то что на спичечно­мебельном комбинате была тяжелая работа, он относился к легкой отрасли. Соответственно заработная плата была в разы меньше, чем у сотрудников тяжелой промышленности. Работа на самом спичечном предприятии была в три смены. Постоянная текучка кадров. Начальникам цехов порой приходилось ездить по районам и агитировать местное население приходить работать на спичечное производство. Одиноким предоставлялась койко­место в общежитии.
Технологический процесс изготовления спичек состоит из двух технологических потоков по изготовлению спичек и спичечных коробок. Самый трудный цех считался лущильно­подготовительный. Главным образом он был укомплектован мужским персоналом. При тепловой обработке древесины в камерах нагрев производился или паром, непосредственно впускаемым через перфорированные трубопроводы, или нагретым воздухом. Предусматривалась естественная вентиляция камер с дефлекторным побуждением. Если двери пропарочных камер выходили в общее помещение с лущильным цехом, то над дверьми камер устраивались вытяжные вентиляционные системы. При организации механической вытяжки, последнюю целесообразно устраивать непосредственно из рабочего объема камер. Причем вытяжные вентиляторы должны были включаться в работу за пять­десять минут до разгрузки камер. В лущильном отделении чураки, поступившие после тепловой обработки, превращались в непрерывную ленту шпона, на станке.
На протяжении нескольких лет надолго не задерживался и начальник лущильно­подготовительного цеха. Работа неблагодарная и тяжелая. На данном участке производства главным образом приходилось работать и находить каким­то образом общий язык с контингентом,  отсидевшим немало лет в местах не столь отдаленных. Вот в такой цех был переведен директором комбината мой отец. У него был ненормированный рабочий день, который начинался в семь часов утра. Прежде чем уйти на работу, он всегда подходил к моей кровати, постоянно целовал в лобик и поправлял на мне одеяло.
Отцу пришлось сотрудничать с органами милиции, которые просили принять на работу граждан, высланных на сто первый километр. Это был неофициальный термин, обозначающий способ ограничения в правах, применявшийся в СССР к отдельным категориям граждан. Им запрещалось селиться в пределах 100­километровой зоны вокруг Москвы, Ленинграда, в столицах союзных республик (Киев, Минск и так далее), других крупных, а также «закрытых» городах (Севастополь, Днепропетровск). Подобной высылке подвергались главным образом неработающие граждане (тунеядцы), диссиденты, рецидивисты и осужденные по особо тяжким статьям УК РСФСР. В годы политических репрессий на 101­й километр и далее отправляли членов семей репрессированных по ст. 58 УК РСФСР.
На территории России эта практика была окончательно отменена только в 1995 году.
Порой в цех приходилось по просьбе силовых структур брать на испытательный срок бывших заключенных, у которых была не одна судимость. Даже на подготовке трудились рабочие с 29­летним стажем заключения, у которых за плечами в общей сложности набралось сто пятьдесят календарных лет тюремного срока. За короткий срок пришлось выучить их блатной лексикон, чтобы с ними как­то находить общий язык. Довольно быстро отец нашел с данным контингентом взаимопонимание и его в цехе стали звать «наш батя».
Однажды зимой, в два часа ночи, раздался звонок. Отец принял телефонограмму и сразу как молния собрался и убежал на работу. У него левая нога была немного короче, но никто не замечал. Он постоянно подкладывал под левую ступню подстилку из плотного войлока.
Позже узнали, что в цехе произошла потасовка среди рабочих ночной смены. Водку было трудно пронести через проходную. В ночную смену бывшие заключенные, а нынче рабочие подготовительного цеха между собой не поделили пачку грузинского чая. Из чая делали вместо спиртного чифирь. Его получали путем вывариванием высококонцентрированной заварки чая, которая обладает психоактивным действием, в некотором роде является наркотическим средством.
Многие рабочие смены в ту ночь пошли стенкой на стенку. В руках держали металлические ломики. Они находились в одних арестантских трусах, практически у всех грудь и спина были в татуировках. Грудь кое у кого сверкала надписью: «Не забуду мать родную».
Отец в фуфайке вбежал в цех. Он не успел произнести и слова, как в нескольких сантиметрах от уха пролетел ломик. У него все внутри затрепетало, но он не подал виду. Громким офицерским голосом произнес:
– Что у вас происходит? Почему не работаете? Кто у вас зачинщик этих беспорядков?
В тот же миг вся смена моментально встала как вкопанная.
– Батя, извини! У нас тут разборки. Мы никак не предполагали, что кто­то глубокой ночью позвонит. Не волнуйся, месячный план смена выполнит. В крайнем случае выйдем в выходной без сверх­урочных и зарплаты, – было сказано главным по смене.
Бледный отец вернулся к утру, чтобы побриться, позавтракать и перевести дух.
– Что случилось на работе? – спросила мать.
Отец только сказал:
– Все в порядке. Когда будет настроение, тогда расскажу.
Только по прошествии некоторого времени мы с матерью узнали, что произошло в ту злополучную ночь в цехе. Отец старался не рассказывать, с каким контингентом ему приходится работать.
В семь утра отец снова был на рабочем месте. В кабинет начальника цена и старшего мастера  сразу же зашел уже немолодой, потрепанный жизненными невзгодами мужик.
– Батя, извини, это я метнул ломик. Никак не рассчитывал начальника увидеть посреди ночи. Думал, что кореш идет. Прошу подписать заявление на увольнение, только не увольняй по статье, – было сказано мужиком, а пальчики у него так и играли, как будто в ту минуту он играл в концертном зале на пианино.
В ту же минуту его просьба была удовлетворена.
Вот в таких сложных, нечеловеческих условиях работали сотрудники спичечного производства. Зато партийные руководители, точнее боссы, жили в свое удовольствие.
В Советском Союзе с рождения человек становился винтиком для продолжения античеловечной коммунистической системы. Коммунистические «крысы» вели пропаганду и воспитывали молодое поколение, чтобы они были рабами их политической системы. С малолетства приучали идти всю жизнь по узкому темному коридору. Если неординарная личность взбунтуется, то ее сразу пытались урезонить несколькими путями. Одних гноили на Колыме, другие прошли психлечебницы, третьих выгоняли из страны.
***
Мать много лет сдавала кровь и являлась почетным донором СССР. За сдачу определенного количества донорской крови ей на предприятии давали два дня отгулов. Заработанные выходные она использовала, чтобы таскать меня по «знаменитым» совковым эскулапам.
Мы с матерью вошли в кабинет детского невропатолога Петра Филипповича Мурзаева:
– У Сергея никакого улучшения нет. Когда делали уколы, он был как вата. Думаю, хватит над ребенком проводить эксперименты. В возрасте пяти лет доктор из санатория «Калуга­бор» Стеценко неоднократно говорил сделать снимок носоглотки, но никто и слушать не хочет.
Детскому врачу ничего не осталось делать, как вместе с нами идти в другой медицинский кабинет с вывеской «ЛОР».
Врач, в присутствии своего коллеги и матери, меня посмотрела. После чего наконец­то написала направление на рентген. Снимки показали гайморит в обеих пазухах носа и аденоиды, и меня сразу госпитализировали в городскую детскую больницу, в которой пролежал две недели. В первые дни пребывания в больнице лечили таблетками, делали уколы и прогревание. В конечном итоге в один из дней оставили в палате и не разрешили завтракать. Ближе к обеду забрали в операционную. Я был посажен в медицинское кресло, к которому привязали мои руки. В один прием сделали прокол и вырезали аденоиды. Медсестра проводила меня в палату и уложила в постель:
– После полдника можешь встать и идти в группу.
Через два дня выписали домой. Головная боль прошла. Я уже не жаловался на головокружение. Дышать стал носом.
Вот такое отношение было в Советском Союзе к детям, к подрастающему поколению со стороны врачей. Только благодаря настойчивости родителей, порой даже чуть ли не до ругательства приходилось требовать от советских эскулапов выполнять добросовестно свою работу.

Приобщение к шахматной культуре

Судьбе было угодно свести меня с шахматным искусством. С восточной древней игрой познакомил отец, когда мне не исполнилось и шести. Годом раньше научился играть в шашки. Для своего детского возраста в русскую игру играл достаточно сносно. Находясь на лечении в санатории «Калуга­Бор», многих ребят обыгрывал.
В молодости отец, будучи курсантом военного училища в городе Пушкине, под Ленинградом, регулярно выступал в личных и командных шахматных соревнованиях. Когда я стал подрастать и кое­что уже соображал, у него появилось желание меня познакомить с волшебным королевством.
В те далекие годы отец не мог предположить, что шахматы будут рядом со мной на протяжении всей жизни. Он не форсировал события, а постепенно, не спеша, прививал любовь к загадочным деревянным фигуркам. Смысл игры я видел в том, что вражескому королю нужно поставить мат. По выходным дням мы с отцом играли в шахматы, и он мне частенько поддавался. Каждой выигранной партии я по­детски радовался. В семь­восемь лет я возомнил, что хорошо играю. Среди друзей в школе № 22 и во дворе по улице Чехова никто не умел играть в эту умную игру и не хотел учиться.
На новой квартире, на «Спичке», довольно быстро обрел во дворе друзей. Летом отец купил новенькие деревянные шахматы, и я гордился тем, что играю в них лучше дворовой детворы. Но, как ни странно, появился один дошкольник, который предложил мне помериться силами за доской. Мальчишка был с большим чувством юмора, многим напоминал Винни­Пуха: такого же небольшого роста и упитанный. По развитию и интеллекту он притягивал даже мальчишек старше себя. С Борей было интересно и весело, он без устали рассказывал детские анекдоты. Однажды в прекрасную солнечную летнюю погоду Боря предложил сыграть партию в шахматы. Я был удивлен и думал: «Как он, младше меня на два года, смел без боязни согласиться поиграть в шахматы?» В таком возрасте многие боятся быть поверженными. Шахматы — это интеллектуальная игра. Никого, кроме себя, за проигранную партию винить не приходится. Некому предъявлять претензии за неумение выстраивать шахматную гвардию, во главе которой стоит король. В коллективных играх дело обстоит проще. Например, в футболе или хоккее всегда находится крайний, на кого можно свалить все промахи. В шахматы играют только два партнера, и многое зависит от индивидуальной подготовки.
...Мы расположились на балконе. На журнальном столике расставили красивые деревянные шахматные войска и начали партию. Минуты не прошло, как я получил мат. Особого значения этому не придал, подумав, что случился какой­то казус. Мы сыграли несколько партий, и во всех я был вынужден признать себя побежденным. Такой поворот событий меня никак не мог устроить. Вечером я настоял, чтобы со мной позанимался отец:
— Сегодня мы сыграли несколько партий с Борей Щитовым из первого подъезда. Во всех партиях он поставил мне мат в четыре хода. Покажи защиту от него.
Мы занимались несколько вечеров. Однажды к нам зашел сосед по подъезду, неплохо разбиравшийся в шахматах, и очень удивился, что я играю с отцом в серьезную игру.
— Сережа, я согласен с тобой каждый вечер играть в шахматы. Может быть, впоследствии мой Мишутка заинтересуется, — предложил свои услуги тридцатитрехлетний Юрий Николаевич Мануйлов.
Я с радостью принял его предложение. На протяжении нескольких месяцев шло обучение. Сосед раскрыл мне свои немногочисленные шахматные секреты. На шестидесяти четырех клетках он показал, в какой последовательности должны развиваться фигуры, некоторые простейшие тактические удары. Все это я воспринял не по­детски серьезно. Очень хотелось в честной борьбе одержать победу. Заиграло самолюбие, хотелось доказать, что я способен побеждать. Во время обучения набил много шишек, прежде чем стал неплохим шахматистом.
В школе проводили шахматные соревнования. На одной из досок одноклассники доверили защищать честь 4«А» и мне. Игры между классами проводились в промежутке между первой и второй сменой. Для меня это был первый ответственный турнир. С дебютной теорией знаком не был, не представлял, что такое эндшпиль и миттельшпиль. Еще не совсем осмысленно передвигал фигурки на шахматной доске, мог поставить простой мат, но не больше. В тех соревнованиях упустил несколько явно выигрышных позиций. В конечном итоге в личном зачете оказался во второй половине турнирной таблицы. Я был обыкновенным школьным середнячком в шахматном воспитании и тогда даже не мог предположить, что шахматы для меня станут основным увлечением.
После соревнований в школе прочитал объявление об открытии шахматной секции. Занятия должны были проходить три раза в неделю под руководством Льва Дмитриевича Латышева. В назначенный день я упросил родителей, чтобы записали меня в шахматный кружок. Ребят пришло немного, человек восемь. Энтузиаст и пропагандист детского спорта провел с пришедшими сеанс одновременной игры и показал отличный результат — семь побед при одной ничьей. В трудном поединке именно я добился ничьей. Положительный результат меня воодушевил и натолкнул на мысль о необходимости серьезно заниматься шахматами. В голове кружились мысли: «Может быть, шахматы — именно то, чего мне так недостает в жизни». К моему огорчению, это было единственное проведенное занятие шахматного кружка в школе. Он прекратил свое существование из­за нехватки желающих заниматься. Уже через много лет Лев Дмитриевич признался:
— Я не такой сильный шахматист, чтобы регулярно вести занятия. Моя задача как учителя физкультуры состояла в том, чтобы выяснить, есть ли перспективные шахматные резервы в школе. Из сеанса я узнал, что они имеются. Их я увидел в твоем лице. На следующий день переговорил с тогдашним классным руководителем Лидией Петровной Кантур, которая сообщила, что, несмотря на физический недостаток, ты очень любишь шахматы и хочешь в них многого достичь. Для меня этого было достаточно. Помимо того, во время игры в твоих глазах сияли искорки самолюбия, и ты намеревался меня тогда обыграть. Я для себя сделал вывод, что ты обязательно запишешься в кружок во Дворец пионеров.
Взрослые утверждают, что никаких чудес в новогодние дни ожидать не стоит. У них свое видение мира. Эта категория людей иначе, чем ребенок, воспринимает его и новогодние праздники. Для каждого, в том числе и меня, до четырнадцати лет наступление Нового года ассоциировалось с каким­то волшебством, с подарками и сладостями на пушистой елке. Судьба меня перед Новым годом сблизила с одноклассником Петей Михайлиным. Волшебная игра под названием шахматы нас сдружила. Много часов после школы мы просиживали за ними. Глубину этого загадочного и мудрого королевства мы старались постигнуть вместе.
У меня появился интерес к жизни. Я общался со своими сверстниками уже на равных, даже несмотря на то, что я был частично парализованным человеком. В таких случаях многое зависит от двух субъектов. Каждый должен чувствовать локоть приятеля. По мере возможности старался скрыть от сверстников свои физические проблемы. Дети есть дети. Многие из них не представляли, каких усилий стоило мне ощущать себя на равных с ними.
Петя прекрасно понимал, что одному мне было сложно переходить дорогу в гололед. Он никогда не оставлял меня одного. Всегда ждал, хотя порой это требовало долгого терпения и выдержки.
В начале семидесятых годов ХХ столетия в стране был настоящий шахматный бум. Огромное внимание в советской прессе уделялось матчу века между Борисом Спасским и американцем Робертом Фишером. Я старался прочитать любой материал о предстоящем поединке. Много грязи было вылито советскими корреспондентами на представителя Америки. Велась кампания по преуменьшению достоинств и сильнейших сторон претендента. В канун и на протяжении всего матча я симпатизировал представителю из­за океана, но всячески скрывал свои чувства от близких людей. Только один человек об этом знал, мой надежный и преданный друг. Достаточно часто в его присутствии американца называл нежно Бобби.
Я думаю, Фишер заслуживает уважения только за то, что своими неординарными выходками в начале поединка, в первой партии, без особой борьбы уступил, а на вторую и вовсе не явился. Таким образом, чемпиону мира предоставил фору в два очка. С третьей партии взялся за дело и продемонстрировал представителю советской школы, как нужно играть. В конечном итоге для такого поединка перевес выглядел впечатляюще в пользу американца (+7, –3, =11).
Фишер бросил перчатку господствовавшей в мире советской шахматной федерации и всей тоталитарной системе. Системе, в которой простой человек являлся винтиком для коммунистических боссов. Кремлевская продажная пресса тех лет предпринимала все, даже недозволенные приемы, дабы только уломать международную шахматную федерацию (ФИДЕ), чтобы она прислушалась к советской федерации и подействовала своими рычагами на претендента. Может быть, при лучшем стечении обстоятельств и отменили бы матч за высшую шахматную корону, присудив победу без игры советскому гроссмейстеру. Честь и хвала тогдашнему чемпиону мира Борису Спасскому, что он проявил волевые качества и не пошел на поводу отечественной шахматной федерации и правительства, а продолжал играть матчевый поединок до конца. Советское правительство впоследствии все припомнило «непослушному» шахматному королю, которому стало небезопасно жить в самой «справедливой» и «гуманной» стране. Десятый чемпион мира вынужден был переехать на постоянное место жительства во Францию.
Матч потряс меня. Я разглядел своими детскими глазами, что почем в стране. В тот миг хотелось быть даже чем­то похожим на американского чемпиона мира. Я был шокирован тем, что ради шахмат он бросил школу после шестого класса, что даже в туалете у него была приспособлена демонстрационная доска для анализа.
Все это оставило неизгладимый след в моей дальнейшей жизни, а может, было предначертано самой судьбой. Настал тот миг, когда я с головой окунулся в загадочный шахматный мир. С шахматной литературой, как и с художественной, в стране были большие проблемы. Книжные магазины были завалены решениями съездов, собраниями сочинений В. Ленина и К. Маркса, а необходимых книг днем с огнем не найти. Их можно было купить за огромные деньги у книжных «жучков», в крупных городах, в районных центрах или по великому блату. Без методической литературы невозможно никакое обучение. С помощью родителей задействованы были в поиске каких­либо книг и журналов по шахматам родственники, соседи, знакомые. Первому приобретенному журналу, книге я безумно радовался.
С большими усилиями кто­то из знакомых достал мне рижский журнал «Шахматы». В тот миг я находился на седьмом небе. Все свободное время просиживал за чтением журнала, за шахматной доской. Самостоятельно или с Петей разбирал партии. Любил решать задачи и этюды. Огромное удовольствие получал от решений шахматных комбинаций.
С пятого класса защищал честь родной школы. Третий разряд выполнил в конкурсе решений шахматных позиций в областной газете «Знамя». Отдел «Рокировка» тогда вел мастер спорта СССР Владимир Фролович Тимофеев. Именно он в дальнейшем и стал моим шахматным наставником. Много полезного почерпнул от общения с ним. Будучи подростком, посетил его шахматную мастерскую, где он готовился к соревнованиям. Ради древней игры этот перспективный и одаренный человек пожертвовал научной деятельностью. В 1969 году он ушел из педагогического института, в котором преподавал физику, и полностью переключился на одни шахматы. Он возглавил шахматный кружок во Дворце пионеров. Силы и знания были направлены на многочисленные турниры и передачу опыта подрастающему поколению. Меня поразила его шахматная библиотека, а также то, какой огромной информацией он владел. Моментально мог ответить практически на любой вопрос, найти интересующую партию в океане сыгранных и опубликованных позиций в различных выпущенных изданиях. Я понял, какой это титанический труд, чтобы достичь высот моего шахматного калужского кумира.
Целеустремленность не знает границ и преград. Ради шахмат я был готов на любые испытания. Все свободное от уроков время просиживал за ними.
Но «знатоки» советской неврологии были категорически против этих занятий. С двенадцатилетнего возраста не доверяю врачам.
Персонал санатория знал, что я серьезно увлекся шахматами. Однажды осенью, я тогда учился в восьмом классе, позвонила бывший лечащий врач из санатория «Калуга­Бор» Вера Андреевна Родина:
— Любовь Константиновна, — обратилась она к матери. — Необходимо поговорить и внушить Сергею, чтобы он не занимался шахматами. Они истощают мозг.
Я находился на соревнованиях, когда состоялся тот разговор, а отец — в санатории. Турнирные партии протекали порой в упорном нервном поединке, и за доской приходилось работать по три часа. Именно работать, а не играть. Для меня шахматы были больше, чем увлечение, а с подросткового возраста стали работой. В тот вечер я возвратился домой после девяти часов вечера. Мама металась по квартире, переживала, что меня долго нет, и тут еще этот звонок добавил ей волнения.
— Сергей, почему так поздно возвращаешься из Дворца пионеров? Я уже справлялась у Петиных родителей, но они также подтвердили, что и его еще нет дома, — чуть ли не со слезами на глазах было сказано мне дорогим человеком.
Я не мог понять, почему она так взволнована. Да, пришел поздно, но зачем из этого делать трагедию. Я не где­то баклуши бил или в подворотне с хулиганами баловался сигаретами, а играл ответственную турнирную партию, от которой зависел второй разряд. Для меня было главное, что сумел в изнурительном поединке обыграть грозного соперника. Сделан еще один шаг к мечте.
— Мама, ты пойми, сегодня я стал второразрядником. Это большой успех. Моя жизнь будет связана с шахматами. Хочу быть похожим на Тимофеева. Если же не суждено будет стать гроссом или хотя бы мастером спорта, то обязательно буду тренером.
Мои слова она тогда восприняла как наивную и несбыточную мечту. Только с материнской усмешкой сказала:
— Ты думай, что говоришь! Сегодня звонила врач и просила, чтобы ты не занимался шахматами.
— Шахматы я никогда не брошу. Это моя жизнь и будущее. Вера Андреевна пусть лучше эффективно занимается лечением больных детей и подростков. Сколько существует санаториев и других лечебных центров в стране, а еще никому не помогли справиться с таким тяжелым заболеванием. Я прочитал достаточно литературы и знаю, что игра развивает логическое мышление и математические способности. Все представители шахматной гвардии — люди высокого интеллекта. Среди них нет ни одного дворника. Шахматами занимаюсь и буду ими заниматься на протяжении всей жизни, — напоследок было сказано мной.
Только фанатизм в самом лучшем смысле, преданность выбранному ремеслу и самостоятельная работа с литературой способны поднять человека на высокий шахматный Олимп. Я не собираюсь лукавить: в шахматах видел свое будущее, свою профессию. Одновременно осознавал: при самом лучшем стечении обстоятельств, если сумею выполнить хотя бы норму мастера спорта, мне значительно легче будет выехать из совковой страны на лечение. Меня никогда не страшила эмиграция. Я уже тогда предчувствовал: что­то не то творилось в «великой» советской империи с тогдашним коммунистическим режимом.
В Кремле, в каждом городе или районном центре были созданы специальные продовольственные и промышленные «благотворительные» магазинчики для измученных трудом коммунистических слуг. Они во благо доверчивого народа и светлого будущего просиживали в просторных кабинетах до тех пор, когда их выносили из них только вперед ногами.
С приходом к власти Леонида Брежнева в Советском Союзе, по официальным данным, никто не мотал срока по политической статье, при нем она была упразднена. Несмотря на то что коммунистической гвардией для одурманивания населения был придуман лозунг «Все во имя человека, все для блага человека». Такие высказывания повсеместно, начиная с постановления съездов десятимиллионной организации, именно организации, а не съездов партии, практиковались на шестой части земли. Силовым методом в партию загонялись умные головы нации. Кто отказывался в эту организацию вступать, тому не доверяли ответственные государственные посты ни на промышленных предприятиях, ни в сельском хозяйстве, ни на профсоюзной работе, ни тем более в структурах государственной власти. Только человек с красной книжечкой признавался морально надежным членом справедливого общества. На других же людей смотрели свысока, с какой­то брезгливостью. Только они — обладатели партбилета — «понимали» заботы конкретного человека, и только они вправе были распоряжаться судьбой, а иногда и жизнью гражданина.
Повседневно все средства массовой информации вдалбливали в головы людей, что советский гражданин живет значительно лучше других народов. При этом коммунистические «отцы» умышленно умалчивали, сколько свободомыслящих умов Отчизны проходят принудительное лечение в «желтых домах», в которых было значительно хуже мотать срок, чем в колонии строгого режима.
Только через полтора десятилетия специалисты лексикологии обнаружили ошибку в слове «коммунист». Оказывается, оно должно писаться с одной буквой «м» и с гласной «у» на месте «о», потому что произошло от корня «кум» и проверяется с помощью существительного «кумовство». Тогда же народ находился под гипнозом этой кумовской миллионной организации.
В семидесятые годы в командных школьных соревнованиях судьи строго не контролировали участников, кто с какой шахматной квалификацией играет на своих досках. Игрок с более высоким разрядом по требованию наставника команды мог играть с менее сильными шахматистами. Очень многое зависело от руководителя.
В нашей школе № 4 за шахматные соревнования отвечал опытный педагог, инвалид Великой Отечественной войны Лев Дмитриевич Латышев. На протяжении многих лет он вел уроки физкультуры и в старших классах черчение. На его плечи была возложена вся спортивная работа школы. Только однажды, до 70­х годов, школа завоевала на городских соревнованиях шахматный кубок, а затем долгие годы занимала место в середине турнирной таблицы. Администрацию школы такое положение не устраивало, так как она считалась спортивной. Даже были замыслы сделать несколько спортивных классов. Под эту идею подходил и класс, в котором я учился. Практически все ребята и девчонки занимались в каких­то спортивных секциях. Но дальше разговора дело не пошло.
Лев Дмитриевич умело пользовался несовершенными в те годы правилами командных шахматных соревнований. Все первые четыре доски укомплектованы были из ребят нашего класса. На первой доске постоянно играл Саша Скуборев. Он был мальчиком для битья. Если же он сводил партию вничью, тем более выигрывал, то для команды это являлось большим успехом. На второй доске все шесть лет регулярно выступал Петр Михайлин. Мне была отведена третья. На четвертой выступали то Сергей Коноплев, то Юрий Коровенков.
Лев Дмитриевич ставил перед нами задачу: первая, четвертая и пятая доски в копилку должны приносить хотя бы половину, а вторая и третья — обязаны показывать стопроцентный результат. Желания учителя не всегда воплощались в жизнь. Пройти всю дистанцию без потерь не каждому спортсмену под силу. У любого профессионала бывают взлеты и падения. Для того чтобы занять высокое командное место в соревновании, все спортсмены должны показывать стабильную качественную игру. К сожалению, за много лет у нас не подобрался стабильный состав. В годы моего выступления за среднюю школу № 4 только дважды нам удалось в командном соревновании занять третье место по городу.
Капитаном команды был Петр. Он наиболее тактичный и выдержанный. Ему доверялись заполнение состава команды и подача судейской коллегии результатов сыгранных партий. Если же возникали скандальные ситуации, то функции автоматически переходили в мои руки. Я в такие моменты стоял на жесткой, бескомпромиссной позиции. Порой даже находился на грани фола. Тогда приходилось меня усаживать за свою доску, и начатый конфликт разрешался капитаном.
Одноклассникам тяжело было сидеть около нас двоих и видеть, как порой бестактно разделываемся с противником, который решил играть до мата. Шахматы очень жестокая игра. Они только с первого взгляда кажутся безобидными. Это уже осознает шахматист, имеющий сильный третий разряд.
Во всех соревнованиях я требовал выполнения шахматного кодекса. Для меня никакого значения не имело, кто против меня играет: стар или млад. Если противник тронул фигуру, я требовал ею ходить. Ни к каким уговорам и доводам никогда не прислушивался. В противном случае письменно обращался к судье соревнований и покидал турнирный зал. Создававшиеся спорные ситуации постоянно выигрывал за счет того, что неплохо знал законы игры.
Довелось мне выступать и на областных соревнованиях. На шахматной Спартакиаде школьников, которая проходила в декабре 1976 года, выступая за школу № 4 на третьей доске, я показал стопроцентный результат. За стабильную и содержательную игру был приглашен в сборную Ленинского района Калуги. В нее входили двое учащихся из четвертой школы; мне было доверено играть на второй доске, на первой выступал один из сильнейших перворазрядников города Николай Мамедов, а Петр Михайлин — на третьей. Столь крупный и престижный турнир был запланирован на зимние школьные каникулы. На него съехались команды со всей области.
В торжественной обстановке прошло открытие. Каждый день приходилось играть по две партии с контролем времени полтора часа на тридцать шесть ходов и два часа до конца партии.
В десять утра гонг возвещал о начале тура, а следующий начинался в шестнадцать часов. За два часа отдыха между турами успевали на двух троллейбусах добраться до дома, чтобы пообедать и проветрить разгоряченные от шахматных баталий головы. Турнир для меня стал одним из сложных испытаний на выносливость. До этого никогда не приходилось столько времени просиживать за шахматной доской и в таком нервном напряжении проводить ответственные поединки, требовавшие от меня концентрации всего организма. Нагрузки, как физические, так и психологические, были колоссальные. Я выступал не только в личном зачете, но чувствовал дыхание напарника. Команда — это единый, целый организм. Если лихорадит одного, то неуверенность передается и другим партнерам. Я на своей доске сумел набрать пятьдесят процентов, но результатом не был удовлетворен.
С тех пор утекло много воды, но запомнилось окончание одной из сыгранных партий. Я играл белыми фигурами, имел подавляющее преимущество над соперником, но часы неумолимо отсчитывали последние секунды. На доске у меня находились король и ладья, а у противника — король и пешка, при том она была непроходная. Победа, как говорится, уже в кармане. В мозгу перебирал множество вариантов, как уложить соперника на «лопатки». Ему только оставалось поставить мат. Для второразрядника это не представляет особого труда. От нервного возбуждения по лицу градом катился пот. В небольшом турнирном зале мне не хватало воздуха. Все это негативно отразилось на моей нервной системе.
В надежде на то, что я уроню флажок, мой соперник продолжал играть. Наш столик обступили судьи, представители команд, сыгравших партии. Мне никогда ранее не доводилось бывать в глубоком цейтноте. Я не знал, как должен себя вести в подобной ситуации, в которую попал из­за нерационального расходования времени.
Стрелка на циферблате отсчитывала последние секунды, я нервно схватил королем пешку соперника и успел переключить часы. Вроде все переживания остались позади... У меня уже лишняя ладья, король соперника загнан в угол, и осталось сделать два хода, чтобы ему поставить мат. Ничего не понимаю, но партнер ликует, подняв руки вверх. Я еще флажок не уронил. При помощи главного судьи моментально выяснилось, что на доске стоит патовая позиция. Ничья!? Пешку бить было нельзя. В созданной позиции необходимо было играть королем вперед, и мата в несколько ходов соперник бы не избежал. Легко говорить после сыгранной партии! А когда недостает времени и тебя начинает трясти как в лихорадке, то не до этого. Мне стало неудобно перед командой, что упустил явный выигрыш.
На мне не было лица. Очень тяжело переживал конфуз, произошедший при огромном скоплении людей. Тогда я не сумел взять себя в руки, тем самым предотвратить драматические события, которые произошли в самом конце партии. Шахматист обязан оставлять все эмоции за дверью игрового зала. У меня этого не получилось. Я до конца еще не осознавал, что такое психологическая подготовка шахматиста. Все это приходит с годами и с опытом, сколько бы книг ни было прочитано. Выдающиеся шахматные литераторы и психологи в своих трудах делятся многими курьезами, которые происходили с ними. За игрой невозможно все предвидеть заранее, но необходимо быть психологически готовым к каждой ситуации. Шахматная партия — это не только искусство умело руководить войском, но и элемент спорта.
От водонапорной башни, в которой на пятом этаже расположен областной шахматный клуб, до остановки второго маршрутного троллейбуса — метров пятьсот. В середине семидесятых годов существовало только шесть троллейбусных линий. Мы с Петром доходили минут за пятнадцать­двадцать. Зима в тот год выдалась неустойчивая, с резкой переменой погоды. Лютые морозы сменялись оттепелью. Для меня самое страшное зимой — гололед. В подростковые и юношеские годы мои ноги были значительно слабее, чем во взрослой жизни. Я горжусь тем, что имею такого замечательного друга. Петя никогда не уезжал с соревнований раньше меня. Он всегда дожидался, когда я закончу играть партию. В гололед он поддерживал меня, не позволяя упасть. И в тот злополучный день, по дороге на обед, он нашел нужные слова:
— Сергей! Ты ведь не какой­то там слюнтяй, а спортсмен. Прекрасно знаешь, что шахматы — очень жесткий в психологическом отношении вид спорта. Один неточный ход может коренным образом изменить позицию на доске и повлиять на исход партии. Это и произошло с тобой несколько минут назад. Необходимо об этом забыть как можно быстрее и переключиться на положительные эмоции. Нужно взять себя в руки и психологически подготовиться к следующей партии, которую предстоит играть через два часа.
Слова друга были сказаны в нужный момент. Он заставил меня проанализировать выступление в турнире и другими глазами посмотреть на допущенные при игре стратегические и тактические ошибки. За оставшееся до очередного тура время я сумел настроиться на партию.
Минут за сорок — сорок пять мы добрались до своих квартир. Дома пообедали, минут пятнадцать передохнули и снова отправились в областной шахматный клуб на очередной тур. Я принял решение:
— Петя, прошу меня не дожидаться на остановке, — попросил друга по телефону после обеда. — Я обязательно приеду на игру, но с опозданием минут на двадцать. Хочу в предстоящей партии продемонстрировать психологическую атаку на противника в том же стиле, какую применял раньше великий американский чемпион мира Роберт Фишер.
— Смотри сам, тут я тебе не советчик, — было сказано с недоумением на другом конце провода.
Я умышленно опоздал на игру на двадцать пять минут. На лице представителя Ленинского района волнение, без игры команда теряет на второй доске очко. В дверях меня встретил руководитель, подгоняя быстрее сесть за шахматный столик и начать партию. Я не спеша сел за столик и тепло, с юмором поприветствовал своего соперника, затем переглянулся с напарниками по команде. Николай Мамедов, игравший на первой доске, произнес удивленно:
— Когда ты начнешь играть? У тебя до контроля осталось чуть больше часа.
Я не обратил на это никакого внимания, сделал первый ход и уставился в глаза противника. Так смотрел на него несколько минут. Соперник вдруг начал ерзать на стуле. Я решил разыграть черными редко встречающийся вариант, который применялся в середине ХIХ века. Играл быстро и азартно, порой даже нагловато расставлял на доске свои фигуры, все силы бросил на королевский фланг противника. Мои пешки в середине игры оказались на вражеской территории. Со стороны на партию было страшно смотреть. Один неточный ход, и вся позиция могла рассыпаться. Я с каждым ходом наращивал наступление. Пожертвовав коня и слона, вскрыл позицию белого короля. Уже проглядывался мат! Буквально все возможные варианты рассчитал до последнего хода. Только тогда позволил себе подняться из­за столика и прогуляться по залу. При этом не забывал поглядывать на шахматные часы. Над последним ходом противник думал минут тридцать. Что он тогда думал, над какими вариантами размышлял? Это осталось для меня и других шахматистов загадкой. Часы соперник остановил и признал себя побежденным. Я не скрывал своей радости, что одержал победу и принес команде столь важное очко. В оставшихся двух партиях набрал только одно очко.
Каждый день до начала утреннего тура главный судья соревнований раздавал представителям команд продовольственные талоны. От Калуги приняли участие в соревновании две команды, одна была скомплектована от Ленинского района, а другая — от Московского. Независимо от того, что мы являлись жителями областного центра, нам тоже выдавались талоны. Организаторы соревнований сумели договориться с несколькими столовыми, чтобы в последний день отоварили всех калужских спортсменов сухим пайком. Каждый участник получил продовольственные талоны на сумму шестнадцать рублей. В буфете спичечно­мебельного комбината «Гигант» нам предложили сухой паек. В него вошли два килограмма ветчины, килограмм конфет «Мишка на Севере», пачка индийского чая. Я гордился этим набором. Ведь я впервые заработал это в школьные каникулы, выступая на областном турнире. Не столь важно было, какая сумма в денежном выражении мной заработана. Главное, что я впервые принес в дом столь важные продукты. Именно я своим трудом заработал их на шахматном поприще.

Вступление в члены ВЛКСМ

В мои школьные годы подрастающее поколение воспитывалось на традициях дедов и отцов. На их век выпали суровые и трудные годы становления Советской власти, НЭП, коллективизации и индустриализации. Им суждено было жить в тяжелые предвоенные и военные годы, освобождать родную землю от зловещей чумы, которая расползлась по Европе, — фашизма. После самой кровопролитной в истории войны восстанавливать разрушенную экономику страны. Родители нашего поколения пережили все эти тяготы. Они делали все возможное, чтобы детство и отрочество их детей было безоблачным и светлым.
Москва расположена от Калуги в ста девяноста километрах. Это три с половиной часа езды на электричке, а на легковой машине добирались значительно быстрее. Регулярно перед государственными праздниками и под Новый год предприятия выделяли автобусы для поездки на «культурно­массовые мероприятия» — в московские магазины. Голодный десант высаживался вблизи гастрономов. Гости Москвы из колыбели космонавтики отоваривались на Ленинском и Кутузовском проспектах. Приходилось в очередях выстаивать по несколько часов. В те годы в одни руки давали по два килограмма двухрублевого мяса. В этой очереди выстаивали несколько раз. Мяса на одну семью набирали килограммов по двадцать. Возвращаясь домой после «экскурсии», утрамбовывали в холодильники привезенное из столицы великого и могучего Советского Союза. Зимой дело с этим обстояло легче, мясные продукты выносили в ведрах, кастрюлях или просто в авоськах на балкон.
В провинции мясо можно было купить только на рынке у частников или в кооперативных ларьках соответственно по четыре или три рубля. Средний заработок советского гражданина составлял сто рублей. Местным обывателям тогда казалось, что это очень дорого и легче махнуть за продуктами в Москву, чем покупать в своем городе. Притом отоваривались буквально всем. Сметали с прилавков все, что попадалось под руку, даже белые батоны и черный хлеб, так как столичная выпечка была значительно лучше.
Восемьдесят процентов выпускаемой продовольственной продукции в приближенных к столице населенных пунктах и областях направлялось прямым ходом в московские магазины. Мы гордились такой прекрасной жизнью.
Советским людям все представлялось в розовом свете. Только удивлялись происходившим событиям вокруг Московского кремля. Ходили даже анекдоты по Стране Советов в семидесятые годы, что шла подготовка к операции генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева по расширению груди...
Для тех, кто не помнит те годы. В Кремле Л.И. Брежневу ежегодно вручали за огромные заслуги перед советским народом в годы Великой Отечественной войны и построения самого гуманного общества на Земле — социализма — Золотые звезды Героя Советского Союза, ордена и медали.
«Забугорное» радио только успевало доносить, что был арестован очередной диссидент и выслан из страны, или упрятан в психушку. А мы по­прежнему продолжали жить в развитом и процветающем советском государстве, политические анекдоты травили шепотом на кухне, дабы их не слышал ребенок.
Ребятня на это мало обращала внимания. Ей и на ум не приходило, что травля анекдотов может плачевно закончиться. Анекдоты рождала сама жизнь. В электричке восьмилетний мальчишка просит солидного мужчину отгадать загадку:
— Что такое будет: длинная, зеленая, пахнет колбасой, но не колбаса? Что это?
Мужчина в галстуке предложил несколько вариантов ответа, но ни один из них пацана не устроил.
— Сдаюсь, — ответил измученный человек. — Все же интересно услышать правильный ответ.
— Это зеленая электричка «Москва — Калуга», наполненная мешочниками, которые вывозят из столицы великого Советского Союза колбасу.
Веселая жизнь происходила на шестой части Земли. Говорили одно, думали о другом, поступки совершались такие, что трудно было их объяснить.
Подросток, вступивший в члены Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодежи, гордился своей принадлежностью к этой организации. Такие нравы были заведены и привиты «отцами» страны. Коммунистическая идеология работала на полную катушку, и невозможно было предвидеть ее крах.
Для меня путеводной звездой в жизни являлся Павка Корчагин из романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Я был покорен его мужеством и стойкостью. В глубине души хотел быть похожим на него. С седьмого класса мечтал стать членом ВЛКСМ, и этот день настал.
В пятницу 31 октября 1975 года день начался как обычно.
Во время перемены ко мне подошли одноклассники.
— Сегодня приходи в школу к четырнадцати часам, поедешь с нами в горком комсомола.
Уроки закончились. Я быстро обернулся. Школа находилась в ста метрах от дома. На ходу поел и переоделся в праздничную форму. В назначенный срок стоял у входа в школу.
Ребят становилось все больше и больше. В этот день в молодежную организацию принимали и из параллельных классов. Ребячья толпа, в которой я находился, направилась в горком.
На дворе стояла золотая осень. Под ногами шелестела листва.
В горкоме нас встречали с радостными, восторженными лицами. Верхнюю утепленную одежду предложили сдать на хранение в гардероб.
В приемной пришлось подождать. Впереди нас — кандидаты в комсомол из других школ города.
Подошла очередь нашей четвертой школы. Кандидатов в члены ВЛКСМ вызывали в кабинет секретаря для вручения билетов. В первой группе по списку меня не оказалось, так как буква «ш» расположена в конце русского алфавита. Я находился во второй группе. Билет и поздравления получил в последнюю очередь. Секретарь горкома задал вопрос:
— Сколько будешь кончать?
— Десять классов.
— Как учишься?
— Хорошо, — с достоинством ответил я.
Секретарь протянул мне руку и крепко пожал мою:
— Поздравляю со званием комсомольца. Хочу, чтобы ты был достойным членом ВЛКСМ и продолжателем построения справедливого коммунистического общества.
Нас попросили пройти в комнату, в которой собирали комсомольские взносы. В школе нас не предупредили, чтобы c собой взяли деньги. У меня в тот день их при себе не было. В таком положении я оказался не один. Несмотря на это, всем выдали комсомольские билеты.
Самый ответственный момент наступил для меня в связи с физическим недостатком.
— Пожалуйста, распишитесь, — попросила секретарь горкома.
— Я не могу такой ручкой писать, могу сломать перо.
— Шариковой авторучкой по уставу запрещено расписываться.
С огромным трудом я все же расписался, и получил комсомольский билет.
Все вступившие в этот день в комсомол были счастливы. Домой возвращались в приподнятом настроении. Ближе к вечеру меня поздравили с этим незабываемым, казалось, тогда событием, родители. Поздравляли и некоторые одноклассники. Было все празднично, как в хорошей детской сказке.
Просветление в мозгах наступило значительно позже.

Подарок

Приближалось мое пятнадцатилетие. Человек в этом возрасте многое уже понимает. В эти годы формируется личность. Подросток начинает осознавать свою роль в обществе, он уже способен отличить правду от вранья.
В четвертом классе на уроках истории в головы нам вдалбливали, что наше совковое общество стремительными шагами приближается к коммунизму. Именно наше поколение скоро будет в нем жить. Совсем немного осталось до этого светлого и знаменательного дня. Генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев даже установил год начала коммунистического рая — 1980­й. По его словам, я и мои сверстники должны в двадцатилетнем возрасте в этом обществе жить, учиться и работать. Но вскоре этот лозунг для учителей истории был упразднен, и на этом дело окончилось, секретарь несостоятельной идеологии ушел в мир иной. В середине семидесятых утопическая сказка завершилась полным фиаско. Все забыли, что было сказано с высокой трибуны первым лицом государства. Уже не с кого спросить и предъявить претензии за одурманивание народа Страны Советов, да что там, разве одна страна в это была втянута... Все мировое сообщество было обмануто человеком «великой» и «могучей» державы.
Долгие годы оставалось неясным для многих людей, в чем величие этой страны. Может, все дело в том, что с октября 1917 года некоторые крикуны мирового пролетариата решили провести человеческий общественный эксперимент в отдельно взятой стране и на высокоинтеллектуальном народе? На протяжении ряда поколений проследить, как будут деградировать многие нации, населявшие страну? Им, видимо, интересно было выяснить и проверить на нескольких поколениях развитие страны в изоляции от всего остального мира. Одной из главных задач экспериментаторов являлось выяснить, по каким экономическим законам пойдет дальше Российская империя, и что на практике представляет плановая экономика. Интересные отношения складывались в эти годы с интеллигенцией, с отдельными личностями.
В силу своей жизненной незрелости я не мог осознать до конца всю несправедливость коммунистического господства. Только с годами понял, когда набил много шишек, что собой представляют обладатели красной книжечки КПСС. Боже мой, сколько умов они загубили в двадцатом веке!
К пятнадцатилетию в подарок от родителей мечтал получить катушечный четырехдорожечный магнитофон «Комета­209». Накануне дня рождения мама рассказывала, что родился я около семнадцати часов, но я этому не придал особого значения.
Утром, перед школой, родители поздравили меня и сказали:
— Все остальное — после занятий.
К вечеру пришли приятели. Сидим уже за праздничным столом. Без четверти пять в дверях появился с какой­то коробкой отец. В голове мелькнуло: магнитофон.
— Дорогой сынуля, мы с мамой решили тебе подарить один из лучших отечественных магнитофонов «Комета­209».
Отец, не разуваясь, прошел в зал. Крепко обнял меня и расцеловал. Еще раз поздравил с днем рождения и поставил огромную картонную коробку на пол. Недолго думая, я с друзьями ее вскрыл. От новенькой «Кометы» еще пахло заводской краской. К магнитофону прилагалась одна записанная катушка с советской песенной тематикой. Многие произведения тогдашних поэтов и композитором подстраивались под застойную эпоху. Совдеповская эстрада того периода имела одно направление — вперед к светлому коммунистическому будущему. Где оно, из какой сторонки постучится в дверь советскому гражданину, когда мы его все же ощутим и почувствуем в жизни? Никто не знал! Такие вопросы не принято было задавать. Считалось плохим тоном обсуждать всенародно подобные темы. Если все же появлялись в стране свободолюбивые личности, их моментально брали на заметку бдительные правоохранительные органы как ненадежных и опасных. К ним проявлялось в дальнейшем пристальное внимание со стороны партийных функционеров и, конечно, сотрудников КГБ.
В первые дни пришлось слушать песенное восхваление той застойной исторической эпохи. Стихи о правде жизни слагали и перекладывали на музыку единицы. Только истинные патриоты истерзанной коммунистическим насилием российской земли противопоставляли в своих произведениях смысл жизни античеловеческому эпохальному периоду. Это были преданные сыны Отечества, которые болели душой за свой забитый и одураченный лживой идеологией народ. Кучка лжецов дважды в году стояла на трибуне мавзолея и приветствовала проходящие колоны ослепшего народа.
В один из вечеров знакомый отца принес послушать записи какого­то самодеятельного певца:
— Магнитофонная запись не очень чистая. Поет какой­то Высоцкий.
Это было в конце 1975 года. Имя Владимира Высоцкого многим тогда ни о чем не говорило. В кино он снимался чрезвычайно редко. Пожалуй, вспоминался только один фильм с его участием — «Вертикаль», но он на экране телевидения практически не демонстрировался. Другие ленты, в которых играл российский самородок, были запрещены для массового показа.
Мне, тринадцатилетнему, случайно довелось услышать в исполнении певца песню «Честь шахматной короны». Я был поражен, с каким сарказмом, тонким юмором исполнитель высмеивал матч века между советским гроссмейстером Борисом Спасским и американцем Робертом Фишером.
Самодеятельная песня в коммунистической империи находилась вне закона. Считалось, что подобное творчество — отголоски прошлого времени, чем­то напоминает ресторанный шлягер. Голос Высоцкого «знатоки» социалистического искусства принимали в штыки и утверждали, что он подрывает идеологические устои государства и пропит. Чиновники в Министерстве культуры, в Союзе писателей не желали официально признавать независимую многостороннюю одаренную личность.
Несколько позже в моей фонотеке появились записи Александра Галича, Владимира Сорокина, Аркадия Северного. Очень любил слушать эмигрантов. С каким надрывом немногие пытались донести до народа горькую правду о происходящем в стране и за ее пределами! Порой казалось, что многие до людей никогда не докричатся, в серой толпе их никто не услышит. Записи разыскивал с большими трудностями. Они имелись только у любителей бардовской песни. Их было мало. Страшное было время!
Я воспитывался на этой унылой, страдальческой поэзии. Меня будоражила свободная раскованность этих вольнодумцев от идеологических догм, насажденных страной Советов. По молодости многое не понимал. В полной мере не осознавал, в какой чудовищно лживой и лицемерной стране суждено было мне родиться. В классе у меня появилась кличка «Диссидент». В этой стране диссидентами считались борцы против тоталитарного режима, которые выступали за соблюдение прав и свобод человека и гражданина, против преследования инакомыслия. Я очень гордился этим.
События, происходившие вокруг нобелевского лауреата Андрея Дмитриевича Сахарова, меня до глубины души возмущали. К таким людям необходимо прислушиваться и перед их гениальностью преклоняться. Вместо этого его беспощадно травили.

