Геллер

               
(волк во рву, или заяц без логова)





       Умер Евгений Моисеевич Геллер.

        О его смерти передали русскоязычные радиостанции Нью-Йорка и многочисленная местная пресса.

        Я вздрогнул, ибо с Геллером для меня  окончательно ушла эпоха, в которой я родился, вырос и некоторое время жил уже сложившимся человеком.

       Евгений Моисеевич  был одним из тех, кто оказал судьбоносное влияние на меня, как личность, и как результат – на всю дальнейшую жизнь. 

       Я отнюдь не собираюсь писать эпитафию, или надгробную речь, поэтому да простят меня читающие за некоторые вольности  - а хотя бы за подзаголовок, но на то есть свои причины, которые в своё время  я открою.   

       Академия наша, БГОИФК  – мрачное здание на площади   Я. Коласа в Минске. Официозное, с колоннами, имперское снаружи, внутри оно становится ещё более мрачным, усугубляясь запахами и звуками – сразу становится ясно, что попал ты в мир иной. Запах древних аудиторий смешивается с запахом анатомички и бассейна, с запахом пота спортивных залов – игровых и гимнастических, запахом душевых и прокуренных сортиров, где-то задорно играет марш пианино – идёт урок ритмики, где-то падает с мощным лязгом штанга весом в два центнера, азартные крики, свистки и …. тишина,  тишина запредельная, тишина, ведомая лишь в каком-то сказочном лесу, или, быть может, Космосе, тишина, когда шаги твои гулко отбиваясь от стенки к стенке мчат по стёртым  ступенькам сначала вверх, потом по кругу и снова по кругу  и вниз, в гардероб, где красивая девушка пришивает вешалку на моё пальтишко, а я стою, робкий, и боюсь с ней заговорить,  и упираются в ту же пустоту – прошлого не вернуть, банально…
      
      Если внимательно осмотреться, можно то тут , то там, увидеть спортивные знаменитости – вплоть до чемпионов мира, которые озабоченно бродят по коридорам  Академии, вышибая зачёты экстерном – ведь учиться им и некогда и незачем.…        А мне приходится всё учить и сдавать – пока что я сам работаю на зачётку, 1-й курс, как-никак!

       Учиться в физкультурном сразу после школы просто: общий уровень    низок за счёт  деревенских и армейских, что даже про плинтус говорить не приходится.  Но основная для меня отдушина – иностранный язык. Ему нас учат зачем-то основательно – три пары в неделю, не шуточно, и госэкзамен через четыре года!  Беда в другом – многие не знают даже алфавита, а у меня за плечами  аж 6 классов брестской 9-ой школы,  а это – фирма.   Тут на кафедре иностранных языков, я и столкнулся впервые с Евгением Моисеевичем, точнее, он заглянул к нам в аудиторию во время урока и Раиса Львовна Кац попросила меня выйти.

        Выглядел Геллер тогда несколько экстравагантно: смолянисто-чёрные волосы с проседью, зачёсанные назад были, мягко говоря, не советской длины – чуть ли не битловская причёска была у отца белорусской Спортландии!   Внимательный  проникающий взгляд прямо в глаза подавлял: сразу становилось ясно, что перед тобой человек не просто сильный, но властный, если не могучий.

       Однако, с иностранными языками у мэтра были проблемы – именно поэтому он обратился к Раисе Львовне подобрать ему студента со знанием английского языка.   Мы познакомились, и Геллер сказал мне «захаживать» к нему на кафедру.   А спустя время он завёл меня в Республиканскую Методическую Библиотеку по Физкультуре и Спорту, где из особых архивов ему извлекли  английские журналы, откуда я и начал переводить статьи в меру своих способностей и тогдашних возможностей – в арсенале был лишь академический словарь, который не только не помогал, но зачастую просто мешал пробиться к истинному смыслу – это я понимаю теперь, прожив 17 лет в англоязычной  среде.