Врач не решилась взять на себя ответственность

Заканчивался декабрь. Пришло время годовых отчетов. Мы в группе надежности справлялись вдвоем. На нас с Владимиром Борисовичем Груздовым было возложено все спичечное оборудование. Группа являлась мозгом всего спичечного оснащения. На все детали мы заводили карточки и прослеживали продолжительность эксплуатации на каждом станке. Моей задачей было регулярно подсчитывать экономический эффект изготовленной детали на предприятии. Одновременно выяснить ее срок эксплуатации, и на какой спичечной фабрике выгодней заказывать износившуюся деталь.
Однажды во вторник, сразу после обеденного перерыва, у меня  резко ухудшилось состояние здоровья, появилась тошнота, лицо побледнело. Начальник группы заметил, что со мной происходит что­то неладное:
– Сергей, у тебя остался один отгул, используй его сегодня. Обратись в поликлинику.
Я прислушался к его совету. Оформил отгул на полдня и ушел с работы. На улице стояла морозная декабрьская погода, валил пушистый снег. Минут пять пришлось простоять на остановке и дожидаться троллейбуса, чтобы доехать до четвертой городской поликлиники. Обратился в регистратуру, чтобы записаться к своему участковому врачу.
– Афанасьева сегодня не принимает. Приходите завтра.
К счастью, на мою болезненную внешность обратила внимание рядом стоящая медицинская сестра и направила в кабинет первичной медицинской помощи. Медик средних лет предложила снять пиджак и засучить рукав на правой руке, чтобы измерить тонометром давление. Я выполнил ее требование. После проведенного исследования медсестра вопросительным тоном задала вопрос:
– У вас раньше повышалось когда­нибудь давление?
– Никогда.
– Когда пойдете на прием к терапевту, пусть он обязательно проверит еще раз давление. Мой прибор показывает, что у вас оно повышенное.
Потом заставила измерить температуру. Не знаю, сколько времени я сидел и держал под мышкой градусник. Когда вынул его, то машинально протянул медсестре.
– У вас повышенная температура – 37,5 градусов. Обратитесь в регистратуру за талончиком и предъявите данные первичного обследования, чтобы без волокиты записали к любому врачу, – сказал человек в белом халате и написал на маленьком клочке бумаги свое заключение.
Меня, наконец, записали на прием к терапевту. Пациентов к специалисту, которому выдали талончик, в тот момент практически никого не было, впереди меня находился только один человек.
Я зашел в кабинет. Передо мной за столом сидела в высоком белом колпаке врач лет двадцати восьми. Из­под белоснежного медицинского головного убора выглядывали светлые густые волосы. Я протянул ей заключение предыдущего специалиста с талончиком на прием и медицинскую карточку. Прежде чем заняться непосредственно моим здоровьем она бегло, но внимательно проглядела прежние записи. Затем проговорила: 
– Раздевайся до пояса.
Я снял пиджак, жилет и рубашку без особых усилий. Майка оказалась тесноватой, и врач помог с ней справиться. Внимательно осмотрев меня, предложила измерить давление. Проверив три раза достоверность измеренного артериального давления, она обратилась ко мне:
– У тебя давление 150/90 мм ртутного столба. Раньше оно когда­нибудь повышалось?
– За двадцать четыре года никогда не было такого высокого давления. Оно часто бывает ниже нормы, – удивленно ответил я.
– Это бывает у человека при виде медицинского белого халата. Пульс в норме, – сказала мне терапевт.
Потом она быстро что­то записала и попросила меня встать. Взяла фонендоскоп и стала прослушивать, как работает сердце и легкие. В кабинете воцарилась полная тишина.
– Повернитесь ко мне спиной. Я должна прослушать легкие, – обратилась ко мне доктор.
Время от времени я по просьбе врача делал глубокий вдох и выдох. Иногда только отвлекаясь, просила:
– Дыши. Глубже дыши. Не дыши.
Проделав эту процедуру, вежливо предложила:
– Прошу присесть на стул. У тебя простуда, – сказала мне терапевт.
И снова стала делать какие­то записи в медицинской карточке. Исписав целую страницу непонятным почерком, и еще раз перелистав заключения своих предшественников, она подняла голову и  задала вопрос:
– Когда примерно первый раз появились боли в животе, часто они беспокоят и как протекают?
– Начиная с шестого класса, у меня периодически происходят сильные болезненные схватки. В школьные годы только единственный раз приходил из детской поликлиники хирург. Когда он проводил в классе медосмотр, я промолчал, что меня беспокоят боли в животе, так как постеснялся полностью раздеться перед одноклассниками. А он в свою очередь формально отнесся ко мне, не предложив произвести никакого медицинского обследования. Хотя в школе медсестра знала, что я часто пропускал занятия из­за сильных приступов. В студенческие годы дважды или трижды меня увозили на «скорой помощи» в хирургическое отделение больницы с подозрением на острый аппендицит. Продержат врачи от трех до семи дней в отделении и выписывают с различным диагнозом, но только не аппендицит. Боль всегда начинается в области пупочного кольца и дальше спускается вправо в самый низ живота. Во время приступа регулярно тошнит, но заключения ставят разные. Кто­то гастрит, а другие – спазмы, – поведал я терапевту.
Врач внимательно выслушала мою жалобу на самочувствие и предложила провести необходимый медицинский осмотр.
– Открой рот и высунь язык, – попросила меня доктор.
Я выполнил ее требования. По лицу специалиста можно было определить, что у нее возникли какие­то сомнения относительно поставленного ранее диагноза.
– Язык обложен. Давай я посмотрю тебя полностью: спастику, позвоночник, нижние конечности и живот. Мне интересно посмотреть в каком физическом состоянии находится твое основное заболевание и узнать, от чего бывают сильные болевые схватки в животе. Также необходимо выяснить, нет ли каких­либо других симптомов заболеваний брюшной полости, которые могут провоцировать приступы. Это может быть и гастрит, и колит, и спазмы, и аппендицит, и грыжа пупочная или паховая. Прошу полностью раздеться.
В стоячем положении врач какое­то время прощупывала у меня плечевой пояс, потом каждый позвонок.
– У тебя имеется искривление в грудном отделе позвоночника. Мне нужно теперь посмотреть твои ноги, живот и паховую область. Прошу лечь спиной на кушетку.
Я принял на медицинской кушетке горизонтальное положение на спине с вытянутыми руками вдоль туловища. Врач присела на стуле к  кушетке.
Молодой специалист приступил к осмотру. Она смотрела в сгибателях мои руки и ноги. По коленке и в разгибателях рук постукивала медицинским молоточком. На стол положила молоточек и продолжила медицинский осмотр.  Начала мять, где расположены желудок и печень. Затем надавила двумя руками одновременно в самый низ в правую сторону, где расположен отросток слепой кишки. Я от резкой жгучей боли вскрикнул.
– Терпи. Я должна поставить окончательный диагноз. Прошу немного приподнять выпрямленную правую ногу.
Я выполнил просьбу терапевта, которая еще сильнее надавила двумя руками. Боль была нестерпимая. Из глаз посыпались искры. Она еще два­три раза надавила, боли сохранились прежние. Потом обследовала паховую область.
– Я сейчас выйду за хирургом, чтобы он тебя  посмотрел и поставил окончательный диагноз. Пупочной и паховой грыжи я не обнаружила, возможно, это аппендикулярный инфильтрат, есть вероятность, что в аппендиксе маленькие острые камешки, которые образовались в результате запоров. Поэтому появляются сильные боли,  вздутие живота и тошнота. 
Минуты через три врач вернулась.
– Очень сожалею, что не застала хирурга, – с досадой сказала участковый терапевт. – Он только что ушел с работы. Можешь одеваться. Я подозреваю, что у тебя хронический  аппендицит, но направления в больницу на операцию без консультации хирурга выдать не имею права. Если боли не пройдут, то вызови скорую помощь или завтра запишись на прием к хирургу.
Я оделся и уже собирался уйти из медицинского кабинета в раздевалку за верхней одеждой. Врач меня остановила и сказала:
– В связи с тем что у тебя повышенное артериальное давление, следуй за мной в процедурную.
Я стал было отнекиваться, что и не стоит на этом заострять внимание и беспокоиться, однако терапевт твердо стояла на своем. Мне пришлось последовать за ней. В присутствии врача в процедурной медсестра сделала мне укол от повышенного давления.
Острая боль в животе в течение суток стихла. До нового 1985 года оставалось несколько дней. Это самый веселый семейный праздник и я надеялся, что все благополучно обойдется.

Спичечно-мебельный комбинат

На спичечно­мебельном комбинате «Гигант», где продолжал работать мой отец, сменился руководитель. Калужским обкомом партии при согласовании с Министерством лесной, целлюлозно­бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР и главком ВПО «Союзфанспичпром» был назначен директором Михаил Федорович Перерушев. Впоследствии под его руководством комбинат быстро вышел в передовые.
Самые трудные годы выпали на долю предыдущего директора, Арнольда Павловича Щербина, и его команды. В середине семидесятых годов происходило переоснащение промышленного предприятия немецко­австрийским и шведским оборудованием.
Главный инженер Анатолий Иванович Пудов начал тогда совершенствовать технологический процесс спичечного производства. Была поставлена задача увеличить количество набиваемого коробка с 60 до 75 спичек. Это долгий технологический процесс. В те годы страна жила будущим, стремилась улучшить жизнь простых граждан. Хотя многое им было неизвестно, каждый человек надеялся на то, что его труд обязательно в дальнейшем вознаградится по заслугам.
В застойные 70­е годы при директоре А.П. Щербине началось усовершенствование автоматов старой линии и набивочных машин с набивкой в коробок 75 спичек вместо 60. Внедрением нового оборудования занимался главный инженер комбината. С приходом в директорское кресло Перерушева на крупном всесоюзном промышленном предприятии произошли глобальные по тем временам перемены. Он начал заменять старые кадры. Людей старался подбирать таких, которые беспрекословно выполняли его распоряжения. Первым делом был вынужден уйти с должности главный инженер предприятия. Вместо Пудова был назначен Владимир Александрович Каменщиков, который продолжил воплощать в производственную жизнь комбината незавершенные замыслы своего предшественника. Фабрика заработала с опережением всех намеченных производственно­технических программ на 1982 год. План был сделан к первому ноября. В чем же крылся секрет такого перевыполнения? Каждый пятый выпущенный коробок выпускался на перевыполнение плана за счет снижения на пять спичек. На протяжении нескольких лет с негласного согласия директора обманывали Министерство лесной, целлюлозно­бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР и главк ВПО «Союзфанспичпром». Таким образом, одурачивали государство. Зато он слышал в верхах:
— Молодец, слава Перерушеву!
Неугодные работники моментально администрацией увольнялись. На производственном объединении «Гигант» каждый год такая участь ожидала до семисот человек из тысячи шестисот работавших. Ежемесячно служащие и инженерно­технические работники обязаны были отработать дополнительно на спичпроизводстве в сверхурочное время от пяти до десяти дней. Таким лицам зарплата выплачивалась в полном объеме на основном рабочем месте и за сделанную продукцию в цехе согласно установленным расценкам, что являлось нарушением КЗоТа по оплате труда. Главная задача директора была любым способом выполнить установленный годовой план. По просьбе коммуниста Перерушева приглашались представители областного радиовещания и корреспонденты газет. Они освещали работу производства и его «личные заслуги». На культуру производства он не обращал никакого внимания.
Директор подмял под себя профсоюзную и партийную организации комбината и распределял построенное жилье единолично, по своему усмотрению. Жилье получали только нужные и преданные «кумунисту» Перерушеву люди.
При Советской власти, хваленой социальной социалистической политике выглядело все хорошо на бумаге и на телевидении. Можно было только слышать восторженные крики: «Ура Ленинской партии!» В действительности коммунистические отцы не обращали абсолютно никакого внимания на инвалидов, всячески демонстрируя перед мировым сообществом, что данной проблемы в стране не существует. Эта категория населения в самой «справедливой» стране в мире была одной из самых обездоленных и не защищенных от произвола коммунистической ненасытной гвардии. По советскому трудовому законодательству работающий инвалид не имел права получать более ста двадцати рублей в месяц. Если он, инвалид, получит одну лишнюю копейку, автоматически снималась полностью пенсия по инвалидности. У инвалидов первой группы она составляла семьдесят пять рублей в месяц, а у второй — пятьдесят рублей. Я пенсию по инвалидности не получал на протяжении многих месяцев, когда работал на спичечно­мебельном комбинате. Руководитель группы В. Аникин каждый месяц мне выписывал премию в размере пяти рублей. Таким образом, терялась полностью вся пенсия.
Наступил Новый, 1985 год, который оказался в моей жизни очень сложным, а может быть, окончательно переломным. Все трудности и разочарование в людях, в самой коммунистической системе были впереди.
Уже в первые дни наступившего года на душе было неспокойно. Сердце предчувствовало большие осложнения в жизни. Я проработал на спичечно­мебельном комбинате немногим больше года.
На работе тучи над группой надежности сгущались с каждым днем. В конце первой декады января состоялась откровенная беседа с руководителем группы — Владимиром Борисовичем Груздовым.
— Сергей, с Перерушевым у меня произошел разговор на повышенных тонах. Я директору высказал все, что о нем думаю, и какие жополизы его на предприятии окружают. Ты понимаешь, что после такого разговора мне на фабрике не работать, и я вынужден был написать заявление на увольнение по собственному желанию. Он мне для поиска новой работы, как предусмотрено КЗоТом, отвел две недели. В отведенные дни буду заниматься только личным вопросом, связанным с трудоустройством. По рекомендации директора главный инженер Каменщиков подписал приказ: «Назначить начальником группы надежности Аникина Владимира Ильича». Из этого делай вывод.
— Мне все понятно, — возмутился я. — И все же, как можно этого человека ставить на должность инженера со среднетехническим образованием? При том, что он никогда не работал самостоятельно с документацией, а тут понадобится дополнительно делать математические и экономические расчеты по эксплуатации спичечного оборудования. В цехе за него всю документацию вели младшие технические служащие.
— Я это все знаю и без тебя, — сказал Груздов и продолжил. — Группа просуществует недолго. Аникина в данный момент некуда пристроить, нет свободных руководящих должностей. На прежней работе его оставлять уже нельзя. Он слишком много начудил в должности заместителя директора по быту. Местечко ему подыщут, и сразу с согласия Перерушева произойдет ликвидация группы.
— Я прекрасно знаю, что с ним не сработаться. Несмотря на то что он меня знает с девятилетнего возраста как сосед по подъезду. Это очень ехидный и злорадный человек.
— Сергей, ты находишься в скверном положении, — размышлял Владимир Борисович. — Есть ли у тебя возможность перейти работать в другое место? После моего ухода с фабрики под тебя начнут копать. Это будет делать Аникин. Он тебя недолюбливает и будет нести всякие небылицы директору. На защиту главного конструктора отдела Федотова не рассчитывай. Это не тот человек.
— Я такой поворот событий предчувствовал, когда по рекомендации секретаря райкома партии Игоря Сергеевича Кучина меня приняли на фабрику. В данный момент у меня нет никакой подходящей работы. В городе поднимается вопрос об открытии шахматной школы, но когда она откроется, неизвестно.
После десятого января к исполнению обязанностей начальника приступил Аникин. Новая метла по­новому стала мести. Он первым делом стал «усовершенствовать» бланки на износившиеся детали. Мне пришлось несколько раз перепечатывать на электрической машинке форму, по которой должны были собирать и анализировать полученные данные от механиков цехов по физическому износу детали или станка. В этой связи уместно упомянуть поговорку: хотели как лучше, а получилось как всегда. Поставленные перед группой надежности задачи стали пробуксовывать, а новый руководитель не был заинтересован в налаживании и расширении технико­экономического прогресса в спичечном производстве.
Я два месяца, с небольшим интервалом, находился на боллистке по поводу острого аппендицита. На протяжении месяца меня лечили в стационаре от гастрита, а когда появлялись приступы, то их моментально снимали холодной грелкой и лекарствами. В лечебном учреждении пролежал двадцать один день и был выписан в удовлетворительном состоянии. По прошествии недели случился очередной приступ. На этот раз меня отвезли на «скорой помощи» в хирургическое отделение и в тот же день сделали операцию.
Ближе к теплым дням исподволь стал подниматься сельскохозяйственный вопрос. Каждый работник в те «райские» годы батрачил в подшефном колхозе. Я же в силу своего заболевания был освобожден от всех физических работ. Это не нравилось некоторым женским персонам из отдела главного конструктора и парторгу комбината Аиде Михайловне Цирульниковой. В летние месяцы над моей головой свинцовые тучи стали сгущаться. Директорские подхалимы чуть ли не ежедневно в присутствии Михаила Федоровича Перерушева возмущались: «Почему Сергей Шарабин не ездит в колхоз? У него одна рука здоровая, может перебирать картошку». Нарушая трудовое законодательство, директор в октябре 1985 года издал приказ: «Уволить Шарабина Сергея Николаевича по сокращению штатов». Администрация предприятия увольняла меня трижды. Первый раз за меня встали горой члены профсоюза, которые выступили против решения директора. Главный инженер комбината Владимир Александрович Каменщиков подыскал мне должность в технической библиотеке. На следующий день эта единица была сокращена приказом «кумунистического» руководителя. Директору понадобилось неделя, чтобы обработать каждого члена профсоюзного комитета для получения согласия на его прихоть. С партократическими чинушами, на протяжении всех лет их господства, директорам значительно легче было найти общий язык, так как они сами насквозь пропитались властью. Парторг комбината без колебания поддержала руководителя спичечно­мебельного комбината «Гигант».
В первых числах ноября в трудовой книжке была сделана запись: «Уволен по сокращению штата». Администрация даже не соизволила предварительно уточнить, нахожусь ли я на рабочем месте или нет. В этот день участковый врач выписала мне больничный лист в связи с гриппом. После октябрьского «кумунистического» веселья многомиллионной организации я вышел на работу. В тот же день меня вызвали в отдел кадров и уведомили, что я уволен по сокращению.
За меня ни один руководитель этой надутой, как мыльный пузырь, организации не заступился. Правду было искать не у кого. Все оказались в стороне, в том числе Калужский обком комсомола и рупор всесоюзной молодежной организации газета «Комсомольская правда». Комсомол не защитил меня от произвола антилюдской кучки коммунистических руководителей промышленного предприятия.
Много накопилось у меня ненависти к жизни и ко всему окружающему. Главным образом от оскорблений бездушных и бессердечных людей, из­за их презрительного отношения к инвалиду. Только благодаря своему отцу и преданному школьному другу Петру Михайлину сумел выжить.

Одна цель достигнута — я шахматный тренер

Во второй половине двадцатого столетия среди всех слоев населения шахматы поднялись на высшую ступень популярности. Во многих городах открывались шахматные клубы и специализированные школы. С каждым годом к игре приобщалось все больше людей. Шахматы стали народным видом спорта. Страна переживала настоящий бум. Во многих областных и районных городах появилась потребность в открытии шахматных школ. Подрастающее поколение тянулось познать глубины загадочной игры, но без опытных наставников или тренеров добиться высшего совершенства невозможно.
В столице открылась школа под руководством первого советского чемпиона мира Михаила Моисеевича Ботвинника, в которую отбирались со всей страны перспективные молодые дарования. В ней обучались будущие чемпионы мира Анатолий Карпов и Гарри Каспаров, которые позже продолжили дело своего учителя. Шахматный всеобуч стремительно распространялся по стране.
Кружковой работой не могли охватить всех школьников города. Работа по поиску способных ребят практически отсутствовала. Отлаженный за долгие годы механизм начал давать сбои в поиске талантов.
Игра в шахматы позволяет подростку гармонично и интеллектуально развиваться, защищает от влияния улицы. Подросток, серьезно занимающийся шахматами, испытывает желание совершенствовать свое мастерство и осознает, что курение мешает сосредоточиться, в результате чего рассеивается острота восприятия анализируемой позиции. Шахматы развивают логическое мышление, выдержку и выносливость, помогают воспринимать красоту окружающего мира. Только красота способна спасти мир. Люди, разбирающиеся в тонкостях искусства, будь то живопись или музыка, совершенно по­иному воспринимают сущность самой жизни. Восточная игра, пришедшая из глубины веков в нашу страну, имеет свою музу. Для общения с ней необходимо познать многие ее секреты. Только в этом случае человек способен воспринимать красоту, которую они несут с собой. Не случайно шахматному композитору Алексею Алексеевичу Троицкому было присвоено звание заслуженного деятеля искусств. Своей титанической и кропотливой работой он превознес шахматы в область искусства.
В Калуге в начале 80­х годов появилась потребность в открытии шахматной школы. Вопрос этот регулярно поднимался на совещаниях в управлении народного образования. Несколько лет рассматривался вопрос о ее открытии. Она была образована решением городского Совета. Назначенному директору ДЮСШ № 5 (шахматной школы) Владимиру Петровичу Лесику необходимо было начинать все с чистого листа. Он приступил к своим обязанностям в конце августа 1986 года. Благодаря его настойчивости и при содействии гороно приобретались необходимая мебель, шахматный инвентарь и тренажеры. Молодой, энергичный руководитель проявил организационные способности в подборе педагогических кадров. В сентябре того же года школа уже приняла первых учеников.
***
Путь к тренерству был долгий и тернистый. Постоянная работа над собой, над правильной разговорной речью. Мне нелегко оказалось добиться положительных результатов, но поставленная цель требовала приложить немало усилий. Я должен был прежде всего победить самого себя и доказать окружающим, что способен работать с детьми.
Чего греха таить, находились партийные руководители и знакомые, которые удивлялись, а порой даже возмущались моей независимости. В глаза говорили:
— Куда ты навострил свои мысли! Посмотри на себя в зеркало. Прежде подумай, как будешь общаться с детворой, и примет ли она тебя как наставника. Дети будут над тобой смеяться, не станут выполнять задания.
Этот разговор у меня состоялся до первой поездки в Уфу на иглолечение к доктору Кандарову. Я к нему ездил четыре года подряд. Кроме иглорефлексотерапии мне впервые в жизни проводили общий массаж.
Только единственный раз в первом сеансе болезненной процедуры, когда Фаиль Бареевич вставил волшебные иглы в правую кисть, у меня изменился голос, речь была абсолютно чистая и плавная. Впечатление такое, что разговариваю космическим голосом. Я был потрясен чудодейственным врачеванием. Башкирский врач надеялся на чудо, на мое исцеление, но за четыре курса врачевания этого не произошло. Напоследок в присутствии отца он сожалением сказал:
— Я еще не достиг совершенства, каким владеют в этой области китайские медики. Минздрав страны меня не поддерживает. Я лечу больных на полулегальных правах. Поддерживает меня только местное здравоохранение, но даже несколько коек в стационаре оно не в силах выделить без разрешения Москвы.
***
В сентябре возвратился из Уфы. Когда сдавал больничный лист секретарю технического училища № 16, она с восторгом сказала:
— Сергей, ты значительно лучше стал говорить после иглотерапии. Мимика лица приобрела положительные очертания. При разговоре меньше косит рот. Удивительные чудеса в себе таит восточная методика врачевания.
Мне стало известно, что в городе открылась шахматная школа, и я стал хлопотать о переходе на новое место работы. На моем жизненном пути встретился директор детско­юношеской спортивной школы Владимир Петрович Лесик, который взял меня с сентября 1986 года на работу тренером­преподавателем по шахматам. Первое полугодие руководство ко мне присматривалось, и нагрузка соответственно была невелика — полставки. Когда убедились, что на занятия ко мне приходят ребята разного возраста, я был приказом директора переведен на ставку. Тут я, можно сказать, обрел опору в жизни. Несколько позже коллектив выбрал меня председателем профкома.
Шахматы стали для меня не просто работой, а всей жизнью. Шахматы и дети, мои ученики, заставляют жить, на время забывая о болезни. В начале тренерской деятельности опасался, что не сумею найти общий язык с учениками. Но оказалось, что мы быстро достигаем взаимопонимания. Начинающим рассказывал о происхождении древней игры. Глазенки детей просто сияют от счастья, когда они вступают в новый загадочный мир. В игровой форме вместе начинаем познавать шахматную доску и ходы фигур. Я стараюсь преподносить материал для начинающих так, будто не я их обучаю, а они меня. Ребятам такой стиль обучения очень нравится, и они быстрее понимают смысл игры. Стараюсь развивать у них память и абстрактное мышление. Время от времени демонстрировал ученикам игру вслепую. Спиной садился к шахматисту и объявлял свои ходы, по памяти, не глядя на доску. Такая игра требует напряженной умственной работы. Это производит на детей большое впечатление.
С более опытными шахматистами, которые занимаются у меня уже не один год, работать интереснее, но ответственнее. Здесь работа идет по плану: эндшпиль, миттельшпиль, дебют, анализ сыгранных партий. Шахматисты придают большое значение разбору своих партий, не только победных, но и проигранных. Провожу сеансы одновременной игры. Только в такой трудоемкой работе лепится шахматист и его характер.
При случае я и сам принимал участие в соревнованиях. Успешно выступал в чемпионате России среди инвалидов с нарушением опорно­двигательного аппарата.
Моя тренерская работа не замыкалась на количестве часов, строго отведенных расписанием. Я проводил консультации и в неурочные часы с подающими надежды юными шахматистами. Появились спортивные результаты.
В становлении высококвалифицированного шахматиста многое зависит от внешних и внутренних факторов. Не следует забывать, что шахматы — игра нервов. Это все учитывалось в работе, прослеживалось, бралось под строгий педагогический контроль.
Постоянно разрабатывал новые методики преподавания, которые позволяли отыскивать среди школьников талантливых учеников. Целенаправленность в поиске перспективных шахматистов принесла свои плоды.
Однако, несмотря ни на что, очень тяжело переживал свою инвалидность.

Лечебный массаж

В Советском Союзе партийные боссы всех рангов, начиная с первичных партийных ячеек на предприятии, всему миру с пеной у рта доказывали, что в стране нет инвалидов. Благодаря дьяволу в человеческом обличии, высокотехнологичное лечение вплоть до девяностых годов было запрещено всем слоям населения. Медицинскую помощь можно было получить только в пределах советской империи. Главным образом какую­то медпомощь можно было получить в Москве в институте ЦИТО. Отечественная медицина немногих поднимала на ноги, и считанные личности продолжали спортивную карьеру после залечивания травм. Спортсмены, получившие серьезные травмы, вынуждены были оставить большой спорт и вести в дальнейшем нищенское существование. Государство не обращало даже на эту категорию советских граждан внимания, которые восхваляли на международных спортивных аренах спортивную мощь страны. Руководителями страны Советов строго настрого было запрещено любым средствам массовой информации поднимать вопрос и проблему лечения и реабилитации травмированных выдающих спортсменов.
На людей с диагнозом «последствие детского церебрального паралича» в стране Советов старались вообще не обращать никакого внимание. С самой высокой трибуны ораторы на различных выступлениях, пленумах, различных научных медицинских конференциях и через все средства массовой информации трезвонили, что в стране нет больных со страшным неврологическим диагнозом – последствие детского церебрального паралича. Этому страшному заболеванию подвержены только в странах «дикого» Запада и в Соединенных Штатах Америки. В Советском Союзе все идеально поставлено в родильных домах, медперсонал очень внимательный к каждой роженице. Советская пропаганда утверждала и старалась внушить каждому совковому гражданину, что нечего слушать враждебные радиостанции, которые передавали, сколько инвалидов и с каким диагнозам в самой «гуманной» в стране мира. Идеологи страны многое переняли из Римской империи. Современная империя под названием Союз Советских Социалистических Республик была страной закрытой и непредсказуемой для граждан. 
С таким отношением государства, гражданам не приходилось на что­либо надеяться, кроме как на свои силы и на чудо. Трезвомыслящий человек прекрасно понимает, что манна небесная с неба не упадет и не будет само собой никакого излечения от тяжелого недуга.
Я долгие годы искал различные возможности поправить и улучшить свое физическое состояние.
В столицу Республики Башкортостан в город Уфу я ездил четыре раза  на лечение к иглорефлексотерапевту Фаиль Бареевичу Кандарову. Впервые после осмотра врач мне написал направление на общий массаж, подробно описал, как он должен выполняться.
Уфа расположена в Предуралье в 1363 километрах к востоку от Москвы. Город расположился на всхолмленной равнине, протянувшись на 53 километра с севера на юг и на 28 километров с востока на запад.
Уфа ведет историю с 1574 года, когда на правом берегу реки Белой Волошки на месте ногайского укрепления Туратау высадился отряд московских стрельцов под предводительством боярина И.Г. Нагого. Началось строительство поселения. На речном берегу была возведена Троицкая церковь, на некотором расстоянии от нее были построены избы. Центральную часть поселения заняла деревянная крепость «Имян­Кала» (дубовый город), которая входила в систему оборонительных сооружений, охранявших юго­восточные границы государства. Уже в 80­х годах XVI века быстрорастущее поселение получило статус города. Гарнизон крепости насчитывал от 150 до 200 стрельцов. Вскоре она была обнесена частоколом и стала называться кремлем.
В 1708 году Уфа вошла в состав Казанской губернии, в 1728­м стала центром новообразованной Уфимской провинции, в 1744­м была приписана к Оренбургской губернии. Первый городской герб был утвержден в середине XVII века. К этому времени численность населения выросла до 1500 человек, город вошел в число крупных торговых центров на пути из центральной России в Сибирь. В 1773—1774 годах, во время Крестьянской войны, город дважды выстоял под натиском повстанцев, при этом повстанческие отряды насчитывали до 15 000 человек, а число защитников крепости едва превышало тысячу. Четырехмесячная осада была снята пришедшими из Казани регулярными войсками.
В 1781­м город стал столицей Уфимского наместничества, 15 лет спустя он был вновь присоединен к Оренбургской губернии. В XVIII веке Уфа постепенно утрачивала оборонительное значение, превращаясь в экономический и административный центр региона. В 1819 году был утвержден генеральный план, определивший развитие Уфы до начала следующего века. В середине XIX столетия здесь насчитывалось более 1700 домов, 14 церквей и около 140 лавок. В 1865­м Уфа была произведена в степень губернского центра. Во второй половине века шло развитие транспортной системы. Постоянное пароходное сообщение по Уфе и Белой начало функционировать в 1870­х. В 1890 году город пересекла Самаро­Златоустовская железная дорога. В этот период началось промышленное развитие. Если в середине XIX века заметное место в промышленном производстве занимали кожевенные заводы, то впоследствии основу городского промышленного потенциала составили металлообработка и переработка сельскохозяйственного сырья. К началу ХХ века функционировало около тридцати промышленных объектов. Открылись судоремонтные мастерские, лесопильные заводы, паровые мельницы. Развивалась торговля хлебом и мясом.
Во время Гражданской войны власть в городе менялась несколько раз. В декабре 1918­го Уфа была занята частями Красной армии, в марте 1919­го – захвачена войсками Колчака. Окончательное установление Советской власти произошло в июне 1919­го. В 1922 году Уфа стала столицей Башкирской АССР. Годы первых пятилеток были периодом ускоренной индустриализации. В это время были сданы в эксплуатацию моторостроительный завод, ТЭЦ, Уфимский промышленный комбинат, в состав которого вошли спичечная и фанерная фабрики, лесопильный и дубильно­экстрактный заводы, а также предприятия легкой и пищевой промышленности. В 1939­м завершилось строительство нефтеперерабатывающего завода.
Во время Великой Отечественной войны в Уфе были развернуты десятки производств, эвакуированных из прифронтовых областей. В послевоенные десятилетия городские границы неоднократно расширялись. В черту города вошли рабочий поселок Дема и город Черниковск. Продолжился промышленный рост: в Уфе строились нефтеперерабатывающие заводы, развивались химическая промышленность и машиностроение.
Поезд из Москвы в столицу Башкирии прибывает вечером. В мае в это время суток светло. При въезде в Уфу  с западной стороны приветствует въезжающих гостей города памятник Салавату Юлаеву. Одна из самых больших конных статуй в России. При весе восемь тонн имеет только три опорных точки. Когда едешь на поезде, то встречает и провожает тебя с поднятой рукой всадник на высоком устье над рекой «Белой». В руке Салават держит кнут. Эту скульптуру видно издалека. Она расположена на самой высокой точке центральной части Уфы. Салават Юлаев – башкирский национальный герой, поэт. Один из лидеров Крестьянской войны Пугачева.
Вторая половина мая. Погода стояла теплая и солнечная. Уфимцы уже одевались по­летнему легко. В отдельные дни даже в легком летнем пиджаке было жарко.
С направлением врача я пошел в массажный кабинет. Медсестра по массажу была свободна, сидела за медицинским столом и делала какие­то записи в журнале. На несколько секунд я потерял дар речи. Сам не мог понять, почему так случилось. Передо мной была молоденькая девушка башкирской внешности, с добрыми узкими глазами. При знакомстве она поднялась со стула и представилась по имени Гуля. Я удивился ее имени. Плечистая, высокая девушка, ростом под метр восемьдесят, от роду лет двадцати пяти, не старше, заметила мое удивление.
– Прошу не удивляться. Я по национальности башкирка. У нас в Башкирии это имя распространено, – было сказано мне очаровательной девушкой, на которой был одет накрахмаленный белый медицинский халат с короткими рукавами. На ее голове был одет медицинский колпак. Из колпака выглядывали густые черные вьющиеся волосы. На ногах у нее была легкая обувь без каблуков.
Массажистка меня записала на лечебную процедуру и назначила конкретное время. Когда ознакомилась с направлением врача, она сказала:
– Обязательно принеси простынь. Ее будешь перед лечебной процедурой стелить на массажный стол и на нее ложиться. В связи с жаркой погодой я тебя не буду ничем накрывать. Не будешь возражать, ты согласен?
На этом медик сделала паузу и  вопросительно посмотрела на меня.
– С моей стороны никаких возражений не будет. Я согласен, – мной был дан положительный ответ.
После чего от массажистки услышал:
 – Ежедневно перед массажем прошу принимать душ. Сейчас вместе пойдем к медсестре. Она тебя посмотрит, нет ли на теле каких­либо ссадин и раздражений на коже, и одновременно подготовит к первому сеансу общего массажа.
Мне до сих пор никогда не делали общий массаж. За свою жизнь много пришлось проходить разных процедур, но массаж всегда делали только местный. Один день спину и левую руку, другой день нижние конечности. Массаж в основном длился не более пятнадцати минут, после чего специалист заставлял выполнять лечебные упражнения.
С массажисткой мы зашли в сестринскую. В ней находилась одна медсестра примерно того же возраста, что и массажистка. Худощавая, невысокого роста медсестра поинтересовалась у коллеги:
– По какому вопросу, Гуля, ты пришла ко мне с молодым человеком?
– Сергей приехал в наш город на лечение с диагнозом «последствие детского церебрального паралича». Он будет проходить очередной курс лечения у доктора Кандарова  и одновременно ему написали направление на общий массаж. Для того чтобы массаж был более качественный и не было у пациента никаких раздражений, прошу, подготовь Сергея как на операционный стол, – сказала массажистка и продолжила, – ты два года проработала медсестрой в хирургическом отделении и знаешь, как следует готовить пациента.
После проведенной гигиенической медицинской обработки я оделся. С медсестрой вернулись в сестринскую, в которой нас ожидала Гуля.
– Пациент к лечебной процедуре подготовлен. Его можешь хоть сейчас забирать на массаж, – сказала медсестра и добавила, обращаясь к специалисту по лечебной физкультуре и массажу, – у Сергея очень выражена спастика во всей левой стороне. У него ноги в коленных и тазово­бедренных суставах частично согнуты, больше в левой. При массаже на это обрати внимание.
– Я знаю. Мне сказала врач, которая написала ему направление на общий массаж, – сказала  Гуля.
Я первым вышел из сестринской. Из медучреждения отправился на улицу. Мне спешить было некуда. До очередной лечебной процедуры нужно было подождать. В назначенное время находился у медицинского кабинета с надписью «Массаж».
Я был приглашен на массаж. Массажистка еще раз ознакомилась с направлением врача и спросила:
– Кроме основного заболевания, что еще беспокоит? У тебя были какие­то операции?
– Четыре года назад вырезали аппендицит. Со школьной скамьи имеется проблема с животом. Врачи ставят диагноз  гастрит. Страдаю запорами.
Медик сказала:
– Для меня все стало понятно, какой массаж тебе необходимо делать. На стол стели простынь и полностью раздевайся.
Сама стала мыть руки.
Я расстелил простынь на массажный стол и стал готовиться к медицинской процедуре.
При помощи медика я лег на массажный стол лицом вниз с вытянутыми вдоль туловища руками. Массаж Гуля начала со спины. Она сначала поглаживающими движениями проводила ладонями обеих рук, начиная от поясницы и заканчивая в области воротниковой зоны шеи. Затем в таком же направлении массировала область спины. При этом пользовалась приемами растирания, разминания и легкой вибрации. Несколькими пальцами производила вибрирующие движения в разных точках спины.
У меня были болевые ощущения во время массажа задней поверхности левого бедра и при массаже левой части спины. Я об этом по ходу лечебной процедуры делился с массажисткой.
– Теперь необходимо перевернуться на спину, – было сказано   мне.
Я перевернулся на спину. Массажистка продолжила лечебную процедуру спереди. Когда массажировала левую ногу, в отдельных местах было больно, особенно во внутренней части бедра.
Закончила массаж нижних конечностей. По очереди массировала правую руку, а затем парализованную левую. Особое внимание уделила левой кисти.
Лечебную процедуру завершила продолжительным массажем живота. Массаж живота выполняла очень глубокий. Лечебную процедуру закончила легким поглаживанием всех частей живота.
Когда завершила лечебный сеанс, помогла мне слезть с массажного стола. Весь живот у меня после массажа был красным.
– У тебя очень слабые мышцы живота. В связи с этим в дальнейшей жизни, скорее всего, предстоит перенести несколько хирургических операций. Вполне возможно в связи с рыхлыми мышцами живота может появиться грыжа и не одна, – сказала мне массажистка.
Я стал одеваться.
С каждым следующим сеансом лечебной процедуры специалист по массажу увеличивала физическое воздействие на отдельные мышцы моего парализованного тела. Порой я даже произвольно вскрикивал от глубокого массажа. Стал значительно лучше себя чувствовать.
Мне тогда казалось, что грозное тяжелое неврологическое заболевание должно отступить. Я должен его победить. Остается совсем немного, чуть­чуть и парализация начнет сдавать свои позиции. Я почувствовал какую­то космическую легкость в теле. Мне еще больше захотелось жить.
В Уфе я прошел полный курс лечения, который мне значительно помог улучшить физическое состояние, воодушевил и вселил надежду на излечение в Китае. Когда вернулся домой, я стал прикладывать все силы, чтобы добиться лечение в Поднебесной.

Перестройка и гласность

С приходом в Кремль Михаила Сергеевича Горбачева в стране стали стремительно происходить демократические преобразования. Достаточно быстро коммунистические «грибы» ушли на заслуженный отдых. «Честь и хвала» им только за то, что они умудрились за много лет своего господства превратить богатейшую державу в военно­промышленный комплекс и в мировой сырьевой придаток. Тут невозможно забыть о винно­водочной продукции. В основном годовой бюджет был привязан и строился под эту отрасль.
Советскую экономику в восьмидесятые годы стало лихорадить. В наследство М. Горбачеву досталось полугнилое разбитое «корыто». Он принялся за его реставрацию, но все было запущено основательно. В годы правления Горбачева были введены талоны на многие продукты и промышленные товары первой необходимости. «Целительный» сорокаградусный напиток выдавался в перестроечные годы по талончикам только совершеннолетним по две бутылки на душу в месяц. За лишнюю бутылку водки некоторые любители горячительного были согласны даже душу дьяволу продать. Ретивые политические «слуги» в один миг вырубили лучшие сорта виноградника на южных плантациях страны, которые выводились учеными не одно десятилетие. Бюджет страны от этого недополучил огромную прибыль.
Страна не хотела жить по­старому. Побежденные в последней мировой войне ФРГ, Италия и Япония жили в несколько раз лучше победителей. Экономика у них развивалась стремительными темпами. Жизнь простых людей в «загнивающем» капиталистическом обществе с каждым годом улучшалась. В Советском Союзе было только одно кликушество о лучшем житье­бытье. В действительности же происходило все наоборот. Народ не имел возможности без нервотрепки, часами простаивая в огромных очередях, купить на кровно заработанные деньги необходимые продукты.
Последний Генсек тоталитарной державы принялся реформировать общество. На XXVII съезде КПСС Горбачев провозгласил перестройку и гласность. Михаил Сергеевич не учел одного — эти два понятия не совместимы с коммунистической идеологией. Средства массовой информации получили предостаточно свободы. В печатных изданиях стали появляться секретные материалы о ленинско­сталинских репрессиях, о ликвидации лучших людей страны. Это не нравилось махровой старой гвардии. В рассекреченных архивных документах можно было прочитать о жестоких, зверских отношениях элитной гвардии партократов против доверчивого советского народа и отдельных личностей. В годы правления «кумунистических» чиновников над головой каждого человека висел дамоклов меч. Одно непродуманное сказанное слово или донос в соответствующие органы какого­либо гражданина — и моментально сносилась с плеч головушка без суда и следствия. Прогрессивная часть интеллигенции убедилась, что дальше жить становилось просто невозможно при коммунистическом рабстве. Отцы этой системы рады были любого неугодного им высоконравственного интеллигента растерзать у всех на глазах и уничтожить. Они бдительно охраняли свой покой.
С приходом к власти М. Горбачева стали говорить о демократии, о свободе личности, вероисповедания и средств массовой информации. С огромным трудом эти понятия внедрялись в государственные структуры страны. В его бытность появились первые кооперативы. Предприниматели быстро сообразили, что почем в стране. Главным образом кооперативы создавались в сфере торговли. Коммунистическая держава стала напоминать многое из многоукладной экономической политики 30­х годов. В эпоху Горбачева все начиналось с малого. Мало кто верил, что экономика станет многоукладной. В довоенные годы жизненный уровень более­менее улучшался. Тогда вся частная деятельность была законодательным путем запрещена.
Помня недалекое прошлое страны, высказывание главы государства серьезно воспринималось с трудом. И только отчаянные люди и лица с запятнанным прошлым клич восприняли с полной серьезностью. Новая экономическая политика была поддержана многими медиками. Они быстро сообразили, что могут стать одними из самых богатых в стране. В Москве один доктор, профессор биологических наук, сумевший найти «ключ» к Горбачеву, убедил его в том, что нашел достаточно простой метод лечения детского церебрального паралича с помощью препарата «наком». Вокруг Виталия Николаевича Васильева толпились корреспонденты, а он на протяжении нескольких лет вел себя как стеснительная барышня, не забывая о своем кармане. Этот советский ученый поставил всех на голову. В центре Москвы ему было выделено трехэтажное здание, которое нуждалось в капитальном ремонте и в оснащении аппаратурой. Это было его главной козырной картой. Под предлогом, что ему государство не выделяло денег на ремонт и оборудование, он обратился к семьям, где были инвалиды, с просьбой помочь собрать средства на создание научно­исследовательской лаборатории и открытие лечебного центра для лечения тяжелейших недугов — детского церебрального паралича, рассеянного сколиоза, различных форм прогрессирующих нервно­мышечных дистрофий. На открытие его лаборатории я перевел месячную зарплату в размере ста рублей.
Давно известно, с каким трудом в стране пробивают дорогу новые медицинские методы. Но в данном случае Минздрав СССР поддержал инициативу ученого биологических наук и врача­невропатолога Л. Шохиной. Профессор В. Васильев приказом № 205 от 27 ноября 1987 года был утвержден руководителем проблемной лаборатории по нервно­мышечным патологиям при Центральном институте усовершенствования врачей.
Вместо того чтобы помогать тяжелобольным людям, профессор В. Васильев открыл кооператив. За одну консультацию и один анализ он назначил таксу 550 рублей. Пытался обмануть тысячи больных, а также ВЦСПС, руководителей предприятий, церкви, оказавших помощь в организации лаборатории, представляясь убежденным гуманистом и человеком, далеким от финансовых затей. Доктор В. Васильев без стыда и совести пытался построить свое материальное благополучие на инвалидах. Даже больных, родители которых проработали на ремонте здания лаборатории два­три месяца, профессор — хапуга принял за полную стоимость, но зато без очереди! Уже тогда начались поборничество и спекуляция на всемогуществе отечественных ученых в лечении сложных заболеваний.
Его кооператив просуществовал недолго. Им даже был распространен слух, что он успешно лечил внука министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе. Дальше дело у него не пошло.
В застойные годы нельзя было даже шаг сделать влево или вправо в идеологическом воспитании человека, как сразу навешивали кучу ярлыков. Им была не важна личность, неизвестная или с мировым именем. Они, партократы, являлись владыками антинародной системы, к мировому мнению никогда не прислушивались. Кучка «красных» слуг Кремля могла замучить признанного писателя или ученого. При таком политическом строе думать о направлении на лечение за границу было равносильно тому, что себя закопать заживо. За свободные взгляды вполне могли упрятать в «желтый дом», и никто бы оттуда не вытащил.
Уже в школьные годы я понял, что в стране меня никто никогда не выле­чит. Советские врачи бессильны в борьбе с таким недугом. В 70­е годы «развитого» социалистического общества Минздравом спускались мизерные крохи на лечение больных с последствием детского церебрального паралича и на научные разработки в этой области неврологии.
С подросткового возраста в душе жила вера в победу над тяжелым физическим недугом. Только благодаря политическим переменам в стране у меня появилась надежда на излечение. Я стал добивать­ся разрешения о направлении на лечение за границу (Индия, Китай). Боже мой! Первоначально не мог даже предположить, что мне нужно будет пройти через советско­российский ад. Как точно кто­то из инакомыслящих растерзанной красно­коричневой чумой Отчизны выразился: «Когда Господь Бог создавал Землю, он вместо тюрьмы придумал Россию».
Неоднократно обращался к первым лицам страны: М.С. Горбачеву и его жене, к Б.Н. Ельцину. Но никакого ответа не получил. Государственных руководителей не интересовали проблемы конкретного гражданина страны. Их больше заботили лично­семейное благополучие, борьба за власть и бесконтрольное царствование на «троне». Клерки бюрократического Кремля и «Белого дома» мои обращения направляли в Минздрав. Те, в свою очередь, заявления отсылали еще дальше. Стандартные отписки получал от медицинских чиновников города или области, которые регулярно ссылались на отсутствие валютных средств.
В 1990 году на Рождество в Советском Союзе проходил суточный марафон, посвященный Детскому фонду. Я послал телеграмму о содействии в направлении на лечение в Китай. В Советском детском фонде им. В.И. Ленина ее взяли на контроль и запросили необходимые документы из Министерства здравоохранения РСФСР. У медицинских чиновников заболела голова, как запутать все, чтобы пациент остался без лечения. Несмотря на то что страна была одной из богатейших в мире, медицинское обеспечение не выдерживало никакой критики, и на много десятилетий отставало от многих стран. Начальник отдела Минздрава РСФСР Л.К. Колосова спустила телеграмму заместителю начальника управления здравоохранения Калужского облисполкома Ф.Г. Исмаилову: «Направляя телеграмму, отдел просит решить данный вопрос в соответствии с приказом Минздрава СССР № 682 от 27.12.89 и «Указанием» Минздрава РСФСР № 83/21–03 от 12.02.90». Несмотря на первые обнадеживающие результаты, мое дело не сдвинулось с мертвой точки и было спущено на тормозах медицинскими чиновниками.
Начальник отдела лечебно­профилактической помощи управления здравоохранения области Л.Г. Сиденко меня направила за ответом на кафедру нервных болезней Второго Московского ордена Ленина государственного медицинского института имени Н.И. Пирогова. В апреле 1991 года я поехал в это учреждение. Доцент кафедры Т.Л. Демина заранее подготовила ответ заместителю начальника управления здравоохранения Калужского облисполкома С.Н. Лишакову: «...ДЦП — хроническое заболевание нервной системы, к сожалению, не излечивается нигде в мире. Основным методом воздействия на больных, известным нам по личным контактам с учеными других стран и по данным литературы, является сочетание симптоматических средств с медицинской и социальной реабилитацией больных. Для решения этих вопросов рекомендуем обратиться в специализированные учреждения Советского Союза».
С какой­то робостью этот медик мне машинально сунула в руки заключение, второпях показывая всем своим видом, что торопится к больным. Я только успел у нее спросить:
— Почему на заключении не поставлена дата, нет штампа и печати медицинского учреждения?
Она ответила, чтобы я ее подождал в коридоре минут двадцать­тридцать. Медицинское «светило» я прождал более двух часов, но она так и не соизволила появиться. Доцент медицины обманным путем отлипла от больного.
С конца восьмидесятых и в девяностые годы письма полетели в разные концы: премьер­министру Индии господину Р. Ганди, на радиостанцию «Голос Америки», президенту всемирной ассамблеи здравоохранения в Женеву, Генеральному секретарю ООН Хавьеру Пересу де Куэльяру, президентам США Д. Бушу, Б. Клинтону и другим.
Только единственное письмо дошло до ад­ресата — до китайского доктора Лу Чишена из города Сучжоу. Осталь­ные письма и телеграммы осели где­то в Москве... От доктора Лу Чишена получил положительный ответ в 1991 году — он согласен был принять ме­ня на лечение в свой медицинский институт. В заключение доктор написал: «Мы будем письмом ставить вас в известность, когда вам предстоит приехать в Китай».
По почте я выслал доктору интересующие его медицинс­кие документы. Позже еще раз пытался отправлять письма с выпиской из истории заболевания, но все оказалось безрезультатным. Каждое письмо отправлял с международным уведомлением. На неполученные извещения делал запрос в объединение «Международная почта». От заместителя начальника Центрального бюро рекламаций Л.Капитонова получил ответ, что заказное международное отправление разыскивается. За десять лет я так и не получил положительного ответа. По всей вероятности, пись­ма оседали в Министерстве здравоохранения или в КГБ (Комитет государственной безопасности). На международном почтамте по­прежнему руководствовались негласными законами прежней системы.
Благодаря моей настойчивости и целеустремленности по инициативе народных депутатов СССР и РСФСР в мае 1991 года был открыт бла­готворительный счет. Тогда это было очень проблематично. Счета открывались только по специальному распоряжению высшего руководства города. В Уголовном советском кодексе даже была статья о наказании за приобретение валюты. В советском государстве гражданин имел право пользоваться только рублями с изображением вождя мирового пролетариата — Ленина. Медицинская помощь была «самая» лучшая в стране, но на это внимание никто не обращал. В доперестроечные годы квалифицированное зарубежное лечение не могли получить даже известные люди страны. В эпоху перестройки и гласности теоретически появилась возможность лечиться за рубежом. В действительности Минздравом и правительством было наложено табу. И только когда начал расшатываться тоталитарный Союз и спортсмены стали заключать договоры с зарубежными клубами, они первые убедились в высококачественном зарубежном лечении.
На статью А. Артемьевой «Помогут только в Китае», вышедшую 5 июня в областной газете «Знамя», стали откликаться промышленные предприятия и калужане. К середине осени того же года от различных предприятий и частных лиц была пожертвована на лечение 71 тысяча рублей. Но в связи с экономической реформой 1992 года все деньги, собранные на ле­чение, обесценились благодаря грабительской политике кабинета Егора Гайдара. Инфляция их превратила в приятное воспоминание. В Российской Федерации наступала бандитская экономическая реформа и приватизация. Даже в самом страшном сне подобное не могло присниться. Пожертвованные организациями и частными лицами деньги я возвратил дарителям.
Моя цель отодвигалась на неопределенное время.

Демократия по-русски

Двояко трактуют историки августовские события девяносто первого года и октября девяносто третьего.
Август 91­го. В ночь с 18­го на 19­е насильственным путем был отстранен от власти законно избранный Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев. В кремлевские апартаменты пытались прийти реакционные, антиконституционные силы с целью установления диктатуры сталинского типа. Антиконституционный переворот возглавил Геннадий Янаев. В конце 60­х годов он был председателем КМО СССР. Пришел на эту должность, чтобы организовать вначале заигрывание, а потом подавление представителей «Пражской весны». Это типичный аппаратный работник: грубый, деспотичный, любитель выпить.
При всех трудностях демократический процесс в стране приобретал глубокий размах. Народы России становились хозяевами своей судьбы. Существенно были ограничены бесконтрольные права неконституционных органов, включая партийные. Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) под предлогом улучшения перестройки стремился возвратить командно­административную систему, всевластие КПСС.
Руководство России заняло решительную позицию по Союзному договору, стремясь к единству Советского Союза. Подписание договора устраняло от власти центральную силу реакции — союзную бюрократию, в корне подрывало систему. Это наносило смертельный удар бюрократическому партийному аппарату.
С утра по всем программам радио и телевидения звучала минорная музыка. Многим это напоминало начало 80­х годов, когда очередной генсек уходил в мир иной. Все стало ясно после сообщения, что Горбачев тяжело болен и не может выполнять своих обязанностей. Старая партноменклатура хотела взять реванш.
Чрезвычайное положение в стране могли ввести только Президент СССР или Верховный Совет СССР с согласия союзной республики. Если согласия союзной республики нет, то чрезвычайное положение могло быть введено Верховным Советом страны двумя третями голосов, то есть большинством, ни одно из этих условий соблюдено не было. Все действия создавшегося комитета являлись неконституционными и не могли быть названы иначе, кроме как государственный переворот. Исполнение приказов и распоряжений чрезвычайного комитета кем­либо на территории России расценивалось как участие в государственном преступлении.
Люди, затеявшие в Москве путч, не просчитали развития событий даже на три хода вперед. Слишком много у них было большевистской наглости и недостаточно ума.
В первый день попытки государственного переворота военной хунтой в своей квартире четырьмя сотрудниками КГБ был арестован народный депутат СССР Тельман Гдлян. В течение двух суток он и еще два народных депутата РСФСР содержались под арестом на территории военной части, расположенной в подмосковном городе Балашихе. 21 августа утром депутаты были освобождены и доставлены в Москву.
В те дни у многих была эйфория от победы над путчем. Кульминация достигла своего апогея, когда на танк поднялся Борис Ельцин и призвал всех хозяев «железных» коней перейти на сторону демократически настроенного российского народа. В действиях путчистов наглядно проявилась диктатура коммунизма, показавшая в действительности политическое лицемерие. Прогрессивная часть общества праздновала победу и завоеванную свободу. У россиян появилась надежда на лучшую жизнь.
Позже выяснилось, что многие просто играли в демократию. Человек, прослуживший почти всю сознательную жизнь коммунистическому режиму, не способен в короткий период перестроить свое сознание. Он до мозга костей пропитан марксистско­ленинским учением.
Коммунистическими рабовладельцами за семьдесят с лишним лет был уничтожен генофонд нации. Одни нашли последний приют на Колыме, другие — в психлечебницах, третьи второпях покинули Родину. И только памятник бородатому мужику в любом населенном пункте возле административного здания вытянутой правой рукой показывает в сторону Сибири и Ледовитого океана. Пронизывающий взгляд монумента устремлен туда, где весь год холодно и гуляют только белые медведи, которые спины чешут о земную ось. Страна на долгие десятилетия погрузилась во мрак.
Великая коммунистическая держава распалась на отдельные самостоятельные государства. Могучая военно­индустриальная страна прекратила существование. За бесценок стали распродавать государственные предприятия. Народ в очередной раз превратили в ширму для новых политиков. Богатство же прибрали к своим рукам расторопные партийные функционеры и личности с запятнанной репутацией. Криминал побратался со многими бывшими членами миллионной организации под названием КПСС. Интеллигенция, ученые оказались не у дел, они не были востребованы новой правящей политической элитой страны. И снова российские мозги «улетели» в поисках достойной жизни в разные страны мира.
Экономическая неразбериха в стране способствовала появлению олигархов в «новой» России. Кремль не интересовало, каким путем сколочены многомиллионные капиталы отдельными новоиспеченными миллионерами. В стране создалось двоевластие.
Власть о людских проблемах, страданиях позабыла. Для нее, как и раньше, человека не существовало. А тут еще наступила пора накопления первичного капитала.
Для одурманивания передовой интеллигенции на первом этапе реформирования общества «демократы» пустили в свои ряды прогрессивных, незапятнанных в «кумовской» идеологии лучших представителей страны. В первые годы президентства Ельцина на главные посты в регионах и в столице ставили беспартийных. За короткий срок все вернулось на круги своя. Настоящие демократы были вытеснены с руководящих постов, а их места заняли те, кто числился ранее в многомиллионной кумовской организации. Только теперь ими была создана организация «Наш дом — Россия», которая на политическом Олимпе существовала до ухода с миллиардом долларов в кармане председателя правительства В.Черномырдина. Истинный смысл демократизации страны был забыт и искажен коммунистическими перевертышами. Одна пресса оставалась на передовых позициях трудом и кровью завоеванной демократии, но значительную ее часть подмяли под себя олигархи. В советские годы была запрещена проблема инвалидов и их реабилитация, а в современной России всем управляет доллар.
Демократия в современном мире — ведущая форма социальной и политической организации общества, политического режима в стране, призванная обеспечить суверенитет народа, власть большинства при охране прав меньшинства, неотчуждаемые права человека и гражданина. Она связана главным образом с республиканской формой правления. Современной эпохе присущи общие черты: признание и реальное осуществление прав человека и гражданина на уровне международных стандартов. Признание и осуществление демократического, правового и светского государства, верховенство Конституции — Основного Закона страны, принятого демократическим способом. Свобода деятельности не только правящих, но и оппозиционных партий, не прибегающих к насильственным действиям и к разжиганию социальной, национальной, религиозной розни в обществе. Реальная возможность различных социальных классов или слоев, их групп давления, общественных объединений граждан оказывать воздействие на государственную власть. Строгие правовые рамки деятельности государственной власти, ответственности не только граждан перед государством, но и государства перед гражданином.
В Верховном Совете России демократы не имели большинства. Даже в конце 80­х годов значительное число депутатов были коммунистами. На первом съезде России демократов всего­навсего насчитывалось около ста тридцати. Руководящие посты в парламенте занимали в основном представители с красной книжечкой. Только благодаря манипуляциям проходили демократические решения о реформировании больной экономики страны. Демократы проводили настолько активную работу, что при голосовании удавалось убедить некоторых коммунистов поддержать Бориса Ельцина. Легко завербовывались в демократы коммунисты­инженеры. Они безболезненно расставались с прошлыми утопическими идеалами. Значительное число депутатов было избрано из партноменклатуры: секретари обкомов, горкомов, райкомов. Убеждать их в чем­либо было бессмысленно.
Когда демократы на съезде чувствовали, что их решения не пройдут, то все силы устремляли на срыв заседания. Они устраивали скандалы, драки. Это все делалось фактически преднамеренно. Если не сорвать заседание, то решение принималось явно не в пользу демократизации.
Тяжелые боевые машины, которые были остановлены антипутчистами в 1991 году, спустя два года, в начале октября, расстреливали «Белый дом». С помощью танков был разогнан Верховный Совет России. Весь мир в те дни увидел демократию по­русски.
В России был построен новый общественный строй — феодально­коммунистическо­криминальный. Страну захлестнула долларизация. Экономика стала подстраиваться под эту денежную единицу.
Перед расстрелом «Белого дома» все ресурсы решения вопроса путем мирных переговоров были исчерпаны. Даже когда подключили к политическому диалогу патриарха всея Руси Алексия Второго, он не смог примирить обе стороны.
Октябрьские дни продемонстрировали, что российские коммунисты были не способны найти взаимопонимание с оппонентами за столом переговоров, у них оказался слишком скудный словарный запас. В те дни ни о какой ориентации России речь не шла, будь то коммунизм, социализм или капитализм. Коммунисты А. Руцкой и Р. Хасбулатов стремились захватить власть. Уже никто из депутатов, оставшихся со смутьянами в здании, не хотел иметь с ними дела. Все, конец! Если бы Ельцин располагал данными о моральном состоянии застрельщиков беспорядка в стране и «Белом доме», то руководители этой затеи сами сдались бы через двое суток по простой причине — находившиеся в этом здании все спились, в том числе А. Руцкой и Р. Хасбулатов. Выходцы из партийной номенклатуры не думали ни о какой демократии и улучшении жизни россиянина, когда под дулами военной машины стремились захватить власть.
Президент России Б. Ельцин — это не тот человек, который просто так сложил бы свои полномочия, имея армию и власть. С самого начала было видно, что Ельцин от своих намерений не отступится. Он по характеру боец. Все попытки решить возникший политический кризис мирным путем не увенчались успехом.
Президентский порядок навела группа «Альфа». Первоначально альфовцы подъехали к «Белому дому» посмотреть, что вокруг него происходит. В этот момент снайпер подстрелил военного, не имевшего отношения к «Альфе», но находившегося рядом с бронетранспортером. Сотрудник «Альфы» решил пострадавшего затащить в машину для оказания помощи, но снайпер прямой наводкой смертельно ранил офицера. После убийства сослуживца командир дает команду: «Ребята, на штурм! Вперед и с песней. Все! Хватит! Они убили нашего коллегу». Группа вывела всех из «Белого дома» без единого выстрела, с поднятыми руками, включая Руцкого и Хасбулатова, при этом не убили ни одного человека. Никто из «защитников» не отстреливался. Если бы при штурме погиб хотя бы один офицер «Альфы», то из «Белого дома» сделали бы котлету. При таком раскладе событий не вышел бы живым ни один депутат. Команда «Альфа», когда берется за такое дело в России или Соединенных Штатах, имеет договор, что количество убитых не считается и ответственность не несет. Точно так же было при взятии Амина.
Позже выяснилось, что честные, демократично настроенные люди, в свое время выдвинувшие Ельцина, были им же обмануты и вытеснены из управления страной. Они оказались не нужны новой власти, как не были нужны и старой. Демократы привели человека к вершине политического Олимпа в надежде на лучшую жизнь многих слоев населения страны.
По существу, мое поколение оказалось невольным свидетелем неуклюжей попытки дворцового переворота, который не удался. С октября девяносто третьего года стало видно, что россияне живут по старым принципам и законам. Это многим согражданам напомнило что­то очень грязное и нечистоплотное из прежней советской политики и идеологии. Маска была сорвана.
Необходимо к этому еще добавить узаконенную криминализацию государственных и силовых структур. Основной Закон страны — Конституция была в очередной раз переписана под нового монарха — президента. Для этого было достаточно двадцати пяти процентов избирателей, которые пришли на избирательные участки и проголосовали за Основной Закон государства.
Борис Ельцин сумел просчитать политический крах империи, родившейся и взращенной на человеческой крови, когда на пленуме в 1988 году демонстративно вышел из КПСС. Народ в его лице увидел лидера, безгранично любившего растерзанную большевизмом Россию. «Бунтарь» превратился в национального героя. Благодаря благородному жесту Казанника Борис Ельцин был избран Председателем Верховного Совета РСФСР. Позже выяснилось — это было одурачивание доверчивого российского народа.
Огромная страна находилась на пороге гражданской войны. Президент СССР М.С. Горбачев в создавшейся политической ситуации принял единственный и мужественный шаг — сложил с себя полномочия президента. Если бы он этого не сделал, началась бы гражданская война. Бесспорно, в этом сказалась интеллигентность Горбачева, которая ему присуща. Он покинул пост добровольно, с честью. История его за это будет благодарить. Его президентство реально не сохранило бы Советский Союз. Украина уже до Беловежской Пущи являлась самостийной. Судьбу великой империи решил не Ельцин, а Кравчук. СССР без Украины — это не СССР. Леонид Кравчук сказал:
— Ресторан закрыт. Украины в составе Союза больше не будет.
Ельцин хотел себе приписать лавры главного развальщика такой страны, как Советский Союз. В действительности это сделал Леонид Кравчук.
Ельцин никогда не был демократом. После пребывания в США, убедившись, что рыночная экономика имеет колоссальные возможности, он стал играть в демократию, при этом понимая перспективу выбранного пути.
В стране имеются две категории демократов, одна из них — убежденные в выборе политической и экономической ориентации. Это истинные демократы. Другие же внутренне не приемлют демократию, но играют в нее. Борис Николаевич как раз относится ко второй. Ему и в той системе неплохо жилось. Важную роль в большой политике играет честолюбивая личность. Ельцину в этом отказать нельзя. Притом он был обижен Горбачевым и стремился ему отомстить любыми путями. Борис Николаевич не собирался идти на компромисс ни с кем, он рвался к единовластию. Это являлось его движущей силой.
Ельцин прибрал к рукам всю власть. В девяностые годы он был президентом и монархом, неуклюжим реформатором, человеком, обещавшим лечь на рельсы, если ухудшится жизнь рядового россиянина. С 1 января 1992 года жизненный уровень резко покатился вниз, но он ни на какие рельсы не лег. Люди нищали с каждым днем. Годами накопленные сбережения превратились в пыль. За эти экономические грабительские эксперименты никто не сел на скамью подсудимых, никто не понес ответственности. Коммунисты­реформаторы, они себя называли демократами, развалили отлаженную промышленность, и тысячи людей лишились рабочих мест. Профессионалы высшей квалификации, имеющие персональное клеймо, вынуждены были сменить специальность. Многие за куском хлеба подались на базар.
Почему не было суда над КПСС? После распада самой огромной империи зла прошло более десяти лет, но коммунистические идолы до сих пор не покаялись. После победы советского народа над фашистской Германией состоялся Нюрнбергский процесс, на котором все получили по заслугам.
Гарант главного закона страны, президент, обязан был первоначально обсудить с депутатами, историками, юристами открытый судебный процесс над коммунистической идеологией как над заразной политической чумой. Впоследствии вынести данный вопрос на референдум. Ничего этого не было сделано. Почему? Этот человек только рвался к власти, но не более. Все золотые запасы и сбережения народа были разделены среди узкой кучки «новых» руководителей, которые разбогатели за очень короткий период. Значительная часть из них превратилась с первым президентом во главе в очень богатых людей не только страны, но и мира. В России появились олигархи. «Новыми» стали те же партократы, но они были изворотливы и юридически подкованы. Они не собирались улучшать жизнь россиян.
К концу девяностых годов незапятнанные лица в красно­коричневой чуме в некоторых государственных структурах получили приглашения возглавить руководящие посты. Государственная собственность и недра уже были прибраны к рукам перевертышей. Красная гвардия страны также не осталась внакладе, но для показухи, среди избирателей, готова была разорвать рубаху на груди, брызжа слюной на митингах, горлопаня за народ. В действительности они с теми же чиновниками заодно. Избиратели их интересуют только перед выборами.
В последнее десятилетие необязательно ходить в драматический театр или в кинотеатр на комедийный фильм, достаточно включить телевизионный канал, на котором показывают заседания Государственной думы. Там можно увидеть буквально все и вдоволь до слез насмеяться над поведением и речами избранников. Они от работы, принятия законодательных постановлений чрезмерно устают, растрачивая свое драгоценное здоровье на российского обывателя. Депутаты значительно больше выматываются на заседаниях или на личных приемах, нежели шахтеры. Только с каждым годом лица их становятся более упитанными, и у многих из них голова соединилась с туловищем. У народных избранников работа очень нервная, необходима полная концентрация внимания на принятие российских законов и постановлений, а избиратели только нервируют и отвлекают от первоочередных государственных вопросов. Депутатская служба стала для жизни слишком опасна!
Два депутата встретились в коридоре, когда шло заседание. Один другого спросил:
— Что, тоже никак не можешь заснуть?
Депутаты от народа, от человека слишком отдалились. Им неинтересны проблемы отдельного россиянина. Доверчивых избирателей они «кормят» обещаниями во время предвыборной кампании. Несмотря на все депутатские тяготы, они в предвыборный год напоминают о себе. В ход в очередной раз пускаются обещания об улучшении жизненного уровня. Из них никто не лукавит. Жизнь действительно станет лучше для тех, кто останется в Охотном ряду. Простой же избиратель с каждым месяцем беднеет, вспоминая о многочисленных посулах кандидатов. Избранный депутат занимается «одними» и теми же проблемами государственными, доверенных лиц и семейными. В это шикарное государственное учреждение простому смертному бесполезно обращаться к кому бы ни было со своими проблемами. Избранные слуги народа не в состоянии оказать помощь. Они избирались для решения сугубо государственных вопросов.
Мои неоднократные обращения к депутатам Госдумы Элле Александровне Памфиловой, Вячеславу Андреевичу Бойко остались без внимания. У второго и без моих проблем много работы в коммунистической фракции. Необходимо на территории всей страны восстановить прежний режим, чтобы вся власть была сосредоточена в одних руках и страной управлял ни кто­нибудь, а непосредственно Генсек Геннадий Андреевич Зюганов. Эта самая главная задача. Тут не до проблем простого избирателя!
С конца 80­х годов о моей проблеме знала вся область. Депутат городской думы Александр Владимирович Архангельский обратился к коллеге депутату Госдумы Э.А. Памфиловой, но от нее так и не последовало никакого содействия в направлении меня на лечение за рубеж.
От депутатов стараются не отставать и чиновники в белых халатах. Минздрав по­прежнему высокомерно относится к пациентам. Они как были владыки в здоровье больного, так и остались. Помимо всего прочего, многие лекарственные препараты стали подделывать. Чиновники в Минздраве это воспринимают как обыденное явление. С их стороны никакой борьбы не ведется. Всячески препятствуют правоохранительным органам, которые ведут борьбу с коррупцией, разоблачать продукцию некачественной поддельной фармацевтики. Им это выгодно. Они стремятся догнать и перегнать нефтяных и газовых олигархов.

Московский научно-исследовательский институт

Страна пытается делать первые робкие шаги на пути к построению правового демократического государства. Однако чиновничий бюрократический аппарат не только не сократился, а начал разбухать с неимоверной скоростью, напоминая тесто, выползшее из кастрюли. Хорошая сдобная масса вышла из той же политической системы, которая раньше управляла бесправным советским народом из роскошных партийных кабинетов. Она же умудрилась заявить, что все эти годы страна жила неправильно. Коммунистической партии необходимо покаяться за свои злодеяния, но на руководящих постах по­прежнему те же самые лица, которые были до путча. Только теперь они именуют себя демократами. А мышление осталось прежним, и партбилет многие держат в левом нагрудном кармане. В любое мгновение они готовы снова стать красными.
Ни в одной демократической стране не было такого произвола, который господствовал в те годы в Отечестве. Бюрократы, находившиеся во властных структурах, умудрились приватизировать промышленные предприятия, бензоколонки, даже недра. А простой человек остается бесправным и мало чем может влиять на государственную бюрократическую систему. Но главный козырь демократии — свобода слова — все­таки начал действовать. С этим демократы­партократы вынуждены считаться и принимать новые правила игры.
Я, пользуясь свободой слова, требовал, чтобы государство предоставило мне возможность пройти курс лечения на Востоке.
Однажды меня вызвали в областной департамент здравоохранения.
— Сергей Николаевич, мы получили очередное письмо из Минздрава по поводу вашего лечения в Китае. Ваше обращение на имя Президента России было направлено на рассмотрение в Министерство здравоохранения. Для того чтобы больного направить в зарубежную клинику, необходимо заключение головного научно­исследовательского института. Вам необходимо ехать на консультацию в Московский неврологический институт. Только они дают направление на лечение за границу. Из калужан еще никого не направляли ни в одну зарубежную клинику. Вы первый так настойчиво требуете от нас, медиков, предоставить лечение в восточном лечебном учреждении. По поручению директора я созвонилась с институтом, вас там согласны принять 30 января и проконсультировать, — любезно было сообщено мне специалистом лечебного отдела Сиденко Людмилой Георгиевной.
Я прекрасно понимал, что это может оказаться ловушкой. До намеченной поездки оставалось три дня. Необходимо было проанализировать и по возможности представить все последствия этой поездки. Удивляло еще и то, что мне выделяют карету «скорой помощи». Вокруг меня медицинские чинуши расставили капканы, которые подошли бы только для охоты на крупного хищника.
...Планы медиков можно было рассмотреть невооруженным глазом. Только наивный человек может не понять, что замышляли против меня люди, обязанные по долгу службы стоять на страже здоровья. Медицинским чиновникам легче доказать невменяемость неугомонного больного, бросившего вызов прогнившей системе, так как в случае положительного результата лечения последствия для Минздрава могут быть непредсказуемыми. Российские медики уверены, что последствия детского церебрального паралича неизлечимы. По сути, я своим поведением могу поставить жирный крест на «гуманной» отечественной медицине.
Для меня каждая потерянная минута смерти подобна. В оставшиеся трое суток навалилась масса проблем. Одна из них — кого пригласить сопровождающим? Не ехать, мотивируя тем, что зимой в связи с гололедом мне трудно передвигаться? Для чиновников это не аргумент. Это равносильно отказу от своих притязаний на самое дорогое, чем награждает природа большинство людей, — на здоровье, следовательно, счастливую жизнь.
Не долго думая, я прямым ходом направился в городскую думу, к депутату своего округа Александру Владимировичу Архангельскому.
— Правильно поступил, что обратился непосредственно ко мне. Видно, без заключения неврологического института Минздрав не собирается направлять тебя на лечение в Китай. Необходимо чиновникам перекрыть кислород и ехать в это лечебное учреждение. Что ты думаешь предпринять дальше?
— Они меня поставили в жесткие условия. Ехать нужно. В противном случае это будет в дальнейшем их козырной картой, и на мои обращения перестанут реагировать. Одному податься в Москву равносильно приговорить себя к бессмысленной дальнейшей жизни... Сложно предвидеть подводную часть айсберга и последствия этой поездки, но нетрудно догадаться, что люди в белых халатах предпримут попытку разделаться с неугодным для них инвалидом.
Больному детским церебральным параличом очень легко приписать все что угодно. Даже если у пациента нет ничего подобного. Кодекса чести в отечественной медицине никогда не существовало. Медиков практически невозможно посадить на скамью подсудимых. Они неподсудны. Для них созданы все юридические блага. Начиная с советских времен закон на их стороне.
С проблемой легче разделаться в самом зародыше, нежели тогда, когда она станет не контролируемой чиновниками. Медики тогда не смогут убеждать больных и их близких, что заболевание не поддается лечению. У людей, страдающих тяжелой неврологической патологией, появится шанс на излечение. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что для этой сферы медицины понадобятся дополнительные денежные средства. Помимо того, от ранее разработанных методик отечественным специалистам придется отказаться. Специализирующиеся на лечении сложного неврологического заболевания врачи, в том числе многочисленная профессура, окажутся не у дел. Им понадобится полностью пересмотреть свое мировоззрение по данной проблеме, по­новому мыслить над происхождением и симптомами церебрального паралича.
— Я обязательно поеду с тобой, как депутат. Необходимо, чтобы с нами находился и порядочный невропатолог. В связи с моей загруженностью в думе нужно отложить консультацию на одну неделю и до мелочей разработать план. На приеме в мединституте могут возникнуть нестандартные ситуации, — сказал Архангельский.
В разговор вмешались и другие народные избранники, которые поддержали своего коллегу. Председатель городской думы Валерий Васильевич Артемов также одобрил это начинание:
— Посещение этого института многим раскроет истинное лицо нашей больной и бессердечной медицины. Никто из областного департамента здравоохранения не рассчитывает, что ты наберешься смелости и отправишься в их «логово». Сопровождать от городской думы будет депутат Архангельский. Я его могу отпустить только в первых числах февраля.
Договоренность с депутатом и председателем думы была достигнута. Осталось совсем немногое — договориться с невропатологом, который бы не испугался с «неправильным» пациентом посетить Московский научно­исследовательский институт неврологии. Эта задача оказалась намного сложнее. Ни один врач из городской неврологической больницы не дал согласия на такое рискованное мероприятие. Их можно понять. Они люди, зависимые от высшего начальства, а если быть более точным — от областного департамента здравоохранения.
Я тогда уже был внештатным корреспондентом областной газеты и по­прежнему продолжал работать тренером по шахматам в детско­юношеской спортивной школе.
Чиновники стремились как можно быстрее разделаться с моей независимой личностью. В тот момент они могли сделать это без особых усилий.
Я только начинал набирать обороты в средствах массовой информации и стремился своими публикациями заработать популярность у читателей. На меня могли тогда особого внимания не обратить: «Сгинул человек в лечебном московском учреждении, ну и что из того? Не он первый, не он последний. А может быть, у него на самом деле произошел сдвиг по фазе?» Многие земляки могли и так подумать. Большинство простых граждан страны с девяносто второго года превратились в инертную массу, которой все безразлично. Людей интересует только собственная жизнь, семья, как накормить несовершеннолетних детей. Великая и могучая держава распалась на отдельные независимые государства. В стране, в том числе и высших слоях государственной верхушки, процветают стяжательство, хамство, разврат. Вся «идеология» заключается лишь в одном — как в очередной раз ограбить российское население.
Только на следующий день я сумел встретиться с начальником военного госпиталя подполковником медицинской службы Александром Федоровичем Дроздовским. Очень коротко, по­военному изложил ему суть проблемы.
— Сергей, правильно поступил, что пришел за советом и поделился своей проблемой. Ехать нужно. Другого выхода у тебя нет. Здорово, что с тобой собрался ехать депутат. С моей стороны будет командирован в качестве лечащего врача заведующий невропатологическим отделением. Он в звании майора, — поддержал меня Дроздовский.
Он тут же по местной связи вызвал доктора. Вскоре в дверях показался высоченный человек.
— По вашему приказанию явился, товарищ подполковник, — прибывший отдал честь старшему по званию.
— Прошу присесть, Михаил Вячеславович. Перед вами сидит Сергей Шарабин.
— Мы с ним знакомы, — сказал Маркушев.
— Вот и прекрасно. Сергей — сын уважаемого мной ветерана Великой Отечественной войны Николая Григорьевича Шарабина. Человек нашел себя в нашей сложной жизни. Ему уже 37 лет, но он не желает мириться со своей инвалидностью. За долгие годы борьбы с отечественным бюрократическим аппаратом многих достал до печенок. Человек требует от государства только одного, чтобы его отправили на лечение в восточную клинику. В Минздраве любыми путями находят причину для отказа. Сергей не принимает от них никаких аргументов и твердо стоит на своей позиции. Теперь Минздрав с согласия губернатора Сударенкова и областного департамента здравоохранения направил его на консультацию в институт неврологии. Одному ему туда ехать нельзя. С ним поедет депутат городской думы и вы, как лечащий врач. Обязательно наденьте штатскую одежду, — по­военному четко сказал начальник госпиталя.
— Я поддерживаю эту инициативу. Прекрасно знаю всю минздравскую и мединститутскую кухню. С неугомонным больным и депутатом все до тонкостей обсудим, как каждый должен себя вести на приеме.
Договоренность везде достигнута. Все хранится в секрете от чиновников департамента здравоохранения области. Только ехать необходимо на неделю позже.
Четверг. Занятия по расписанию у меня в четвертой школе с утра и вечером. Около двенадцати часов дня возвратился с занятий. Раздался звонок. Трубку подняла мама:
— Людмила Георгиевна, как хорошо, что вы позвонили. С самого утра вам звоню: то занято, то никто не подходит, — по телефону раскланивалась по­стариковски самый близкий для меня человек. — У Сергея сегодня поднялась температура. Я не знаю, как он завтра поедет в такую лютую погоду. Меня как мать беспокоит, каким он возвратится из Москвы.
— Мы тогда отложим поездку на неделю, — сообщила маме инспектор лечебного отдела.
Таким образом, сложное и рискованное путешествие отложено. Это достаточный срок, чтобы не угодить в медицинскую западню.
Накануне отъезда, пятого февраля, посетил «дорогих» чиновников­медиков, которые вручили направление в институт неврологии. Обращение было написано на имя заведующего консультативно­поликлиническим отделением и подписано директором департамента В.А. Исаевым: «Департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения Калужской области убедительно просит вас проконсультировать бесплатно Шарабина Сергея Николаевича, 37 лет, инвалида 2­й группы, и решить вопрос о его направлении на лечение в Китайскую Народную Республику.
Средства на консультации в вашем НИИ в бюджете здравоохранения Калужской области не предусмотрены.
Медицинские документы прилагаются».
Направление на руках. Договоренность о карете «скорой помощи» достигнута. Прежде чем покинуть здание, зашел к Сиденко:
— Людмила Георгиевна! Искренне вас благодарю, что выделили машину. Я сейчас плохо себя чувствую. Мне необходимо в данный момент иметь сопровождающего, если его не будет, то я не знаю, как сумею дойти до здания. Слишком мерзкая и холодная погода стоит на дворе, не говоря уже о гололеде, — слукавил я при разговоре с хитрым чиновником.
— Ты можешь взять в качестве сопровождающих родителей. Для них место будет, так как автомашина предназначена тебя одного — свозить в Москву на консультацию. Больше никаких заданий у шофера в столице не будет, — объяснила мне работник департамента.
Вечером позвонили из медицинского областного гаража и сообщили, что утром следующего дня, 6 февраля, в 6.45, подъедут к моему подъезду.
Все хорошо. Я спал перед поездкой безмятежным сном.
Раннее утро. Родители волнуются. У меня в голове одно: «Не проспал бы Александр Владимирович». Только подумал, как раздался звонок. В дверях стоял мой покровитель — Архангельский. Созвонились с Макрушевым. Он уже нас ждал.
В назначенное время — машина у подъезда. Водитель в замешательстве, что к нему садится не один человек, а двое. Не успел он перевести дух, как я инициативу взял в свои руки и сказал:
— Едем на улицу Хрустальную, там нас ждет человек, который также едет со мной в институт.
Мы с Александром Владимировичем сели в салон «скорой помощи», Михаил Вячеславович в гражданской форме сидел впереди.
Дорога была длинной и тяжелой для водителя. Все пять часов до института, который расположен на Волоколамском шоссе, лепил хлопьями снег.
Во время поездки изредка перебрасывались друг с другом репликами. Подъехали к мединституту, невропатолог попросил историю болезни и направление на консультацию.
Макрушев не первый раз попадает в такое медицинское логово. Он знал все тонкости, как нужно вести себя, и подсказывал своему пациенту.
В коридоре доктор меня предупредил:
— Надежды никакой нет на то, что дадут направление на лечение за рубеж. Ты человек трезвомыслящий, но эмоциональный, поэтому старайся на консультации молчать. Говорить будем только мы вдвоем с Александром Владимировичем. Ты можешь нам только поддакивать. Тех, кто сидит в этих кабинетах, убедить невозможно. Самое главное — нам самим себе не навредить.
Около получаса бывалый военный врач мотался по кабинетам мединститута, пока нашел концы. Только и шмыгали людишки в белых халатах по медицинским кабинетам, а толку никакого для прихожанина — пациента нет.
В один из кабинетов вразвалочку вошла врач. Михаил Вячеславович проявил находчивость, сочетающуюся со смелостью, и зашел за коллегой. У них один на один состоялась короткая беседа. О чем они говорили между собой, мне неизвестно, но после этого нас быстро приняли.
Депутат присел на стул около двери, я расположился на кушетке, а военный врач в гражданской форме — поблизости к московской профессуре.
— Мы приехали с направлением по поводу отправки нашего калужанина Шарабина на лечение в Китайскую Народную Республику, — начал военный доктор.
Для москвички он был моим лечащим врачом и отдал консультанту П.Г. Инсаровой направление и подробную выписку из амбулаторной карты.
— Прекрасно вас понимаю. Я сразу сообразила, что вы люди непростые. Имею в виду пациента, с которым приехали за направлением на лечение в Китай. При всем уважении к вашей солидной делегации направление выдать не могу. Больного в зарубежную клинику направляет только министерство. Всем медицинским институтам дана устная инструкция, ни под каким предлогом больным направление не выдавать. Из уважения к вам напишу, чтобы пациент продолжал лечение по месту жительства. Могу написать направление только в московскую клинику, но результат от лечения будет незначителен, — досконально и объективно объяснила положение с направлением московский медицинский работник неврологического института.
— Понятно, — отреагировал Михаил Вячеславович. — Как в таком случае можно Сергею Николаевичу пройти курс лечения в зарубежной клинике?
— Только самостоятельно приобрести туристическую путевку и ехать в ту страну, в которой собирается лечиться. На месте должны договариваться с лечебным учреждением о госпитализации, а в вашем случае обязаны проявить содействие губернатор совместно с российским посольством. Договоренность со многими зарубежными странами об этом имеется, в том числе и с Китайской Народной Республикой. Но я не знаю, как в таком случае поведут себя работники российского посольства и губернатор вашей области. Другого варианта у вас нет! Минздрав будет «мурыжить», но никогда на лечение за рубеж не направит. С такой патологией число больных в стране с каждым годом возрастает. Новейшие современные методы лечения, которые разработаны за рубежом, в стране не внедряются из­за их дороговизны.
На обратном пути после тяжелого дня у нас было приподнятое настроение. Нервные и трудные минуты, которые с честью выстояли, обсуждали в машине. Меня подбадривали и нахваливали мои спутники, что с достоинством вышли из гнилого болота, в которое пытались загнать чиновники. Эта выматывающая поездка наложила неизгладимый отпечаток на дальнейшую мою жизнь.
Часов в пять вечера я уже был дома, рассказывал родителям и соседям, что из себя представляет российский медицинский научно­исследовательский институт. Как в нем ведут прием больных, что они могут сделать на практике. В этот день в газете «Знамя» вышла спортивная подборка журналиста Аркадия Шишкина. Среди статей было и мое обращение к калужанам «Надежда умирает последней». В предисловии мастер спорта А. Шишкин написал теплое вступительное слово: «Сергей Николаевич Шарабин весьма популярен в шахматных кругах Калуги. Он участник чемпионатов Калуги и области, Спартакиады трудящихся России 1995 года. С 1986 года работает в детско­юношеской спортивной школе, обучая детей шахматному искусству. Сотрудничает он и с газетой «Ва­банкъ», на страницах которой ведет рубрику «Шахматная мозаика». А в прошлом году Сергей впервые в Калужской области организовал конкурс «Шахматное шоу» с призовым фондом 900 тысяч рублей. В общем, умен, инициативен, а в работе принципиален. Готов любому прийти на помощь...
Но судьба с ним обошлась жестоко. По халатности врачей Сергей когда­то перенес ДЦП. Интенсивное лечение детского церебрального паралича после родовой травмы никаких результатов не дало. По словам Сергея, он не пал духом, а шахматы и его воспитанники заставляли жить и на время забывать о болезни. Ему сейчас 37 лет, но он надеется на выздоровление, на исправление ошибок природы и врачей».
После нервного дня мне было очень приятно прочитать, как другие относятся к моей проблеме.

Космические костюмы

За то время, что я проработал шахматным тренером в детско­юношеской спортивной школе № 5, завоевал определенный авторитет у своего руководства и коллег. С учениками быстро находил взаимопонимание. Мои воспитанники успешно выступают на городских соревнованиях. Ребята, серьезно занимающиеся шахматами, регулярно выполняет норму массовых разрядов. Молодые спортсмены, влюбленные в древнюю игру, на тренировке привыкли работать с полной отдачей. Это не проходит бесследно, и через какой­то промежуток времени мои юные воспитанники показывают в турнирах содержательную и стабильную игру. В дальнейшем они довольно быстро поднимаются по спортивной квалификационной лестнице, становясь сильными игроками.
В начале девяностых годов предложила мне завуч санатория «Калуга­Бор» Галина Петровна Бочкова обучать шахматам больных детишек.
— Я в вашем санатории согласен взять группу. Необходимо только этот вопрос согласовать с главным врачом санатория и моим руководством, — было сказано мной завучу.
Галина Петровна переговорила с директором шахматной школы Владимиром Петровичем Лесиком. Он одобрил такое начинание. Поддержала шахматный всеобуч и главный врач санатория Галина Ивановна Белова.
Таким образом появилась у меня спортивно­оздоровительная группа в санатории «Калуга­Бор», в котором и я проходил курс лечения в детском и подростковом возрасте. Мне было там интересно. Я старался в непринужденной беседе у медперсонала распознать личное отношение к советско­российской методике лечения последствий детского церебрального паралича, что конкретно изменилось в санатории с того времени, когда здесь лечился я, ведь прошло более пятнадцати лет. За эти годы в области неврологии передовые страны мира далеко шагнули вперед. Для людей с такой патологией заболевания создаются на «диком» Западе реабилитационные центры, рабочие места. У нас же, в сущности, конкретных, коренных изменений не произошло. Все осталось по­прежнему, как в коммунистические годы...
В этой здравнице, как и прежде, лечение назначается после двух­трех недель пребывания пациента. Врачи этот период называют адаптацией. Не многовато ли отводится на раскачку? В нашей стране все возможно. Минздрав не заинтересован в тщательных проверках, как расходуются в лечебных учреждениях выделенные из федерального бюджета денежные средства. Мало того, его не заботит, как, впрочем, и само государство, интенсивно­качественное лечение больных с данной патологией. Отечественные медики всех рангов пекутся только о своем благополучии, а о больных думают в последнюю очередь.
В дальнем зарубежье все обстоит иначе. С самого рождения появившемуся на свет младенцу и его матери уделяется огромное внимание. Если во время родов появились какие­то непредвиденные осложнения и у новорожденного имеется патология церебрального паралича, то сразу созывается консилиум врачей и назначается необходимое интенсивное лечение. В их роддомах и клиниках функционирует передовая аппаратура. У них все делается во благо здоровья человека. В Соединенных Штатах Америки непосредственно государством выделяется на лечение одного больного, страдающего последствием детского церебрального паралича, не менее ста тысяч долларов в год. Все расходы на дорогостоящее лечение и реабилитацию больных несут страховая медицина и фонды. При таком отношении к гражданам и результат, безусловно, дает положительную тенденцию к выздоровлению пациента, или в крайнем случае значительное улучшение его утраченных физических функций. Нельзя сбрасывать со счетов и такой положительный фактор, как адаптация людей и приобщение их к посильной общественной деятельности. Это до мелочей проработано государством и социальными работниками, которые несут ответственность за здоровье, обучение и трудоустройство инвалидов.
В советских, а затем в российских здравницах медицинский персонал старается как­то облегчить физическое состояние подрастающего человека. Однако, несмотря на самоотверженную работу отдельных медиков, результаты неутешительные. За время существования многочисленных лечебных учреждений и специализированного санатория никого не вылечили. Врачи поставлены в такие условия, что вынуждены находить причину низкой эффективности лечения и зачастую пытаются сослаться на патологию поражения больного ребенка при разговоре с родителями. Отечественные специалисты приводят убедительные аргументы, что все свои знания отдают выздоровлению пациента. В какой­то степени можно им довериться, но почему у нас не используются прогрессивные методы лечения, которые применяются в других странах?
Древний восточный метод — иглорефлексотерапию по рекомендации столичных кураторов стали применять только с 80­х годов. Это не простое лечение, оно сродни искусству. На Востоке иглоукалыванию обучают не один год. Тайны врачевания передаются из поколения в поколение. В нашей же стране этому умудряются обучить за несколько месяцев. Других восточных методов лечения совсем не применяют. Сотрудникам санатория неизвестно, что такое мануальная терапия или прижигание. Это не их вина, а скорее, беда. Дело в том, что московским профессорам неинтересно и не престижно разрабатывать и применять такие методы лечения. Легче предложить какое­либо оперативное лечение, а дальше будет видно... Может быть, операция пройдет успешно и наступит хоть небольшое улучшение двигательных функций. В большинстве случаев после хирургического вмешательства врачи­ортопеды в первые месяцы отмечают динамику к улучшению, но впоследствии все возвращается на прежние позиции, а в отдельных случаях наступает ухудшение.
За родившегося больным ребенка врачи, как правило, отказываются брать какую­либо ответственность и пытаются обвинить роженицу в том, что она во время беременности не выполняла рекомендаций специалистов. На самом же деле причина патологий в физическом, а иногда и в интеллектуальном развитии новорожденного кроется в большинстве случаев в низкой квалификации медицинского персонала и, к сожалению, неудовлетворительной экологии.
Однако мы несколько отвлеклись.
Давайте пройдемся по калужской детской здравнице. Удивительная открывается картина: аппаратура 50–60­х годов морально и физически устарела. Новые методики в этой области неврологии не внедряют. Если же заглянуть в медицинские карты пациентов, то можно прочитать, что у кого­то улучшилась разговорная речь, у других — работа нижних и верхних конечностей. Некоторые дети кроме больничных и санаторских стен в своей жизни ничего не видели.
У нас в стране все поголовно привыкли трудиться на количество, а не на качество. В какой­то степени это относится и к медикам.
Взять хотя бы методистов по массажу и лечебной физкультуре. Каждому специалисту положено обслужить в день от 12 до 15 детей. Если у ребенка поражены верхние и нижние конечности, то, естественно, парализацией задета и спина. Врач назначает чаще всего общий массаж. Он, согласно служебным инструкциям, обязан проводиться не менее сорока минут. Никакому массажисту не под силу отмассировать в течение рабочего дня такое количество пациентов. По положению о труде массажиста и гигиене пациент обязан во время процедуры общего массажа быть обнаженным. Если же ребенок или подросток чрезмерно стеснительный, в таких случаях положено немассажируемые части тела прикрывать простыней. В здравнице приняли простое решение: один день массажировать парализованную руку и спину, на следующий — пояснично­крестцовую область с тазобедренным суставом и ногу. Практически массажисты умудряются делать массаж спины у девочек­подростков, задрав платье до шейных позвонков и расстегнув бюстгальтер.
Какой эффект от такой процедуры? Положительный результат может быть записан только в истории болезни ребенка, и то только при выписке, естественно, в сторону улучшения двигательных функций. За долгие годы работы в отечественных клиниках и санаториях врачами заведено делать только положительное заключение в историях болезни. Они прекрасно знают, что им никогда ни перед кем не придется отвечать, тем более нести ответственность за свою профессиональную бездарность в зале суда.
Отечественные специалисты могут возразить и сослаться на то, что они разработали и внедрили в медицинскую практику так называемые космические костюмы. Во­первых, это не панацея от тяжелого заболевания. При помощи костюма ни одного пациента не только не вылечили, но и не улучшили его физического состояния. Он успешно применяется на орбитальной станции во время тренировок космонавтов. Находясь в невесомости, костюм космонавтам помогает восстанавливать и нагружать мышцы, при этом организм человека борется с невесомостью.
Я не случайно беру на себя такую ответственность и без какого­либо компромисса пишу это. Космический костюм внедрялся профессором Ксенией Александровной Семеновой в практику в те годы, когда я вел в санатории шахматную секцию. Тогда ходило много разговоров об этой методике лечения. Профессор, которой уже в то время было за восемьдесят, ничем себя не проявила в лечении сложного неврологического заболевания. По всей вероятности, над этим задумалась. Внедрение «космонавтов» было ее последним шансом.
Несмотря на возраст, К.А. Семенова быстро сумела сориентироваться в так называемый переходный период страны на дикие капиталистические отношения. Она уловила невидимую нить рвачества Кабинета министра Гайдара, который негласно кинул клич:
— Кто способен, отламывай от государственной собственности большой ломоть и грабь честной и доверчивый российский народ!
Медицинская профессура тоже состоит из подобных человеческих особей. Эти людишки созданы из того же мяса и костей, что и простой смертный человек. Разница только в том, что российскому трудовому народу пришлось туго­натуго затянуть пояс, а у многих ненасытных медиков появилась возможность заняться законным рэкетом среди своих пациентов. Новые российские законы позволили этим заниматься людям в белых халатах не только в стране, но и за ее пределами.
Каждый человек рано или поздно задает себе вопрос, что он оставит после себя, кто и как будет о нем помнить. Это непраздный вопрос. Профессуре советско­российской неврологии нечем гордиться. Они прекрасно знают, что на десятилетия отстали от передовых стран мира. Это ощутимо подействовало на московскую медицинскую «просветительницу» и «знатока» в изучении последствий церебрального паралича, и совместно с коллегами она пустила в эксплуатацию одурманивавший многих данный метод.
Профессор Семенова планомерно и настойчиво внедряет во всех неврологических лечебницах вышеизложенный «космический» метод. С ним российские специалисты попытались «оккупировать» многие страны, но сумели его навязать в основном славянским народам. В первое время он применялся в Польше, затем в Югославии. Этого оказалось мало. Медиками овладело огромное желание внедрить свой метод лечения в развитые капиталистические страны. Российской профессуре отчасти удалось навязать его частной израильской клинике. Условие иностранных коллег было таким — российские крохоборы в белых халатах будут трудиться на благо своего живота за пределами лечебного центра. «Где наша не пропадала? — закрутилось в головах соотечественников. — Мы ведь все выросли на идеях великого комбинатора двадцатого века Остапа Бендера, который вполне законным путем, не нарушая Уголовный кодекс, в силу своего мошеннического таланта умудрялся изъять часть доходов у трудового народа. Чем мы хуже?» Их сознанием руководило не сострадание тяжелобольному человеку, а рублево­долларовый интерес. Такую политику поддерживают в Минздраве России. Круговая порука начинается с министра здравоохранения и заканчивается санитарочкой в любом медицинском учреждении. Не зря в русском языке есть пословица «рыба гниет с головы».
У отечественных врачей, профессоров и академиков нет желания серьезно заниматься лечением церебрального паралича. Санатории и больницы ставят задачу не излечить тяжелый недуг, а укрепить здоровье, которое у больного еще осталось. Такая прогнившая философия отечественной медицины никого не обязывает в поте лица разрабатывать новые методы лечения и перенимать передовые технологии у других стран, целеустремленно и успешно решающих эту проблему.
На больных церебральным параличом стараются вообще не обращать никакого внимания. Дети с такой патологией заведомо считаются у нас ущербными, не имеющими никаких перспектив в жизни. Они обречены медиками на бессмысленное существование. Главное, считают врачи, для таких людей — научиться себя обслуживать и расписаться за получение минимальной пенсии.
В крайнем случае главному врачу Галине Ивановне Беловой было достаточно снять трубочку и переговорить с кем­то из своих людей из Министерства или непосредственно с профессором Ксенией Александровной Семеновой, и проблема с повестки дня моментально снималась. Финансирование останется в том же скудном виде, в каком оно находится уже многие годы.

Первое зарубежное путешествие

С детских лет у меня была вера в победу над недугом. Много прочитано литературы, со многими пришлось общаться. Еще в школьные годы в «Комсомолке» прочитал, что восточные лекари совершают чудеса в лечении врожденного паралича. Европейская медицина не может дать этому феномену свои научные обоснования. Я за многие годы переписки так и не был услышан чиновниками Минздрава. Впечатление создавалось такое, что я борюсь с ветряными мельницами. Моя мечта стать таким, как многие, точнее, физически полноценным человеком, для их понимания была бредом шизофреника. Чиновники от меня отмахивались как от назойливой мухи.
Слава Богу, что на моем пути встретились единомышленники, которые разглядели во мне личность, способную восстать против сложившейся медицинской бюрократической системы и сражаться за свои конституционные права, за потерянное здоровье. Здоровым я не был ни единого дня в своей жизни. В детстве не испытал, что за безмятежное счастье и веселье — резвиться под окнами своего дома. Очень хотел пробежаться наперегонки со сверстниками, но этого я был лишен с рождения.
Государственные чиновники и бюрократы в белых халатах в Минздраве не желали слышать о разрастании скандала вокруг моего имени. Они ни в коем случае не хотели, чтобы этот актуальный вопрос был поднят в современной России не кем­нибудь, а человеком, страдающим тяжелым неврологическим заболеванием. С их стороны предпринималось все возможное, чтобы проблема больных с церебральным параличом не вышла за пределы главного медицинского ведомства страны и специализированных лечебных учреждений. В недалеком прошлом в нашей стране эта тема в широких кругах не поднималась, тем более в средствах массовой информации. Подобной медицинской и социальной проблемы в Отечестве как бы не существовало. С идеологической стороны считалось просто неприлично обсуждать данный вопрос.
В борьбе за здоровье меня поддержали многие уважаемые люди областного центра, организации и даже некоторые сотрудники психоневрологического санатория для детей с церебральным параличом «Калуга­Бор». Медсестры, массажисты и два врача­невропатолога В.Н. Евдокомова и заведующая вторым отделением Г.А. Климова в 1998 году написали письмо на имя директора департамента социальной политики Калужской области Л.И. Берестовой:
«Многоуважаемая Людмила Ивановна!
Обращаемся к Вам с огромной просьбой оказать содействие Сергею Шарабину в приобретении лечебно­туристической путевки и ее финансировании в Китайскую Народную Республику.
С рождения болен церебральным параличом. Он часто находился на лечении в нашем санатории. Родился 28.11.1960 года. Весь наш медицинский персонал вкладывал в этого ребенка всю душу и медицинские знания. К сожалению, до конца вылечить не смогли, у него остались последствия послеродовой травмы.
По просьбе нашей администрации он пятый год проводит занятия от шахматной школы в нашем санатории. Ребята довольны.
Сергей еще молод, он может для нашей Родины принести много полезного, победив тяжелый недуг. Ему может существенно помочь древняя восточная медицина. Неужели наши российские сердца такие черствые, что нельзя одного из области отправить на лечение в Китай? Мы убедительно просим Вас вмешаться в судьбу талантливого от природы человека и помочь ему уехать на лечение за границу.
Инициативная группа поддержки сотрудников детского санатория «Калуга­Бор».
Такое обращение работников детского лечебного учреждения свидетельствует о том, в каком убогом состоянии долгие годы находится отечественная неврология. Одновременно медперсоналу интересно было воочию увидеть достижения китайских лекарей, а не только читать о чудесах восточной медицины в печатных изданиях.
После нескольких обращений к директору департамента социальной политики Людмила Ивановна Берестова обратилась с письмом 2 апреля 1998 года к председателю РООИ «Взаимодействие»:
«Просим вас оказать содействие нашему калужанину, Шарабину Сергею Николаевичу, в организации необходимого лечения в клинике и дальнейшей реабилитации в одном из неврологических санаториев Китайской Народной Республики. Он болен с рождения детским церебральным параличом.
Шарабин С.Н. обладает большой жизненной энергией, хорошими способностями. Постоянно занимается большой общественной работой. Несколько лет ведет шахматную страницу в городской газете «Ва­Банкъ». Тренер­преподаватель по шахматам в детско­юношеской спортивной школе. Проводит занятия с детьми­инвалидами в санатории «Калуга­Бор».
Просим наше ходатайство не оставить без внимания».
На имя председателя РООИ «Взаимодействие» были также направлены ходатайства председателя комиссии по контролю и депутатской этике Законодательного собрания области Юрия Ивановича Зельникова, заместителя председателя городской думы г. Калуги Валерия Васильевича Артемова и депутата Александра Владимировича Архангельского.
Письма письмами, но дальше дело не пошло. Всем стало ясно, что переписка может затянуться на неопределенный срок, а на российский Минздрав надежды в направлении на лечение никакой нет. Это министерство слишком «гуманное» и «бедное».
Таким образом, в 1998 году я принял непростое, учитывая мое физическое состояние, решение — самостоятельно поехать в Китай. Многие впоследствии меня спрашивали: «Не страшно было отправиться одному в такое далекое путешествие?»
— Нет, не страшно, — страшно оставаться человеком, пораженным таким тяжелым недугом.
Средства на поездку я использовал свои, собранные за долгие годы нелегким учительским трудом. Большую помощь и поддержку оказала городская дума Калуги. На протяжении ряда лет депутаты регулярно делали запросы в государственные органы страны с просьбой предоставить мне возможность пройти полный курс лечения в Китае.
Впервые в своей истории Центральный комитет Российского Общества Красного Креста написал для меня сопроводительное письмо в другое государство, адресованное своим китайским коллегам. Письмо было подписано председателем РОКК и вице­президентом IFRC Л. Потравновой 21 мая 1998 года.
«Dr. GU Iingqi
Executive Vice­President
Red Cross Society of China
Уважаемые коллеги!
Убедительно просим принять гражданина РФ из подмосковного города Калуги — колыбели космонавтики — ШАРАБИНА Сергея Николаевича, 1960 г. р., перенесшего в раннем возрасте и в настоящее время страдающего последствиями церебрального паралича, проживающего по адресу: 248003, Россия, г. Калуга, ул. Спичечная, д. 6, кв. 24.
Г­н Шарабин является довольно­таки известным человеком в России. Несмотря на тяжелую болезнь, он работает тренером по шахматам в детско­юношеской спортивной школе города Калуги, сам принимает участие в различных шахматных соревнованиях высокого уровня, является неоднократным призером чемпионатов России по шахматам среди инвалидов.
Просим помочь связаться с Медицинским неврологическим институтом, который принял бы его на лечение. Он согласен на любое лечение, которое будет предложено китайскими врачами.
Оплата лечения ШАРАБИНА С.Н. будет осуществлена администрацией Калужской области.
Очень просим подойти к данному случаю с позиции истинного милосердия и гуманизма, не оттолкнуть нашего соотечественника, а оказать ему любую возможную помощь и поддержку. Помогите ему стать полноценным человеком! Очень надеемся на вашу помощь. Заранее благодарим вас за все, что вы сможете сделать для г­на ШАРАБИНА С.Н.»
Многие туристические фирмы более десяти лет от меня просто шарахались и открещивались. Они боялись взять на себя ответственность продать и оформить турпутевку в восточную страну. Я уже отчаялся. Однако в беседе с коллегой по работе, Андреем Великорецким зашел разговор о лечении в Китае. От него исходило какое­то сомнение и недоверие к моему повествованию. Первоначально у Андрея появлялись даже мысли, что я чуть ли не умышленно выдаю себя за мученика системы. В его понимании проблем с туристической путевкой за границу не должно быть. Когда же я ему все рассказал и показал многолетнюю переписку с чиновниками, он был просто шокирован моей целеустремленностью и верой в победу над физическим недугом. Все мои усилия разбивались как волны о берег. Приятель проникся моей проблемой. Он внимательно ознакомился с документацией, после чего принял решение свести меня с директором турфирмы «Салют­Интур» Михаилом Игоревичем Быковым.
Знакомые Андрея оказались не из робкого десятка. Михаил в свое время окончил экономический факультет Московского технологического института. До грабительской гайдаровской реформы работал начальником планово­экономического отдела в строительно­монтажном управлении. Его супруга Юля ранее, после распределения выпускников МВТУ им. Баумана, работала инженером на КТЗ.
Коммунистические реформаторы, проспиртованные за семь с лишним десятилетий плановой экономикой, с бухты­барахты приняли решение всю экономику перевести на рыночные отношения. Тысячи и тысячи трудоспособных граждан страны стали не нужны своим предприятиям. В один миг люди оказались незащищенными государством. Михаил с женой умудрились достаточно благополучно выплыть из социально­политической воронки. Они сумели переквалифицироваться и открыли свою туристическую фирму.
Мое знакомство с удивительной молодой семьей произошло в первые дни наступившего года. Он был годом надежды и полного разочарования в коммунистической системе. Именно в этот период я окончательно поставил на ней жирный крест. Коммунистические идолы не могут и не хотят решать конкретные чисто человеческие проблемы. Сугубо личные, жизненные вопросы, связанные со здоровьем отдельного человека, той несостоявшейся политической системы были чужды отцам коммунистического рая.
При первой же встрече с Михаилом Быковым можно было ожидать положительного результата в приобретении туристической путевки на Восток. Он сразу меня обнадежил.
Энергичный, общительный сорокапятилетний человек приложил максимум усилий в поиске московских коллег для оформления столь неожиданного заказа. Он занимался им около двух месяцев. Как в данном случае не вспомнить крылатую фразу: «Кто ищет, тот всегда найдет». Так и произошло. Директор калужской турфирмы умудрился в огромном московском океане себе подобных разыскать «Российскую акционерную компанию «ЛМЛ». Калужанин связался непосредственно с генеральным директором Владимиром Леоновым. В середине апреля дело по отбытию в восточную страну закрутилось, завертелось со скоростью урагана.
За неделю до отъезда за тридевять земель направление в Пекинский медицинский институт на кафедру неврологии от 02.06.1998 года за № 3­926 написал директор департамента здравоохранения и лекарственного обеспечения Владимир Александрович Исаев:
«Глубокоуважаемый директор!
Департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения Калужской области убедительно просит вас принять на лечение гражданина РФ, жителя г. Калуги Шарабина Сергея Николаевича, 1960 г.р.
Диагноз: последствия детского церебрального паралича».
По существу, было получено согласие департамента здравоохранения часть расходов за лечение в китайской клинике взять на себя.
Сложным, тернистым путем через туристическую фирму «Салют­Интур» я приобрел билет на самолет, оформил все необходимые документы. Заведующая поликлиникой № 4 Г.Г. Голофтеева выдала справку:
«Дана Шарабину Сергею Николаевичу, родившемуся 28.11.1960 г., в том, что он, являясь инвалидом II группы, противопоказаний к условиям международного перелета не имеет, обслуживает себя полностью самостоятельно и в сопровождении не нуждается».
Прежде чем вылететь за рубеж, я подстраховался многочисленными справками от произвола чиновников разного уровня, и 10 июня 1998 года один, без сопровождающих, вылетел в Пекин. Я был польщен тем, что во время полета командир самолета специально вышел в салон, чтобы узнать о цели моей поездки, о самочувствии, пожелал мне успеха.
Пекинский аэропорт. На меня обратили внимание китайские службы и предоставили «зеленый» коридор. Пограничный и таможенный досмотр прошел моментально.
И вот я на китайской земле, на которую много лет возлагал надежду. Все мне тогда представлялось в розовом цвете. Я витал в облаках от счастья и был уверен, что главная жизненная цель достигнута. Уже никто и ничто не сумеет помешать мне победить тяжелый недуг. Губернатор Калужской области Валерий Васильевич Сударенков лично написал сопроводительное письмо в Министерство здравоохранения Китайской Народной Республики. Первое лицо области являлось одновременно председателем Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии. Валерий Васильевич на бланке Федерального собрания Российской Федерации написал письмо за № 393­01 от 8 июня 1998 года в министерство здравоохранения Китайской Народной Республики:
«Господин Министр!
Ко мне на личном приеме обратился калужанин Шарабин Сергей Николаевич, 1960 года рождения, страдающий последствием детского церебрального паралича.
Шарабин С.Н. согласен на любое лечение, которое будет предложено китайскими врачами, и надеется на эффективный результат проведения лечения.
В связи с настойчивой просьбой Шарабина С.Н. и большим желанием лечиться у китайских медиков убедительно прошу Вас оказать содействие гражданину Российской Федерации из г. Калуги Шарабину С.Н. связаться с медицинским неврологическим институтом, который бы принял его на лечение».
Накануне моего вылета Валерий Васильевич Сударенков вышел из областной администрации и пожелал мне успешной дальней дороги. Я до глубины души был тронут таким вниманием, которое оказал мне губернатор. К моей личности и жизненной проблеме проявил внимание не простой человек, а первое лицо области. «Это очень многое значит», — так я тогда размышлял.
В тот же день меня принял заместитель председателя Законодательного собрания Калужской области Валерий Иванович Крестьянинов. Он волновался не менее меня. До меня такого дерзкого поступка никто не совершал не только в области, но и в стране. Я в какой­то степени оказался первопроходцем в раскрытии тайн лечения последствий детского церебрального паралича. Этого избранника области беспокоило, как отнесутся к моей проблеме в загадочной восточной стране, о которой не одно десятилетие рассказывают легенды и мифы, о чудесах в излечении тяжелых заболеваний и параличей. Перед моим путешествием Валерий Иванович подготовил на имя посла Российской Федерации в Китайской Народной Республике письмо:
«Многоуважаемый господин Посол!
Мы много наслышаны о выдающихся успехах в области медицины в Китайской Народной Республике. Разрешите обратиться к Вам, господин Посол, с большой просьбой помочь осуществить лечение в КНР жителю г. Калуги (РФ) Шарабину Сергею Николаевичу, страдающему детским церебральным параличом. Дело в том, что лечение на территории России в течение многих лет в различных организациях и госпиталях, а также самостоятельные усилия Шарабина С.Н. хотя и несколько улучшили его состояние, но все же не принесли желаемого результата.
Шарабин направляется на лечение в КНР по линии Российского Красного Креста.
Несколько слов о Шарабине С.Н. Ему 37 лет. Это известный в нашем городе человек. Несмотря на свой недуг, он стойко противостоит ему, двенадцатый год работает тренером­преподавателем в детско­юношеской спортивной школе, ведет шахматный отдел в городской газете, участвует в российских соревнованиях инвалидов, печатается в российской прессе, осуществляет разнообразную общественную работу. О нем неоднократно были публикации, в том числе и в российской прессе.
Мы надеемся, что прохождение интенсивного лечения в Китае поможет улучшить физическое состояние и здоровье Шарабина С.Н., этого незаурядного человека.
Просим Вас, уважаемый господин Посол, поставить Шарабина С.Н. на учет как прибывшего временно в КНР, по возможности помочь ему с транспортом, переводчиком и средствами связи, в частности возможности оперативно связаться с администрацией Калужской области по факсу.
Убедительно просим Вас также помочь в содействии в направлении Шарабина С.Н. на лечение в медицинский институт и прохождении реабилитации в санатории Китая. Рассчитываем на Ваше доброе отношение к соотечественникам и содействие в данном гуманитарном вопросе.
Заранее благодарим за помощь!»
С многочисленными подобными рекомендательными письмами вылетел в Пекин. Пожалуй, основное письмо, которое в меня вселяло надежду на благополучный исход, находилось в моей походной сумке. Оно было подписано губернатором области и председателем Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии Сударенковым Валерием Васильевичем. Это было равносильно согласию такого большого человека профинансировать курс лечения.
В Пекине меня встретил переводчик — Андрей Царенко, предоставленный туристической фирмой. Мне сразу хотелось с ним стремительно мчаться на предоставленном черном «Мерседесе» в китайскую клинику. По настоянию и рекомендации представителя посольства мы отправились в отель, чтобы забронировать номер. Он меня разместил на первом этаже.
Мне не терпелось в первый же день посетить специализированную клинику. Переводчик несколько раз настоятельно повторил:
— Китайцы очень отличаются от нас, русских, сознанием и поведением. Прежде чем посетить какого­то руководителя или чиновника, с ним необходимо предварительно договориться о встрече.
Я остался в номере, а Андрей Царенко на лимузине с личным китайским шофером уехал в военный госпиталь за военными медиками. Во второй половине дня мой гид возвратился в гостиницу с тремя врачами. Они меня осмотрели и высказали обнадеживающее заключение:
— Пациенту можно помочь. В военный госпиталь мы не имеем права госпитализировать иностранца. В данном случае следует связаться с представителями Всекитайского Общества Красного Креста, которые обладают международными полномочиями в установлении деловых отношений с лечебным учреждением, и договориться о лечении больного.
Переводчик без перерыва до конца рабочего дня звонил по телефону во Всекитайское Общество Красного Креста, но так и не дозвонился. На следующее утро началось то же самое, что и в предыдущие сутки. Это мне не понравилось:
— Андрей, в моем распоряжении всего два рабочих дня. Поставленная цель может так и остаться детской мечтой. Необходимо самим мчаться в представительство китайского милосердия, а затем в клинику.
Он попытался было мне возразить и доказать обратное. Я с этим не мог смириться:
— В таком случае я вынужден ловить такси, оно меня отвезет куда следует.
Директор компании «BONA FERTILIZERN & CHEMICAL CO.LTD» по маркетингу и гид Андрей Царенко не устоял перед моим натиском. Он был вынужден согласиться с моими аргументами. Вместе мы отправились во Всекитайское Общество Красного Креста. Я очень волновался — как примут, как отнесутся к моим проблемам. И был поражен их любезностью и доброжелательностью. Заведующий международным отделом Всекитайского Общества Красного Креста Ян Хуэйсинь после ознакомления с медицинской документацией тут же отправился со мной во Всекитайский центр лечения и реабилитации инвалидов. Возглавляет эту клинику Дэн Пуфан (сын Дэн Сяопина). Как потом узнал, я был вторым человеком из стран СНГ, попавшим на прием в эту клинику. До этого несколько лет назад в ней проходил лечение внук тогдашнего министра иностранных дел СССР Э.Шеварднадзе, полностью вылеченный китайскими медиками. Так было мне сообщено переводчиком.
Я снова был приятно удивлен тем отношением, которое проявили ко мне сотрудники клиники. Меня сразу принял главный врач центра Сюй Цзяньпэй, были вызваны заведующие различными отделениями центра. Я сказал, что согласен на любые методы лечения, в том числе экспериментальные. Это потрясло китайских врачей. А узнав, что я один, без сопровождения, приехал к ним из далекого российского города Калуги, мужчины долго жали мне руки, дружески обнимали, а из глаз женщин катились слезы. Много добрых и теплых слов услышал я в свой адрес. Первый раз в жизни у меня попросили автограф.
Врачи осмотрели меня, ознакомились с историей болезни. Вывод был однозначен: они берутся за мое лечение! После полного курса лечения мое физическое состояние значительно улучшится, так как нет органического поражения. За весь курс лечения тогда собирались взять с меня минимальную сумму, установленную только для граждан Китая. Полный 280­дневный курс лечения обошелся бы в 33 734 доллара. За долгие годы передо мной впервые забрезжил луч надежды.
До распада Советского Союза во всех странах бывшего социалистического лагеря была бесплатная медицина, в том числе и в Китае. С девяностых годов в загадочной восточной стране появились многочисленные государственные и частные фонды, которые оплачивают дорогостоящее лечение своих граждан.
Несмотря на то что клиникой был выставлен довольно приличный счет в валюте, меня это в первые дни не обескуражило. Я тогда надеялся, что для области особого труда не составит оплатить мое лечение. По существу, после официальных ходатайственных писем от губернатора Валерия Васильевича Сударенкова от него было получено косвенно согласие на финансирование лечения.
Заключением консилиума в пекинской клинике я был окрылен. Мне осталось всего лишь внести в кассу клиники деньги, необходимые на лечение.
Когда я отправлялся в Китай, многие калужане желали успеха и удачи. У калужской шахматной общественности, кроме того, появилась реальная возможность наладить прямые деловые связи с Пекинской шахматной федерацией и шахматной школой. Директор шахматной школы Владимир Петрович Лесик передал мне письменное послание для своего китайского коллеги:
«Нам представился случай направить к вам с деловым визитом представителя шахматной школы города Калуги Сергея Шарабина.
Сергей Шарабин является чемпионом среди инвалидов. Он известен в России как шахматный педагог, имеющий много способных учеников. О нем писал журнал «Шахматы в России» за 1997 год в № 5, страница 59.
Сергей является редактором шахматного отдела областной газеты.
Мы бы хотели с его помощью завязать дружеские и деловые отношения между шахматными школами наших городов. Просим одновременно предоставить нашему тренеру­преподавателю методики преподавания шахмат вашими замечательными преподавателями.
Одновременно просим вас оказать помощь и поддержку Сергею Шарабину в размещении в одной из клиник Пекина, где ему могли бы предоставить лечение от детского церебрального паралича. Ему 37 лет. Он талантлив, мы надеемся на силу великой китайской медицины, которая поможет восстановить его здоровье».
В столице Китая я посетил Дворец спорта. В одном из его просторных помещений располагалась шахматная федерация. По существу, я ни с кем толком не переговорил, так как занятия в школе уже завершились в связи с каникулами, а выдающиеся шахматные мастера находились на различных соревнованиях. Короткая беседа состоялась с секретарем, но она ничего не дала ни для меня, ни для дальнейших дружеских и деловых связей между шахматными школами Калуги и Пекина. У сотрудника не было даже возможности передать нашему областному центру какие­либо разработанные их мастерами методические шахматные пособия, так как ключи от склада находились на руках. Я был огорчен. Тем не менее безвозмездно передал в дар шахматной федерации Поднебесной замечательные книги выдающихся теоретиков и педагогов советской шахматной школы.
В российском посольстве в назначенное время меня ждал посол России И.А. Рогачев. К сожалению, из­за возникшей пробки на автодороге я опоздал на встречу, а посол по неотложным делам вынужден был покинуть Пекин. По его поручению меня принял первый секретарь посольства С.Н. Трепачев. Денег у посольства не было. Однако российские дипломаты свое участие к моей судьбе выразили готовностью оказать безвозмездную консультационную помощь и содействие правительству Калужской области в установлении прямых торговых связей с Китаем. Письмо с этим предложением по возвращении из Китая я передал губернатору В.В. Сударенкову. По словам наших дипломатов, китайцы проявляли огромный интерес к российским товарам. Налаживание прямых торговых связей с Китаем позволило бы получить дополнительное количество рабочих мест на простаивающих заводах, значительно пополнить бюджет области за счет налоговых поступлений. А налоги — это пенсии, зарплаты учителей, врачей, военных, социальные пособия. Экономический выигрыш нашей области от этого значительно превысил бы те 33 734 доллара, которые требовались для моего лечения.
Мне непонятно, почему предложение российских дипломатов не заинтересовало правительство области.
По поручению посла Российской Федерации в Китайской Народной Республике И.А. Рогачева срочное письмо по факсу губернатору Калужской области В.В. Сударенкову отправил 13 июня 1998 года первый секретарь посольства РФ в КНР С.Н. Трепачев:
«Многоуважаемый Валерий Васильевич!
Сообщаем Вам, что Шарабин Сергей Николаевич принят на лечение во Всекитайский Центр лечения и реабилитации инвалидов с диагнозом последствий ДЦП во Всекитайском фонде инвалидов, возглавляемом Дэн Пуфаном (сыном Дэн Сяопина). На консультации с С.Н. Шарабиным находился заведующий Международным отделом Всекитайского Общества Красного Креста Ян Хуэйсинь. После тщательного обследования китайские специалисты пришли к выводу о целесообразности и перспективности лечения данного больного в Китае. Врачами рекомендовано провести полный курс лечения, который будет составлять 280 дней.
Достигнута договоренность о том, что стоимость лечения будет взиматься по минимальному тарифу, приравненному к льготной стоимости лечения инвалидов — граждан КНР. Она ориентировочно составит за 280 дней USD 33 734 (тридцать три тысячи семьсот тридцать четыре доллара США) и включает оплату проживания, питания, лечения, специальных процедур и медикаментов. В стоимость не входит оплата квалифицированного переводчика, необходимого больному, составляющая примерно USD 10 в час. Минимальный курс лечения, который даст толчок к улучшению состояния С.Н. Шарабина, составит 100 дней (USD 12 100 — двенадцать тысяч сто долларов США).
Просим также учесть в обязательном порядке необходимые известные и непредвиденные расходы, взимаемые китайской стороной в качестве резервного обеспечения: визовое переоформление С.Н. Шарабина; переоформление авиабилета и а/п сбор; залог за пользование международной телефонной связью и оплата фактических переговоров в период лечения; обязательная медицинская страховка на риск, не предусмотренный договором на лечение; доставка больного в аэропорт в случае непредвиденного прекращения лечения, например при задержке перечисления денежных средств; необходимые хотя бы минимальные личные или представительские расходы С.Н. Шарабина (в Шахматной федерации Китая) и др. — залоговый депозит на эти цели под отчет в размере USD 4600—5000.
В случае Вашего положительного решения, просим оперативно, не позднее 15 июня 1998 г., перевести денежные средства на специальный депозитный счет центра и информировать нас факсом о принятом решении и переводе денег (копия платежного поручения). Срок определяется тем, что в авиабилете С.Н. Шарабина дата вылета указана 16.06.98 г., и решение о его госпитализации и продлении визы, изменении даты вылета и т.д. необходимо принимать 15.06.98.
Практическим обеспечением пребывания С.Н. Шарабина в КНР по поручению посольства РФ занимаются сотрудники компании «BONA FERTILIZERN & CHEMICAL CO.LTD», заинтересованной в развитии деловых связей китайских импортеров химической продукции с Калужской областью. Эта деятельность вписывается в политику налаживания прямых связей между регионами России и провинциями Китая и поддерживается посольством РФ».
О положительном решении с лечением в неврологическом главном центре в китайской столице в тот же день было сообщено из посольства Российской Федерации генеральному директору «Российской акционерной компании «ЛМЛ» Владимиру Леонову, который был заинтересован в положительном решении данного международного вопроса. Он поставил перед собой задачу создать в России центр лечения китайской медицины. Для этого необходимо было найти человека, на котором бы с его согласия восточные врачеватели могли применить все свои методы лечения и неиспробованные медикаментозные препараты. Таким человеком стал я. Образовался треугольник — я, руководитель столичной компании и администрация Калужской области, которую возглавлял губернатор Валерий Васильевич Сударенков.
С начала девяностых годов Кремль передал огромные полномочия регионам и областям. Губернаторы уже сами распределяли денежные ресурсы на развитие региона, они получили возможность самостоятельно, без разрешения центра, расходовать областные средства по своему усмотрению. Таким образом, в создавшейся ситуации все зависело от одного человека — губернатора Валерия Васильевича Сударенкова.
Утром 14 июня 1998 года на его имя был отправлен из Москвы факс генеральным директором «Российской акционерной компании «ЛМЛ» Владимиром Леоновым:
«Уважаемый Валерий Васильевич!
По просьбе директора туристического агентства «Салют–Интур» Быкова Михаила Игоревича наша компания (информация о нашей деятельности передана Вам через М.И. Быкова) взяла на себя организацию лечения в КНР жителя Вашей области Шарабина Сергея Николаевича. По просьбе С.Н. Шарабина ему была организована ознакомительная поездка в Пекин с 10 по 16 июня сего года с посещением ряда благотворительных и медицинских учреждений КНР.
По настоятельной просьбе С.Н. Шарабина и в соответствии с Вашими письмами с помощью посольства РФ и Всекитайского Общества Красного Креста удалось достигнуть принципиального согласия на лечение во Всекитайском центре лечения и реабилитации инвалидов при Всекитайском фонде инвалидов.
В Ваш адрес 13 июня было отправлено письмо­факс посольства РФ в КНР (копию прилагаю).
Про просьбе компании «BONA FERTILIZERN & CHEMICAL CO.LTD», организующее, по поручению нашей компании прием С.Н. Шарабина в Пекине, дублирую этот факс.
Обращаю Ваше внимание на то, что необходимо срочно решить вопрос о лечении Шарабина Сергея Николаевича в КНР.
Центр — государственное учреждение для лечения и реабилитации инвалидов с нарушением опорно­двигательного аппарата, как в результате травм, так и в результате неврологических заболеваний и параличей. Центр применяет комплексные методы лечения: китайская медицина (массаж, иглотерапия, лекарственная терапия, гимнастика цигун); реабилитационные процедуры (речевая терапия, музыкальная терапия, трудотерапия, магнитотерапия, водные процедуры, специальные тренажеры); возможно и оперативное лечение по индивидуальным показаниям.
Центр находится в зеленой зоне Пекина. Имеет несколько корпусов, один из них — для иностранцев.
В своих рекомендациях до поездки в Пекин мы рекомендовали Сергею Николаевичу поехать на лечение в конце лета, исходя из климатических условий в КНР. Однако если китайские врачи предлагают лечь в клинику сейчас, то возможен и такой вариант.
Поскольку лечение в центре платное, а также в связи с необходимостью переоформления визовых документов и билета (для Сергея Николаевича были оформлены наиболее дешевые и срочные варианты, в случае отрицательного ответа он вылетит из Пекина рейсом «Аэрофлота» 16 июня) необходимо не позднее первой половины понедельника 15 июня решить вопрос о лечении С.Н. Шарабина в центре и финансировании этого лечения».
В конце недели губернатор В.В. Сударенков уехал на конференцию в Санкт­Петербург и никому из помощников не поручил заниматься моим вопросом в случае положительного принятия решения и срочной госпитализации в клинику.
В начале рабочего дня отца вызвал в областную администрацию заместитель председателя Законодательного собрания области Валерий Иванович Крестьянинов. В кабинете был и директор департамента здравоохранения и лекарственного обеспечения Владимир Александрович Исаев. Втроем они обсуждали сложившуюся ситуацию. Главному врачу областного центра присутствовавшие предлагали обратиться к министру здравоохранения России с просьбой профинансировать лечение.
— Это исключено. Министерство не перечислит ни копейки. Людей там не интересует судьба и здоровье конкретного пациента. Я отказываюсь туда звонить, — откровенно и с тяжестью в груди было выдавлено из уст Владимиром Александровичем.
Несколько позже подошел вице­губернатор Анатолий Дмитриевич Артамонов, но без разрешения и письменной резолюции губернатора невозможно было решить финансовый вопрос.
Когда я находился в российском посольстве в Пекине, связался по телефону с Валерием Ивановичем, который обрисовал создавшуюся картину:
— Завтра вылетай в Москву. Сударенкова в Калуге нет, а без него финансирование невозможно. Надеюсь, что в ближайшее время будут выделены средства на лечение, и ты возвратишься в клинику. Сергей, крепись, но вернуться на Родину необходимо. Обязательно возьми выставленный клиникой счет на минимальное лечение.
Вечером посол Российской Федерации в КНР И.А. Рогачев получил по факсу срочное сообщение из департамента здравоохранения и лекарственного обеспечения:
«В связи с отсутствием возможности в настоящее время оплатить лечение С.Н. Шарабина, просим вас оказать помощь по возвращению его домой.
Просим рекомендовать Шарабину С.Н., чтобы он взял счет на предоплату минимального курса лечения во Всекитайском центре лечения и реабилитации инвалидов, возглавляемом Дэн Пуфаном.
15.06.98 г., 15.30».
Таким образом, менее чем за сутки до сомнительного вылета получил умоляющий факс возвратиться ни с чем назад. Ни один человек самой гуманной профессии не взял на себя ответственность поставить личную подпись на письме­отказе. Если подходить к данному сообщению с точки зрения закона, то эта филькина грамота не имела никакой моральной ответственности и никого не обязывала в дальнейшем серьезно заниматься моим здоровьем. Задача состояла в том, чтобы я без скандала вернулся домой.
Как послушный гражданин своего Отечества я выполнил пожелание безответственных лжецов в белых халатах.
Рано утром 16 июня примчался мой гид. Он был возбужден и взмылен, как лошадь.
— Что случилось? — не без иронии спросил Андрея Царенко.
— Ты сегодня можешь не улететь, — переведя дыхание, сообщил собеседник: — Вчера забыли пройти перерегистрацию. Ты не значишься ни в каких списках. В посольстве об этом уже знают. В аэропорт приедут их представители.
— Может быть, мне не следует никуда улетать, а ехать в клинику! Видно, сам Господь Бог не желает меня без лечения отпускать на Родину.
— Тут не до шуток, — прервал Андрей и со всей серьезностью сказал: — Если ты не улетишь, то пропадет авиабилет. Тогда несколько суток придется дополнительно оплачивать номер в отеле и приобретать новый билет на самолет.
— Дорогой человек! Это произошло не по моей вине, а из­за твоей забывчивости. Все документы у тебя, значит, ты за меня отвечаешь. В случае невылета в Москву все расходы за твой счет.
— Очень прошу тебя не иронизировать, а постараться найти правильное решение, как возможно выпутаться из создавшейся ситуации.
По дороге в аэропорт разработали план действий. Я был спокоен как удав. Андрей бубнил только одно, что я могу никуда не улететь, тогда начнутся большие проблемы.
Началась регистрация пассажиров на рейс Пекин–Москва. При первой же таможенной проверке документов меня возвратили назад. Царенко в панике. Мне пришлось минут десять посидеть в кресле. Я встал с деревянной скамейки и намеревался подойти к пропускному пункту. Но ноги стали как будто ватные, на глазах у всех я потерял равновесие. В последние секунды меня подхватил провожающий. Громко он стал что­то кричать по­китайски. Я моментально очутился в инвалидной коляске. Сотрудник посольства спокойно провез меня через первый таможенный пост. Между пропускными пунктами молодой человек прошептал:
— Молодец! Ты очень сообразительный. Роль играешь как в театре. Прошу и дальше быть сконцентрированным. Самое главное — получить посадочный талончик.
Некоторые сотрудники посольства, наблюдая за мной, с трудом сдерживали улыбку. Предпринятый нестандартный ход соотечественника им явно импонировал.
В тот день было много пассажиров. В Москву улетала в отпуск значительная часть российских чиновников, кто­то летел в командировку. Мешочники из Пекина вывозили огромные баулы. В связи с этим создавалась толкотня и суета на пропускном пункте. Дважды китайские пограничные службы возвращали меня назад. Тогда к ним подошел сотрудник посольства и стал выяснять, по какой причине не пропускают инвалида на коляске через пропускной коридор. В ходе пятиминутного обсуждения пришли к единому решению, что мне необходимо выдать посадочный билет.
В инвалидной коляске меня подвезли к трапу самолета. На какое­то время я расставался с надеждой на излечение в Китае.
Мне было морально тяжело лететь назад в Россию, не пройдя никакого лечения. Я искренно верил, что самое главное достигнуто: восточные лекари согласились меня лечить. Российские представители власти, на мой взгляд, должны также проявить заинтересованность к проблеме.

Чиновники в ярости

Бездушие руководителей администрации области, департамента здравоохранения и Минздрава страны вынудило меня возвратиться из города надежды — Пекина. С момента возвращения против меня начался самый настоящий геноцид со стороны российских медицинских чиновников. Я присутствовал при телефонном разговоре между работником департамента здравоохранения области и чиновником Министерства здравоохранения Российской Федерации. Узнав, что я был в Пекине по поводу лечения своего заболевания, московский чиновник просто завизжал от негодования:
— Как вы посмели выпустить Шарабина в Китай?
Этому господину в белом халате никогда, наверное, в голову не приходила мысль, что я такой же гражданин России, как и он, пользуюсь, согласно Конституции, теми же правами. Деньги на поездку я не украл, не получил в виде взятки, а скопил в течение нескольких лет нелегким преподавательским трудом. Неоднократно обращался в Министерство здравоохранения России за помощью и всегда получал отказ.
Возвратился я в Калугу 17 июня, а уже 2 июля 1998 года Министерство здравоохранения выпустило приказ № 208, где определило порядок направления граждан на лечение за рубеж. Главное управление страны по здравоохранению оперативно сработало. По сути, они открестились от пациентов полностью. «Козлами отпущения» в глазах больных выставили головные медицинские учреждения. Выходит, что чиновники в Минздраве оказываются совсем ни при чем. Во всем виноват головной мединститут потому, что не выдает направление в зарубежную клинику. На первый взгляд именно так и выходит. Но только при согласии Минздрава страны мединститут выдает направление на лечение за рубеж. Согласно вышеуказанному документу только Московский научно­исследовательский институт неврологии может давать рекомендации для направления на лечение за границу больных с диагнозом последствия детского церебрального паралича.
Задолго до поездки в Китай и, конечно, до выхода этого приказа я был в этом учреждении. Там мне рекомендовали продолжить лечение по месту жительства. Какова эффективность этого лечения, я прекрасно знаю. В направлении для лечения за рубеж мне отказали. Почему? Объяснить категорически отказались. И все мои попытки прояснить этот вопрос оказались безуспешными. Кто же лечится за рубежом? Это «государственная тайна за семью печатями», которую грудью охраняют чиновники Министерства здравоохранения.
Я почувствовал, что многие должностные лица остались недовольны моей поездкой. Они прекрасно понимали, что возникнут проблемы и головная боль с финансированием. А я от них не буду отлипать со своим вопросом!
Губернатор Валерий Васильевич Сударенков в надежде на то, что меня не примут в китайской клинике, решил проявить порядочность и сострадание. До поездки он снабдил меня рекомендательным письмом в министерство здравоохранения Китая. В конце июня состоялась моя встреча с губернатором. Он был просто поражен моим смелым путешествием в чужую страну с другими нравами, отличающуюся культурой, и с долей удивления произнес монолог:
— В тот момент я просто пошутил, никак не рассчитывая на такой поворот событий. Давай забудем о нашем разговоре в марте. Я тогда проверял, что ты за человек, и принял тебя, как и всех, кто находится в таком состоянии, за обыкновенного инвалида. Никак не думал, что ты откажешься от финансирования в германскую клинику и будешь стремиться на лечение в Китай.
Меня такой поворот не устраивал. Я предложил:
— Вы ведь не только являетесь губернатором, но и в Совете Федерации занимаетесь здравоохранением. В ваших руках решить мой сложный вопрос.
— На твое лечение необходимо не менее двухсот тысяч рублей. Где их взять?
Этот разговор состоялся за два месяца до обвала российского рубля. Многие высшие государственные чиновники были осведомлены, что в финансовой политике намечается гиперинфляция. О «черном» 17 августе знали в Минфине.
Я сам проторил дорожку к своему излечению. С помощью переводчика Андрея Царенко нашел клинику для больных с тяжелым неврологическим заболеванием и сумел найти взаимовыгодное условие во Всекитайском центре лечения и реабилитации инвалидов. К сожалению, бывшие коммунистические руководители страны не привыкли обращать внимание на конкретного человека. Для них человек всегда был маленьким шурупчиком. Для назойливых пускались в ход одни обещания. Такую привычную тактику поведения избрал и Валерий Васильевич, бывший первый секретарь обкома КПСС.
Через месяц уже в присутствии моего отца и многих людей я попал в горячие объятия губернатора, который дал честное слово, что в конце декабря 1998 года обязательно отправит меня на лечение в клинику Пекина. Слова его остались пустым звуком, как, впрочем, и все губернаторство, временем обещаний и демагогических фраз. Да и сейчас, будучи сенатором, он не оказывает какого­либо заметного влияния на дела в культуре, медицине, за которые отвечает. Впоследствии губернатор В.В. Сударенков долгое время меня даже не принимал, хотя ранее божился профинансировать мое лечение.
Я тогда потерял бдительность и превратился в наивного человека, надеялся на честность и гуманность первого лица области. Совершенно тогда позабыл, кто находился у руля...
К этому человеку я обращался пять лет назад, когда В.В. Сударенков был председателем Законодательного собрания Калужской области. В кулуарах драматического театра Валерий Васильевич меня выслушал, затем в присутствии матери сказал:
— Обязательно помогу с лечением в Китае. Переговорю с губернатором Александром Васильевичем Дерягиным. Жди письменного ответа.
По существовавшим канонам Страны Советов на такие обращения граждан партийные «кумунистические» боссы не отвечали. Точно так же отреагировал и бывший партократ. Никакого письма от председателя Законодательного собрания области я не получил. Партийных функционеров жизнь простых людей никогда не волновала.
На политическом небосклоне произошли колоссальные изменения в структуре молодой российской демократии. В новой создавшейся политической формации руководители страны теперь обязаны обращать внимание на человека, на его нужды и принимать оперативное решение к выполнению. Это с большим трудом давалось бывшим государственным функционерам с миниатюрной красной книжкой.
Господин­товарищ Ф.И. Исмаилов из департамента здравоохранения Калужской области благополучно перекочевал на более оплачиваемое местечко заместителя исполнительного директора в Калужский областной фонд обязательного медицинского страхования. Это настоящая кормушка, которая помогает только себе и приближенным. В ней работают, естественно, свои проверенные кадры, слишком огромные деньжищи там крутятся.
Губернатор делает попытку собрать для моего лечения средства из различных банков и фондов. На обращение Нины Григорьевны Фоминой, помощника члена Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации Валерия Васильевича Сударенкова, чиновник богатейшего фонда Ф.И. Исмаилов без зазрения совести отписался 01.07.1998 года:
«Уважаемая Нина Григорьевна!
Решение вопроса о возможности проведения лечения Шарабина С.Н., к сожалению, не входит в компетенцию КОФОМС. Вопрос направления для лечения за пределы РФ решается непосредственно комиссией Министерства здравоохранения РФ. Для подготовки всех необходимых документов для представления в МЗ РФ Шарабину С.Н. необходимо обратиться в департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения правительства Калужской области».
Такая бюрократическая писулька была направлена в администрацию губернатора, что наглядно свидетельствует, какое неуважение к больным людям проявляют зажравшиеся медицинские чиновники. Для них и губернатор не указ.
Я прекрасно «бедных» и «несчастных» понимаю! Если бюрократы в белых халатах будут выделять пациенту необходимые финансовые средства на дорогостоящее лечение, то на какие гроши они станут по заграницам разъезжать?!
С этого времени началась необузданная дискриминация в отношении меня российскими медицинскими чиновниками. На первый взгляд их должны были заинтересовать достижения китайской медицины. Это оказалось далеко не так. Многие из них свирепели от моего отчаянного поступка.
В августе 1998 года у меня состоялась беседа с заместителем директора департамента здравоохранения области господином­товарищем В.Г. Евтеевым. Услужливый чиновник Вальтер Глебович, со стеклянными глазами, надменным взглядом и раздраженным голосом прямо заявил:
— Тебя необходимо было снять с самолета, тут наш просчет. Мы никак не рассчитывали, что ты сумеешь добраться до клиники и раскрыть государственную медицинскую тайну. Да, детский церебральный паралич излечим в Китае, но мы все сделаем, чтобы курс лечения ты не прошел. Физически уничтожить тебя уже нет возможности. Этот момент упущен. Но морально мы тебя сломаем. Сделаем все, чтобы это произошло.
В кабинете мы находились только вдвоем, без свидетелей.
Для себя, наверно, медицинские чиновники «зелень» всегда находили, чтобы смотаться в дальнее зарубежье.
Медицинским чиновникам чрезвычайно льстило, даже некоторые из них смаковали, когда я входил в кабинет и трижды перед ними раскланивался. Они в этом находили истинное удовольствие.
Надменный правитель душ в первую очередь думал, как бы в очередной раз за государственный счет смотаться в очередную зарубежную командировку. Вальтер Глебович за четыре года объездил значительную часть Европы, побывал с калужской делегацией и в Соединенных Штатах Америки. Главное, что запомнилось ему, — их ресторанчики и забегаловки. Русский плечистый мужик показал всему миру, как и в каких пропорциях чиновники в белых халатах на Руси пьют зеленого змия. Американцы при общении с русским мужиком за рюмашкой просто восхищались рубахой­парнем и его прожорливой глоткой.
Заместитель директора департамента здравоохранения прекрасно оборудовал свой личный кабинет. Его никогда не интересовало здоровье граждан, но в лице Алексея Алексеевича Карпеева имел прекрасного московского покровителя. Этот чиновник­медик позволял на протяжении ряда лет вести себя нагло с посетителями. Они, два сапога пара, являлись давнишними калужскими приятелями. В недалеком прошлом работали вместе. А.А. Карпеев руководил областным здравоохранением, а его приятель В.Г. Евтеев был ведущим врачом в больнице «Сосновая роща».
В нашей стране не принято вести статистику смертности. Истинные цифры никому не известны. Никто из рядовых граждан не знает, сколько людей сумели выкарабкаться после инфаркта, а сколько ушли в мир иной. Такой статистики никогда не было и быть не может. Это очень больно ударило бы по отечественным кардиологам. О катастрофическом положении в этой отрасли медицины мы узнали, когда тяжело заболел сердечным заболеванием первый Президент России. Тогда наглядно было видно убогое положение отечественной медицины. Профессура пыжилась, изо всех сил пытаясь доказать своему народу, каких мировых вершин достигли российские медики. Они в полной мере показали просвещенному научному сообществу истинную убогость и катастрофическое положение.
В белых накрахмаленных халатах российские воспитанники Страны Советов, взращенные ханжеской политикой, умудрившиеся устроиться в роскошных кабинетах Минздрава, напрочь позабыли о клятве Гиппократа. Пренебрегая достоинством человека, они позволяют вседозволенность по отношению к больному, без фальши играют на человеческом страдании. Каждого человека просеивают через сито так называемой комиссии. По своей наивности и порядочности я надеялся на гуманизм и профессиональную заинтересованность чиновников из Минздрава. В действительности все оказалось намного трагичнее.
Вся верхушка здравоохранения страны насквозь коррумпирована. Для видимости, то есть неосведомленных людей, 9 февраля 1999 года собралась Комиссия Министерства здравоохранения Российской Федерации по отбору российских граждан на лечение за рубеж. В шикарном просторном кабинете солидные дяди и тети, властители отечественного здравоохранения, по заранее расписанному сценарию поставили свои загогулинки: кого направить на лечение за границу, а кому отказать. Все заранее было обсуждено с владыкой здравоохранения. «Хозяева» разыграли комедийный спектакль без «зрителей». Главная «роль» была доверена заместителю Минздрава А.И. Вялкову. Вокруг него кружила свита из пяти слуг. Вершителями судеб пациентов, нуждающихся в зарубежном лечении, явились: начальник управления международного сотрудничества Н.Н. Фитисов; главный хирург «человеческого» Минздрава России В.С. Савельев; снова главный, только теперь главный терапевт все той же «забегаловки» Минздрава России А.С. Мелентьев; заместитель директора научного центра «мясников­живодеров» по их хирургии РАМН В.А. Сандриков; главный специалист департамента организации «морга» медицинской помощи населения Л.В. Караваева. Выдающиеся отечественные «артисты Большого театра» Минздрава показали на «подмостках» наивысшей уровень «игры» (протокол совещания № 69 от 9 февраля 1999 года). В предпоследнем действии «разыгрывался» персонаж Вишневской Я.Л.:
«...4. Больная выехала на лечение в США в 1996 году. В клинику было переведено 59 194 доллара США. За период с 1996 года по настоящее время на лечение больной было израсходовано 31 415,43 доллара США, остаток составил 27 778,57 доллара США.
Мать больной просит из оставшихся на лечение средств выделить ей часть средств (какую не указывает) на оплату проживания и питания.
Постановили: Учитывая невозможность использования валютных средств, выделенных клинике США на лечение больной, с целью покрытия командировочных расходов сопровождающему лицу, запросить клинику США о перспективах дальнейшего лечения Вишневской Я.Л. При получении заключения специалистов рассмотреть данный вопрос на следующей комиссии».
Медицинские «актеры» мастерски (выше всяких похвал!) сыграли в этом действии. В последнем акте «спектакля» «артисты» появились в «масках» и в «пуленепробиваемых» жилетах. Зрелище было потрясающее:
«5. Больной Шарабин С.Н., 37 лет, г. Калуга.
Диагноз: Последствия детского церебрального паралича, спастическая диплегия, гиперкинетический синдром.
По заключению директора НИИ неврологии РАМН академика РАМН, профессора Верещагина Н.В. возможности традиционной реабилитации больных с ДЦП во взрослом состоянии крайне ограничены.
Постановили: Направить медицинские документы в Комитет по здравоохранению г. Москвы с просьбой о проведении лечения Шара­бина;С.Н. в Московском реабилитационном центре для больных с ДЦП».
В самом финале комедийно­драматического представления «любимец» «артистов» и «публики» заместитель министра А.И. Вялков росчерком золотого пера оставил на память свой шикарный жирный размашистый автограф.
Спектакль закончился бурными и продолжительными аплодисментами в бесстыдной «закусочной». После приема «пищи» в ней зачастую приходится неприлично рыгать, а иногда случается даже блевать.
В этой связи в мыслях прокручивается гениальный Владимир Высоцкий:

Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
Ложь это все, и на Лжи — одеянье мое!..
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее.

Стервой ругали ее и похуже, чем стервой,
Мазали глиной, спустили дворового пса:
— Духу чтоб не было! На километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа.

Понимая незаинтересованность Министерства здравоохранения, я письменно просил директора департамента В.А. Исаева обратиться во Всемирную организацию здравоохранения с просьбой о направлении на экспериментальное лечение в Пекин. Я уже тогда был согласен пройти через все методы лечения, которые будут рекомендованы китайскими врачами. Безусловно, это дало бы всему медицинскому миру бесценный материал в практике лечения других людей, страдающих этим тяжелым недугом.
Заместитель директора департамента В.Г. Евтеев принял решение с согласия своего столичного приятеля из Министерства здравоохранения Российской Федерации Алексея Алексеевича Карпеева. 11 марта 1999 года в письменной форме сообщил:
«В ответ на Ваши письма на имя директора департамента Исаева В.А., Губернатора Калужской области Сударенкова В.В., Председателя Правительства РФ Примакова Е.М. департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения Калужской области сообщает следующее:
Согласно регламентирующим документам МИНЗДРАВа РФ отбор и направление на лечение за рубеж осуществляет Отборочная комиссия МИНЗДРАВа РФ, состоящая из ведущих российских специалистов различных направлений в медицине.
По просьбе департамента здравоохранения области и при личном участии руководителя департамента организации медицинской помощи населению при МИНЗДРАВе РФ Карпеева А.А. Отборочной комиссией МИНЗДРАВа РФ в феврале 1999 года повторно рассматривался вопрос о Вашем лечении за рубежом. В направлении на лечение в Китай было отказано.
Руководитель департамента организации медицинской помощи населению при МИНЗДРАВе РФ А.А. Карпеев обратился к председателю комитета здравоохранения г. Москвы А.П. Сельцовскому с просьбой о содействии в госпитализации Вас в Московский реабилитационный центр для больных ДЦП, в виде исключения, за средства бюджета г. Москвы.
С учетом заключения Отборочной Комиссии при МИНЗДРАВе РФ Ваше обращение в ВОЗ (Всемирная Организация Здравоохранения — авт.) о лечении в Китае считаем неправомерным и неэтичным».
Я живу в свободной, демократической России и наделен теми же международными правами, какими пользуются все люди Земли. Автор, приславший мне письмо, действительно лишен всякой этики. Чиновничий аппарат окрысился на меня и старался задавить морально своим авторитетом. В ход были пущены все доступные и недозволенные приемы. Они предпринимали всяческие попытки запретить мне пользоваться международным правом.
Непонимание многих руководителей, их безразличное отношение к личности, в частности ко мне, суровая судьба заставили меня обратиться еще раз к губернатору области В.В. Сударенкову через средства массовой информации. Прекрасно понимал, что своим обращением к кому­либо создаю массу проблем чиновникам. А тем из них, кто имеет какую­то порядочность, было стыдно смотреть мне в глаза. Некоторых раздражало мое присутствие в чиновничьем кабинете. Их начинало трясти, будто больны лихорадкой. Особенно ярко это стало проявляться после моего возвращения из Пекина в июне 1998 года. Ничего противоправного я не совершал, просил только одного — исполнения Конституции страны, в которой мы проживаем, и выполнения международных конвенций по правам человека.
Сударенков уже после зарубежной поездки снова дал честное слово губернатора при народе и в присутствии моего отца, который прошел всю Отечественную войну, защищая от фашизма нашу страну:
— В конце 1998 года обязательно будешь отправлен на лечение в пекинскую клинику.
К сожалению, слова Валерия Васильевича остались пустым звуком. Несколько позже мой отец, инвалид войны, единственный раз в своей жизни обратился с просьбой записать его на личный прием к губернатору, но ему было отказано.
Мои хождения по мукам в поисках спонсоров, состоятельных и милосердных людей, богатых организаций только развлекали чиновников в белых халатах, но их раздражала моя выдержка в сложных ситуациях. Они старались любыми способами меня сломать. Неоднократно поступали угрозы в мой адрес. В один из моих визитов начальник лечебного отдела Сергей Владимирович Кабиков хотел меня взять на пушку:
— Если будешь продолжать настаивать на своем и требовать от нас выполнения Конституции страны, то департамент здравоохранения области подаст на тебя в суд.
Я ответил:
— В таком случае жду повестку на суд. После ее получения сообщу в средства массовой информации, что департамент здравоохранения Калужской области решил судиться с инвалидом, который требует от него высококачественного эффективного лечения.
В суд медицинские чиновники так и не подали, аргументируя тем, что могли попасть в скверное положение. Но старались всячески вывести меня из равновесия. Во время личного приема медики унижали меня, оскорбляли самыми скверными выражениями. Жить в России мне становилось все сложнее и сложнее. Но я находил в себе силы и продолжал бороться за свои права.
Советско­российский бюрократический аппарат за годы своего господства конкретному человеку ничем не помогал, а только «кормил» обещаниями. На протяжении многих десятилетий они являлись властителями человеческих судеб и принимали решения, кого помиловать, а кого казнить. Эти люди­нелюди во время беседы с неугодным больным, смакуя, вспоминали прежние брежневские времена:
— Если бы ты так настаивал в доперестроечные годы, тебя бы быстро упекли в заведение, которое ограждено колючей проволокой, где мотал срок Жорес Медведев и ему подобные. Мы имели тогда полную моральную возможность и право расправляться с такими людьми как нам вздумается. Тебе и журналистская братия ничем не смогла бы в те замечательные годы помочь!
Противно было смотреть на их лощеные, упитанные и наглые физиономии. Эта корпорация выработала рефлекс во всем выполнять установку высшего начальства. При этом абсолютно не задумываясь, что перед ними — больной человек, который вынужден просить о помощи. По халатности медиков я всю жизнь вынужден физически страдать, а это неразрывно связано с моральной стороной.

Прогрессивные люди Отечества и средства массовой информации

В первые дни после вынужденного возвращения не мог даже предположить, с каким лицемерием и обманом придется столкнуться, преодолевая препоны отлично функционирующей бюрократической машины. Медицинские чиновники и всенародно избранный губернатор Калужской области облегченно вздохнули, узнав о том, что я выполнил их установку — вернулся назад. С их стороны предпринимались попытки все спустить на тормозах и забыть, что я пять суток был в Китае, надеясь на благополучный исход предпринятой миссии. Позже они не скрывали своего удивления, как за короткий срок я сумел договориться о лечении. С их точки зрения это было сделать невозможно.
На деле получилось не так, как «хотела» калужская правящая элита. По сути, я превратился в посланника. При благополучном исходе вполне могли завязаться деловые отношения России и Китая в области неврологии.
В Калуге в течение нескольких суток я находился в угнетенном состоянии. Меня, по существу, обманули, «кинули» с финансированием, несмотря на то, что я нашел клинику и врачей, которые были готовы оказать мне высококвалифицированную медицинскую помощь. В глазах многих советских чиновников я оказался выскочкой и раньше своего времени родившимся человеком. По их меркам, возможно, на целое столетие. Именно советских чиновников, а не российских, так как они продолжали руководить и думать по­старому, как практиковалось в Советском Союзе. Мышление у высших медицинских чиновников осталось прежним.
Молодая демократическая Россия только начала черепашьими, робкими шагами поворачиваться к проблемам человека. Многие государственные деятели до последнего десятилетия никогда не занимались проблемами одного гражданина, тем более его здоровьем. Коммунистическому обществу это было чуждо. Они только умели принимать решения об улучшении жизни всего народа, а значит, ни за кого не беспокоились, и никому конкретно не нужно было помогать.
Я начал метаться из стороны в сторону, но безрезультатно. Холеные бюрократы, сидевшие в импортных удобных мягких креслах, не хотели не только разговаривать, а даже видеть меня.
— Денег на твое лечение нет, — на этом строился весь разговор.
В голове крутилось: «Неужели на этом крест?» Я с этим не хотел мириться. Меня морально поддержали друзья­журналисты из агентства «Комсомольская правда — Калуга».
Я не один год добивался лечения в восточной стране. Более двух лет назад, в зимний февральский день я принес историю о мытарствах генеральному редактору калужского агентства Галине Николаевне Гаврилиной. Она была потрясена материалом.
В трех июньских номерах «Ва­Банкъ» в год переизбрания на второй срок Президента Российской Федерации Б.Ельцина из­под пера корреспондента В.Сухова вышла эпопея «Боль людская». Среди земляков было много разговоров, но у руководителей и медицинских чиновников не дрогнул ни один мускул, ни один нерв. Я стремился разбудить совесть первого всенародно избранного калужского губернатора. Областной комитет Красного Креста в «Универсаме» установил пожертвенницу из небьющегося стекла с моей фотографией и с повестью «Боль людская». Я прекрасно понимал, что таким путем денег на дорогостоящее лечение не собрать, но надеялся, что у старых­новых руководителей области, бывших партократов, проснется гражданская совесть. Я глубоко ошибся. Их ничем не пронять. Они созданы, скорее всего, из чугуна, который плавится при температуре более тысячи градусов.
Два года в газете «Ва­Банкъ» я вел как внештатный автор рубрику по шахматам. Редакция узнала из моего рассказа и привезенной из Китая документации о финансовой проблеме. Мне предложили написать о поездке.
В первые дни все валилось из рук. Мне понадобился месяц, чтобы изложить зарубежные впечатления. В десятых числах июля принес рукопись. Статья­воззвание «Путь от мечты к реальности» (открытое письмо) была опубликована в «Калужском перекрестке» в середине июля. В конце публикации были указаны банковские реквизиты для денежных пожертвований. Материал продублировало агентство многотиражного рекламно­информационного еженедельника для жителей Калуги и Обнинска «Ва­Банкъ».
После публикации статьи со мной связались корреспонденты телекомпании «НИКА». Для вечерних новостей сделали сюжет обо мне в санатории «Калуга­Бор».
Я жил надеждой, что на обращение калужских средств массовой информации откликнутся областная администрация во главе с губернатором В.Сударенковым, Минздрав, здравоохранение, банки и олигархи. С их помощью будут собраны валютные средства, и я отправлюсь на лечение в Китай. Проходили дни, недели... Незначительные деньги перечисляли только отдельные граждане города. Богатые не откликнулись.
Моя борьба за здоровье приняла ожесточенный характер. В разных уголках России обо мне узнали люди благодаря публикациям в центральных газетах и журналах. Если бы не последовало колоссальной поддержки средств массовой информации, то никто из россиян так и не услышал бы о моих проблемах.
Но многие чиновники не желали меня видеть и слышать. Некоторые в хамской форме просили закрыть дверь. Я ни в коей мере не хочу обидеть всех медиков. Многим я искренне благодарен и признателен, мою боль они восприняли как свою и делают все, чтобы как­то мне помочь. Среди огромной армии медицинских чиновников есть порядочные, но их мало. Один из них — начальник управления здравоохранения города Калуги Владимир Михайлович Кондюков. Он занимался моим обращением, когда Президентом Советской империи под названием СССР был Михаил Горбачев. Врачу четвертой больницы оказалось не под силу убедить своих коллег­бюрократов направить меня на лечение за рубеж.
В смутные грабительские, криминальные девяностые годы Владимир Михайлович Кондюков не побоялся гонения со стороны высшего медицинского начальства из департамента области и Минздрава. Для этого человека здоровье пациента превыше всего. Прогрессивный доктор, врач будущего, он отправил запрос о моем лечении одновременно в два китайских мединститута — в Шанхай и Гуанчжоу. К сожалению, его ходатайство не ушло дальше российской столицы.
В порыве отчаяния я принял неординарное решение: сшить балахон, в котором намеревался просить милостыню в Москве. Друзья в военном ателье сшили одеяние, оно надевалось через голову и завязывалось с боков на завязки, а слева — большой карман для денег. Гениальный современный калужский художник Валентин Алексанов создал на материи божественной кистью обращение к милосердным людям. Спереди было написано на русском, а сзади на английском языке: «Помогите! Тренеру по шахматам, журналисту собрать сумму на лечение в клинике Китая. Приглашение на руках».
Тесная творческая дружба с газетой «Знамя» началась у меня с 25 июля 1995 года. В этот день была опубликована первая моя статья — «Пророк в своем Отечестве». Мне повезло с «крестным отцом» — Анатолием Николаевичем Кухтиновым. Именно он обнаружил скрытые за многими замками данные к перу. И по его рекомендации я серьезно занялся этим ремеслом. Перед моими глазами часто встает образ маститого творца слова. Он благородно, как полагается интеллигенту, принял меня в своем кабинете и по­товарищески посмотрел рукопись. Позже мы стали хорошими приятелями, несмотря на разницу в возрасте. Когда он ушел из жизни, я потерял близкого человека.
Единственный раз я примерил сшитый балахон в кабинете заместителя главного редактора газеты «Знамя» Аркадия Ивановича Шишкина. За этой сценой наблюдал и Анатолий Николаевич Кухтинов. Журналисты были шокированы. Мы втроем смеялись.
— Шутки шутками, а вопрос таким путем не решить, — со всей серьезностью сказал Шишкин и закончил: — Ты должен вести борьбу цивилизованным методом с помощью журналистского слова.
Высказывание мастера спорта СССР и журналиста поддержал творец русского языка Анатолий Кухтинов:
— Можно попробовать погулять по Москве в этой одежде, но это очень опасно. Все места в метро и переходах поделены между «профессиональными» нищими. Многих промышляющих таким образом на безбедную жизнь обкладывают данью рэкетиры. За больным человеком, который стоит на паперти и просит милостыню на дорогостоящее лечение, в стороне наблюдают близкие люди. Таким образом, охраняют от грабителей. Тебя же некому оберегать. Иногородним за такие дела столичные мордовороты могут снести голову. У них каждый клочок территории поделен между собой. Журналисты в метро не ездят и по переходам не ходят, чиновники — тем более.
— Что мне тогда делать?
— Для начала возьми себя в руки. Ты умеешь правильно и интересно излагать мысли на бумаге. Извести о своем визите в Китай московские средства массовой информации. Правильно, что принял решение: печатный материал отвезти в столичные редакции. Только ни в коем случае не надевай балахон. Когда вернешься из Москвы, подготовь статью для нашей газеты о зарубежной поездке. Мы ее опубликуем. С подобным заболеванием до тебя никто ранее не решался на такой смелый шаг, — сказано было мне старейшим журналистом.
Я прислушался к советам знаменцев. На следующий день двинул в столицу. Обошел многие центральные редакции. Побывал в Останкине и на Шаболовке. Везде оставил материал с фотографиями. Некоторые редакции с интересом взяли мое повествование о зарубежной поездке, другие отвергли, давая понять: «Ты зачем к нам пришел с актуальной медицинской проблемой?»
С интересом при мне прочитали в «Новой газете», «Учительской газете», «Аргументах и фактах», в журнале «Огонек». Несколько позже они связались со мной по телефону, готовя материал к печати.
Не остался в стороне директор областного департамента физкультуры, спорта и туризма Иван Иванович Сенин, обратившийся с письмом к главному редактору газеты «Советский спорт» В.А.Чиркину:
«Департамент физкультуры, спорта и туризма области убедительно просит Вас оказать помощь в размещении материала для поиска спонсоров по сбору средств Шарабину Сергею, необходимых ему на лечение в Китае.
Шарабин Сергей — способный молодой человек, работает в Калужской шахматной школе тренером­преподавателем и ведет шахматный отдел газеты «Ва­Банкъ».
Если бы удалось что­либо сделать для него по излечению от тяжелого недуга, было бы высшим актом справедливости и милосердия».
Спортивная газета России откликнулась моментально. Журналисты опубликовали обращение об оказании мне материальной помощи с указанием банковских счетов.
Из других регионов страны денежные пожертвования не поступали.
Газета «Московский комсомолец» вернула мои материалы вместе с сопроводительным письмом, написанным на каком­то мятом и грязном клочке бумаги, вырванном из блокнота: «Ваш материал опубликован не будет».
В конце октября я посетил приемную Председателя Правительства Российской Федерации Е.М. Примакова, где меня приняли и оставили на моем заявлении надпись: «Финансировать лечение С.Н. Шарабина в Китае или вначале пригласить на личный прием к Примакову». Прошло три с лишним месяца, ответа нет. Сердце не выдержало, и я решил, невзирая на снег, гололед и мороз, повторно съездить в приемную правительства. Принимал меня тот же чиновник. Он был просто потрясен моим визитом: «Ваш вопрос о финансировании на лечение в Китае не рассматривался. Документы сданы в архив. Мы всем подаем надежды, но никому не помогаем и не отвечаем. Вы — первый человек, который обратился к нам повторно»...
При содействии полномочного представителя Президента Российской Федерации в Калужской области Анатолия Ивановича Минакова журналистом Калужского телевидения Александром Васильевым был снят и показан обо мне телевизионный фильм.
Везде фигурировал счет в Сбербанке России, на который я просил переводить деньги. Я специально открыл счет не в коммерческом банке, а в Сбербанке России, так как полагал, что это гарантирует мой вклад.
Проходили недели, месяцы (!), а поступлений практически не было. Я не мог поверить, что даже в наши тяжелые, смутные времена так очерствел душой наш народ. Да, страна стала жить в эпоху накопления первоначального капитала. Возникли подозрения, что в счете допущена ошибка. Неоднократно с опубликованным в газете счетом я ходил в филиал № 8389/023 Калужского городского отделения Сбербанка Российской Федерации, где мне отвечали:
— Все правильно!
К огромному огорчению, не тут­то было... Раздался звонок из «Учительской газеты»:
— Мы вам отправили денежный перевод, а он почему­то вернулся назад.
Я буквально был потрясен услышанным. И тут выяснилось, что в реквизитах счета была допущена грубейшая ошибка. Я обратился в Сбербанк, мне ответили:
— Это ваша вина.
Да, моя вина в том, что я поверил в профессионализм и порядочность работников Сбербанка.
В морозный январский день я лично с письменным заявлением решил встретиться с председателем Калужского Сбербанка Российской Федерации, бывшим партократом Алексеем Петровичем Демичевым. Он в совковые годы был вторым секретарем обкома КПСС. А первым, как известно, тогда являлся Валерий Васильевич Сударенков. Яблоко от яблони падает недалеко. Они все, как близнецы, пропитаны аллергией неизмеримой власти над простым человеком. Когда поднимался по лестнице, меня схватили три бугая­охранника и стали выкручивать парализованную левую руку. После предъявления паспорта один из них промычал:
— Мы не знали, что ты Шарабин!
Никаких извинений от банковских работников я так не дождался.
С таким подходом многих руководителей области положительного решения мне не следовало ожидать. Все старались замять в самом зародыше. За меня ходатайствовали только высоконравственные россияне и простые люди. Как известно из недавней истории страны, партократы никогда не были нравственными. Они всегда жили по своим законам.
В трудную минуту меня поддержали многие горожане. Уместно в этой связи напомнить, что Минздрав ранее никого не направлял официально в зарубежную клинику из нашей области. Президент Калужского научного центра, член­корреспондент РАН Александр Васильевич Дерягин обратился в октябре 1998 года к министру здравоохранения, доктору медицинских наук, профессору В.И. Стародубову:
«Уважаемый Владимир Иванович!
Убедительно прошу Вас найти возможность профинансировать курс лечения в Китайской Народной Республике жителя г. Калуги Шарабина Сергея Николаевича, 1960 года рождения, за счет федеральных средств.
Шарабин Сергей Николаевич вопреки своему заболеванию известный человек в городе. Он работает тренером­преподавателем по шахматам в детско­юношеской спортивной школе и одновременно является корреспондентом одной из городских газет. Он оптимистически смотрит на вероятность своего излечения, веря в возможности современной медицины.
В июне месяце на накопленные за долгое время собственные деньги он посетил Пекин по поводу своего заболевания и лечения. Шарабин С.Н. был принят во Всекитайском центре реабилитации инвалидов с диагнозом последствия детского церебрального паралича при Всекитайском фонде инвалидов, возглавляемом Дэн Пуфаном (сыном Дэн Сяопина). После тщательного обследования китайские специалисты пришли к выводу о целесообразности и перспективности лечения данного больного в Китае. Полный курс лечения будет составлять 280 дней.
Достигнута договоренность о том, что стоимость лечения будет взиматься по минимальному тарифу, приравненному к льготной стоимости лечения инвалидов — граждан КНР, которая составляет за 280 дней 33 734 (тридцать три тысячи семьсот тридцать четыре) доллара США. К сожалению, из­за отсутствия средств Калужский научный центр не в состоянии оказать финансовую поддержку Шарабину С.Н.
После возвращения из Пекина многие областные и центральные издания откликнулись на его проблему. Калужским телевидением снят документальный фильм о судьбе Шарабина С.Н. Однако оказать финансовую помощь наше телевидение также не в состоянии.
Обращаюсь к Вам с просьбой об оказании помощи Шарабину С.Н., надеюсь на Ваше понимание проблемы и человеческой трагедии, а также на Ваш профессиональный интерес к практическим достижениям китайской медицины».
Никакой реакции из Минздрава не последовало, обращение ученого к своему коллеге было проигнорировано.
Депутат городской думы, председатель комитета по социальной защите, здравоохранению и экологии врач по профессии Александр Дмитриевич Власов обратился по поводу моего лечения за рубежом к председателю аналогичного комитета в Совете Федерации Федерального собрания Российской Федерации В.В. Сударенкову и Министру здравоохранения Ю.В. Шевченко. Усилия депутата были напрасны. К нему из высшего руководства никто не собирался прислушаться. Это не возымело никакого действия. К министру здравоохранения обращалась с аналогичной просьбой редакция «Парламентской газеты». Козлом отпущения в Минздраве стал А.А. Карпеев, который с благословения шефа каждый раз рассылал одни и те же бюрократические отписки под копирку.
Все рычаги в стране были уже использованы. Стало ясно, что Минздрав костьми ляжет, но денег на лечение не выделит. Осталась надежда на международные организации. В конце 90­х письма полетели Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций господину Коффи Анану от меня и отца, депутатов городской думы, инициативной группы выпускников Калужской средней школы № 4 1978 года выпуска, моих учеников — Бориса Щербакова, Михаила Сикулина, Николая Соловьева, Андрея Дорохова и Катерины Котовой.
Инициативная группа сотрудников детского психоневрологического санатория для детей с церебральным параличом «Калуга­Бор» послала письмо генеральному директору Всемирной организации здравоохранения госпоже Г. Брундтланд:
«...Мы, медицинские работники, понимаем, что данное заболевание стало мировой проблемой, а не только одного человека. С.Н. Шарабин согласен пройти через все методы лечения, предложенные специалистами.
Очень просим подойти к данному случаю с профессиональной стороны и с позиции истинного милосердия и гуманизма.
Помогите ему стать полноценным человеком! Очень надеемся на Вашу помощь. Убедительно просим денежные средства на лечение С.Н. Шарабина не переводить в Министерство здравоохранения России, они могут там затеряться... Заранее Вам благодарны».
Письмо подписали: заведующая отделением Галина Андреевна Климова, два врача­невропатолога — Татьяна Анатольевна Дворникова и Вера Николаевна Евдокимова, врач­физиотерапевт Нина Ивановна Кулеш, психолог Татьяна Тимофеевна Музыченко, два логопеда — Тамара Николаевна Александрова и Нина Никифоровна Попова, медсестра по лечебной физкультуре и массажу Валентина Владимировна Макарова. Многие сотрудники детской здравницы прекрасно осведомлены, что в стране не уделяется должного внимания больным с данным неврологическим заболеванием со стороны Минздрава и правительства.
И это письмо осталось без ответа.
Директор департамента социальной политики Людмила Ивановна Берестова направляла обращение к олигархам и депутатам Госдумы Борису Березовскому и Роману Абрамовичу с просьбой оказать финансовую помощь. Они просьбу не услышали.
С каждым годом в стране углубляется нравственно­гуманный кризис. Социалистическое прошлое отучило многих чиновников понимать другого человека.
Болячка начитается с маленького покраснения. Если вовремя не обратить внимания, может образоваться нарыв. В могучей стране точно так же случилось с насажденной коммунистической идеологией. Эта власть взрастила ненасытных хапуг и рвачей. Историческую болезнь, скорее всего России придется лечить лет сто. У большинства медицинских чинуш постоянно зудит правая рука. Медицинские оборотни, не стесняясь, в открытой форме об этом говорят пациенту. Все это на руку бюрократам из Минздрава. Господин­товарищ министр Ю.Л. Шевченко на бюрократических писульках додумался даже до того, что подпись и печать перестал ставить на официальном письме­отказе. Ура, чиновники из Минздрава в стране неподсудны! В их понимании медицинской мафии необходимо в стране открыть зеленую улицу! Мафия бессмертна! Она должна быстрыми темпами процветать во благо «измученных» медиков, сидящих в кабинетах Минздрава! Для них трын­трава, что пишут газеты и говорят высоконравственные люди.

Лауреат всероссийского конкурса

Во второй декаде октября позвонили из Москвы, но меня дома не оказалось. Я находился на работе.  Когда возвратился с занятий,
то заметил, что родители чему­то радуются и очень взволнованны. Они мне в один голос сказали:
— С минуты на минуту тебе должны позвонить из Москвы. Больше ничего не скажем.
И в действительности раздался междугородний звонок. Звонила заместитель генерального директора ЗАО «Журналист­ИРС» Надежда Владимировна Аленина, которая сообщила, что я стал победителем всероссийского конкурса журналистов имени Ларисы Юдиной «Вопреки­99».
Первый конкурс был проведен в марте­июне 1998 года. В тот год в нем приняли участие 130 журналистов из всех регионов России. За три недели до подведения итогов конкурса, 7 июня, зверски была убита финалистка конкурса — главный редактор независимой газеты «Советская Калмыкия сегодня» Лариса Юдина. По предложению депутата Госдумы, председателя объединения «Яблоко» Григория Явлинского учредители конкурса решили сделать его традиционным и присвоить имя погибшей журналистки.
В конкурсе принимали участие 200 провинциальных журналистов. При отборе материалов наряду с профессиональным мастерством учитывались независимая нравственная и общественная позиция автора, готовность его идти против течения, независимость от политического, административного, финансового давления местных властей, от укоренившихся общественных стереотипов, мешающих становлению в России гражданского правового общества.
В день рождения Ларисы Юдиной, 22 октября, проходило награждение лауреатов конкурса. К десяти часам приехал в Центральный Дом журналистов на Никитский бульвар.
В присутствии председателя фонда защиты гласности Алексея Кирилловича Симонова, членов жюри конкурса началось награждение. Победителями были признаны 15 человек и три редакции газет. Мое имя среди журналистов было названо первым, как лауреата. Я сидел в первом ряду. Когда произнесли мое имя, я поднялся с кресла и подошел к ступенькам. Мне надо было преодолеть их целых три без поручней, чтобы подняться на сцену. Добрался до Явлинского и получил из его рук диплом победителя и приз — радиотелефон компании «Panasoniс». В тот миг был счастлив.
Я надеялся, что тернистый путь был проделан не зря. Государственные мужи стали поворачиваться к проблемам реабилитации людей, страдающих последствием детского церебрального паралича. Думал тогда, что это первая ласточка перед отправкой на экспериментальное лечение в Китай, что в России нашлись гуманные, ответственные избранники народа, которые заинтересовались инвалидами с нарушением опорно­двигательного аппарата. Мне удалось в мутной воде нащупать рыбу. Данный вопрос уже будет рассматриваться на государственном уровне депутатами Госдумы. После разработки в Комитете по здравоохранению и принятия постановления на пленарном заседании проект предложат Минздраву для внедрения высокоэффективного лечения в отечественных клиниках. Для этого необходимо, чтобы успешно прошел медицинский эксперимент. Пациента не нужно искать, так как я согласен был способствовать мировому прогрессу в неврологии.
Естественно, на каждое открытие требуется финансовое вложение. Наука не может стоять на месте. Она должна постоянно развиваться во благо современной цивилизации. В последнее десятилетие в стране появилось много богатых соотечественников, олигархов, к которым могли обратиться непосредственно депутаты Госдумы. Они же их, олигархи, спонсируют в выборной компании. За мое предложение, на мой взгляд, должны были вцепиться мертвой хваткой электронные средства массовой информации. В нормальной демократической стране так бы и произошло. Но почему­то в России все поставлено с ног на голову.
В микрофон сказал, что в разных газетах поднимаю проблемы людей с ограниченными возможностями, отношения к этой категории граждан российской медицины.
На меня смотрели десятки известных людей и корреспондентов страны. Я предлагал себя в виде подопытного кролика в китайской клинике.
Эту проблему пытался поднять и в Государственной думе. Я отдал свое письмо во фракцию «Яблоко» заместителю председателя Комитета по охране здоровья Ольге Беклемищевой.
Очень надеялся, что буду услышан депутатами, и они обязательно займутся этой проблемой. Я глубоко ошибся. Ответа никакого не получил. Депутат Госдумы Ольга Беклемищева не знала, как мне ответить. Мне стало позже известно, что из ее уст в беседе с корреспондентом Ларисой Фроловой из города Прокопьевска Кемеровской области было сказано: «Минздрав никогда не даст такого разрешения. Ситуация тупиковая. Я за нее не возьмусь. А проверенная, надежная операция стоит очень дорого. За эти деньги в России можно сделать около 60 операций на сердце. Очень неосмотрительно было бы вселять в этого парня надежду. К сожалению, те возможности, которые у нас есть, они не для всех, как бы цинично это ни звучало».
Да, действительно, сказанное депутатом Госдумы Ольгой Беклемищевой звучит цинично. Избранники народа не желают нервировать оппонентов, приберегая их на всякий случай для себя. Вдруг им самим понадобится обратиться за помощью в это министерство. Тогда высшие чиновники в белых халатах могут все припомнить депутату­выскочке. Такие избранники народа в первую очередь думают о своем благополучии. Они ведь должны за отведенные четыре года успеть обеспечить себя на всю оставшуюся безбедную жизнь. Ведь успех к ним пришел в изнурительной предвыборной гонке. Помимо этого, лица, получившие мандат депутата, обязаны расплатиться со спонсорами. На предвыборную кампанию каждой партией и кандидатом расходуются огромные средства, которые себя оправдывают в случае избрания.

Письмо министру

Мое лечение в китайской клинике превратилось в проблему не одного человека, а вылилось в общенародное обсуждение. Многие земляки и россияне стали свидетелями и соучастниками моей борьбы за здоровье. Бездействие государственных чиновников всех уровней, главным образом людей, отвечающих за здоровье россиянина, многих калужан возмутило. Калужане начали относиться к моей проблеме с лечением в китайской клинике со всей серьезностью. Мне данный вопрос удалось поднять на государственный уровень, который вышел далеко за пределы одной медицины. Он стал перекликаться с проблемами нравственности в посткоммунистический период.
Российскому народу чрезвычайно сложно было морально перейти от одной политической формации к другой, к прогрессивному и более человеческому демократическому пути развития. Здравоохранение оказалось не подготовлено к таким глобальным переменам. Оно увидело в новых условиях односторонние для себя выгоды в открытом грабеже бедных соотечественников. Многие медики вышли из подполья и начали в открытую назначать мзду за определенные медицинские услуги. Качество лечения в России не улучшилось, но зато за многое необходимо было платить. Пациент как был раньше бесправен в юридическом смысле, так и остался.
По­прежнему чиновники, отвечающие за здоровье россиянина, не торопятся с реализацией качественного и полноценного лечения больных людей.
В родном городе создалась группа поддержки, которая состояла из калужан и друзей. Люди обходили квартиры, собирали подписи с просьбой обратить внимание на российского больного и найти возможность отправить меня на лечение. Потом инициаторы этой идеи с открытым письмом обратились через местную прессу к министру здравоохранения Российской Федерации:
«Уважаемый министр здравоохранения Российской Федерации!
Мы, жители города Калуги, обращаемся к вам с просьбой о помощи нашему земляку, известному калужскому журналисту и тренеру по шахматам Сергею Николаевичу Шарабину. С рождения он страдает детским церебральным параличом, но не смирился со своим недугом и всю свою сознательную жизнь стремится преодолеть его. К сожалению, российская медицина пока еще не может эффективно справиться с этим заболеванием и вернуть человека к активной, полноценной жизни. Поэтому летом 1998 года С. Шарабин один, без сопровождения, прибыл в Пекин, где был принят специалистами Китайской Народной Республики из Всекитайского центра лечения и реабилитации инвалидов с последствием детского церебрального паралича. Осмотрев его, они сделали однозначный вывод: в данном случае недуг можно побороть. Для того чтобы пройти курс лечения за 280 дней, необходимо внести 33 734 (тридцать три тысячи семьсот тридцать четыре) доллара США.
Когда Сергей вернулся на родину, Комиссия Минздрава России по отбору российских граждан на лечение за рубежом (протокол совещания № 69 от 9 февраля 1999 г.) совместно со специалистами НИИ неврологии РАМН по запросу департамента здравоохранения Калужской области рассмотрела заочно (не видя пациента!) вопрос о возможности лечения С.Н. Шарабина в Китае. Вывод комиссии диаметрально противоположен заключению ведущих китайских специалистов, на счету у которых огромное количество вылеченных людей. Складывается впечатление, что добро на лечение за границей получают только те, кто имеет московскую прописку и сильных «покровителей». Обычным же людям из провинции рассчитывать на помощь не приходится. Будем очень рады, если это наше впечатление окажется ошибочным.
Обращаемся к вам, уважаемый министр здравоохранения России, с просьбой взять под личный контроль решение этого вопроса и не перепоручать его чиновникам вашего ведомства, которых уже раздражает стремление больного человека обрести здоровье, возможность вести полноценную жизнь. Это воспринимается ими, к сожалению, как назойливость и вызывает враждебную реакцию. Убедительно просим вас рассмотреть этот вопрос не формально, отбросить корпоративную солидарность и изыскать возможность направить Сергея Николаевича Шарабина на лечение в Китай.
Просим вас ответить на наше письмо через газету «Знамя», в которой оно напечатано (г. Калуга, ул. Марата, 10).
С уважением жители г. Калуги, более пятисот подписей».
Такое вот письмо было опубликовано областной газетой 18 ноября 1999 года. Со стороны Министерства здравоохранения никакой реакции не последовало. Оно не сочло нужным написать какой­либо ответ в средства массовой информации. Для этого министерства негласно писаны свои законы, оно только им и подвластно.

Губернатор: слово и дело

Губернатор Калужской области Валерий Васильевич Сударенков каждый последний понедельник месяца вел прием граждан по личным вопросам. Заканчивалась зима. Валерий Васильевич в очередной раз по предварительной записи встречался в областной администрации с людьми. Я уже неоднократно до этого дня общался с избранным губернатором. С его стороны были только одни обещания, не более. Мой главный жизненный вопрос превращался в недосягаемую мечту.
Руководители области и Минздрав Российской Федерации стремились как можно быстрее замять вопрос о моем финансировании на лечение в Китай. Помощник губернатора Нина Григорьевна Фомина меня на прием к своему шефу не записывала. Приходилось неоднократно дожидаться, когда закончится прием и первое лицо области выйдет из кабинета.
В конце января губернатор мне дал твердое слово, что обратится к исполняющему тогда обязанности Президента Владимиру Владимировичу Путину. Прошел месяц, но письмо не было подписано.
Я как ни в чем не бывало иду в администрацию Калужской области на встречу с губернатором. Вся охрана меня уже знает.
— Сергей, Фомина нам дала распоряжение, чтобы ты пришел после четырнадцати часов.
Я не стал с ними вступать в дискуссию, развернулся и покинул территорию администрации. В указанное время появился в здании как ни в чем не бывало.
— Сергей, мы тебя в приемную губернатора не пропустим, такое распоряжение получили от Нины Григорьевны Фоминой.
— Вы хоть понимаете, что этим самым нарушаете Конституцию страны?
— Мы люди подневольные и вынуждены выполнять указания высшего начальства.
В этот момент в дверях появляется депутат Законодательного собрания области Юрий Иванович Зельников, который пригласил меня подняться на четвертый этаж в свой кабинет. Мы с ним беседовали минут двадцать. Когда я вышел от него, около лифта встретил охранника. Неужели мне по статусу положена охрана?
Я рассчитывал, что после встречи с депутатом спокойно спущусь на первый этаж и пройду в приемную губернатора. А тут удостоился от руководителей области такой высокой чести. Меня, как врага народа, сопроводили в фойе. В этой сложнейшей для себя ситуации я нашел единственно верный план: остановился у гардероба и простоял более часа, дожидаясь, когда закончится прием у губернатора.
Прием закончен. Измученный Сударенков подходит к лифту.
— Валерий Васильевич, — окликнул я.
У охранников и Н.Г. Фоминой от такого хода одновременно отвисли челюсти. Показалось, что они проглотили языки.
Губернатор остановился и, как всегда при встречах, обнял меня.
— После последней нашей беседы прошел целый месяц, а вы до сих пор письмо Путину не подписали, хотя оно лежит у вас на столе, — скороговоркой проговорил я, побаиваясь, что моей персоной снова заинтересуются люди в погонах.
— Сегодня обязательно письмо подпишу, а завтра приходи за копией.
Но письмо так и осталось неподписанным...
По прошествии двух суток я обратился к губернатору с открытым письмом через областную газету «Знамя». Только тогда он письмо подписал.
Мне очень хотелось иметь в своем архиве обращение первого лица Калужской области на имя исполняющего обязанности Президента Российской Федерации В.В. Путина. Я уже тогда задумывался о написании документально­публицистической книги о своей жизни. Хотелось поделиться, с людьми, какой тернистый путь необходимо пройти в Северной стране (название России по Нострадамусу — авт.), чтобы добиться того, что записано в Конституции. В марте 2000 года от 14­го числа с письменным обращением, каким, уже сбился со счета, обратился к первому лицу области В.В. Сударенкову:
«Уважаемый Валерий Васильевич!
После моего вынужденного возвращения из Китая прошел один год и около десяти месяцев. К сожалению, те, от кого зависит мое здоровье и судьба, остаются равнодушными. С моей стороны в стране были предприняты все возможности обращений через средства массовой информации: к первому Президенту Российской Федерации, Минздраву страны, непосредственно к Вам, уважаемый губернатор, олигархам, но мое страдание никого не взволновало. В моем выздоровлении заинтересованы только близкие люди, друзья и коллеги по перу — журналисты.
Я к Вам неоднократно письменно обращался с просьбой профинансировать лечение во Всекитайском центре реабилитации инвалидов, но ни на одно из них так и не получил никакого ответа.
Убедительно прошу Вас предоставить копию письма, которое Вами было направлено и.о. Президенту РФ В.В. Путину. Надеюсь, что Вы удовлетворите мою просьбу.
Прошу меня принять во время своего личного приема и конкретно обсудить вопрос о направлении на лечение в клинику Пекина».
Мне была без проволочки предоставлена копия письма губернатора Калужской области В.В. Сударенкова от 02.03.2000 года за № 241­ЛП на имя исполняющего обязанности Президента Российской Федерации В.В. Путина:
«Уважаемый Владимир Владимирович!
В нашем областном городе Калуге проживает Шарабин Сергей Николаевич, 1960 года рождения, инвалид детства. Наперекор своему заболеванию — детский церебральный паралич, стремится жить полноценной жизнью и многое делает для нашего общества.
Он — член Союза журналистов, лауреат областного и всероссийского конкурсов среди журналистских работ имени Ларисы Юдиной «Вопреки», организованного «Новой газетой». Ему присвоено звание международного журналиста.
Шарабин С.Н. четырнадцатый год работает тренером­преподавателем по шахматам в детско­юношеской спортивной школе, председатель профсоюза этой школы. На Спартакиаде трудящихся Российской Федерации в 1995 году входил в сборную команду Калужской области.
В июне 1998 года он самостоятельно, без сопровождающих, с большим физическим поражением тела посетил Пекин по поводу своего заболевания, и был принят во Всекитайском центре лечения и реабилитации инвалидов с диагнозом «последствия детского церебрального паралича» при Всекитайском фонде инвалидов, возглавляемом Дэн Пуфаном (сыном Дэн Сяопина). Проведя обследование в китайской клинике, специалисты пришли к выводу о целесообразности и перспективности лечения данного больного. Необходимо провести полный курс лечения, который будет составлять 280 дней. Стоимость лечения составит 33 734 (тридцать три тысячи семьсот тридцать четыре доллара США). Сергей Николаевич был вынужден вернуться в Калугу из­за отсутствия финансирования курса его лечения. Минздрав России не имеет возможности выделить денежные средства на его лечение.
У меня в области также нет возможности найти необходимую сумму. Мной лично были разосланы письма во многие коммерческие банки и российским олигархам, но никто на такое обращение не откликнулся. Надеюсь на Ваше содействие в решении вопроса финансирования и направления на лечение в клинику Китая С.Н. Шарабина, согласного пройти через все методы врачевания, которые будут рекомендованы и предложены специалистами: терапевтическое, оперативное и другое. Он согласен также на любое экспериментальное лечение в вышеуказанной клинике.
Приложение: на 1 л.».
На данное обращение не последовало никакой реакции. Почему?

Я согласен госпитализироваться в российскую клинику

Несмотря на мои неоднократные просьбы, Министерство здравоохранения Российской Федерации упрямится и ни под каким предлогом не желает направить меня во Всекитайский Центр лечения и реабилитации инвалидов с последствием детского церебрального паралича. Люди в белых халатах, ссылаясь на достижения отечественной медицины, настойчиво пытались предложить курс лечения в Российском научном центре реабилитации, тем самым игнорируя достижения китайских специалистов и мировой медицины. Однако в беседе со мной медицинские чиновники признавались в безрезультатности лечения церебрального паралича в нашей стране. Действительно, результаты лечения тяжелого неврологического заболевания у нас оставляют желать лучшего.
В Советском Союзе, а затем и в России наметилась тенденция замалчивать прогрессивные мировые методики в медицине. Тут просматривается явная незаинтересованность Минздрава в одной из сложнейших областей медицины, которая требует большого вложения денежных средств для излечения одного пациента. По мнению российских врачей, самое наилучшее для больных будет довольствоваться тем, что Господь Бог на душу пошлет.
Я прекрасно осознавал, что в Отечестве мне никто из медиков не поможет, и все же по настоянию губернатора Калужской области Валерия Васильевича Сударенкова принял ответственное решение — дал согласие на госпитализацию в Российский научный центр. Полностью отдавал себе отчет, что ни о каком выздоровлении, даже об улучшении физического состояния, речи быть не может.
Я долго размышлял над назойливыми требованиями первого лица Калужской области, его помощников, чиновников из областного департамента и Министерства здравоохранения страны и в конечном итоге пришел к выводу, что необходимо согласиться на госпитализацию в отечественную клинику. Прежде чем принять такое решение, проконсультировался с юристом. С его помощью был разработан двухсторонний договор.
Жители Российской Федерации пытаются жить в демократическом государстве. Следовательно, каждый человек имеет право заключать юридическое соглашение не только с частным лицом или предприятием, но и с медицинским учреждением, в котором придется пройти курс лечения. В договоре были предложены следующие условия:
1. Оговорить, какую продолжительность времени должен составлять курс лечения в московской клинике (проставить даты поступления и выписки).
2. После прохождения курса я должен вернуться в Калугу таким же нормальным психически и интеллектуально человеком, каким был до госпитализации.
3. Не предлагать никакого оперативного лечения. Оно должно быть только консервативное, с использованием восточного метода.
4. На дополнительное платное лечение со стороны клиники должно быть согласие, что оно будет мне предоставлено бесплатно за счет бюджета города Москвы и Минздрава Российской Федерации. Со стороны медицинского персонала не должно быть не только речи, но даже намеков на вымогательство.
5. Если после прохождения курса в российской клинике меня не вылечат, тем самым распишутся в своей отсталости в данной области медицины, тогда Министерство здравоохранения России обязано выплатить мне за перенесенные за долгие годы издевательства — измывательства моральный ущерб в виде компенсации в размере одного миллиона долларов. Одновременно оно за свой счет должно направить меня на лечение во Всекитайский центр лечения и реабилитации инвалидов с последствием детского церебрального паралича.
После подписания соглашения в пяти экземплярах я был согласен на госпитализацию в московскую клинику. Договор обязан был храниться: в Министерстве здравоохранения Российской Федерации, у губернатора Калужской области, у директора департамента здравоохранения Калужской области, в центральной организации Союза журналистов России и у меня.
Я с огромным трепетом в душе ждал согласия на предложение со стороны медицинских чиновников. На весы было положено слишком многое. Стрелка могла качнуться в любую сторону. Мне ни при каких условиях не хотелось ехать на лечение в московский медицинский институт или специализированную клинику. Я уже тогда был уверен, что мне никто из отечественных медицинских «светил» не поможет.
На заявление я так и не получил никакого ответа. Руководители сделали вид, что они никакого предложения в письменной форме от меня не получали. А губернатор, воспитанный на коммунистической идеологии, своим помощникам в устной форме дал распоряжение:
— В моей переписке не должно храниться такое предложение Шарабина. Немедленно письмо переправьте в департамент здравоохранения, но чтобы его у меня не было.

Клятва Гиппократа

На протяжении всей истории Страны Советов в ней никогда не уделялось должного внимания здравоохранению и здоровью конкретного человека. Такое отношение передалось и самим чиновникам в белых халатах, которые по профессиональному статусу обязаны заботиться о здоровье граждан Отечества. Глашатаи советской медицины гордились своими достижениями перед забитыми и неосведомленными согражданами, одновременно всячески препятствуя проникновению в здравоохранение новейших методов лечения сложных заболеваний. Только после распада тоталитарной системы стало ясно, что в зарубежных развитых государствах многим больным с тяжелыми патологиями врачи помогают восстановить утраченное здоровье. Одними из первых пациентов в зарубежных клиниках оказались выдающиеся отечественные спортсмены, на которых в родной стране был поставлен «прославленными» профессорами крест. Большая часть из них смогла продлить спортивную жизнь только благодаря высокопрофессиональным врачам, отлично оснащенным медицинским оборудованием клиникам, качественным лекарственным препаратам и новейшим методам лечения тяжелейших травм. Не секрет, что медицина Российской Федерации на много десятилетий отстала от передовых стран мира во многих областях врачевания. Чиновников успокаивает то, что нет в Отечестве правового законодательства и прав пациента на получение необходимой медицинской помощи.
В Советском Союзе, а ныне в России, по­прежнему престижным вузом является медицинский. Успешно выдержать вступительные экзамены удается далеко не каждому абитуриенту. Для поступления юноше или девушке необходимо иметь надежных покровителей или только отличные знания. Если же есть лохматая рука, то тепленькое место в самом престижном и бесчеловечном министерстве в дальнейшем обеспечено.
Молодой человек становится чиновником Минздрава. Его уже не интересует здоровье пациента. Он просиживает свои импортные штаны в роскошном кабинете и занят мыслями, как можно стремительней продвигаться вверх, по крутой административной лестнице и в дальнейшем ни за что не отвечать. Более­менее способных и одновременно проверенных в идеологии и умении держать язык за зубами медиков приглашали работать на благо здоровья своего «измученного» народа в пятое управление. Большие государственные шишки тоже люди, сделаны из такого же материала, что и простые смертные, но они ведь созидатели справедливого коммунистического общества. Им необходимо не только калорийное питание, одежда по последнему слову мировой моды, но и поддержка своего драгоценного здоровья до глубокой старости. Для того и было создано пятое управление, а после борьбы с привилегиями и распада СССР оно переименовано в ЦКБ — Центральную клиническую больницу. В лучшей клинике страны имеют право проходить курс лечения только наши «отцы». В эту лучшую больницу страны пропускают строго по специальным пропускам. Не дай бог, случайно пролетит муха, тогда шума будет слишком много. Кому это надо? Это лечебное учреждение строго охраняется блюстителями порядка. Если же отечественные медики бессильны чем­то помочь своему пациенту, то договариваются с зарубежными врачами о приезде в эту больницу. Простой же человек для многих врачей превращается в определенный медицинский материал, который при необходимости можно списать как износившийся ресурс.
В стране никогда не было правовых норм, и до сих пор депутаты Государственной думы не разрабатывают закон о привлечении медиков, не исполняющих клятву Гиппократа, к уголовной ответственности. Большая часть из них за свою недобросовестность и непрофессионализм нигде ни перед кем не отвечает. Правды в государстве найти нигде невозможно. Человек, который все же пытается ее найти в бесправной, коррумпированной империи, превращается в футбольный мяч. Такую личность начинают везде отфутболивать во всех инстанциях, про себя подумывая: «Чудак, вспомни, в какой стране ты живешь. Ты не имеешь никаких прав на человеческое существование. Ты для нас — быдло. Мы, чиновники, правители твоей судьбы и души. Нам доставляет удовольствие наблюдать, как ты извиваешься».
Создается такое впечатление, будто находишься на раскаленной сковороде, и вот­вот начнется самое интересное: превращение в маленький уголек, который впоследствии станет послушной игрушкой.
Личности, способные противостоять государственному беспределу, по законам державы должны быть неизбежно затравлены и уничтожены. Достаточно вспомнить таких людей, как писатель М. Булгаков, поэт В. Высоцкий, академик А.Д. Сахаров... Нет смысла перечислять весь список лиц, которые были не поняты руководителями «Страны Советов».
Здравоохранение никогда не было заинтересовано в здоровье людей. Начиная с семнадцатого года прошлого столетия постоянно ссылается на скудное финансирование, мотивируя свое бездушное отношение к больному тем, что медицине достаются объедки с барского стола. Минздраву регулярно выделяются мизерные суммы из бюджета страны на лечение одного гражданина. Он только может мечтать и надеяться на чудо в получении необходимой высококвалифицированной медицинской помощи. С номенклатурой все по­другому. Нужные люди регулярно направляются за счет Минздрава на дорогостоящее лечение в различные зарубежные клиники.
Я не случайно на этом остановился. Всем россиянам активно внушают, что мы живем в правовом, демократическом государстве. Но здоровье могут поправлять за пределами страны только высокопоставленные чиновники, их чада и внуки. Или новые русские с увесистым карманом долларов. Чиновники в Минздраве открыто недоумевают, как рядовой россиянин не может понять прописных истин: «Ты сделан из другого теста. Твои папа и мама, дедушка и бабушка, тетя и дядя в партийных и государственных структурах ранее не работали. Значит, ты низшего пошиба». Естественно, по всем канонам такого отношения на больного человека, тем более инвалида, можно не обращать никакого внимания: «Ах, ты еще инвалид детства, о чем ты мечтаешь? Притом с диагнозом последствия детского церебрального паралича! Может, ты с Луны свалился или ночью упал головой с кровати? Никакого направления на лечение за границу не получишь. Выделенные средства необходимы для нас и нужных нам людей».
Властители человеческих судеб, отвечающие за здоровье человека, полностью игнорируют такие понятия, как совесть и клятва Гиппократа. Совесть — нравственное сознание, нравственное чувство к человеку и побуждение к истине, внутреннее сознание добра, прирожденная правда во благо пациента в развитии мировой медицины. Эти человеческие понятия давно позабыты и перечеркнуты чиновниками в белых халатах. В такой области, как медицина, совесть неразрывно связана с клятвой Гиппократа. Она много уже лет не выполняется высшими медицинскими инстанциями.
Во всех европейских государствах, включая страны Северной Америки, а также на Востоке — в Китайской Народной Республике уделяется огромное внимание здоровью человека. Ежегодно их правительства из бюджета выделяют достаточно большие средства на здравоохранение и развитие медицины. У них не разделяют пациентов на категории, как это происходило в Советском Союзе, а теперь в Российской Федерации.
Когда же российский Минздрав повернется лицом к пациенту и перестанет напоминать домашнюю птичку — попугая? Его легко обучить кричать некоторые слова или фразы. Говорящий попугай первые минуты вызывает на лице улыбку. Если он ежеминутно повторяет одно и то же, то становится противно. Такие же удивительные отношения складываются у Минздрава с пациентами.

Исповедь путешественника за здоровьем

В родной Калуге меня знают многие. Я ассоциируюсь с борцом, который не боится смотреть опасности в глаза. Меня воспринимают как человека прямолинейного и честного, согласного даже отдать собственную жизнь, если это случится во время проведения медицинского эксперимента, ради других больных, страдающих таким же тяжелым заболеванием.
Двадцать шесть месяцев бесплодных поисков спонсоров. При финансовой и моральной поддержке городского головы Валерия Григорьевича Белобровского, председателя городской думы Валерия Васильевича Артемова и депутатов городской думы я принимаю ответственное решение второй раз лететь в Пекин и договариваться с китайскими врачами, чтобы они приняли меня за счет бюджета своей страны на любое сложное лечение. Кроме того, сопроводительные ходатайственные письма с просьбой о содействии в помощи на госпитализацию в одну из китайских клиник на экспериментальное лечение были написаны:
– Центральным Комитетом Российского Общества Красного Креста к своим коллегам и подписано главой департамента международного сотрудничества Николаем Николаевичем Урденко;
– к министру здравоохранения КНР обратились депутат Законодательного собрания Калужской области Юрий Иванович Зельников, президент Калужского научного центра, доктор физико­математических наук, член­корреспондент Российской академии наук (первый губернатор Калужской области) Александр Васильевич Дерягин.
Значительная по российским меркам материальная помощь была выделена для приобретения билета в оба конца благотворительным российско­швейцарским гуманитарным фондом «Калуга­Контакт­Ока». Одновременно посильную финансовую поддержку оказали некоторые промышленные предприятия города.
Через туристическую фирму «Салют­Интур» приобрел билет на самолет, оформил документы и недельную визу. На американском «Боинге» 8 августа 2000 года поздно вечером я вылетел в страну с полуторамиллиардным населением, стремительно развивающейся экономикой и медициной.
Первые сведения о населенном пункте в районе современного Пекина относятся ко второму тысячелетию до н. э. В первом тысячелетии до н. э. — X веке н. э. упоминается в летописях как г. Цзи. В 936 году город носил название Сицзинь, с 937 — Наньцзин (южная столица киданьского государства до середины XII в.), с середины XII в. — Чжунду, или Дасин (средняя столица чжурчжэньского государства Цзинь). В 1215 году город заняли монголы. Под названием Даду, или по­монгольски Ханбалык, в XIII—XIV вв.— столица монгольской империи Юань. С 1368 года, после освобождения Китая от власти монголов, назывался Бэйпин (умиротворенный север). В 1421 году, став столицей китайской империи Мин, получил название Бэйцзин (отсюда русское — Пекин). Нынешняя столица в 1644 году была занята крестьянской повстанческой армией под руководством Ли Цзычэна и тогда же — маньчжурами, утвердившими в Китае свою династию Цин.
Еще в период господства Минской династии были установлены связи Китая с Россией, стремившейся завязать дипломатические отношения с Поднебесной и наладить с восточной страной торговлю.  В 1618 году Пекин посетил русский путешественник И. Петлин. После воцарения в Китае Цинской династии Россия продолжила эти попытки.
Русский государственный деятель, московский дворянин Федор Исакович Байков в 1654—57 гг. ездил в Китай во главе первого русского посольства для установления дипломатических и торговых отношений. Его миссия тогда не увенчалась успехом.
Русское правительство продолжало искать связи для установления мирных отношений с соседней восточной страной. Не было достигнуто положительных результатов Перфильевым и приезжавшим в Пекин несколько раз  Сеткулом Аблиным — в 1658—62 годы.
Ученый молдаванин и дипломат Николай Гаврилович Спафарий (Николай Милеску), состоявший на российской службе в 1675—78 годы, возглавлял русское посольство в Пекин, где в мае — августе 1676 вел переговоры, не давшие положительных результатов. На тот исторический момент главная задача посольства состояла в том, чтобы пригласить китайских официальных представителей в Россию, условиться о языке и церемониале переговоров, найти водный путь и кратчайшую дорогу по суше в Китай.
В 1716 году в Пекине создана Российская духовная миссия, свыше 150 лет фактически являвшаяся неофициальным дипломатическим представительством (была крупным центром русского китаеведения).
Утром следующего дня ступил на пекинскую землю в надежде на излечение.
Меня встретили представители туристической фирмы.
Готовясь к путешествию, я был не в состоянии оплатить проживание в отеле из­за острого ограничения валютных средств. Уже в Пекине руководители китайской туристической фирмы с меня взяли, как они выразились, символическую плату, которая за шесть ночей проживания в отеле и шведский стол составила девяносто долларов США. Когда готовился к дальней зарубежной дороге, не рассчитывал, что буду проживать в таких прекрасных условиях. В первые сутки меня разместили на двенадцатом этаже, с которого можно было увидеть значительную часть города как с высоты птичьего полета. В древневековую архитектуру города органично вписались новейшие небоскребы. Впечатление от увиденного надолго останется в моей памяти.
В номере были предусмотрены все удобства для здорового человека. Вечером того же дня ко мне поднялся администратор, неплохо разговаривавший на русском языке, и поинтересовался, устраивает ли меня номер. Я его поблагодарил за предоставленные условия и во время беседы как бы между прочим обронил фразу:
— К сожалению, ванну принять не смогу. Когда буду в нее залезать или выходить, то могу не удержаться на ногах и грохнуться на кафельный пол.
Высказанное мною сожаление администрацией отеля было принято к сведению. Утром следующего дня меня перевели в специальный номер, расположенный на восьмом этаже, в котором все до мелочей было предусмотрено для людей с нарушением опорно­двигательного аппарата.
Китайские граждане всячески помогали мне на улице, в метро, в отеле. Во время первой поездки не довелось познакомиться с пекинским метрополитеном, но на этот раз я в нем проехал. Он более шумный и менее приспособленный, чем московский, для граждан с парализованными нижними конечностями.
Находясь за тысячу километров от дома, я питался в столовой только во время шведского завтрака. Снаряжаясь в непредсказуемую, сложную дорогу, старался вперед просчитать и предугадать, с какими сложностями могу столкнуться. Заранее все было предусмотрено до мелочей. Организм человека не может продолжительное время находиться без определенного количества белков, жиров, углеводов, поэтому были куплены и привезены необходимые и долго не портящиеся продукты (копченая колбаса, белый хлеб, сухари, печенье, шоколад). Много шоколада съесть невозможно. Даже после употребления незначительной порции питательного продукта пропадает желание в принятии другой пищи, но он содержит необходимое для жизни количество калорий. Старался есть как можно меньше. Только мизерную сумму в юанях расходовал на минеральную воду или сок.
По возможности старался не афишировать свое отбытие в столицу Китая. В глубине души как будто кто­то наводил на тревожные мысли, что могут возникнуть непредвиденные осложнения. Во время пребывания в Пекине у меня зародилось тревожное предчувствие. В какой­то момент я почувствовал, что может возникнуть, если перейти на математическую терминологию, сложная задача с несколькими неизвестными. Я пытался отбросить такие мысли и думать только о благополучном исходе.
Утром 10 августа меня принял первый секретарь российского посольства Сергей Александрович Трепачев. Во время беседы он сомневался, что и этот мой визит увенчается успехом. Дело в том, что после распада СССР коренным образом изменились и социально­экономические отношения в самой Китайской Народной Республике. Восточная страна перешла на так называемые рыночные отношения, в том числе и в здравоохранении.
Забота о здоровье российской нации и конкретного человека должна исходить из самого Министерства здравоохранения, а оно по сей день консервативное и игнорирует достижения в какой­либо отрасли мировой медицины. Неосведомленный человек для себя делает вывод, что соседствующие страны в последние годы стали нашими хорошими друзьями и партнерами во многих областях науки и промышленности. Это только на первый взгляд. Договоры заключаются в основном в тяжелой и военной промышленности, а также в торговле.
Никаких соглашений о сотрудничестве в области медицины между Россией и Китаем не заключено. В редкой российской аптеке можно встретить китайские или тибетские лекарственные препараты. Китайские медики шагнули далеко вперед в лечении тяжелых неврологических заболеваний. Их учеными разработано и широко применяется новейшее лекарство от церебрального паралича.
Начались хождения по клиникам. Я посетил несколько лечебных учреждений, в которых прошел углубленное медицинское обследование. Специалисты сделали заключение: «Потеряно важных два года. Возможность положительного результата лечения по­прежнему сохраняется, но необходимо до сентября 2001 года начать интенсивный курс лечения. Если этого не случится, то начнется необратимый процесс в организме. Уже невозможно обойтись без оперативного лечения. Предстоит перенести несколько операций, в том числе сложных. Вместо десяти месяцев врачевание продлится около двух лет, а стоимость значительно превысит ту, которая была выставлена раньше».
У меня еще в Калуге возникла мысль, я ее обговаривал со своими престарелыми родителями и близкими друзьями, когда готовился в путешествие: «Если в течение недели не удастся договориться ни с одной из клиник на бесплатное лечение в виде гуманитарной помощи, то продлеваю визу и ухожу в Тибет».
За короткий срок пребывания в чужой стране, с мировоззрением, отличающимся от европейского, сложно договориться с медиками о бесплатном лечении. Государственные учреждения, министерства, медицинские институты охраняются милицией. Без знания языка невозможно представить, как могут перевести информацию незаинтересованные российские лица.
Я заранее, за трое суток до вылета в Россию, стал беспокоиться о продлении визы. Мне в ее продлении никто официально не отказывал, даже успокаивали:
— Эта процедура много времени не займет. Только вам придется за продление визы заплатить пятьдесят долларов США.
Я был согласен на предложенные условия. Такие требования к иностранным туристам выставила страна, в которой я находился.
В одной из центральных столичных клиник мне написали направление в больницу, в которой занимаются врачеванием церебрального паралича. В городе несколько таких лечебных учреждений.
***
Воскресенье. В этот день я один самостоятельно отправился на экскурсию. Пекин — любопытный и странный город. Довольно большой и по населению (более 10 миллионов человек), и по площади. План города (относительно подробный) помещается на спичечной этикетке или на визитной карточке. Фактически это несколько квадратов улиц. Но реально размеры кварталов совершенно гигантские. Схема пекинского метро — тоже квадрат. В самом центре — 2 квадрата «запретного» города — зимнего дворца императоров.
«Зимний дворец», и другие дворцы и комплексы, которые увидел, представляют собой огромную совокупность павильонов, пагод, буддистских храмов с фигурами Будды, его учеников и хранителей. Все это располагается на разных уровнях, что создает любопытные видовые эффекты. Вокруг интересные ограды, галереи, фигуры мифических животных и, конечно, изумительной красоты садово­парковые комплексы — пруд с рыбками, беседка, камни, цветы.
«Запретным городом» зимний дворец императора называется оттого, что простому люду вход был воспрещен. А городом — потому, что это действительно является городом. Если российские цари имели пусть огромные, но все же дворцы в виде одного здания, то тут роскошь каждого зала выделена в отдельное строение. И в одну­то сторону «дворец» пройти трудновато, учитывая палящее солнце, лестницы к каждому строению, практически полное отсутствие зелени. Одних залов для «подумать» было три. Как же император, бедненький, проходил это ежедневно! Он не ходил, его в паланкине носили.
Самое главное, что акцент делается не на роскоши покоев императора или императрицы (особой роскоши именно в личных вещах, тронах нет, да их практически и не показывают), а на гармонии архитектуры и убранства комплекса и окружающего ландшафта, символике и философии. Это подчеркивается и названиями: «Павильон Высшей Гармонии», «Дворец Небесной Чистоты», «Дворец Изысканного Изящества», «Павильон Вечной Весны», «Павильон Воспитания Сердца», «Дворец Отдыхающей Старости», «Павильон Радостных Звуков».
Площадь Тяньаньмэнь уже в годы Империи Тяньаньмэнь была местом народных собраний и правительственных присутствий. Тем не менее Площадь Небесного Спокойствия можно считать целиком творением Председателя Мао. Здесь он принимал миллионные парады военных и трудящихся. Площадь — это сердце Пекина, место прогулок туристов и китайцев с детьми, запуска воздушных змеев, фотографирования на фоне национальных символов Китая. Они окружают площадь со всех сторон: собственно Тяньаньмэнь (Врата Небесного Спокойствия), Исторический музей и Музей Революции, Мавзолей Мао, Монумент Народным Героям, Врата Цяньмэнь (Передние Врата).
Если очень рано утром прийти на площадь, можно понаблюдать за церемонией поднятия государственного флага на восходе солнца. Выполняют ее солдаты Народно­освободительной армии Китая, марширующие строго в ритме 108 шагов в минуту, 75 см за шаг. На закате проводится церемония спуска флага, но вряд ли здесь можно что­то увидеть из­за большого скопления народа.
Врата Тяньаньмэнь. Врата Небесного Спокойствия являются тем самым национальным символом, вроде Кремля, который присутствует практически на всем, от авиабилетов до головных уборов полиции. Отсюда 1 октября 1949 года Мао провозгласил создание Китайской Народной Республики. Доминирующая фигура на вратах, соответственно, огромный портрет Председателя Мао, слева от портрета — лозунг: «Да здравствует Китайская Народная Республика!», справа — «Да здравствует Союз народов всего мира!».
Через врата идет путь в Запретный Город.
Мавзолей Мао Цзедуна. На южной оконечности площади возвышается 36­метровый обелиск, сделанный из гранита Циньдао, — Монумент Народным Героям. Его барельефы показывают ключевые этапы революционной борьбы китайского народа. За обелиском находится гигантский Мавзолей Председателя Мао (умер в сентябре 1976 года). Мавзолей расположен строго на сакральной для Пекина оси север­юг, правда, вопреки древним канонам, смотрит он на север. В общем, внутри Мавзолея, все как у нас в советские времена, — атмосфера благоговения, фотографировать нельзя, запрещено громко разговаривать. Очередь желающих все­таки, наверное, длиннее, чем была у нас. Мавзолей открыт с 8.30 до 11.30 утра и иногда с 13.00 до 15.30. В определенное время года тело Мао находится на профилактике. Внутри здания также расположены экспозиции, посвященные жизни Мао Цзедуна, Чжоу Энланя и других революционных деятелей.
В сувенирных киосках около Мавзолея можно приобрести изображения Мао на брелках, термосах, полотенцах, платках, ежедневниках и блоках сигарет.
Запретный Город называется так потому, что в течение 500 лет (1406–1911) простым смертным было запрещено вступать в него. Город был домом для двух императорских династий — Минь и Цинь. Сегодня он является самым крупным хорошо сохранившимся комплексом старинной архитектуры в Китае. Большинство уцелевших зданий датируется временем после XVIII века.
Во второй половине дня я поехал с двумя пересадками на край города смотреть комплекс «Храм Неба».
Встречающийся везде квадрат — это тоже символ — символ Земли. Круг — символ Неба. Именно поэтому «Храм Неба» состоит из круглых павильонов, храмов, беседок, что довольно редко в китайской архитектуре, но очень красиво.
Один из крупнейших исторических памятников Китая существует более 500 лет. Он расположен к югу от центра Пекина. Крыши его главных построек покрыты синими глазурными черепицами, под цвет неба.
Несомненно, Тяньтань представляет собой одно из самых грандиозных храмовых сооружений Китая. Другого и не стоило ожидать от главного императорского храма Поднебесной Империи. Китайская религия со времен Шанского государства спокойно обходилась без конкретных человекоподобных богов. Культ предков сочетался с верой в Абсолют, а абсолютно, как известно, Небо, которое всем и заведует. Пекинский «Храм Неба» был построен тогда, когда столицу Китая перенесли из Нанкина в Пекин. Он был возведен при династии Мин императором Юн Лэ в 1420 году. Его первоначальное название — «Храм Неба и Земли», так как здесь воздавались молитвы и Небу, и Земле. В 1530 году на севере Пекина был построен «Храм Земли», и с тех пор «Храм Неба» стал специальным местом поклонения императоров Небу и местом моления о богатом урожае, здесь же молились Грозе, Тучам и вспоминали предков.
«Храм Неба» был предназначен для совершения Великих жертвоприношений — центрального обряда даосской религии. Трижды в год эти обряды совершал сам император, на которого возлагалось поддержание гармонии между небесными сферами и миром людей.
Общая площадь, занимаемая «Храмом Неба», составляет 266,7 га. Территория его обнесена двумя стенами. Внешняя стена, которая охватывает всю территорию храма, составляет 6625 метров. Длина внутренней стены, окружающей здания храма, — 5287 метров. Южная часть имеет форму квадрата, а его северная часть округла. По преданию, круг символизирует небесные силы, а квадрат — силы Земли.
Самым южным сооружением «Храма Неба» является мраморный алтарь Неба — Хуаньцю, воздвигнутый в 1530 году и перестроенный в 1749 году. Здесь каждый год в день зимнего солнцестояния императоры совершали жертвоприношение Небу, а при засухе молили о ниспослании дождя. Интересна планировка алтаря Хуаньцю — круглая трехступенчатая терраса, выложенная из белоснежных мраморных плит. Она служит остроумным примером применения геометрических орнаментов в архитектуре. Центром верхнего яруса алтаря является круглая каменная плита, по окружности которой расположены девять плит, образующих первое кольцо, во втором кольце их уже 18, в третьем — 27... а в девятом — 81 плита, то есть число плит кратно 9, а эта цифра считалась в древнем Китае священной. «Тяньсиньши», круглая каменная плита в центре верхнего яруса Хуаньцю, обладает необыкновенным свойством: если встать на нее и негромко произнести слова молитвы, то звук многократно усиливается. Этот эффект резонанса производил особое впечатление от молитвенной церемонии.
Великолепный зал Циняньдянь (Зал жатвенных молитв) находится на севере «Храма Неба». Он был построен в 1420 году, но в 1889 году сгорел от сильного удара молнии. Впоследствии его реставрировали в прежнем виде. Зал Циняньдянь — это круглое здание с крытой черепицей трехъярусной крышей, которая увенчана позолоченной вышкой. Он замечателен своей архитектурой. Высокая и тяжелая трехъярусная кровля поддерживается лишь гигантскими деревянными колоннами и соединенными между собой многочисленными перекладинами и брусьями. Поэтому, несмотря на большие размеры и почти 40­метровую высоту, зал храма кажется удивительно легким. 28 гигантских деревянных колонн, поддерживающих его, глубоко символичны. Четыре средние колонны символизируют 4 времени года, двенадцать колонн в среднем ряду — 12 месяцев, а 12 колонн наружного ряда — 12 времен суток. Помимо прочего, эти 28 деревянных колонн — символ и 28 небесных созвездий.
Встав лицом к залу Циняньдянь, справа и слева увидишь два одноэтажных здания. В прошлом в одном из них хранилась посуда, которая во время богослужений наполнялась разнообразной пищей, предназначаемой для Бога. Другое здание — «Управа небесной музыки» — было предназначено для обучения храмовой музыке. В настоящее время в этом здании экспонируются древние китайские музыкальные инструменты со времен династий Мин и Цин.
А на южной стороне здания Циняньдянь широкая дорога ведет к другому комплексу храмовых сооружений. Прежде всего попадаешь в храм Хуанцюньюй, предназначенный для хранения табличек с именами императорских предков. Этот храм построен в 1530 году. Здание имеет также круглую форму, с круглой крышей, покрытой синей черепицей. Храм обнесен стеной, высота которой — 6 метров. Она имеет очень любопытные свойства. Стена замечательна тем, что хорошо передает звук, поэтому ее называют «говорящей стеной».
Чжайгун, дворец для совершения поста, тоже занимает важное место в «Храме Неба». Прежде всего сюда следовали императоры, чтобы очиститься от грехов, и только после этого они отправлялись к алтарю для принесения жертв.
Великолепный «Храм Неба» уникален в своем совершенстве. Кроме главных сооружений, здесь много специальных построек. Это Управа небесной музыки. Площадка для одежды и инструментов, Беседка для закапывания жертвенного скота, Башня с колоколом, Кухня для небожителей и т.д. «Храм Неба» свидетельствует о необыкновенно высоком уровне мастерства, которого достигла китайская архитектура много столетий тому назад. «Храм Неба» — свидетельство и незаурядных талантов художников и архитекторов династий Мин и Цин.
***
Накануне своего отлета позвонил домой и сообщил:
— Договориться на бесплатное лечение пока не удается. Я продлеваю визу и продолжаю хождения по клиникам в надежде, что удастся в одной из них бесплатно лечиться. Если в ближайшие дни ничего не выяснится, приму решение, которое обсуждалось дома.
Последний день пребывания в Пекине полностью изменил мое отношение к окружающему миру, к отечественным чиновникам. Все начало развиваться, как в хорошо закрученном детективном сюжете.
Утром 15 августа прибыл российский представитель туристической фирмы, который интеллигентно и очень твердо заявил:
— Мы примем окончательное решение, когда посетим клинику, в которую написали направление.
Клиника. Главный невропатолог при помощи переводчика изучал мою медицинскую документацию. Он полностью подтвердил заключение осматривавших меня врачей, добавив через китайскую переводчицу:
— Наша клиника берется вас лечить. Двухгодичный курс лечения составит шестьсот долларов США.
Мне было трудно поверить, что за несколько часов до отлета все же нашлись в Китае медики, готовые оказать медицинскую помощь практически безвозмездно. Вот­вот будут подписаны необходимые бумаги и меня уведут в палату. От врачей знал, какое сложное лечение мне предстоит, но я в то мгновение был счастлив. Мне ничего не страшно. В голове крутилась только одна мысль: «Побыстрее бы начали надо мной колдовать восточные люди в белых халатах. Все трудности, неимоверную боль можно перенести ради того, чтобы восстановиться физически. Какое счастье через много лет постепенно становиться таким же человеком, как большинство! Еще не все потеряно в жизни! Возможно, после врачевания сумею создать семью. Какое счастье любить и быть любимым, заниматься воспитанием своих детей!»
В разговор вмешался руководитель туристической фирмы Эдик:
— Почему неправильно переводишь? — обратился он к переводчице на русском языке. Затем перешел на китайский.
Через короткое время Эдик обращается ко мне:
— Шестьсот долларов США стоит только одно лекарство, которое обязан будешь принимать в течение почти двух лет. Помимо него будет назначено и другое лечение. Это тоже не бесплатно. А питание и проживание? Ты будешь лечиться амбулаторно. Курс лечения назначен по истечении трех недель. Ты должен вернуться назад с туристической группой. В своем городе оформишь специальную лечебную визу и через три недели вернешься в Пекин.
Спорить с ним было бессмысленно, хотя попытался возразить:
— Для чего мне возвращаться, когда я нахожусь в клинике, которая согласна пролечить, и меня устраивают предложенные условия.
— Нет. Ты должен возвратиться назад с группой, — подтвердил свои слова российский руководитель.
Вышли из клиники. Передо мной раскрылась дверь красной «Вольво», и машина с бешеной скоростью стала удаляться от клиники. В этом «воронке» на сотовый телефон раздался звонок. Мне неизвестно, кто находился на другом конце, но то, что было сообщено по «трубе» водителем, не укладывается ни в какие рамки:
— Клиент обработан. В ближайшие десять минут будет доставлен в аэропорт.
Я сразу тогда понял, с кем имею дело. По моему парализованному телу, казалось, побежал электрический ток. Из книг и кинофильмов был осведомлен, что представляют собой «люди в штатском». Но это происходило с другими, причем в кино, притом ловили отрицательного героя, и многое было вымышлено режиссером. Смотреть интересно, но когда это происходит непосредственно с тобой, начинаешь метаться и думать, как можно выпутаться из расставленных сетей. Что в таком критическом положении можно сделать? Ситуация возникла матовая, как на шахматной доске.
Меня доставили в пекинский аэропорт. К машине подошел китайский представитель из турагентства. Даже в этот критический момент надеялся, что сумею в последний момент отлипнуть от «сопровождающих». У меня попросили заграничный паспорт, «помогли» пройти регистрацию и провели через две границы. За несколько минут до взлета возвратили документы с авиабилетом на обратный путь и посадили в салон самолета. В это мгновение стало не по себе. По большому счету я был российскими властями интеллигентно депортирован из страны, с которой связывал надежды на излечение. Пассажиры видели происходящее, и многие из них позже возмущались происшедшим. А каково было мне в те тяжелые минуты? Намного легче в моральном аспекте представлялось лечь на китайский операционный стол и перенести сложную хирургическую операцию.
Я на протяжении всего обратного пути думал, почему так произошло, но ответа не находил. Все семь часов пятнадцать минут полета был в подавленном состоянии. Добрым словом вспоминаю обслуживающий персонал лайнера. Для меня стюардесса салона специально во время полета готовила крепкий черный кофе, за короткое время я выпил шесть чашек прекрасного напитка, но даже он полностью не мог отвлечь от того, что произошло со мной в первой половине дня.
Уже в Калуге высшие чиновники раскрыли мне глаза на происшедшие события. Я был приглашен на пресс­конференцию с губернатором области, которая проходила в редакции областной газеты «Весть». Встреча с журналистами закончилась. Сударенков торопился к выходу, сделал вид, что меня не заметил. Несколько секунд я был в замешательстве от его поведения. Он умело воспользовался этим и быстренько, как невидимка, прошмыгнул мимо меня. И все же у меня состоялся непродолжительный разговор с помощником губернатора Ниной Григорьевной Фоминой. Она поведала мне о мышиной возне:
— Тебя начали «пасти», начиная с Калуги, и передавали по этапу из рук в руки. Остановить это зарубежное путешествие не представлялось возможным. Очень беспокоились, что примешь решение уйти в Тибет. Для администрации области это самое неприятное, что могло случиться. По этому поводу начали бы трезвонить все средства массовой информации. Пришлось бы из сложной ситуации выпутываться губернатору, а оправданий никаких найти невозможно. Поэтому пришлось нам так поступить.
Издавна в мире существует такое понятие, как милосердие, сострадание к больному человеку. В наши дни многие о нем позабыли. Милосердие в себе содержит огромное человеческое значение, другими словами — сердолюбие, сочувствие к больному или инвалиду, готовность делать добро бескорыстно, без какой­либо материальной или другой выгоды. В последнее десятилетие большая часть государственных людей разучилась сострадать и оказывать необходимую медицинскую помощь нуждающимся. Встает вопрос, а понимали они раньше душевную и физическую боль другого человека? Это равносильно тому, что ответить на философский вопрос о жизни и бытие, который поднял Шекспир в «Гамлете». Сегодня многие стараются слово «милосердие» вычеркнуть из богатейшего русского языка.
Есть ли выход из создавшейся ситуации? Да, имеется. Естественно, на спонсоров надежда минимальная. И все же мы люди, а не волки, которые способны рады добычи загрызть вожака. Если позабыли понятия о чести, любви, милосердии, клятву Гиппократа, то пора бить тревогу и задуматься, все ли в порядке с сознанием и для чего вообще рождается человек?
В городе­надежде мне было сказано, что россиянин может пройти курс лечения только при условии, если имеет в кармане очень много «зеленых» или высоких покровителей. Губернатор области по Конституции Российской Федерации наделен большими полномочиями и имеет юридическое и моральное право договориться по поводу дорогостоящего лечение с мэром Пекина. К сожалению, как я и предполагал, губернатор Калужской области В.В. Сударенков при поднятии этого вопроса просто промолчал. Его молчание было равносильно отказу.

Я смогу победить свой физический недуг только при помощи высоконравственных людей

Каждый человек — творец своего счастья, но не всегда он способен его сотворить без посторонней помощи. Мироздание создано таким образом, что иногда определенную личность продолжительное время многие испытывают на прочность, на моральную выносливость, на стойкость. После второй зарубежной поездки мне казалось, что моя жизнь закончилась. Меня никто не услышит из руководителей России.
В самолете ко мне неоднократно подходил крепко сложенный предприниматель из Обнинска Александр. Мы с ним находились в одной туристической группе. Он старался чем только мог помогать мне в пекинском отеле. Соотечественники, с которыми довелось познакомиться вдалеке от дома, желали мне удачи. Они, как и я, надеялись на благоприятный исход моего отчаянного поступка.
Если подходить с философской стороны, то можно сделать некоторые выводы из этого путешествия. Само собой разумеется, что российские медики и сам государственный аппарат не были заинтересованы в лечении россиянина. Есть и вторая сторона медали, которую сразу сложно разглядеть невооруженным глазом. Каждую неординарную личность судьба испытывает на прочность и на выносливость. В этих жизненных испытаниях самое главное самому не превратиться в хищного зверя, по­прежнему доверять людям и чем только возможно помогать тем, кто в помощи нуждается. Она может быть не только материальная, но и духовная. Так уж устроена матушка Россия. К примеру, взять и проанализировать жизненный путь знаменитого калужанина Константина Эдуардовича Циолковского. Его в свое время принимали чуть ли не за сумасшедшего, и только через много лет пришло признание государства и ученых мужей. Я же своим поступком в один миг разрушаю всю сложившуюся систему в лечении и реабилитации последствия детского церебрального паралича. Это для российского здравоохранения не шутка, а скорее трагедия. Многие специалисты в этой области медицины относятся к данной проблеме спустя рукава. Мое лечение в китайской клинике могло бы заставить серьезно задуматься в эффективности метода лечения. Это означало бы пересмотр всех методов врачевания, а те, которые ранее применялись на практике в отечественных клиниках и санаториях, окажутся не у дел. Какому специалисту нужны лишние проблемы, они привыкли заниматься лечением такой категории больных по накатанному пути.
На протяжении всего перелета Пекин–Москва пассажиры ни на минуту не оставляли меня со своими мыслями, находили те необходимые слова, которые могли хоть на несколько минут отвлечь от происшедших событий. Обнинский предприниматель при подлете к Шереметьево­2 сказал мне:
— В нашем распоряжении около двух часов, чтобы добраться до Киевского вокзала. Сумки свои и твои сумею дотащить сам, только ты постарайся немного прибавить шагу.
Таможенный контроль прошли быстро. Александр минут пятнадцать подождал, когда ему выдадут саквояж, который был сдан на сохранение в пекинском аэропорту. В глубине души я надеялся, что меня встретит Владимир Леонов, как два года назад, но этого не произошло. Тогда не долго думая предприниматель из Обнинска в руки взял по две увесистые сумки, и мы вышли из аэропорта. Маршрутный государственный автобус уже стоял на остановке, на нем благополучно доехали до станции метро «Речной вокзал». Александр с сумками всех расталкивал в метро. Когда же пытались ему нагрубить, он говорил:
— Я помогаю инвалиду добраться до Киевского вокзала. Вы посмотрите, как ему трудно передвигаться. Прошу предоставить нам дорогу.
До вокзала мы добирались с одной пересадкой в метро. Александр в переходе метрополитена меня вежливо просил:
— Мы должны успеть на экспресс­электричку. На Калугу она отправляется в 19.00. Меня будут встречать друзья из Обнинска уже с билетом.
Сопровождающий меня попутчик прекрасно знал все подземные переходы на вокзале. Из метро мы с ним вышли прямо к электропоезду.
— Александр, у меня нет билета. Необходимо его купить. На экспрессе льгот для инвалидов никаких не предусмотрено, — стал говорить я своему спасителю.
— Времени нет, чтобы дойти до железнодорожной кассы и купить проездной билет, — возразил мне Александр.
Он с двумя друзьями посадил меня в вагон второго класса. У них же были приобретены билеты первого, который находился через вагон. Прежде чем меня покинуть, житель научного подмосковного городка взял у меня номер домашнего телефона и сообщил родителям, что я приближаюсь к родному городу.
Электропоезд тронулся и быстро набирал скорость. Он увозил меня в родные края, назад от мечты, которая была так близка совсем недавно. Я еще до конца не осознавал, что произошло со мной в Пекине. Почему со мной так безжалостно и жестоко поступили руководители российского посольства? Не успел оправиться от одного стресса, как над моей головой навис очередной удар. Ко мне подошел контролер и попросил предъявить проездной билет.
— Я его не успел купить в кассе. Времени не было. Я только, что еду из Шереметьево­2. Добрый человек меня довез до Киевского вокзала и впихнул в эту электричку, — вынул из грудного кармана паспорт и авиабилет на обратный путь и протянул контролеру.
Прежде чем проверить мои документы и установить личность, он сказал:
— Вы должны уплатить стоимость билета и штраф в размере восьми рублей тридцати копеек.
— Я согласен. Деньги при мне имеются, — без какого­либо возмущения сказал железнодорожному работнику.
Проверяющий в железнодорожной форме раскрыл мой паспорт, в который было вложено удостоверение Союза журналистов России. Он внимательно посмотрел документы и сказал:
— Можете продолжать путешествие. Ближе к конечной остановке обратитесь к проводнику вагона, чтобы он помог вам сойти на платформу и донести вещи до вокзала. Может быть, сообщить родным домой, что в этом электропоезде вы прибываете в Калугу?
— Большое вам спасибо за внимание и отзывчивость, проявленные ко мне. Родителям по сотовому телефону уже сообщили о моем прибытии, — поблагодарил я работников железнодорожного транспорта.
Я искренне благодарен родным, друзьям и собратьям по журналистскому цеху за то, что меня никто не оставил в этот сложный момент жизни. У меня в первые дни после вынужденного возвращения было ощущение, что я стремительно приближаюсь к пропасти, и стоит сделать только один последний шаг... Недруги и недоброжелатели только и дожидались такой развязки. Друзья мне твердили, что это сделать легче всего, трудней взять себя в руки и продолжать правовым путем добиваться направления на лечение за рубеж. Но как это сделать? Я ведь был депортирован из Китая российскими органами по просьбе администрации области, лично коммунистического губернатора. Он и его команда со мной поступили так, как поступали со многими в недалеком прошлом. Во всех их действиях, в неумении скрыть негодование к неугомонному инвалиду наглядно проявлялась неуклюжесть и топорно выполненная слугами работа.
В экспресс­электричке Москва–Калуга случайно встретился с калужским поэтом и главным редактором «Приокской газеты» Виктором Викторовичем Теном. Он был удивлен нашей встрече. По всем его данным, я должен находиться на излечении в китайской клинике, а не ехать в этой электричке. С огромным трудом, выдавливая каждое слово, поведал ему, что со мной произошло в тот злополучный день в первой половине, когда находился еще в Пекине. Через неделю в его газете № 32 (208), 24—30 августа 2000 года на первой странице появилась небольшая информация Н. Колпакова об этом событии «Здоровье за юани».
Уже на следующей день, 16 августа, меня с недоумением встречали на улице, в коридорах редакции, знакомые и друзья. На моем лице все могли увидеть безысходность и шок. В таком ужасном состоянии я находился какое­то время.
Но жизнь продолжается, ее невозможно остановить, как нельзя воспрепятствовать смене дня и ночи и наоборот. Люди какое­то время могут посочувствовать, но не больше. Помогают только тем, кто находит в себе силы бороться с произволом и идти дальше к намеченной цели.
Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы взять себя в руки. На протяжении полутора месяцев каждый день по вечерам писал свою «Исповедь». Моей задачей было показать своим читателям истинную правду о том, что испытывает вдалеке от Родины парализованный человек, который хочет победить физический недуг и стать таким, как многие, то есть практически здоровым, как относятся при этом к таким людям, как я, государственные чиновники и министерство здравоохранения.
Публикация появилась в печати за полмесяца до выборов губернатора области и депутатов в Законодательное собрание. Впечатление у меня складывалось такое, что ее прочитали только рядовые калужане, а чиновничий государственный аппарат ее и не видел.
Калужская губерния выбрала на четыре года нового руководителя области, Артамонова Анатолия Дмитриевича.
В первой декаде апреля 2001 года был запланированный губернатором области официальный визит в Китайскую Народную Республику. Из администрации губернатора были затребованы у меня медицинские документы.
Делегация, возглавляемая губернатором Калужской области А.Д. Артамоновым, совершила дружеский визит в китайскую провинцию Шаньси. Он состоялся по приглашению губернатора этой провинции.
После возвращения калужской делегации из Китая по областному и городскому телевидению, в средствах массовой информации прошло сообщение, что во время посещения научно­исследовательского института традиционной китайской медицины удалось достичь договоренности о моем направлении на лечение в эту клинику. Об этом сообщила и «Комсомольская правда — Калуга» на своих страницах в заметке «И о Сереже замолвили слово...» в рубрике «Визит недели».
Губернатор Калужской области Анатолий Дмитриевич Артамонов в прямом эфире по областному телевидению 2 июля отвечал на вопросы избирателей, касающиеся медицинской темы. Один из вопросов калужан был:
— Когда Сергей Шарабин будет направлен на лечение в Китай?
Губернатор с оптимизмом ответил:
— Такая договоренность есть. Восток — дело тонкое. С китайцами очень непросто вести любые переговоры, но сейчас мы находимся на стадии завершения этого вопроса. Его на лечение в самое ближайшее время отправим, только польза была бы. Обязательно отправим.
Для меня было полной неожиданностью через семнадцать дней после выступления Анатолия Дмитриевича Артамонова прочитать в «Знаменке» письмо:
«МЫ ВЕРИМ В МИЛОСЕРДИЕ!
Мы, ученики четвертой средней школы, много лет занимаемся в шахматной секции у тренера Шарабина Сергея Николаевича. Этот человек обладает физическим недостатком. На протяжении долгого времени Сергей Николаевич борется со своим недугом. Он дважды летал в Китай. При его недостатках нужно иметь огромную силу воли, чтобы отправиться в незнакомую страну в поисках своего излечения. Из его статей и личных бесед мы знаем, что он согласен на все методы врачевания в этой стране. На такой шаг может решиться только очень редкий человек.
Из второй поездки Сергей Николаевич приехал совсем подавленным человеком. Он обрел другой взгляд на окружающую действительность. Он по­прежнему надеялся, что его услышат руководящие органы нашего города и области.
В середине апреля нынешнего года из выступления губернатора А.Д. Артамонова и из средств массовой информации мы узнали, что была заключена договоренность с китайским коллегой из города Сиань по поводу лечения шахматного тренера. И в самое ближайшее время Сергей Николаевич будет отправлен на лечение в научно­исследовательский институт традиционной китайской медицины. Мы были восхищены поступком нынешнего губернатора. Нас сейчас волнует, когда же свершатся его слова и наш тренер С.Н. Шарабин вылетит на лечение в Китай. Очень хочется надеяться, что это случится в самое ближайшее время.
Ученики: Николай Соловьев, 11­й класс; Сергей Галкин, 6­й класс; Катя Соловьева, 8­й класс; Катя Котова, 9­й класс и другие».
В своем выступлении губернатор А.Д. Артамонов уже тогда не исключал, со стороны администрации китайской провинции Шаньси, какой­то нестыковки высказанных ими во время переговоров обещаний. Это я не принимал во внимание. У меня же была надежда на высшую гуманность всех государственных руководителей китайской провинции. Я мысленно торопил время. Все равно, что коней подстегивал, стремясь их как возможно быстрее пустить в галоп. Каждый прожитый день казался мне вечностью перед отправкой на лечение.

Провокация

Во вторник, 14 августа, во второй половине дня меня вызвала сотрудник лечебного отдела областного департамента здравоохранения Людмила Георгиевна Сиденко. Она замещала и выполняла функции начальника лечебного отдела Сергея Владимировича Кабикова. Хитрая, испытанная во многих интригах, до тонкости знающая человеческую психику, она знает, как следует вести себя с пациентами в критической и безнадежной ситуации, и считает, что больные обязаны ее слушать. Многие посетители привыкли смотреть ей в рот и со слезами на глазах умолять хозяина кабинета о направлении в какое­либо лечебное учреждение Москвы. Только она на протяжении многих лет работы принимала решение, кого следует направить, а кому в просьбе отказать.
Я с подобными людьми при разговоре не испытываю никакой робости, без всякого стеснения называю вещи своими именами. Я всегда помнил о человеческом достоинстве, что я такой же человек, как и они. Только разница в том, что они физически здоровые, а я разбит параличом.
Людмила Георгиевна по специальности гинеколог. Не один раз принимала роды, сама родила на белый свет двоих детей. По долгу выбранной в молодости специальности человек в белом халате понимает, какое счастье для каждого быть здоровым. Но у этой женщины — медика и матери — имеется и другая сторона медали, если так можно выразиться, — не позволить человеку стать значительно лучше физически при помощи прогрессивной зарубежной медицины. Некоторые «хваленые» отечественные врачи тяжело переживают за престиж российской медицины, особенно когда у безнадежного пациента появляется надежда при помощи лечения за границей на перспективную будущую жизнь. Службисты в медицине свое негодование стараются при беседе скрыть и не скупятся одновременно на выдачу ложной информации.
— Сергей Николаевич, пришел вызов из китайской клиники. Администрация губернатора поручила об этом вас уведомить. Срок лечения состоит из трех месяцев. Курс врачевания в медицинском институте проведут бесплатно. Китайская провинция взяла на себя лечебные расходы. Необходимо будет заплатить только за проживание, питание, переводчика, а также за транспорт и сопровождающего.
Несложно было догадаться, что против меня замышляется какая­то очередная провокация со стороны работника департамента. Недолго думая, я принял правила игры. Прикинулся доверчивым простаком. Но потом все же твердо и внятно человеку, долгое время возглавляющему этот отдел, сказал:
— Людмила Георгиевна, я искренне благодарен губернатору Анатолию Дмитриевичу Артамонову, что он довел дело до конца. Прошу мне предъявить лечебный вызов. В нем китайской стороной должно быть все по пунктам расписано: сроки госпитализации, предварительные методы лечения и стоимость услуг, о которых сообщили. Сопровождающий мне не нужен.
— Китайской стороной этого ничего не указано, — начала на меня давить своим авторитетом и «гуманизмом» медицинский работник.
— В приглашении обязательно должно быть все до мелочей оговорено: проставлены цены в прейскуранте на услуги в валютном выражении. Если их нет, то необходимо повторно запросить китайскую сторону, чтобы они уточнили, в какую сумму выльется все то, что вами перечислено. Одновременно нужно просить у «гуманного» отечественного министерства здравоохранения выделения валютных средств на те мероприятия, которые придется оплатить, — возразил вновь я.
— Почему вы мне грубите? — возбужденно задала она вопрос.
— Я ничего грубого вам не сказал, Людмила Георгиевна. Медицинское приглашение пришло на мое имя, следовательно, я обязан с ним ознакомиться. Непонятно, почему вы отказываетесь его показать. Ну, ладно это ваше дело. Теперь вам, департаменту, нужно изыскать совместно с Минздравом необходимые валютные средства, — сказал я и покинул учреждение.
Нетрудно было догадаться, что никакого медицинского вызова пока не пришло из Сианского научно­исследовательского института. Только встает вопрос: зачем все это было сделано? Можно только предположить.
Губернатору осталось подписать последние международные документы о моем направлении. Главное областное лицо заинтересовано в интенсивном лечении калужанина. Довольно редкий человек, находящийся в моем положении, может согласиться на любое лечение в восточной клинике. Таких несчастных, как я, в стране насчитывается несколько миллионов, и практически все по закону отечественной медицины обязаны коротать отведенный богом век кто как сможет. Приговор российских врачей: детский церебральный паралич неизлечим. Я же своим поступком могу все в неврологии изменить, перевернуть и поставить с головы на ноги. Для российского здравоохранения мое лечение в китайской клинике равносильно ножу в сердце. Медики прекрасно осведомлены, что восточные врачеватели делают чудеса. Они отлично знают, что к моей персоне во время пребывания в научно­исследовательском институте и прохождения интенсивного лечения будет пристальное внимание со стороны руководителей области и города, телевидения, прессы и простых россиян. Китайскими профессорами и докторами будут применены все методы врачевания, в том числе самые новейшие.
Для отечественной медицины улучшение моего физического состояния равносильно катастрофе. Они уверены, что, несмотря на мой возраст, китайские специалисты способны значительно улучшить физическое состояние списанного, по российским меркам, неперспективного пациента. Здоровые люди будут доказывать: «Этому надо только радоваться». Так думают многие граждане страны. Но только не медики. Я ведь не один в таком положении нахожусь, могут и другие последовать моему примеру, если вернусь на Родину в значительно лучшем физическом состоянии. Тогда Минздраву придется отбиваться от несчастных и убогих инвалидов с нарушением опорно­двигательного аппарата.
Сейчас все находится в руках губернатора Калужской области и головы города. От этого процесса отстранены Минздрав страны и местные медики всех рангов.
Руководитель области, прежде чем открыть в городе китайскую клинику по реабилитации больных с последствием детского церебрального паралича, принял решение отправить меня как первую ласточку для прохождения интенсивного лечения непосредственно в их научно­исследовательский институт традиционной медицины. На моем опыте будет наглядно видно, на что способны восточные врачеватели.
Для того чтобы ничего подобного не произошло, и была выдана ложная информация. Л.Г. Сиденко надеялась, что после встречи с ней я перестану контролировать эмоции. Сломя голову направлюсь в администрацию области, где начну качать права. Не исключено, что я мог быть принят на короткую беседу первым лицом области. Тогда я выглядел бы перед губернатором области как скандальный, невыдержанный человек. На этом все его хлопоты совместно с мэром города по отправке меня на лечение могли бы закончиться.
Непорядочный во многих действиях медицинский чиновник департамента здравоохранения области поставил перед собой такую противоречащему всякому здравому смыслу задачу. Только для того, чтобы я сам себе навредил посещением калужского «Белого дома», в котором бы стал настойчиво требовать направления. После такого моего визита все двери моментально бы захлопнулись передо мной. Этого, по всей видимости, очень желают многие так называемые «люди», стоящие на страже здоровья каждого россиянина.
Я не поверил ни одному слову медика и не поддался на ее провокацию. Однако осадок от встречи остался очень неприятный. В этот день отложил все визиты, которые были запланированы.
В своих опасениях, слава Богу, я не был один. Спустя сутки состоялась встреча в городской управе с Татьяной Юрьевной Тетериной.
— Никакого вызова из Китая еще не приходило. Какой молодец, что эмоции сжал в железный кулак и в горячке ничего не стал предпринимать. Документы должны прийти на госпитализацию в конце августа, в крайнем случае, в первых числах сентября. Все расходы берет на себя китайская сторона. Лечение продлится не менее полутора лет. Медицинское приглашение тебе будет вручено в администрации области, по всей вероятности, самим губернатором. Я уверена, это последнее испытание послал тебе Господь перед вылетом в Китай. Обязательно будешь отправлен в китайский научно­исследовательский медицинский институт. Этому много внимания уделяют мэр и губернатор. Твое лечение стоит одним из основных пунктов в договоре между нашими городами.

Заявление

Утром 26 декабря состоялась встреча с работником областного департамента социальной политики области Валерием Николаевичем Афониным, которая продолжалась около двух часов.
— Сергей Николаевич, из Китая пришел факс. Китайские врачи готовы принять на лечение в феврале или в начале марта 2002 года. Срок отправки будет известен после 15 января. Для того чтобы вас отправить на экспериментальное лечение, необходимо письменное согласие, которое должно быть написано на администрацию области, — с какой­то неуверенностью было сказано мне человеком, которому поручили заниматься подготовкой всей необходимой информации для отправки в китайский город Сиань в научно­исследовательский институт нетрадиционной медицины.
— К такому повороту событий я заранее себя подготовил. Мало того, принес с собой письменное заявление. В девяностые годы в СМИ неоднократно оглашал, что готов пройти любое экспериментальное лечение в китайской клинике.
Недолго думая, вынул из сумки заявление и одновременно предоставил для перезаписи файл со словами:
— Прошу ничему не удивляться, что предстоит вам при мне прочитать.
В кабинете воцарилась тишина, только слышна была работа компьютера. Собеседник внимательно вчитывался в текст. Иногда у него непроизвольно подергивались темные густые ресницы на глазах:
«Я искренне благодарен Губернатору Калужской области Анатолию Дмитриевичу Артамонову и лицам, которые занимаются непростым моим вопросом, связанным с направлением на интенсивное лечение в Китай. Я очень признателен руководителям области и некоторым департаментам, что обратили внимание на мои физические страдания, связанные с тяжелым заболеванием. Одновременно услышали мои воззвания и увидели громадное стремление, которое непосредственно от меня самого исходило долгие годы, чтобы с помощью древней китайской медицины в совокупности с новейшими европейскими разработками победить тяжелое заболевание — детский церебральный паралич.
Из немногих государственных деятелей области нынешний Губернатор Калужской области А.Д. Артамонов проникся проблемой, в которой может находиться больной человек. Огромное спасибо Анатолию Дмитриевичу Артамонову за то, что договорился с китайскими медицинскими светилами, чтобы они взяли меня на лечение в медицинский научно­исследовательский институт.
Детский церебральный паралич — это проблема не только одного конкретного человека или семьи, в которой проживает такой больной, но и государства. С каждым годом на планете увеличивается количество новорожденных с такой патологией. Специалисты обеспокоены все возрастающими статистическими данными по этому заболеванию. Радикальные методы лечения церебрального паралича возможно найти только во взаимовыгодном сотрудничестве специалистов всего мира.
Я на себе, во имя великой России и Китайской Народной Республики, а также многих других несчастных людей, согласен испытать все сложившиеся за многие века восточные методы врачевания в сочетании с современными нейрохирургическими разработками лечения этого тяжелого заболевания. Мой разум и сердце подсказывают, что после курса лечения следует ожидать превосходный результат. Он будет не только для меня благополучным, но и для науки в целом. Эксперимент по проведению лечения детского церебрального паралича в китайской клинике послужит прогрессу в соответствующей области медицины.
Я, как гражданин Российской Федерации, как член Союза журналистов России, официально заявляю, что в научно­исследовательском институте традиционной китайской медицины добровольно согласен пройти через все методы лечения, которые будут рекомендованы специалистами. Одновременно во время госпитализации в клинику согласен в письменной форме подписать все необходимые юридические документы на проведение китайскими медицинскими светилами на мировой медицинский эксперимент, на все не испробованные ранее методы лечения: оперативные (на головном и спинном мозге, нижних и верхних конечностях, на тазо­бедренной области, при необходимых показателях, и других органах). Готов перенести столько хирургических вмешательств, сколько будет рекомендовано врачами. Возражений с моей стороны по этому поводу никаких не будет. Согласен на экспериментальные методики: терапевтические, медикаментозные и другие. Я не возражаю на проведении видео­ или фотосъемок моего лечения.
Врачевание покажет, как ведет себя организм в моем возрасте. Думаю, что это даст бесценный материал для излечения других людей, страдающих тем же тяжелым недугом и в других странах. Прекрасно понимаю и полностью осознаю, чем медицинский эксперимент может закончиться. Не имею права исключать и летального исхода. В этом никого винить не стоит. Еще раз подтверждаю, что на данное лечение иду добровольно и сознательно. Но я лично очень верю в успешное лечение и не боюсь никаких трудностей, которые придется преодолеть.
Меня не пугает и не страшит никакое сложное лечение, которое будет предложено и рекомендовано специалистами в клинике. Я очень верю в успешное лечение и не боюсь никаких трудностей, которые придется преодолеть.
Эксперимент по проведению лечения в Китае послужит дружбе между нашими странами, Калужской области и провинции Шаньси, прогрессу в данной области медицины.
Верю, что, в конце концов, я смогу победить тяжелый недуг! Этим только и живу! Мне уже 41 год, и меня не страшит никакое лечение».
В конце были поставлены подпись и дата.
По глазам работника департамента можно было понять, что текст он прочитал до конца. Переведя дыханье, сказал:
— Я знаю вас как сильного и волевого человека, но не рассчитывал, что придется читать такое заявление. Сегодня же передам его в администрацию губернатора. Дату госпитализации с китайскими врачевателями должны согласовать во второй декаде января.
— Хочется надеяться, что все мои усилия увенчаются успехом, и я буду направлен в китайский научно­исследовательский медицинский институт на интенсивное лечение с применением экспериментальных методов. Это даст огромный толчок в победе всего человечества над некоторыми формами церебрального паралича. — Напоследок еще раз подтвердил свою позицию и готовность вылечиться, а также продвинуть науку, которая изучает нервную деятельность человека.
На этом мы и расстались.

Разлука с Родиной

Всю сознательную жизнь я шел к тому дню, когда вылечу на лечение в восточную страну. К поставленной цели приходилось пробираться через огромные заросли дикого репейника. Иногда наступали такие моменты, что, казалось, больше сил нет бороться с государственной бюрократической машиной. Порой хотелось завыть по­волчьи. Неоднократно приходили в голову мысли, для чего я вообще родился и живу? Мое здоровье чиновников в Минздраве вообще не колышет. Они думают только о спокойной, размеренной жизни и где прихватить побольше «зелени». Зачем тогда врачи в Стране Советов оживляли новорожденных, которые по вине бездарных медиков обречены всю жизнь мучиться и страдать от физической неполноценности? Чем старше становится человек, тем больше осознает, какой тяжелый груз приходится ему тащить на протяжении всей жизни.
Даже самому неведомо, откуда у меня бралось столько энергии и терпения, чтобы пройти такой тернистый нелегкий путь и не сломаться. В этом, бесспорно, была огромная заслуга и моральная поддержка родителей, друзей, собратьев по журналистике, некоторых депутатов и моих учеников.
Я благодарен Всевышнему, что он наградил меня способностью свободно владеть великим русским языком. С помощью журналистского слова общаюсь с читателем. Какое это великое счастье видеть и перечитывать свои мысли в печатных изданиях! До чего же прозорливы были отец, близкий друг и Галина Михайловна Серебрякова, учительница физики и классный руководитель с шестого класса. Именно они мне напророчили журналистскую деятельность. Эти люди уже тогда разглядели во мне личность и способности. Я сам не подозревал, что когда­нибудь серьезно возьмусь за перо. В глубине души со школьной скамьи мечтал увидеть свои повествования на страницах российской прессы.
Во многом благодаря журналистике я был направлен на лечение в Китай. Если бы не владел даром слова, то этого никогда бы не случилось.
Первый день весны второго года ХХI века. Последние часы осталось провести в родительском доме. Я не знал, что меня ожидало за пределами Отечества. Вся область была осведомлена: если буду отправлен на лечение в китайскую клинику, то на мне непременно будет применен какой­то совершенно новый метод врачевания сложного неврологического заболевания.
Перед долгой разлукой с друзьями обсуждали, что в клинике подготовлю несколько репортажей о Cиане, жизни простых людей, об их быте, которые передам в редакцию через электронную почту или факс. Планы строились грандиозные.
В начале рабочего дня из областного департамента социальной политики позвонил Валерий Николаевич Афонин и пожелал удачной дороги.
Ближе к одиннадцати звонок из фонда культуры Юли Исаевой:
­­— Сергей, только что один человек принес для вас пятьсот рублей, когда я могу их вам передать?
— Я искренне благодарен, но в полдень подойдет такси, и тут же едем в Шереметьево­2. Вы, наверное, не успеете меня застать. Если вас не затруднит, пожалуйста, передайте деньги родителям.
— Я буду у вас через двадцать минут, — ответили мне с другого конца провода.
Юля действительно примчалась как ракета и вручила деньги от незнакомого человека. До глубины души я был тронут вниманием земляков, которое они проявляли ко мне на протяжении долгих лет. Представительнице благотворительного фонда показал ведомость с фамилиями тех, кто откликнулся на мое воззвание о помощи.
Необходимую сумму на проживание и питание в клинике собирал с помощью средств массовой информации, губернатора Калужской области А.Д. Артамонова, председателя Союза журналистов России В.Л. Богданова.
Материальную помощь мне также оказали: Калужский филиал «Лефко­банк»; благотворительный российско­швейцарский гуманитарный фонд «Калуга­Контакт­Ока»; Пенсионный фонд Российской Федерации; председатель Калужской областной организации профсоюза работников народного образования г. Калуги Маргарита Петровна Пономарева; Глава администрации Ленинского округа г. Калуги Вера Львовна Таирова; по ходатайству главы города Калуги Валерия Владимировича Иванова деньги выделило городское управление социальной защиты; директор магазина «Универсам» Александр Викторович Козлов; генеральный директор ООО «Пи 8 плюс» Андрей Иванович Гращенко; генеральный директор «Облводоканала» Василий Флорович Кутахин; администрация магазина ООО «Восток»; генеральный директор ООО «Калуга–Плазма» Владимир Евгеньевич Дудин; генеральный директор КЭМЗ Юрий Иванович Теленков; по инициативе генерального директора КЗТА Михаила Васильевича Клеванова денежные средства выделило родственное предприятие ОАО «КАСБИ» в счет взаимозачета; московский президент ЗАО «Промышленно­страховая компания» Борис Иванович Пастухов; генеральный директор ОАО «Молком» Александр Петрович Трапарчук; генеральный директор ОАО «Тайфун» Владимир Сергеевич Немыченков и профсоюз; директор Калужского рынка Дмитрий Сергеевич Аксенов; директор агентства недвижимости «Русский Дом» Андрей Викторович Шаулин; директор ООО «ЦОРС» Надежда Ивановна Чмых; генеральный директор ООО «Олерон–Плюс» Игорь Анатольевич Вейсман; генеральный директор АО «Калугаремпутьмаш» Вячеслав Анатольевич Дубровин.
Но собранных валютных средств хватило только на оплату дороги до китайского города Сиань и обратно, питание, проживание и переводчика.
Я искренне благодарен генеральному директору ОАО «Аэрофлот — российские авиалинии» Валерию Михайловичу Окулову и Владимиру Александровичу Кунину за выделение льготного авиабилета Москва–Пекин и Пекин–Москва. Они проявили по отношению ко мне высший человеческий гуманизм.
Наиболее богатые фирмы, фонды, банки не откликнулись на мое обращение.
«Родное» Министерство здравоохранения выбрало форму наблюдателя. Мне оставалось надеяться на высший международный гуманизм китайской стороны, что они полностью возьмут на себя затраты на дорогостоящее лечение. И никак не предполагал, с какими социальными проблемами мне придется столкнуться во время лечения, что превращусь в розыгрышную карту китайской политики. Я летел на сложное лечение, которое, на мой взгляд, должно было заинтересовать китайских специалистов, прекрасно осознавал, что придется нелегко. В данном случае восторжествует высший международный гуманизм, научные разработки в области неврологии и гордость китайских медиков и политиков за свою страну. Мерзкий медицинский финансовый вопрос не будет вообще подниматься во время лечения. Его на переговорах обсудили два губернатора. Дело в сложном врачевании стоит только в моем согласии, как пациента, и руководства научно­исследовательского медицинского института.
Юля Исаева была потрясена проделанной мной работой. В конце короткой встречи сказала:
— Вы человек достойный, чтобы в китайской клинике пройти лечение. Я не могу себе представить, как вы можете спокойно разговаривать о проведении на себе медицинского эксперимента. У меня это просто в голове не укладывается. Трудно предположить, тем более предсказать, чем он может закончиться. Вы — уважаемый человек в городе, несмотря на тяжелый физический недуг, и подвергать такому риску свою жизнь способны только единицы не только в России, но и в мире.
Часы стремительно приближались к двенадцати. Наступила пора прощаться с мамой. Саквояж погружен в машину. Время пришло отправляться в Шереметьево­2. Материнское сердце предчувствовало, что третье посещение поднебесной будет длительное и не такое безоблачное, как представлялось мне. Она не могла тогда конкретно ничего мне сказать. Мама выбежала в кофточке, на голову набросив шерстяную шаль ручной вязки, на ногах были надеты утепленные домашние тапочки. Через окно автомашины смотрела на меня умоляющими глазами и попросила:
— Прошу, береги себя вдалеке от дома, что бы ни произошло — обязательно возвращайся. У меня на душе перед этой твоей поездкой неспокойно.
— Мама, что ты говоришь!? Успокойся. Все будет хорошо. Домой иди, а то можешь простудиться. По прибытии в клинику обязательно сообщу.
Мама скрылась в подъезде. Она успела подняться на второй этаж и из окошка кухни помахать мне рукой перед дальней дорогой. Двери машины захлопнулись. Вчетвером мы взяли курс на Москву. Провожать в аэропорт меня поехал из областного департамента социальной политики Вадим Вячеславович Парфенов.
Переговоры насчет моего лечения между двумя губернаторами велись непростые на протяжении десяти месяцев. В конечном итоге китайская сторона пригласила меня в медицинский институт. Интересно еще и то, что вызов в клинику, как в последние дни выяснилось, был неправильно оформлен представителем администрации провинции Шаньси Лю Супин. Только благодаря генеральному директору «Российской акционерной компании «ЛМЛ» Владимиру Леонову я сумел в первый день весны отправиться в дальнее непредсказуемое лечебное путешествие. Представителем московской фирмы виза на шесть месяцев была оформлена за несколько часов до вылета.
В девятнадцать часов мы в условленном месте в аэропорту встретились с Владимиром Леоновым. На автостоянке его дожидались более трех часов. Он был удивлен, что мы так рано выехали из Калуги. Владимир возвратил мне загранпаспорт с полугодовой визой:
— Я визу сумел оформить только сегодня, ближе к шестнадцати часам.
На двух автомобилях тронулись в Шереметьево­2.
Вылет в Пекин задержался на три часа. Я вылетел в Китай в первом часу ночи. Это было уже не первое, а второе число марта.

Восточное врачевание

Около девятнадцати часов местного времени 2 марта подъехали к зданию научно­исследовательского института традиционной китайской медицины.
Врачи меня встретили как родного. Уже на пороге института от китайского персонала почувствовал исходящее тепло и готовность оказать помощь. Я искренне верил, что китайские врачеватели значительно улучшат мое физическое состояние. Меня не пугало никакое сложное лечение в стенах мединститута. Долгие годы жил мечтой и надеждой на выздоровление. Я полностью доверился восточным лекарям.
На следующий день пришла врач, темноволосая женщина в очках Хан Липин. Она была моим лечащим врачом. Жестикуляцией дала понять, что необходимо произвести первоначальный медицинский осмотр. Предполагал, что с меня будет снята полностью вся одежда. Я прекрасно осведомлен, как проводятся подобные медосмотры в российских клиниках. Себя заранее морально и психологически подготовил, что восточный врачеватель досконально без стеснения все будет смотреть. В медицинский институт прибыл не на простое лечение, а на экспериментальное. Я стал было расстегивать рубашку. Доктор движением руки показала, что этого делать не следует. Приподняв майку, прослушала работу сердца и легких, прощупала пульс на руках и сняла кардиограмму. На этом медицинский осмотр был завершен.
К обеду в мою палату занесли новенькие письменный стол и платяной шкаф.
Когда я проходил по коридору отделения, то обратил внимание, какие кровати стоят в других палатах. Они обыкновенные железные, приспособленные для терапевтических больных. Большую часть времени я проводил в постели. Она существенно отличалась от тех, что стояли у других пациентов. Моя кровать была на колесиках, с четырех сторон имелось приспособление для капельницы, при необходимости можно было приподнять голову. Другими словами, кровать предназначена для послеоперационных тяжелобольных. Я обратил внимание, что китайцы, прежде чем что­либо сделать, заранее продумывают все до мелочей.
Понедельник. Первый день восточного врачевания. Перед консилиумом в палату пришел молодой парень — массажист, через переводчика он предложил лечь лицом вниз на кровать. Я попытался было снять с себя больничную пижаму.
— Не надо этого делать. Точечный массаж китайские специалисты проводят через просторную хлопчатобумажную одежду, — пояснил переводчик.
Массаж занимал около часа.
Потом пришло несколько врачей проводить медицинский консилиум. Он коренным образом отличается от стандартного европейского. Сходство заключается только в том, что врач прибором прослушивает у пациента, как работают сердце и легкие. Восточные врачеватели особое внимание уделяют обследованию пульса на двух руках, цвету кожи на конечностях, внимательно рассматривают структуру ногтей. Затем смотрят глаза и язык. При медосмотре врачи многословны. Первоначальное впечатление такое, что они, забыв о пациенте, ведут беседу, не относящуюся к конкретному больному. Это обманчивая точка зрения. Совместное обсуждение между коллегами приводит, как правило, к единому и верному решению о назначении конкретного для каждого пациента лечения.
Переводчик перевела разговор медиков:
— Мы предполагали более тяжелую форму заболевания. Администрация провинции обрисовала вас так, что вы практически своими ногами не передвигаетесь. Это нас не испугало. Мы единогласно приняли решение: пригласить вас пройти курс лечения в клинике. Убеждены, что обязательно поможем.
На этом консилиум закончился. Врачи не успели разойтись, как подошло время проведения очередной процедуры. Все лечение расписано строго по минутам. В палату пришел проводить иглоукалывание высокий, плотно сложенный доктор. Цао Жумлу приходил на процедуру с помощником­лаборантом, который в руке постоянно держал золотые и серебряные лечебные иглы. С поставленными в тело иглами приходилось лежать около часа. К двум введенным иглам присоединялись проводники, и через них пропускался электроток с заранее заданной амплитудой колебания. Процедура достаточно болезненная.
После иглоукалывания организму давалось два часа отдыха.
У китайцев обеденный перерыв длится два часа. Они с малолетства приучены к дневному сну. Медики с работы уходили домой около девятнадцати часов. Это не россиянин, который способен на ногах находиться все двадцать четыре часа в сутки.
В четырнадцать часов лечение возобновлялось. В это время приходил в палату физиотерапевт. К постели подставлялся маленький чемоданчик с электроприбором. На парализованную руку или ногу накладывалось две повязки, и по ним пропускался электроток с пониженным напряжением. У верхней конечности ощущение было такое, что она трясется. Это действительно было так. Левая рука самостоятельно, без сигналов из мозга, под воздействием амплитуды электрического тока сгибалась в локтевом суставе.
Электролечение завершилось. И сразу начиналась следующая лечебная процедура. Я принимал исходное положение, лежа на животе. К кровати подкатывалась специальная лампа для прижигания. Часть позвоночника смазывали какой­то лечебной смесью, и на это место направлялся яркий электрический свет. Первые несколько минут ощущение от лечения создавалось приятное. Когда же смазочное вещество впитывалось, то думал только об одном, сколько минут осталось лежать под лампой. Казалось, будто часть тела подпалили и вот­вот кожа начнет гореть.
За прижиганием начиналась акупунктура. При лечении применялись иглы различных размеров. Первым делом они вводились врачевателем в голову, а затем туда, где расположен мозжечок, на глубину десять­двадцать миллиметров.
Только через пять дней пребывания в клинике мне удалось наиболее правдиво узнать от лечащего врача Хан Липин о своем физическом состоянии и китайском методе лечения. Доктор меня посетила во второй половине дня со своей школьной подругой, неплохо знавшей русский язык.
— Я о вас знаю уже почти два года, — начала Хан Липин. — Некоторое время обдумывала, давать свое согласие на ваше приглашение в клинику или нет. В конечном итоге твердо приняла решение быть вашим лечащим врачом. В первый месяц пребывания в мединституте мы проведем необходимое терапевтическое лечение и посмотрим результат. В дальнейшем, вполне возможно, примем решение оперировать. Для этого вас нужно подготовить.
Во время точечного массажа переводчица Лю Супин выдала информацию:
— В научно­исследовательский институт традиционной китайской медицины больных с диагнозом последствия детского церебрального паралича стараются не принимать. Лечение очень дорогостоящее и продолжительное, — так было переведено высказывание массажиста. Сотрудник администрации закончила начатую мысль словами: — В конечном итоге накладно выходит для клиники. Вас пригласили в медицинский институт только по личной просьбе губернатора провинции Шаньси Чэн Аньдун.
Внезапно у меня схватил желудок. Перед дальней дорогой мама настояла взять с собой некоторые лекарства, в том числе фталазол. Я упрямился, но в конце концов выполнил ее просьбу. В тот день со мной творилось что­то невообразимое. «Медвежья болезнь» протекала в острой форме. Обратился к медикам. С их стороны сначала никакой реакции не последовало. Я на их глазах был вынужден принять сразу две таблетки. Только тогда китайские медики принесли свои препараты. Я принял четыре ампулы и был уложен в постель. В присутствии врача медсестра положила на живот водяную горячую грелку.
Для восточной нации наступило святое время обеда. В палату принесли еду. К пище в тот день я не притронулся, несмотря на уговоры медперсонала. При них выпил еще две таблетки фталазола и крепкого чая. Журчание в животе прошло.
В третьей поездке задал себе вопрос: почему китайская медицина в мире признана одной из лучших, а никто из врачей никогда не был удостоен международной премии?
Все разработки и открытия в медицине свершаются в лабораториях и НИИ в Пекине, может быть, еще в Шанхае. Китайцы очень гордятся своей страной и хотят быть везде первыми. Это очень гордый и самолюбивый народ. Порой их самолюбие выходит за грани приличия. Для того чтобы получить международное признание и известность, необходимо представить мировой общественности все сделанные разработки, а с этим они смириться не могут и не хотят.
...Акупунктуру проводила лечащий врач. История этого древнего метода, разработанного в Китае, насчитывает шесть тысячелетий. На теле человека имеется 372 точки, в которые вводятся иглы. Действие игл многообразно: они оказывают влияние на функции органов и нервную систему, нормализуют процессы в очагах поражения и воспаления, регулируют энергетическое состояние организма, активизируют иммунную систему. Сам процесс введения игл может иметь успокаивающий или возбуждающий эффект. Кроме того, акупунктура оказывает анестезирующее и обезболивающее воздействие.
Принцип действия иглоукалывания с точки зрения восточной философии основывается на восстановлении у человека энергетического баланса путем воздействия на определенные точки на поверхности его тела, которые представляют собой прямое отображение внутренних органов. Таким образом, регулируется количество энергии, необходимое каждому органу, что ведет к восстановлению баланса. Иглоукалывание оказывает воздействие на рефлексогенные зоны, которые находятся на теле у любого человека. Рефлексогенные зоны — это нервные ответвления, которые идут от позвоночника, несут заложенную в них информацию и имеют прямую связь с органами человека.
В голову вставила три иглы, как всегда, болезненно. Сильные боли появились, когда иглы стали вставляться в мозжечок и шею. От пронизывающей жгучей боли хотелось кричать. Я, превозмогая боль, терпел. Все иглы поставлены. Меня заставили подняться со стула и выполнять физические упражнения.
В этот момент в палату вошел директор научно­исследовательского института Лю Шаомин с врачами. Он со мной поздоровался. Затем внимательно всмотрелся в глаза.
— Процесс пошел, — сказал на ломаном русском языке. Его слова означали, что он с оптимизмом смотрел на лечение российского пациента.
Иглоукалывание началась, как обычно, в отведенные часы. В спокойном положении я пролежал буквально минуту. У меня появились сильнейшие спазмы парализованной левой стороны. При всем старании я не сумел расслабиться. Ассистент вынужден был раньше положенного времени вынуть основную иглу из запястья левой руки. С огромным трудом пролежал до окончания процедуры.
К вечеру акупунктуру пришел делать лечащий врач. С помощью медсестры Ван ***чинь я объяснил, какая спастика утром была во время лечебной процедуры. Хан Липин задумалась и попросила принести смоченное горячей водой полотенце. Его наложили на больную руку. Спастика прошла. Рука расслабилась.
С вставленными в голову и шею иглами выполнял физические упражнения. Специалист по акупунктуре заставила делать приседания и стоять без опоры на левой ноге. При всем старании я не сумел выполнить это упражнение. Доктор знала, что я смелый и отчаянный человек. Я согласен буквально на все методы восточного врачевания в совокупности с применением новейших нейрохирургических разработок. В китайской газете написано: «Шарабин согласен, чтобы во время его пребывания в клинике было применено экспериментальное лечение».
В глазах врача можно было прочесть озабоченность. После статьи в китайской прессе мне вспомнились слова великого комбинатора Остапа Бендера: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели». Я тогда думал: «Все только начинается».
Восточный лечебный инструмент на этот раз врачевал слабые мышцы полости рта. Врач вставил иглу в десну поблизости от маленького язычка. Процедура длилась около минуты. Я только успел дух перевести, как сложное лечение было продолжено.
Специалист по иглоукалыванию попросила приподнять подбородок. Хан Липин несколько секунд потребовалось, чтобы провести врачебные расчеты. Четыре иглы мгновенно, как по велению волшебной палочки, были вставлены в подбородок и в верхнюю часть шеи. Множество игл было вставлено в парализованную левую часть тела. В этот самый момент, когда оставалось определенное время находиться неподвижно и дожидаться окончания процедуры, начало происходить необычное для европейца явление. На вставленную иглу надевался липкий лечебный материал, чем­то напоминающий воск, и поджигался. Вся палата моментально окуталась дымовой завесой. Я чувствовал жжение от вставленной иглы. Это лечение требует от врача и его помощников ювелирной точности в сочетании с полным взаимопониманием. Студент мединститута Вуан Хинчюн, моя сиделка, сделал во время процедуры неточное движение, и это чуть было не привело к пожару. Из­за его медлительности загорелся пододеяльник. Врач и двое медиков были начеку, они моментально затушили огонь.
В один из лечебных дней Хан Липин проводила иглоукалывания позвоночника и поясницы. Состояние было такое, будто ты находишься в финской бане.
Лечащего врача я бы с уверенностью охарактеризовал как специалиста высочайшего уровня. На протяжении всех трех месяцев врачевания у доктора было огромное желание улучшить мое физическое состояние. Она к этому прикладывала все знания и возможности.
В первой декаде второго месяца лечения медсестра Ван ***чинь уложила меня на кровать и поставила капельницу. С этого дня в мой организм вливалось китайское лекарство. В Китае иглу вводят в вену кисти руки. Эта процедура занимала от двух до четырех часов.
За тысячи километров от отчего дома передо мной стояла главнейшая жизненная задача: поправить утраченное физическое здоровье. На карту поставлено слишком многое, а если быть откровенным — дальнейшая моя жизнь. Вдали от родного края я размышлял, что многое будет зависеть от того, каким человеком возвращусь в Калугу. В апрельский теплый день в палате собрались: лечащий врач, старшая медицинская сестра Тя Хунвей, медсестра Ли Тинпо и Ван ***чинь. Я заранее подготовил текст и с помощью переводчика обратился к присутствующим:
— Для меня пребывание в вашей клинике — это подарок судьбы. Моя задача состоит в том, чтобы лечение использовать с максимальной отдачей не только для себя, но и для науки в целом. Этот курс врачевания должен послужить прогрессу в медицине и более тесному сближению наших великих стран — Китайской Народной Республики и Российской Федерации, наших городов­побратимов.
Для меня превыше всего в жизни — это незапятнанная репутация, дружба в самом высшем смысле слова и уважение. Если это будет утеряно, то и жизнь станет просто бессмысленной. За моим лечением многие следят, особенно в России. Я полностью доверяю китайской медицине.
Мне уже 41 год. У всех моих родственников, друзей, коллег по педагогической работе, по журналистскому цеху растут дети. Вы из прежних бесед со мной знаете, что у меня никого за прожитые годы не было. Я уже в студенческие годы понял, что инвалиду c опорно­двигательной системой чрезвычайно сложно чего­то добиться в жизни, тем более рассчитывать на семейное счастье.
Я одинок в свои зрелые годы из­за физического недостатка. Такой я ни одной девушке, ни одной женщине не нужен. Я с этим не желаю мириться. У меня огромное желание стать физически лучше и найти свою вторую половину, растить своих прекрасных ребятишек. Поэтому передо мной особо остро стоит гамлетовский вопрос: быть или не быть? Конечно быть! Поэтому очень вас прошу, смелее подходите к различным методам моего лечения. Физическая боль легче переносится, нежели моральная.
Закончил я свой монолог словами:
— Очень надеюсь, что мое лечение в Шаньсийской провинции будет прорывом в неврологии и моей личной победой над тяжелым физическим недугом. Я безгранично верю в успешное лечение.
Китайцы были шокированы моими словами. У молоденькой медсестры лицо покраснело, и было видно ее переживание. Более пожилые медики подошли к кровати, на которой я лежал, и со слезами на глазах обняли меня.
Переводчик мне признался:
— Текст было трудно переводить. У нас в Китае не принято в таком стиле писать и общаться. Для китайцев это слишком сложно и заумно.
Невысокого роста медсестра Ли Тинпо с задумчивым взглядом вышла из палаты. Десяти минут не прошло, как она снова появилась в дверях с корзиной цветов. В Китае принято в знак уважения преподносить корзину с цветами или приглашать на обед.
— До конца не осознавала и не могла в полной мере представить, что вы такой сильный духом человек. Я в первую очередь жалела, что судьба с вами так жестоко обошлась. Мне очень хотелось бы быть вашей сестрой. Вы безгранично любите Россию. В знак уважения разрешите вам преподнести цветы.
Разговор поддержала старшая медицинская сестра отделения Тя Хунвей:
— Серга! Сегодня к вечеру запланирован обширный консилиум врачей многих специальностей. Для нас стало ясно, что ты морально готов к любому сложному и интенсивному лечению. У нас первоначально были опасения, что можешь не выдержать сверхнагрузок восточного врачевания из­за маленькой массы тела. Это было ошибочное представление о тебе. Твой организм физически подготовлен и способен вытерпеть колоссальные нагрузки. Мы предпримем все, чтобы паралич отступил.
В третьей декаде апреля был применен новый метод лечения. Врач с помощью медбрата ставила на спину, позвоночник и поясницу банки с каким­то лекарством. Для меня совсем непонятно, как оно воздействует на опорно­двигательный аппарат и центральную нервную систему.
К сожалению, многое, чего опасался перед дальней зарубежной дорогой, сбылось. Утром проснулся и не могу понять, почему болит язык. Только когда стал чистить зубы, выяснилось, что полностью вылетела пломба.
Сотрудник администрации провинции Шаньси по международным связям и одновременно переводчик Лю Супин разрешила лечащему врачу выписать направление к стоматологу. Я несколько суток маялся с прикушенным языком. Настоял, чтобы меня отвели в стоматологический кабинет. Ведущего врача на месте не оказалось. Мне взялась успокаивать боль в полости рта другой медик. Вместо того чтобы язык смазать, она сняла временную пломбу. Я метался от непонимания и от боли. К вечеру пришел друг переводчицы, хорошо знавший русский язык. К этому часу лечащий врач выписала направление в зубной кабинет и лекарства от язвы в полости рта. Мы все гурьбой направились в зубной кабинет. Хан Липин сама лично проконтролировала стоматологическое лечение. Вставленная пломба продержалась чуть больше двух месяцев. Во второй половине июля она выскочила, и мне пришлось обратиться к врачу­стоматологу с тем же зубом, но уже по возвращении на родную землю. Российский специалист был удивлен некачественным материалом вставленной пломбы.
Единственный раз проводилась мануальная терапия, Хан Липин вправляла позвонки. Этот вид лечебного воздействия подразумевает различные формы массажа, в том числе массажа лимфатической системы, вправление вывихов — Chiropraktik и остеопатию. Последнее включает вправление позвонков и суставов с помощью специальной техники. В комплексе с различного вида массажами остеопатия представляет собой прекрасное средство для восстановления функций позвоночника, суставов и избавляет от многих сопутствующих заболеваний.
В клинике отсутствовали реабилитационные процедуры (логопед, музыкальная терапия, трудотерапия, магнитотерапия, водные процедуры, тренажерный зал, гимнастика цигун). Ежедневно вставал в шесть часов и в спортивном костюме выходил во двор на зарядку. Специалистом комплекс восточных упражнений не был показан. Я выполнял упражнения, которые делал каждое утро дома.
Действительно, правы те, кто говорит, что китайцы — непредсказуемые люди. Они очень приветливые и сердечные, готовы прийти в трудную минуту на помощь. Порой возникали такие ситуации, что европейцу сложно было их понять.
Многие китайские медики с конца апреля осознавали, что без оперативного лечения невозможно достигнуть эффективного результата. Вопрос о дальнейшем врачевании уперся в финансирование.
Несколько дней беспокоили боли в верхней части позвоночника. Человеческий организм устроен таким образом, что он заранее предчувствует болезнь. За двое суток поздравил родителей с Днем Победы. В праздничный день раньше шести часов утра проснулся от жгучей, пронизывающей боли в позвоночнике, отдающей в левую руку. При этом вспомнил сразу всех святых.
Когда проводился массаж спины, только был слышен хруст и чувствовалось затвердение в мышцах. Сразу после массажа мне наложили на позвоночник и на левую руку тепловые аппликации. В Китае они сделаны из трав. В мешочки насыпается горячая растительная масса, которая затем накладывается на больные участки тела. В комнате стоял ароматный специфический запах сианских растений. Эта процедура проводилась утром и вечером.
У сотрудника администрации провинции попросил выделить некоторые денежные средства для медикаментозного лечения остеохондроза позвоночника. Она ничего не сказала, второпях покинула клинику.
В середине мая невооруженным глазом были видны последствия парализации. Я ни в коем случае не обвиняю в этом китайских врачевателей. С их стороны были предприняты все доступные методы лечения. Мне неясно становилось уже в клинике, почему не было договоренности со стороны китайской областной администрации госпитализировать в неврологическую или первую областную больницу.
Для меня лечение в китайской клинике являлось последним шансом поправить здоровье.
В один из майских дней Лю Супин откровенно призналась:
— Мы вас пригласили на лечение в научно­исследовательский институт традиционной китайской медицины по просьбе губернатора. Наша задача состояла главным образом в том, чтобы с вашей областью наладить деловые контакты. Мы желаем у вас открыть больницу народной китайской медицины. Поэтому мы пригласили вас на лечение, — сказала сотрудник администрации провинции. После некоторой паузы продолжила: — Врачи испробовали все народные методы китайской медицины. У них не получилось значительно облегчить ваше физическое состояние. Необходимо сложное оперативное лечение. Это стоит очень больших денег.

Инвалидная коляска

За две недели пребывания в клинике первый раз вышел в город.
До моего сознания в те дни многое не доходило. В НИИ прекрасно знали, какой пациент к ним приехал из России. Медперсонал все же не дал своего согласия выйти мне за пределы клиники без инвалидной коляски. Все мои уговоры в тот день были напрасны. Тогда для себя сделал вывод, что спорить с ними бесполезно. Необходимо было их методами умело воспользоваться. В шутливой форме создать такую обстановку, чтобы они оказались на моем месте.
Я сел в новенькую коляску для неходячих инвалидов и в сопровождении трех сотрудников спустился в вестибюль на первый этаж. Сопровождающие вывезли меня через торцовую дверь здания, за которой не крутой, но разбитый в нескольких местах пандус. Они втроем хотели перенести коляску со мной, но сделали несколько неуклюжих движений. Я их нерасторопностью воспользовался и с непривычного кресла поднялся.
При обсуждении лечения в Сиане допускал возможность передвижения в инвалидной коляске, но только не при таких условиях. Друзья, знакомые, сведущие в медицине, меня подбадривали, вселяли уверенность в успехе предстоящего лечения. Они были убеждены, что март станет подготовительным месяцем к сложному хирургическому вмешательству в мой организм. Два года назад главный невропатолог в центральной Пекинской больнице откровенно мне сказал: «Без сложного оперативного лечения уже не обойтись. Время упущено».
Эти слова не остановили моих намерений лечиться только в Китае. Я прекрасно понимал, что предстоящий курс врачевания, который мне необходимо пройти в восточной стране, будет очень сложным.
Мне хотелось все знать о своем организме и методах, которые врачи были намерены применить. Такой информацией я не располагал.
С первого дня пребывания в китайском научно­исследовательском институте вел дневник.
Сианскую землю ощутил под ногами только в этот теплый мартовский день. Она необычайно приветливая. Для меня стало удивительно, что от почвы исходило тепло. С первого раза, когда под собой ее почувствовал, ощутил аромат, напоминающий чем­то парное молоко.
Мы втроем вышли за территорию клиники. Медсестра средних лет выскочила в медицинском халате. Это мне показалось странным. Когда проходила первая прогулка, старался от нее находиться в стороне. Для меня было совершенно непонятно, как женщина в такие годы может гулять по центру города в таком наряде.
Отошли от клиники метров на десять. Телохранители стали уговаривать меня сесть в непривычный передвижной транспорт. Я недолго думая предложил в нем прокатиться Ван ***чинь. Она долгое время сопротивлялась такому повороту событий. В конце концов она не устояла перед моей настойчивостью и вынуждена была выполнить просьбу пациента. Я ее прокатил в инвалидной коляске по городу метров сто. После этого дальнейшие уговоры прогуливаться в коляске отпали сами собой.
Я уже свободно стал любоваться древним китайским городом.
Сиань расположен в центре равнины Гуаньчжун. К югу от города находятся горы Чжуннаньшань и Цуйхуашань, к востоку от него — горы Лишань и Хуаншань. На западе протекают реки Фынхэ и Цзаохэ, на юге — Хаохэ и Цзюэхэ, на востоке — Чаньхэ и Бахэ, а на севере Цзинхэ и Вэйхэ. Наличие множества гор и рек делает географическое положение китайского города привлекательным во многих отношениях. В ХIV веке стал административным центром вновь образованного округа Сиань (Сианьфу). Со второй половины ХVII века является основным городом провинции Шаньси. Крупный промышленный центр Северо­Западного Китая.
История города уходит в глубокую древность. Первые поселения людей возникли здесь 6000 лет назад, на протяжении 2000 лет Сиань был свидетелем зарождения, расцвета и падения по меньшей мере пяти императорских династий и три раза был столицей империи — Яньан, столица империи Цинь и империи Хань, и Чанъань, столица империи Суй и империи Тан. Император Цинь Шихуанди, объединивший Китай под своей властью, расширил Сиань на северном берегу реки Вэй и создал поселения на южном берегу. Если Сяньан находился к северу от современного Сианя, то столица империи Хань и ее преемница — великолепная Чанъань — стояли как раз там, где впоследствии возник нынешний уже город. Планировка Чанъани основывалась на традиционном китайском стиле: внешние городские стены образовывали прямоугольник, 10 км с востока на запад и 8 км с севера на юг. Внутри была сетка пересекающихся под прямым углом улиц и широких проспектов. Внешние стены достигали в высоту 5,5 метра, в толщину — от 5,5 до 9 метров у основания. В стене 11 ворот пропускали во внутренний город, где еще за рядом стен находились императорский двор, дворец и присутственные места администрации. Чанъань вполне могла спорить с Римом или Константинополем за право называться крупнейшим городом мира: в VIII веке н.э. внутри внешних городских стен проживало два миллиона человек, еще миллион жил снаружи. Предпринятая императором династии Суй Вэнь Ти реорганизация империи ставила своей целью стягивание в Чанъань лучших кадров для госаппарата со всех концов Китая. Сюда же естественным образом стягивались лучшие художники, ремесленники, поэты и писатели, философы и учителя, а также все мыслимые в то время материальные блага и богатства. Чанъань стала началом и концом Великого шелкового пути. Связанная с системой Великого китайского канала специально прорытыми каналами, Чанъань получила выход к морю. Город стал центром международной торговли, и в нем осело либо его посещало большое количество купцов, путешественников, мастеровых и миссионеров из самых разных стран мира — от огнепоклонников из Персии и мусульман до христиан­несториан. Неудивительно, что современный Сиань и его окрестности являются одной сплошной музейной территорией, — для этого хватило бы наследия одной Чанъани.
С закатом империи Тан в 907 году н.э. закатилась и слава Чанъани: новые столицы создавались и рушились теперь на юге и востоке, пока новый период стабильности империи не ознаменовался новой твердой столицей — Пекином. Чанъань стала Сианем и играла роль изолированного провинциального города.
Город известен не только своими монументами династий Хань, Тан и Мин, но и как база для посещения знаменитого Музея терракотовой армии Цинь, который находится к востоку от города. Мне довелось своими глазами увидеть историческую достопримечательность цивилизации. На этом месте до 1976 года было обычное поле. В том году крестьяне, копавшие колодец, провалились под землю и увидели поразительную сцену. В подземном склепе находились 6000 терракотовых воинов и лошадей в натуральную величину, выстроенных в боевые порядки. Статуи выполнены с высоким художественным мастерством, лаконично и просто, и в то же время с исключительной тонкостью отдельных деталей, имеют правильные пропорции и выразительны по пластической форме. Каждый воин имеет собственное выражение лица. Встречаясь с безмолвной армией, невольно окунаешься в атмосферу древней тайны.
Сиань лежит в среднем течении реки Хуанхэ — колыбели китайской цивилизации. Настоящий Китай родился именно здесь. Это, можно сказать, китайская Эллада, китайский Рим, если хотите, китайская Киевская Русь. Одним словом, истоки. От его былого величия осталось немного. Но громадная 14­метровая городская стена с ее 13­ю воротами отлично сохранилась.
Только в XX веке город стал преображаться в связи с постройкой железной дороги Чжэнчжоу — в 1930 году. Современная политика в отношении города — превратить его в мощный торгово­промышленный центр «в центре страны», в противовес бурно растущим гигантам побережья.
В окрестностях Сиани раскопано много цветной керамики первобытного общества, бронзовых сосудов эпохи Шан и Чжоу, черепиц династии Цинь, гончарных изделий в правление Хань и много других предметов и памятников культуры.
Культурные традиции наследовали от предков и заимствовали достижения из Индии и других стран, искусство Китая при династии Тан достигло расцвета.
Поблизости от научно­исследовательского института традиционной китайской медицины в центре Сиани, на перекрестке четырех магистралей расположена башня колокола (чжунлоу). Она была построена в 1384 году при императоре династии Мин Тайцзу (Чжу Юаньчжан). Колокольня занимает площадь в 1377,64 квадратных метра, с высотой тридцать шесть метров. Крыша ее имеет тройной антаблемент с приподнятыми по четырем углам карнизами. Раньше в башне висел огромный колокол для отбивания времени. От него и получило название архитектурное строение. Если смотреть с башни, то можно увидеть весь город. Вход в башню находится на северной стороне через подземный переход. Наверху сейчас выставлена коллекция восковых фигур императоров Чанъани, династии Цинь, Хань и Тан.
Пешком прошли не один километр. Уже стоим около лифта. Я решил на восьмой этаж подняться по лестнице. Движение туловищем резко делаю влево и своим ходом стал подниматься. Мои компаньоны завизжали, но я на их сопротивление не обращал никакого внимания. Им ничего не осталось делать, как в отделение подниматься пешком. Без визга не обошлось, но в их сторону в тот миг не обратил внимания. Мы зашли в палату. Они были взмыленные от физических нагрузок и первым делом набросились с жадностью пить воду.
Светлана настойчиво заставила меня выпить налитую в бокале жидкость. Я рассчитывал, что в нем утоляющий жажду напиток. На деле там оказалась прохладная кипяченая вода. Налитое содержимое в стакане я пить не стал.
Молоденький парень Сяо По в комнате моментально плюхнулся замертво на софу. Несколько минут не мог отдышаться. Светлана первые минуты отдыха от моего поступка свирепела. В палату пришла старшая медсестра Тя Хунвей. Я китайских молодых людей в это время только подзадоривал. Им предлагал на лифте спуститься на первый этаж и проделать тот же маршрут. Они только от меня отмахивались, как от назойливой мухи. Я тогда принял решение завести китайскую молодежь. Им с моей стороны было предложено в находящемся помещении размяться физически. Ван ***­чинь начала было в азарте со мной соревноваться в приседании, но у нее духа не хватило.
Младший медперсонал долго смеялся над моими шуточками, когда мы возвратились с прогулки. Всем было рассказано о нестандартных действиях русского инвалида. Некоторые медицинские сестры отделения приняли решение в тот день запечатлеться на память сидящими в инвалидной коляске. Все их уговоры сфотографировать меня в непривычном кресле потерпели фиаско. Я был непримирим и твердо стоял на своем.
В палате с помощью разговорника медикам объяснил, что в коляску сяду только тогда, когда буду прооперирован и некоторое время не смогу самостоятельно передвигаться.

Проткнули грешный мой язык...

К десяти утра пришел лечащий врач. Первым делом Хан Липин посмотрела язык, глаза и прощупала пульс на обеих руках.
— Вы согласны на проведения сложного лечения?
Я без колебания дал согласие.
В палату пришла врачеватель и принесла два небольших пузырька китайского лекарства от парализации «ZHAN JIN DAN». Оно представляло собой крохотные шарики темно­коричневого цвета со спичечную головку. По первоначальному согласию переводчика и сотрудника администрации провинции Шаньси Лю Супин за несколько дней до этого я созвонился с родителями и попросил их выслать по факсу рецепт, который мне выписали полтора года назад в пекинской клинике. Я рассчитывал, что новейший медикаментозный препарат будет назначен и применен во время лечения. К сожалению, этого не случилось, и оно было заменено на «ZHAN JIN DAN». Когда возвратился в Калугу, с помощью лабораторного исследования выяснилось, что лекарство, которое принимал в клинике, изготовлено из трав и никаких побочных действий не имеет, но малоэффективно от последствия детского церебрального паралича.
— В указанное время будете выпивать по двадцать горошин.
Лю Супин собралась уходить в областную администрацию. В дверях появилось много врачей. Впереди шел директор научно­исследовательского института традиционной китайской медицины Лю Шаомин. Он попросил переводчика задержаться.
Меня уложили в кровать.
— Пришло время проводить иглоукалывание на языке. Это процедура очень болезненная. Нужно согласие пациента на ее проведение. Если вы против, я делать не буду, — через переводчика обратился ко мне китайский лекарь.
— Я вам должен сказать, что в минувшую субботу связался по телефону с родным городом. За моим лечением следят не только город и область, но и Россия. Мной заинтересовались и китайские корреспонденты. Заявляю: я согласен на все методы лечения. Я иду на это не только ради того, чтобы стать таким, как все, то есть практически здоровым человеком, но и ради научных открытий в неврологии, ради таких же больных людей, как я сам, — твердым голосом сказал врачу.
Короткий курс иглоукалывания в область языка улучшает двигательные функции у людей с последствиями детского церебрального паралича.
Исследованиями доказано, что акупунктура в область языка уменьшает слюнотечение при детском церебральном параличе. По признанию китайских медиков, акупунктура стала неотъемлемой частью программы нейрореабилитации.
Доктор попросил принести чистое полотенце. Я открыл рот. Врачеватель с помощью мягкого полотна схватил непослушный парализованный язык и проткнул его насквозь в трех местах. Процедура длилась около минуты. Игла сначала была вставлена по центру нежного органа. Затем специалист движением руки подкручивал иглу, находящуюся в языке. Процедура действительно очень болезненная. У меня помимо моей воли на глаза выступили слезы. Стоящая рядом Хан Липин после окончания процедуры вытерла пот с лица и шутя сказала:
— Ты утверждал, что никакого лечения не боишься, а сам покраснел и под глазами не совсем сухо.
Я начал оправдываться:
— Боль была нестерпимая. Всю волю сжал в кулак.
— Молодец! — сказал директор НИИ и крепко сжал мою руку. — Только единицы переносят это лечение.
В палату пришел врач Цао Жумлу, который проверил результат своего врачевания, проведенного в понедельник. Язык по­прежнему не двигался. Доктор тогда принял решение повторить процедуру. В тот день иглу вставил глубоко в рот, у самого корня языка. Болезненные ощущения были намного сильнее, чем двумя сутками раньше. Затем я перевернулся на живот, и специалист по иглоукалыванию уже вставлял лечебные иглы в поясницу, в ноги и в левую кисть. Я пролежал в таком положении сорок минут.
После этого меня силком заставили выпить пол­литра жидкости. С огромным трудом я ее пропустил через горло. После процедуры ощущение было такое, что у меня сильнейшая ангина.

Китайцы веселятся

В Сиане на каждой улице обязательно встретишь заведения общепита. В них полно народу. Китайская кухня славится своими приморскими, восточными блюдами. Эта нация любит кушать точно по расписанию.
В один из апрельских дней ближе к святому китайскому времени врачеватель по иглоукалыванию Цао Жумлу пригласил меня в уютное кафе на обед. Продолжался он в торжественном зале за большим круглым столом более трех часов. За столом сидели только высшие руководители клиники и я с китайской леди Ван ***чинь.
По существу, я являлся мостиком между европейской и восточной медициной. Врачам интересно было увидеть результат проделанной за месяц работы. Они не скрывали заинтересованности в моем успешном лечении. Врачеватели внимательно наблюдали за моими действиями, когда я крошил калач в глиняную миску. Занимался я этим не менее семи минут. Официант подошел к столику и забрал миску, при этом выдал номер талончика. Через несколько минут подали заморское блюдо. Мне было в диковинку испробовать специфическое восточное кушанье.
На столе было не менее двенадцати блюд китайской кухни. По мере их исчезновения подносили другую разнообразную еду. Я побывал в хорошей дружной компании. Восточный народ умеет веселиться не хуже российского. Две бутылки китайской водки были выпиты моментально.
О китайском пиве разговор особый. Восточная нация его пьет как газированную воду. Врачеватели, находясь под хмельком, устроили между собой соревнование, кто быстрее выпьет наполненный без пены стакан пива. Высокие стаканчики при наполнении держали с наклоном, чтобы больше вошло содержимого без пены. Я видел, как у моих друзей начинает играть восточная кровь.
Врачи неоднократно предлагали с ними выпить, а затем заместитель директора по лечебной части уговаривал хотя бы пригубить их водочки, когда поднимался тост в честь китайско­российской дружбы. Я в очень вежливой форме отказался. Мне тогда преподнесли бокал китайского пива. Я к нему также не притронулся.
Китайцы прекрасно знали, что я никаких спиртных напитков не употребляю. Скорее всего, медики моим словам тогда не поверили, и решили проверить, так ли это на самом деле.
— Я не предполагал, что наш российский друг такой стойкий и волевой человек, — сказал во всеуслышанье за обедом заместитель директора института традиционной китайской медицины.
Приглянувшиеся блюда на европейскую тарелочку мне накладывала Ван ***чинь.
***
В конце апреля я преподнес лечащему врачу Хан Липин в виде сувенира семисотграммовую бутылку «Русской водки». Она была на седьмом небе. В знак благодарности я был приглашен элитой института на торжественный обед. Намеревался пролезть на это торжество социальный сотрудник По Хуэюе (Сяопо). Организаторы мероприятия переглянулись со мной. Я только развел руками, показывая тем самым: смотрите сами. Со мной прошла только Ван ***чинь и села справа.
Слева от меня за столом сидел директор клиники Лю Шаомин. Он поздоровался за руку и поприветствовал приглашенных, только потом сел на свое место. Уже за столом директор посмотрел результаты врачевания левой руки.
В высокие китайские стаканы официант налил русскую водку. Присутствующие начали ее пить, медленно. Тут мне пришлось вмешаться: показывая большим пальцем, какой замечательный врач Хан Липин, я объяснил, что точно такой и разлитый напиток. Если будете его пить таким образом, то много не выпьете и не почувствуете никакого кайфа. Я взял в руку стакан с налитой «Пепси­колой» и показал, что водку необходимо пить на одном дыхании. С этого момента понеслось: рюмка за рюмкой. Мой лечащий врач к концу обеда был навеселе.
По дороге в клинику меня благодарили за русский поистине царский напиток. Китайцам невдомек, сколько он сгубил душ на Руси.
***
Наступает время лечебной процедуры. Я переоделся в больничную одежду. Медсестра и социальный работник Сяопо нервничают: почему я во всем больничном? Я требую как можно быстрее начать лечебные процедуры, а китаянка из платяного шкафа вынула рубашку с костюмом и чуть ли не насильно требует одеваться. Я уговорам не поддался. Только после того как в палату пришла старшая медицинская сестра, был вынужден подчиниться и быстренько одеться в парадную форму.
Невдалеке от клиники расположен развлекательный клуб, в котором собираются и отдыхают сотрудники НИИ. На этот раз были приглашены специалисты, в основном занимающиеся моим врачеванием. В развлекательном центре китайцы поют под караоке, танцуют, кто­то играет в карты и балуется алкоголем. Я оказался за одним столиком с лечащим врачом. Она уже была навеселе, а я еще налил приличную дозу «горючего». Женщина не из слабого десятка, она опустошила стакан до дна и пошла плясать со своими коллегами.
До чего же тонкие люди китайцы! Это у них, видимо, заложено в генах. Порой невозможно просчитать их дальнейшие действия. Меня приглашает китайский врач пройти с ней на сцену и попытаться потанцевать. Я любыми способами старался отказаться, но она была настойчива, и присутствующие медики требовали того же. Мне ничего не оставалось делать, как выполнить их пожелание. Постоял на сцене, сделал какие­то неуклюжие движения. После чего, извинясь, вернулся к столу.
Для чего это было сделано, мне абсолютно непонятно. Скорее всего для того, чтобы в непринужденной обстановке посмотреть мой вестибулярный аппарат. Врачам необходимо было скоординировать мое дальнейшее лечение.

Кухня

В один из вечеров я был приглашен в гости к старшей медицинской сестре отделения Тя Хунвей. Она живет недалеко от клиники. С социальным сотрудником Сяопо мы пешком дошли минут за двадцать. Квартира — на пятом этаже. Лестницы в китайских домах узкие и достаточно крутые. В пятиэтажках, как и в российских хрущевках, лифта нет.
Для россиянина планировка китайской трехкомнатной квартиры — явление необычное. Меня, как европейца, очень шокировали габариты и расположение кухни. Наши российские женщины диким голосом «запели» бы, так как кухни в китайских пятиэтажках значительно уже наших.
Мы, россияне, привыкли большую часть свободного времени с друзьями и единомышленниками проводить при закрытых дверях на кухне. Сколько там анекдотов было придумано и рассказано потом по всей стране, история умалчивает. Русская земля родила великих писателей и поэтов, которые по ночам на этих же кухнях писали свои лучшие произведения с папиросой во рту, запивая крепким черным кофе.
Русский человек осознает в полной мере свою значимость только после пребывания на чужбине. В повседневной жизни мы не понимаем, что для каждого из нас означают такие имена, как А. Пушкин, Л. Толстой, А. Чехов, С. Есенин. Я только сейчас стал глубже вдумываться в поэтическое творчество и пройденный жизненный путь Владимира Высоцкого. Разве мог при жизни поэт предположить, что в новом тысячелетии его будут слушать в одной из китайских провинций? Если бы ему об этом кто­то сказал, он тогда б написал юмореску. Высоцкий просто сгорел, как факел, как метеорит. У него другого конца и быть не могло. Ему было очень сложно на протяжении многих лет ежедневно раздваиваться между свободной Европой и тоталитарным государством.
До последнего момента я не мог сообразить, где в китайской квартире святая комната, которая на Руси создает семейный уклад. Нет, вы не угадали, это не спальня. Да, на этот раз вы оказались правы, любовь к мужчине лежит в первую очередь через желудок.
На кухню в китайской квартире можно попасть только через зал. На ней даже двоим невозможно развернуться. Она, скорее всего, предназначена только для одного человека. По моим наблюдениям, вся тяжесть ведения домашнего хозяйства возложена на женские плечи — хранительницы семейного очага. У меня создалось впечатление, что китайцы не занимаются заготовкой продуктов впрок. У них это, видно, не принято. Зимы в этой местности никогда не бывает. По рассказам местных жителей, в городе Сиане круглый год определенные деревья и кустарники одеты в зеленый наряд.
В состоятельных китайских семьях не заведено на пол стелить палас. Пол у них паркетный. Гордостью китайской семьи являются установленные в зале в несколько рядов от пола до потолка изготовленные местными умельцами изделия из фарфора. Члены семьи с гордостью рассказывают и показывают семейные фотографии. В каждом доме — телевизор с большим экраном и дисковым видеомагнитофоном отечественного производства.
Хозяйка квартиры при расставании в знак признательности и уважения подарила мне миниатюрную вазочку из китайского фарфора и две сувенирные упаковки. Одна была заполнена соком из китайских фруктов, вторая — подарочным кофейным набором.

Рабовладельческая бумажка

На третий день госпитализации в научно­исследовательском институте меня посетил помощник губернатора провинции Шаньси по иностранным делам Жан Дунчин и вручил мне корзину живых цветов и огромное количество фруктов.
С помощью переводчика у нас получилась неофициальная беседа. Особое место при разговоре было уделено моему пребыванию в китайской клинике и прохождению интенсивного курса лечения. Высшие руководители провинции были заинтересованы в успешном лечении. Администрация нашей области после удачного и эффективного лечения намерена была создать центр китайской традиционной медицины в Калуге.
Будучи в клинике, прекрасно осознал, что подобных «подопытных» людей найти невозможно. Я, пожалуй, единственный человек, который сумел устоять перед бюрократической системой и добиться поставленной цели. По существу, мне удалось достичь высоты, недоступной для простого российского человека. Это меньше всего тогда беспокоило. Для меня главным было пройти в китайской клинике экспериментальный курс врачевания.
На протяжении шестнадцати лет я шел к поставленной цели. Инвалид, разбитый параличом, с помощью восточных врачевателей и европейских медицинских разработок стремился победить физический недуг. В жизни хотел добиться только одного — стать физически значительно лучше и обрести личное счастье.
Мне много пришлось испытать несправедливости. Как вездеход, я все преграды сметал на пути и рвался изо всех сил к китайскому богу­исцелителю. Для меня не страшно было никакое сложное лечение. Буквально все зависело только от медицинских светил.
Китаец значительно отличается поведением и воспитанием от российского человека. Каждый трудоспособный человек дорожит рабочим местом, работу выполняет своевременно и качественно.
По рекомендации администрации провинции я круглосуточно находился под бдительным присмотром социального работника. Один превращался в сиделку с 8.30 до 18.00, другой — с вечера до самого утра. Мало того, и ночью «телохранитель» ночевал со мной в палате. Своим чрезмерным вниманием порой докучали и переходили рамки приличия. Мне случайно удалось выяснить, что с такой патологией тяжелого неврологического заболевания ранее в клинике курс лечения никто не проходил. Может быть, поэтому такая перестраховка. Я согласен был пребывать в таких жестких условиях, только чтобы врачи взяли на себя смелость и ответственность на применение сложного метода лечения.
В подсознании начали появляться тревожные мысли: неужели на протяжении всего курса лечения врачи будут перестраховываться и смотреть в сторону затраченных средств? Мысли эти пытался отгонять и думать, что в конечном итоге у них на первом месте все же окажется гордость за свою страну и медицину. Я прекрасно понимал: чтобы улучшить мое физическое состояние, требовалось вложить в лечение колоссальные денежные средства.
Пошла третья неделя моего пребывания в клинике. Улучшения никакого. А ведь от конечного результата моего лечения будет зависеть, сумеют ли китайцы попасть на калужский медицинский рынок или нет. Конечно, они считают каждый затраченный доллар, но в данном случае, наверное, это неуместно.
— Неужели все измеряется в этом мире только одними деньгами? — задал я вопрос сотруднику администрации провинции Шаньси Лю Супин.
Она толком не сумела ответить.
— Буду разговаривать с директором клиники и лечащим врачом, — отреагировала тридцативосьмилетняя переводчица.
Губернатор нашей области А.Д. Артамонов, бесспорно, проявил высочайшую гуманность и человеческое понимание. Руководителю области небезразлична не только судьба конкретного человека, но и конкретные достижения восточного врачевания.
Все чаще вдалеке от дома я стал задумываться над философским вопросом жизни и смерти. Для чего вообще рождается человек? Только ему, человеку, дан разум. Только он способен творить и созидать. Отдельные отрицательные личности в один миг готовы все до основания разрушить. Интересно знать, какая клетка мозга этими людьми овладевает и заставляет их делать неблагородные поступки. Сколько человеку необходимо иметь долларов для того, чтобы он был меценатом и вкладывал какую­то часть в науку?
Природа немногих людей награждает талантом. На эту тему можно долго рассуждать и обсуждать неординарные личности. Достаточно вспомнить нашего земляка К.Э.Циолковского. Он был одержим идеей, что земляне не одиноки во Вселенной и человечество рано или поздно вырвется в космическое пространство. Константин Эдуардович это доказал в своих научных трудах. Его идеи стали реальностью только после смерти.
Я полетел на Восток в надежде на исцеление, но мною двигало стремление пройти через все методы лечения, тем самым доказать людям, что человек, находясь в экстремальной ситуации, способен многое пережить и перенести, когда он к этому морально, психологически и физически подготовлен.
Человечество твердит, что опасный рубеж на пересечении тысячелетий для землян пройден. Я думаю, что серьезные испытания только начинаются для цивилизации. По предсказаниям Нострадамуса, смутные и тяжелые времена для многих народов обрушатся в конце ХХ века и в первые годы третьего тысячелетия. Смех смехом, а его пророчества сбываются. Он в зашифрованном послании писал, что очищение от зла начнется с северной страны, другими словами — с России.
Я по наивности надеялся, что наука и прогресс одержат верх над всемогущей зеленой бумажкой, которая старается подчинить человека себе, взять его в рабство. Надеялся на врачевателей Востока...
В первой половине дня 9 мая иглорефлексотерапию проводила лечащий врач. В этот момент в палату пришел директор научно­исследовательского института традиционной китайской медицины Лю Шаомин с заместителями по лечебной части и заведующими различных отделений. На медицинском консилиуме решался вопрос о нейрохирургической операции на головном мозге. К сожалению, беседу не сумел записать на диктофон. В это время лежал под иголками.
Я без колебания дал свое согласие на сложное оперативное вмешательство в самую сердцевину центральной нервной системы.
На этот форум докторов была приглашена и старшая медицинская сестра отделения Тя Хунвей. Лица у врачевателей были напряженными. Они обсуждали вопрос о дальнейшем лечении. У меня не было никакой трусости и робости. Я готов был лечь на операционный стол в любой день и час.
— От своих слов, что были изложены письменно при госпитализации, о моем согласии на любое хирургическое вмешательство, в том числе и на головном мозге, я не отказываюсь.
Речь закончил словами о том, что я надеюсь, руководители клиники, врачи и весь медицинский персонал примут это во внимание при принятии решения о применении сложного лечения. В клинике за два месяца мне, бесспорно, помогли улучшить физическое состояние, но я по­прежнему не могу заинтересовать представительниц слабого пола. Их интересуют здоровые мускулистые парни. В России знают, что я отправился в Китай на экспериментальное лечение. Все необходимые юридические бумаги мной в России подписаны. При принятии окончательного решения прошу учесть мое мнение.
Доктора долго обсуждали дальнейшую перспективу моего лечения. По существу, я негласно им предлагал: «Делайте со мной что угодно. Копайтесь в моем мозгу, изучайте его. Наверняка будет польза для научных открытий». Рядом сидел директор института и на протяжении всего разговора держался за мою правую руку.
По настоянию сотрудника администрации провинции Шаньси и одновременно переводчика Лю Супин начало оперативного лечения было отменено.
Такая операция в пекинской клинике стоит сорок тысяч долларов. Очень большие деньги. У меня теплилась надежда на положительный исход. Я просчитался. Зелененькая бумажка оказалась весомее научных разработок.
Этот день оставил неприятный осадок. На душе было намного тяжелее, чем в августе 2000 года, после депортации из Китая. Тогда я мог поделиться с друзьями. Они не позволили сломаться и погибнуть. Я не мог предположить, вылетая в Сиань, что спустя почти два года создастся в чем­то подобная ситуация. Вдали от Родины, родителей, друзей я метался и старался найти выход из создавшегося тупика.
Совесть меня мучила: как я буду смотреть в глаза многим людям, которые по копейкам собирали средства на экспериментальное лечение, на тяжелую и сложную операцию?
Я со многим смирился, пребывая в клинике, даже с тем, что не имел права самостоятельно выйти из отделения. Мысленно задавал себе один и тот же вопрос: почему так получилось? Медицинский эксперимент перевесил ненасытный зеленый доллар?
Мне оставалось надеяться только на удачу. Она капризна, как красивая девушка.
По китайскому телевидению прошла передача, которая была посвящена лечению детского церебрального паралича. Один сюжет был показан про подростка, прошедшего курс лечения в пекинской клинике и прооперированного. Результат превосходный.
В один из майских дней лечащий врач крутила меня минут двадцать, как только могла. Социальному работнику Хан Липин с огорчением показывала мою левую сторону. В ее разговоре часто повторялось слово, которое означало, что необходимо произвести несколько оперативных вмешательств.
Я превратился в заложника доллара. Это страшно и печально.
У меня была какая­то надежда на родной город, на тот же самый областной департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения. В конце концов должна ведь быть какая­то профессиональная заинтересованность у медицинских чиновников в благополучном исходе врачевания соотечественника, который много лет добивался лечения тяжелого неврологического заболевания в Поднебесной. Не верилось, что у этой категории сограждан напрочь отсутствуют милосердие и гуманизм. В медицину по клятве Гиппократа обязаны приходить люди высокогуманные и нравственные, для которых на первом месте — профессиональный интерес в здоровье и излечении тяжелобольного человека. Людей в белых халатах, так думалось, ни в коем случае не должна волновать стоимость лечения конкретного больного. К моему глубокому огорчению в этой ненасытной сфере человеческой деятельности на передовых рубежах уже много десятилетий не профессионализм, а быстро процветающая коррупция, которая охватила все здравоохранение и медицину Советского Союза, а затем, после распада огромной мировой империи, и Российскую Федерацию.
В тяжелые, трагические дни в китайской клинике, когда на первый план вышел всемогущий американский доллар, а не милосердие администрации провинции Шаньси, у меня была надежда, что все же департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения Калужской области проявит свой гуманизм и найдет необходимые валютные средства на проведения сложнейшей операции на головном мозге.
В первых числах мая мой отец, инвалид Великой Отечественной войны второй группы Николай Григорьевич Шарабин, обратился в областной департамент здравоохранения и лекарственного обеспечения Калужской области к начальнику лечебного отдела Сергею Владимировичу Кабикову с просьбой о выделении необходимых 30 000 (тридцати тысяч) долларов на сложную операцию на головном мозге. Но на просьбу был получен категоричный отказ. Медицинский чинуша, развалившись в импортном кресле, престарелому посетителю, у которого вся грудь в орденах и медалях, в раздраженной форме презрительно выдавил из своих уст:
– Денег на лечение вашего сына нет и никогда не будет. Их нам самим никогда не хватало и сейчас не хватает. Мы сами не имеем возможности купить недвижимость на Рублёвке, несмотря на то, что к этому давно стремимся. Больному с диагнозом последствия детского церебрального паралича не собираемся помогать. Он не один такой. Помоги одному, тогда и другие будут требовать. Притом в нашей корпорации эта категория больных, слава богу, считается неперспективной в лечении. На эффективное лечение одного пациента требуются слишком большие денежные вложения. Это было не под силу раньше и тем более в настоящее время. Поэтому лучше никому не помогать. Пусть ни с чем срочно возвращается в Калугу.
Высокий представитель медицинского чиновничьего советско­российского аппарата во время личного приема, этот самый эскулап в своем кабинете нахамил и по существу оплевал инвалида Великой Отечественной войны. Медицинский чиновник напрочь позабыл об этикете поведения с посетителями. Вся семья Шарабиных  из села Полянки Ядринского района, включая главу огромной семьи Григория Филипповича Шарабина и его сыновей Владимира, Николая, Константина и Алексея, находилась на фронте. Двое из них, Владимир и Константин, погибли на этой проклятой войне. Ветеран­победитель, которому восемьдесят, разве мог он когда­нибудь предвидеть, что медицинский чиновник, почти вдвое моложе его, будет с ним разговаривать в такой недостойной форме? Сильно расстроенный, отец покинул этот бесчеловечный областной департамент.
В последнюю неделю пребывания в клинике меня посетила Хан Липин с близкой подругой. Лечащий врач не скрывала своего негодования по поводу скудного финансирования лечения российского пациента администрацией провинции:
— Очень сожалею, что полностью доверяли Лю Супин. Она многое переводила неверно, и ключевые детали при переводе были упущены. На протяжении всего курса мы не имели точной информации о вашем самочувствии и организме. Мы находились в неведении, что вас беспокоит, а следовательно, ломали голову о назначении лечения. Практически все при переводе было искажено сотрудником администрации провинции. Очень сожалею, что так получилось. Приношу вам свои искренние извинения за малоэффективное лечение. Языковой барьер сыграл свою черную роль.
— Я приехал на интенсивное лечение. Вы поставили врачей в такие условия, что они не имели возможности испробовать на мне новейшую методику, сочетающуюся с современными медицинскими технологиями, — сказал я в конце мая сотруднику администрации провинции Шаньси и переводчику Лю Супин.
— В нашу программу не входило вылечить вас или значительно улучшить физическое состояние. Я надеялась, когда вас пригласили в институт, что будете молчать и полностью подчиняться требованиям, которые интересовали меня как сотрудника по иностранным делам провинции. Мы хотели без больших материальных затрат после вашего пребывания в клинике открыть филиал традиционной китайской медицины в Калуге. Вы от нас стали требовать полноценного качественного лечения. Тут мы допустили промашку. Следовало на переговорах поставить вопрос ребром и сразу в Калуге вести переговоры об открытии клиники, — в гневе высказала Лю Супин. Она продолжила:
— Авиабилет свой предъявите мне.
Я, как и положено, достал авиабилет и предъявил его собеседнице. Она со злостью выхватила из моих парализованных рук этот билет на обратный путь и второпях скрылась за дверью палаты. Я быстро последовал за ней.
— Вы что делаете? Верните мой авиабилет.
Невысокая дама с черными волосами и с красным больным лицом, ничего не говоря, оттолкнула меня. Я грохнулся навзничь и ушибся головой. Это видели многие сотрудники клиники. Моментально подбежали ко мне и отнесли в палату. Я пролежал около двух часов. Старшая медсестра вызвала начальника отделения, лечащего врача и доложила о происшедшем директору НИИ Лю Шаомину.
В последний день весеннего месяца в присутствии сотрудника областной администрации провинции Шаньси лечащий врач с медсестрой принесли большое количество лекарств и бесплатно вручили мне. Когда переводчица ушла, Хан Липин с улыбкой обняла меня и жестом руки показала: в малоэффективном лечении повинна только Лю Супин.
Три месяца лечения прошли. Мир слишком жесток. В очередной раз вынужден написать эти скверные слова. Доллар взял верх над гуманной акцией, начатой китайскими врачевателями.
Черный лимузин тронулся в аэропорт. Сотрудник администрации провинции Шаньси по иностранным делам Лю Супин прихватила двух охранников меня провожать.
Пекин. Вечер. С собой на Родину вез пять сумок. Коварная и алчная китаянка сначала любезно предлагала провести ночь до вылета в Москву в гостинице, в которой, по ее словам, был заказан для меня номер. Я наотрез отказался от предложения. Ее телохранители предложили мне перекусить. На какое­то мгновение я поддался их уловкам, но сумку, в которой находились письмо директора научно­исследовательского института традиционной китайской медицины, дискеты и распечатка дневника, повесил через плечо.
Мы вышли за территорию аэропорта. Один из сопровождавших помощников, взявшись за мою руку, потащил не в общепит, а к машине. Я начал кричать и звать на помощь правоохранительные органы. Из железного объятия удалось вырваться, и я вернулся на аэровокзал. Мне в ту минуту было абсолютно ничего не жалко из вещей, кроме китайской документации, которая находилась в походной сумке. Через три часа был возвращен весь багаж. Всю ночь перед отлетом в Москву провел на втором этаже вокзала.
Со слезами на глазах и с подорванным здоровьем вынужден был возвращаться в Калугу.
Огромное спасибо экипажу воздушного отечественного лайнера. Меня первого сопроводили в салон и дали успокоительное. На протяжении всего полета российские аэрофлотовцы интересовались моим самочувствием.

Восточная принцесса

Вроде бы все рассказал, что приключилось со мной в Китае. Но была еще одна страничка, без которой была бы неполной моя одиссея. Откроем ее.
...К моей палате прикреплена двадцатилетняя, стройная, высокая медсестра. Кровь так и играла в маленькой упругой груди Ван ***чинь (Светлана). Она прямо­таки излучала положительную энергию. Руки сами тянулись к этому очаровательному созданию. У меня за всю взрослую жизнь не проявлялось такой страсти, как на Востоке, так хотелось прислониться к ее обнаженным грудям. Она так извивалась, демонстрируя перед окружающими свою женскую красоту. Но только глазами старалась заманить к себе, когда же делал движение в ее сторону, шла на попятную.
В один из мартовских дней я проснулся раньше обычного, настроение не из лучших. Светлана в положенное время не пришла. В палату заглянула ее коллега — Ли Тинпо, которой под пятьдесят. Я попытался выяснить, что случилось с Ван ***чинь.
— Мама. Она ребенок, — вполне сносно сказала медсестра на русском языке.
На душе кошки скребли.
— Она замужем и у нее маленький ребенок?
— Она свободная девушка. Ребенка у нее никакого нет. Сегодня она сдает экзамен, затем поедет домой. У Ван ***чинь заболела мама.
У меня отлегло на душе. Следовательно, можно было продолжать с китаянкой играть в кошки­мышки. Оставалась маленькая надежда на благополучный исход во взаимоотношениях.
В первых числах апреля социальный работник Сяо По завел разговор о необходимости подстригаться.
— Я согласен в любой день.
— Время еще не пришло, — с хитрецой отреагировала Ван ***­чинь.
— Если мои волосы мешают врачу делать акупунктуру, то хоть сегодня подстригусь под лысого. У нас в России среди «новых русских» модно ходить с бритой головой.
— Я против стрижки. Ты мне больше нравишься с волосами, — сказала медсестра, улыбаясь.
Я попытался вытащить у нее интересующую информацию о разрабатываемых дальнейших методиках восточного врачевания.
— Все хорошо, — к этим словам она ничего больше не добавила.
С помощью китайско­русского разговорника и словаря она выписала слова, с ее точки зрения, подходящие к моей личности: ухлестать, ухватливый, фуфыриться, радостный, твердый.
Всю правду о дальнейшей перспективе моего лечения разглашать было строго­настрого запрещено. Был только косвенный намек на экспериментальную операцию. Во время обеда медсестра постоянно старалась разложить больничную пищу на столе, а затем садилась на кровать и разглаживала на моей голове жидкие волосенки.
В выходной день по отделению дежурила Ван ***чинь, которая уложила меня под капельницу на два с лишним часа. Ах, какое же сокровище создал Господь Бог! К большому огорчению, мы с ней разговаривали на разных языках. Но друг друга понимали с полуслова.
Она чувствует боль пациента и понимает его моментально.
Ближе к вечеру пришел доктор проводить иглоукалывания. На этот раз иглы были вставлены во все конечности. Я обязан был в таком состоянии лежать минут сорок. Врач на это время покинул палату. В комнате мы остались вдвоем с социальным работником Вуан Хинчюн. Во время процедуры у меня появилась спастика в левой руке. Я не знал, куда ее деть. Рукой двигать было невозможно, в ней стояли иглы. Прошу маленькую подушечку подложить под левую руку, чтобы она расслабилась, и подаю знаки головой. Китаец на меня уставился как баран на новые ворота и ничего не предпринимал. Болезненные ощущения в руке усиливались. Я уже начал обливаться потом. Превозмогая боль, правой рукой, в которой также находились иглы, показывал, что ему необходимо сделать. С его стороны — ноль внимания.
— Немедленно пригласи Ван ***чинь, — прошу его.
Несообразительному и нерасторопному молодому человеку ничего не оставалось, как выполнить просьбу. Ван ***чинь уже через несколько секунд была у моей кровати. Посмотрела на меня своим лукавым взглядом и моментально все поняла. Под парализованную руку подложила маленькую подушечку, и спастика начала медленно проходить.
В палату принесли обед. Аппетита никакого. Пил только крепкий кофе. Светланка из рук выхватила кружку с недопитым напитком и заставила одеваться. Женский персонал решил со мной пообщаться в кафе.
Молодая китайская красавица сама стала меня одевать. Я вынужден был подчиниться. В кафе ***чинь села рядом со мной. На протяжении всего обеда не спускала с меня глаз и ухаживала за мной, как за родным человеком. Ей до этого дня было неведомо, что со мной произошло неделю назад, 9 мая, все узнала только за этим столом. Когда мы возвращались в клинику, она с грустью сказала единственное русское слово: «Хорошо».
Потом при помощи жестов объяснила, что прекрасно знала о проекте сложной операции на головном мозге, назначенной на начало мая.
Подошло время очередной процедуры. Акупунктуру пришли делать два доктора. Иглы на этот раз были подключены к электропитанию. Взгляд врача остановился на перочинном ножике. Она взяла его в руки и, сделав отмахивающее движение в сторону золотой иглы, провела им над головой. За этим наблюдала Ван ***чинь.
­— Да, — произнесла медсестра с каким­то неведомым унынием.
Это означало ее согласие на сложную операцию.
Лечебная процедура закончилась, и врачи покинули палату. К вечеру у меня собралось много медиков. С помощью авторучки, словаря, разговорника и жестикуляции я сказал:
— Мне удалось добиться в жизни того, что не каждому здоровому человеку под силу. У меня две специальности: тренер­преподаватель по шахматам и журналист. Я закончил финансово­экономический институт. Все необходимые заявления на проведение экспериментального лечения мной подписаны и имеются в администрации Калужской области, в российских редакциях и клинике. Без колебания могу лечь на операционный стол. Мне терять в этой жизни нечего. Если со мной что­то случится во время операции, след свой я оставил на земле. Люди будут вспоминать, что в Калуге жил Сергей Шарабин. Мной в соавторстве написана книга по шахматам. Несмотря на интеллект, семью никогда не создам, находясь в таком физическом состоянии. Мне неведомо, что такое любовь, хотя много о ней написал статей. Такой калека я ни одной женщине не нужен.
После этих слов Ван ***чинь не выдержала и со слезами на глазах скрылась в гигиенической комнате. В помещении было слышно журчание воды из умывальника. Китаянка с покрасневшими глазами подошла к моей кровати и взяла дамскую сумочку. Движением руки показала, что уже не в силах слушать.
Мне очень тяжело писать, но... мир слишком жесток. Он подчинен американскому доллару. Все экономические вопросы можно регулировать только при помощи злополучной зеленой бумажки. Он подмял под себя буквально все.
Директор клиники прекрасно это понял, когда вынужден был 9 мая отменить начало оперативного лечения. Моя твердая позиция пройти все сложные методы врачевания в Китае ни к чему не привела.
Шестнадцать лет титанического труда были потрачены напрасно. Боже мой! И снова на языке крутятся зелененькие. У кого их много, тот и правит балом.
Целый день я пил относительно крепкий кофе. В Сиане продается только гонконговский кофе. Он значительно уступает по вкусовым качествам и по крепости индийскому, тем более, бразильскому напитку. Есть ничего не хотел. У меня было полное разочарование от тех событий, которые происходили вокруг меня. В майский день Сяо По не выдержал и стал меня упрекать, что Лю Супин еженедельно по отношению ко мне занимается благотворительностью, что я нахожусь на полном ее финансовом содержании. Эти несправедливые претензии меня возмутили и взбудоражили еще сильнее. Я тогда предъявил социальному сотруднику письменную расписку в том, что от меня во время госпитализации в клинику администратор провинции Шаньси и переводчик получила сумму в долларах за питание и проживание. Молодой китайский парень был шокирован. Сяо По, схватившись за голову, метался по палате как ошпаренный и с помощью словаря просил у меня прощение за необоснованные упреки. В тот же день об этом им было доложено директору клиники.
С самого утра 24 мая прикрепленная медсестра твердила, что мне обязательно нужно постричь волосы. Вечером объяснила, что процедура переносится на понедельник.
— Зачем? — спросил я, — к операции готовят?
— Да!
Вечером слова Ван ***чинь были подтверждены старшей медицинской сестрой Тя Хунвей, которая назвала дату — 28 мая.
Я не мог понять Ван ***чинь. Она целый выходной посвятила российскому инвалиду. Утром сама поставила капельницу. Подошло время обедать, и она моментально, словно по мановению волшебной палочки, появилась в палате, разложила принесенную поваром пищу и с помощью национальных палочек начала меня кормить.
Вечером вновь словно с небес спустилась Ван ***чинь. Я занимался преждевременной, как ей показалось, упаковкой своих вещей. Она выхватила их из рук и заставила лечь на кровать для прогревания спины. В этот самый момент вошел в палату директор научно­исследовательского института традиционной китайской медицины Лю Шаомин. Он впервые посмотрел мои российские фотографии. Я его поблагодарил за лечение и откровенно сказал:
— Мышцы лица и разговорная речь — хорошо, а все остальное плохо. Несмотря на это, я очень благодарен вам и персоналу клиники, что приняли меня на лечение. У меня больше денег нет. Придется ни с чем возвращаться в Калугу. Я расстроен и разочарован после 9 мая этой поездкой. Значит, не судьба быть здоровым и завести семью.
В заключение сказал директору: «Прошу на меня не обижаться. Я вас очень уважаю».
Между Лю Шаомином и медсестрой произошел разговор, который длился минут пятнадцать. Из письменного стола она самовольно достала мои статьи и ознакомила с ними директора.
Он мне сказал: «Лю Супин нехорошо поступила».
Жестами показал, что медицинский институт полностью берет на себя все затраты.
— Ты никуда, — сказала медсестра на ломаном русском.
На этом мы и расстались с Лю Шаомином.
Выходной день. Я не успел позавтракать, как дверь открыла Ван ***чинь. Она на два часа уложила меня под капельницу. У постели напомнила:
— Завтра необходимо подстричься и помыться.
У меня предстоит очень тяжелый день 28 мая. До него оставалось менее двух суток.
Ближе к двенадцати подошли Тя Хунвей и Ли Тинпо. Старшая медсестра взяла карманный календарь и показала на 28­е число. Ван ***чинь пробыла со мной в выходной день до вечера.
Мне с трудом верилось, что директор принял решение продолжать лечение за счет клиники не просто терапевтическими методами, а применять дорогостоящее оперативное вмешательство.
В клинике пообедали, и медики меня повели на экскурсию в мечеть. В Сиане четырнадцать мусульманских мечетей. Самая известная среди них находится в переулке Хуацзюэсян.
Исламизм проник в Китай в самом начале правления династии Тан. Его исповедуют представители народности хуэй (свыше 60 000), одного из официально признанных национальных меньшинств. Первая мечеть была построена по указу императора Сюаньцзун (Ли Лунцзи) под контролем министра строительства Ло Тяньцзюэ в первом году правления Тянбао в 742 году.
Мечеть, вероятно, построена в эпоху династии Юань, а затем не раз ремонтировалась. Большинство зданий этой мечети было построено при династиях Мин и Цин. Постройки великолепны. Внешний ее облик и убранства выдержаны в духе китайской архитектуры. Пышные, богатые изображения на потолках зала хорошо сохранились, имеют большую художественную ценность. Молитвенный зал, расположенный поперек центральной оси, яркий пример китайского зодчества. В мечети есть мусульманский календарь на арабском языке, выбитый на каменной плите.
Понедельник, 27 мая. Предоперационный день. Раньше обычного пришла в медицинский институт китайская принцесса. Ее лицо сияло от радости. Ван ***чинь, поздоровавшись со мной, с лукавством произнесла: «После обеда подстригаться. Вечером мыться. Завтра. Хорошо».
На короткое время медсестра вышла из палаты, а когда вернулась, она была вне себя. Мы втроем остались в палате, с нами находился еще социальный работник Сяо По. Он был очень возбужден, на меня не смотрел. Я ничего не мог понять. Знал только одно: предстоит сложная операция на головном мозге, которая при успешном исходе избавит от парализации. У своих китайских друзей спрашиваю, когда они меня поведут подстригаться. Светланка не выдержала: «Лю узнала. Такое творится. Все решится после обеда».
Я попал в очередную стрессовую ситуацию. Левая рука не могла разогнуться, а походка была черепашья. Во второй половине дня пришел директор института и отменил подготовку к операции.
В день операции медсестра пришла раздраженная и взволнованная.
— Сегодня будут оперировать? — встретил я ее вопросом.
— К двенадцати часам все решится.
Ближе к полудню позвонила переводчик и сотрудник администрации провинции Шаньси Лю Супин и грубо, истерически завопила:
— Кто вам сказал, что сегодня операция?
— Я впервые это слышу. Откуда вы это выдумали? О какой операции вообще толкуете? — сказал я разъяренной собеседнице.
— Я все знаю! — в истерике закричала Лю.
Таким образом, было отменено самое главное, ради чего я отправился в Китай.
В палате собралось много народу: медсестры, врачи. Мы ломали голову, откуда просочилась информация.
— Ты с кем­то делился? — спросила медсестра.
— Нет.
В палате воцарилась гробовая тишина. Все находились в полной растерянности и в недоумении.
— Боже мой, какую допустил оплошность, — схватился я за голову.
Меня все окинули взглядом.
— Что случилось? — спросила старшая медсестра отделения Тя Хунвей.
— Компьютер — «тено»! Я веду ежедневный дневник. Лю с помощью электронной почты считывала всю информацию.
Ван ***чинь в тот миг готова была меня разорвать на мелкие кусочки, но поезд уже ушел.
Вместе с китайскими друзьями мы поехали всей компанией в городской парк. Медики старались оставить меня наедине с восточной золушкой. Мы с ней посетили музей­выставку изделий изо льда и восхищались скульптурами сианьских мастеров. Затем всей компанией прогулялись по парку, смотрели знаменитые фонтаны.
Мое пребывание в Китае заканчивалось. Сумки собраны. Мне не удалось пройти интенсивный курс лечения и значительно улучшить состояние здоровья. Китайская принцесса, сдерживая слезы, уложила меня под капельницу. Все сто двадцать минут Ван ***чинь просидела около меня.
Ближе к двенадцати по приглашению директора научно­исследовательского института Лю Шаомина и врачей мы с ней направились в кафе на прощальный обед. Светлана села рядом и в течение полутора часов не сводила с меня глаз. Медицинскому персоналу было тяжело расставаться с невылеченным российским больным.
Директор клиники в очередной раз принес свои извинения за малоэффективное лечение и срыв операции.
Последние минуты пребывания в клинике.
— Я вынужден инвалидом возвращаться на родную землю, — сказал медсестре. Затем продолжил уже без словаря: — Ты — Сиа­Пекин­Москва, я — Калуга­Москва в июле, августе.
— Да! — лаконично ответило мне неземное создание.
Перед выходом из клиники директор обнял меня, подарил часы и калькулятор. При этом по­русски сказал: «Извините».
Я искренне поблагодарил восточных врачевателей за лечение, теплое, сердечное отношение. До чего же они все­таки тонкие люди! Умудрились­таки оставить нас наедине с Ван ***чинь. Последние секунды. Мы бросаемся друг другу в объятия, и я шепчу ей на ухо:
— Ты — Сиа­Пекин­Москва, я — Калуга­Москва.
— Да!

Надежда на человеческое взаимоотношение

Вдали от родного края я часто вспоминал в мае слова Бориса Пастернака: «Я один, все тонет в фарисействе, жизнь прожить, не поле перейти».
Молодой прогрессивный губернатор Калужской области Анатолий Дмитриевич Артамонов договорился с китайским коллегой о моем интенсивном лечении в сианьской клинике за счет провинции. Я должен был оплатить только питание, проживание и переводчика.
В последний месяц пребывания в клинике первое лицо области дважды обращалось по факсу на имя губернатора Чен Андонгу провинции Шаньси от 13 и 20 мая с письмом:
«Позвольте мне еще раз выразить удовлетворение качественной медицинской помощью, оказываемой нашему земляку персоналом Академии Традиционной Китайской Медицины Шаньси. Внимание, уделяемое Вами Сергею Шарабину, вызывает истинное уважение со стороны калужан, а также неподдельный интерес региональных средств массовой информации.
В своих письмах на Родину Сергей подробно сообщает о ходе лечения, делая особый акцент на теплое отношение, дружеское расположение и огромное желание помочь человеку из области­побратима. Особенно отрадно, что Шарабина периодически навещают представители Правительства Шаньси. Сергей Шарабин пишет нам, что китайские медики предлагают ему продлить курс лечения еще на 3 месяца для более высокой эффективности результатов лечения. Для поддержки земляка Калужской общественностью собраны необходимые средства для дальнейшего реабилитационного курса лечения, которые находятся в распоряжении Шарабина. В связи с этим передаю Вам просьбу калужан по возможности положительно решить этот вопрос.
Эффективное лечение Сергея Шарабина в Китае вызвало широкий резонанс среди медиков Калужской области, что обуславливается огромным интересом россиян к китайской традиционной медицине.
Предлагаю Вам, господин Губернатор, согласно договоренности, достигнутой ранее, объединить наши усилия по созданию в Калуге совместного центра китайской медицины, а также наладить обмен ведущими медицинскими специалистами.
Убежден, что сообща Шаньси и Калуга имеют реальные шансы на плодотворные результаты в побратимском сотрудничестве.
С искренним уважением Губернатор области А.Д. Артамонов».
В эти майские дни для меня выпали серьезные испытания. Решался вопрос о продлении моего лечения в провинции Шаньси. Я регулярно связывался по телефону с родным городом. Родители, друзья и руководители областного центра меня поддерживали в надежде на продление лечения в китайской клинике. Все, с кем приходилось общаться по телефону, не теряли надежду на благополучное завершение переговоров. На Родине многие были заинтересованы в продлении моего пребывания в Китае и дальнейшем применении сложного восточного врачевания. Во второй половине дня 20 мая по международной телефонной связи Валерий Николаевич Афонин сообщил мне, что по факсу отправлена повторная просьба Артамонова губернатору провинции о продлении моего лечения в клинике. Меня это воодушевило. Я тут же связался с представителем администрации Шаньси и переводчиком Лю Супин:
— Сегодня на имя губернатора провинции по факсу отправлено ходатайство руководителя нашей области о продлении моего лечения.
Собеседница сделала некоторую паузу. Затем предложила:
— Я буду хлопотать перед своим губернатором о продлении вашего лечения, если на мое имя составите расписку. В ней обязаны написать, что в случае принятия врачами решения произвести какую­то операцию, вы от нее обязательно откажетесь.
— Абсолютно не могу вас понять, для чего это все с меня требуете. Я приехал на лечение, а вы требуете от пациента такой документ. Никакой расписки писать не собираюсь.
— В таком случае в ближайшие дни возвратитесь в Россию.
Сотрудник провинции Шаньси была в гневе от занятой мною твердой позиции.
Итак, обязан констатировать факт, что китайской администрацией было проигнорировано данное ранее согласие об оказании всех видов медицинской помощи в лечении российского пациента. Естественно, в таких случаях необходимо подстраховываться и предвидеть заранее, какие могут возникнуть нестандартные ситуации. В моем лечении обязано было принимать непосредственно участие Министерство здравоохранения России, а оно бездействовало. Эту мафиозную структуру никогда не интересовало здоровье отдельного человека. Отечественный Минздрав денежные средства способен делить только между своими подопечными и близкими больными.
Прогрессивные методы лечения зарубежных стран чиновников абсолютно не интересуют. Для внедрения в отечественные лечебные учреждения новых методов требуются немалые денежные вложения. Это «родному» Минздраву неинтересно, так как лишний раз чиновник в белом халате не будет иметь возможности смотаться в дальнее зарубежное турне.
В пятницу, 24 мая, во второй половине дня были отменены все лечебные процедуры. В кабинете директора клиники Лю Шаомина около двух часов в присутствии лечащих врачей и сотрудника администрации Шаньси и переводчика Лю Супин обсуждался вопрос дальнейшего моего лечения. На медицинском совещании споры приняли ожесточенный характер. Ближе к семнадцати часам в палату с переводчиком пришли многие врачи. В этот день Лю Супин выглядела нервной и взъерошенной. Она с трудом сдерживала озлобленность и очень спешила на работу.
— Вы отдыхайте. Я должна вернуться в администрацию, чтобы отправить факс в Калугу насчет вашего лечения и дальнейшего пребывания в клинике. Вы не оправдали моих надежд.
Женщина в черной одежде второпях скрылась за больничной дверью. Медики, присутствовавшие на данном совещании, мне с помощью разговорника и словаря сообщили:
— Лю Шаомин настаивал тебя передать на баланс клиники. В этом Лю Супин ему отказала. Лю Шаомин был возмущен, что Лю себя выдавала благотворительницей и меценатом за счет твоих денежных средств.
В тот же день я созвонился с родным городом и узнал, что в администрацию поступила депеша:
«Китай, провинция Шаньси, г. Сиань, 23.05.2002.
Переводчик: Сергей Николаевич лечится 3 месяца. Положительные результаты есть — лицо и рот выглядят нормально, осталось привести в порядок ногу и руку. Но сейчас обстоятельства очень осложнились неправильным, по мнению китайских специалистов, отношением Сергея Николаевича к лечению. Он требует провести операцию, нервничает, злится, отказывается от лечения и питания... Рисует гроб, а это признак мыслей о самоубийстве...
Китайские специалисты считают, что операция не нужна. И по предварительному соглашению лечение предполагалось без операции. А Сергей Николаевич настаивает на ее проведении. В связи с этим «принимающая сторона» просит Правительство Калужской области направить своего представителя в г. Сиань для возвращения Сергея Николаевича на Родину в срок (до 3 июня). Завтра 24.05 в нас адрес поступит факс с подтверждением содержания этого разговора. Телефон для связи: 029­742­09­61.
Записала со слов переводчицы Дьяконова Г.Д.».
Первоначально многие калужане были ошеломлены данным посланием из дружеской китайской провинции. Некоторые даже подумали, что у меня резко ухудшилось состояние здоровья и полностью отказали ноги.
Российские лица, внимательно следящие за моим лечением, довольно быстро разобрались, что это была анонимка. Печати и подписей директора и врачей клиники, руководителей администрации провинции на присланном факсе не значилось. В официальном документе не было сообщено, кто конкретно посылал данную депешу. Но поняли, что на меня оказывалось сильное моральное давление и как тяжело приходилось в эти дни.
Во второй половине дня я связался с Валерием Николаевичем Афониным, которому подробно изложил, что происходит вокруг меня. Он выслушал и сказал:
— Сергей, учитывая сложившиеся обстоятельства в китайской клинике, предлагаю возвратиться в назначенный срок домой. Тебя оперировать не будут. В полном объеме китайская сторона не желает выполнять ранее достигнутой на переговорах договоренности с твоим лечением.
По возвращении в Калугу я намеревался подать иск в международный суд на администратора провинции Шаньси и переводчика Лю Супин за клевету. Она мне с уверенностью сказала, что это у меня не получится сделать. Я тогда толком не понял почему. Только когда взглянул на присланную бумажку, моментально догадался, что она с юридической точки зрения неподсудна. Ее подписи нигде тоже нет.
Вот и закончилось мое лечение на Востоке. По существу, на мне в течение трех месяцев проводился международный эксперимент, но только не медицинский.
В конце своего повествования о китайском врачевании должен констатировать еще один интересный факт, который произошел со мной в клинике. В один из майских вечеров в присутствии социального работника Вуан Хинчюн я применил сленговое русское слово «трахнуть». Удивительно то, что этот молодой человек моментально засмеялся. Из этого можно сделать вывод, что китаец прекрасно знал русский язык. Он буквально каждый мой шаг и вздох докладывал сотруднику администратора провинции Шаньси и переводчику Лю Супин.

Послесловие

В жизни я пережил сильнейший стресс. Все стремления и старания, которые за многие годы проделал, в один миг разлетелись.
После личной беседы с директором научно­исследовательского института Лю Шаомином я расслабился, хотя он жестами предупреждал быть сконцентрированным и сосредоточенным. В роковые дни я думал не только о себе, но и о таких же больных, как сам. Прекрасно осознавал, какая сложная операция предстоит через трое суток. Она меня ничуть не страшила. Трудно предположить, как могла закончиться намеченная операция на головном мозге... Несмотря на веру в успешный ее исход, моим сознанием двигала цель — описать, как я психологически чувствовал и воспринимал весь курс восточного лечения, врачей и медицинский персонал клиники, саму подготовку к хирургическому лечению. Я очень надеялся и верил, что мои записи будут интересны многим специалистам. Я был убежден: операция обязательно состоится!
Главу пишу по прошествии года. Уже пошел второй год, как вернулся из Китая, но не нахожу покоя и не могу себе простить той опрометчивости, которую совершил в решающие дни в сианьской клинике. Душу свою, наверно, буду терзать до последних дней. Вполне возможно, я уже находился бы на пути к выздоровлению. Вынужден писать в сослагательном наклонении, применяя при этом предлог «бы». Прежде чем что­то сделать в жизни, нужно тысячу раз обдумать поступок, только затем его совершать. Одно лишнее слово способно перечеркнуть буквально все...
Лечение в клинике главным образом проводилось только с помощью лечебно­действующих иголок, но сложнейших, дорогостоящих процедур в основном не было применено. И снова на языке крутится слово «доллар», эта злополучная бумажка.
Многие калужские медики не скрывали радости, что на мне не было применено восточное оперативное лечение. Им неинтересен был успешный результат лечения неврологического больного. Прецедент медикам не нужен. У них болела бы головушка, как от большой попойки. Они были удовлетворены результатом китайского лечения. Наши медики с поднятой головой авторитетно утверждают: «Детский церебральный паралич неизлечим». В их среде много консерваторов, но кто порядочнее, те твердят как заклинание, как обучают первоклассника правописанию, так и мне талдычат: «Необходимо было молчать». Да, я сам себе навредил доверчивой, открытой душой.
Немного пришел в себя ближе к весне. Прекрасно осознаю, что придется жить теперь одними воспоминаниями, несостоявшимся выздоровлением и соответственно личным счастьем. За грубейшие промахи в жизни нужно платить. Это неважно, чем и как, так уж устроен человек.
И все же терзаюсь в мыслях, на что способна китайская медицина. Не миф ли о чудодействующих восточных врачевателях? Почему на мне не был применен медицинский эксперимент?
В клинике мне неоднократно переводчик откровенно говорила, что мое выздоровление требует огромных финансовых затрат. Ее слова были подтверждены и врачами. Я это прекрасно понимал и перед третьей поездкой.
Мне сложно прийти к общему знаменателю о китайской медицине. Легенды на пустом месте не рождаются, в каждой из них имеется зерно. Мне не суждено было пройти через все восточные методы врачевания, тем самым победить тяжелое неврологическое заболевание. Нельзя исключать, что данная клиника не располагала современной методикой. Врачи с помощью сотрудника администрации провинции разыграли описанный финал. Тогда встает вопрос о медикаментозном лечении. Оно практически не применялось. Лекарство стали давать только после того, как отец по факсу выслал рецепт, выписанный в пекинской клинике. Но данный медикаментозный препарат был заменен другим. Лю Супин мне объяснила, что он помогает детям и подросткам, а взрослым не подходит. Два месяца, возможно, китайцы меня не воспринимали серьезно. Перед врачами была поставлена задача пролечить пациента народными методами, при этом не использовать лишних затрат, если не считать капельниц.
В майские выходные мне организовали экскурсии, показывали исторические места, которыми гордятся жители провинции Шаньси.
Я оповестил многие российские СМИ о трехмесячном лечении в китайской клинике, но среди них практически никто не откликнулся. Данная проблема российское государство не интересует. Неоднократно разговаривал с корреспондентами программы «Здоровье», которую ведет Елена Васильевна Малышева. По телефону мне сказали, что она развела руками: «Чем я могу больному помочь?» Телепередача создана как рекламный трюк здравоохранения. Государственная политика продолжается по­прежнему, лишь бы одурманить доверчивый народ...
Из людей никто от болезни, от инвалидности не застрахован. Может быть, у богатой российской семьи, не дай Бог, конечно, родится ребенок с подобным недугом.
Мне непонятно другое. Китайцы стремились на калужский медицинский рынок, но для этого необходимо показать на конкретном человеке все возможности прославленной китайской медицины. В конце концов, неужели в этом мирском мире нет места состраданию к человеку? И снова как в этой связи не упомянуть о всемогуществе доллара. Он в мире стал выше чести, совести, научных открытий и человеческой жизни.
В первые месяцы трагического завершения восточного врачевания я страдал бессонницей, спал не более трех часов в сутки.
Страждущие, больные люди без пачек «зеленых» неинтересны медицинским учреждениям. В моем же вопросе все решила сотрудник администрации провинции Шаньси и переводчик Лю Супин.
Книгу я задумал написать перед третьей поездкой в Китай. Я дал ей название «Через тернии к счастью». Мне представлялось, что я самое главное сумел реализовать в жизни — добился лечения в поднебесной. Но не тут­то было...
К огромному огорчению, у меня получился с лечением тяжелого неврологического заболеванием трагический финал.
Ура! Доллар взял верх над гуманной акцией, начатой китайскими врачевателями!
Невольно встает вопрос: для чего таким людям в этой стране, как я, дают путевку в жизнь, если самому государству и медицинским чиновникам из Минздрава страны безразлично здоровье конкретного человека и в целом всей нации? Я это на себе ощутил из горького опыта. Для чего расплодили в российской столице столько бюрократов и нелюдей в белых халатах? Для того, чтобы за счет больных эти ненасытные хапуги набивали свои карманы «зеленью» и отдыхали ежегодно на Канарских островах?!

Фото из личного архива. Калуга. Сергей Шарабин с губернатором Калужской области Анатолием Дмитриевичем Артамоновым. 10.09.2004 г.