       Итак, я занимался переводами,  однако Геллер хотел от меня большего – для телепередачи «Вас вызывает Спортландия» ему нужны были ассистенты, и вот я и мой друг Олег Лебедев начали ассистировать ему на белорусском телевидении. Уж не помню, вроде бы там даже какой-то гонорар платили – то ли 5,  то ли 10 рублей за съемочный день.  В нашу задачу входило своевременно убирать и расставлять необходимый инвентарь,  присматривать за детьми и при этом оставаться вне кадра. Обычно проводилось 3-4 репетиции ( а команды формировались из детей провинциальных школ – менее  развитых, чем минчане ) и следом шла запись – никаких монтажей тогда не было, надо было работать чисто.  Геллер работал эмоционально, на пределе  человеческих возможностей, перевоплощаясь перед камерой в эдакого дядьку-весельчака-затейника, а вне камеры становясь предельно жестоким по отношению к нам, ассистирующим.  Излюбленной хохмой было ухватить студента за мышцу плеча сзади, что бы, упаси Бог, в кадр не попало, и стиснув  пальцы так, что от боли ты не мог и пошевелиться, и улыбаясь (для камеры) и задушевно глядя в лицо шептать с бешенством в голосе: «Ты где должен быть?????»  Ну что ж , искусство требовало жертв, какие там, к чёрту, права человека?

           Так же самозабвенно Геллер преподавал предмет, видимо, его же детище – «Подвижные игры».  Тут было чему поучиться, потому что, как я понял в дальнейшем, любую задачу по физической нагрузке и развитии определённых физических качеств можно добиваться легко и непринуждённо через игры, а не  долбить дятлом одно, осточертевшее упражнение.  В принципе, любую дворовую игру-развлечение, при желании можно довести путём правил и поправок до ранга вида спорта – будь то салочки, прятки, или плевки на дальность, точность, или чего ещё – гнусность! Геллеровские принципы игры – равные возможности, доступность, стандартизация, оценка – казалось бы простые и ясные, как правило, не соблюдаются, и что удивительно – даже на всероссийском уровне даже сегодня!!!  Вот две бездарнийшие передачи –«Большие гонки» и ещё одна – у них  там бассейны, быки, вращаются какие-то хитро-мудрые машины, вертолёты уносят их ввысь, а хочется телевизор разбить от злости ибо нарушены все принципы состязательности!!!  Эх, думаю, нам бы с Геллером все эти бабки – чего б мы навыдумывали!!!  Однако, что поделать – во времена Геллера цель  состязаний была одна – коммунистическое воспитание подрастающего поколения, и надо сказать, мы качественно с этой задачей справлялись.

      В конце 2-го курса Геллер предложил нам с Олегом Лебедевым поездку в «Артек» - всесоюзный пионерский лагерь. Давняя традиция – группа студентов отправлялась туда для работы  на пол года, в сезон с  мая по октябрь. Но что бы попасть в Артек, надо было сначала  отработать в белорусском «Зубрёнке». Уж не знаю, какие были его , Геллера, интересы,  отправлять нас во все эти перипетии, но видимо, ничего личного – просто он хотел , что бы мы набирались опыта самостоятельной работы.  И действительно, «Зубрёнок» дал мне навыков  и знаний по работе с детьми столько, что всю последующую мою спортивную карьеру я мог в принципе работать на любой должности – от завхоза, до директора крупной туристической базы, либо школы.  Мало  того,  в «Зубрёнке» я познакомился с ещё одним судьбоносным для меня человеком – Толиком Рачковым – именно он  познакомил меня с каратэ-до, и жизнь моя пошла в ином русле. Так работает судьба, или Бог – понимаю я теперь: цепочка причинно-следственных связей.  Вот вопрос: а могло ли быть иначе? Или всё предопределено?   Не встреть я Хомутова, Геллера,  Рачкова – кем был бы?  И ведь на этом цепочка не заканчивается, а спустя годы, порой, ты сам вдруг оказываешься знаковой фигурой для кого-то!!!

        Отбор на «Артек» через год мы с треском провалили, но Геллер сказал нам не отчаиваться, мол, у него намечаются кое-какие грандиозные планы.  Однако, экзамены за 3-й курс  мы сдали экстерном, вместе с артековцами  и уже к концу апреля были вольны, как ветер. «Нечего вам болтаться без дела» - резюмировал Геллер и «сослал нас в  спорткомплекс «Стайки», где готовили футбольные поля к матчам Олимпийских Игр 1980-го года.

      А потом мы прошли собеседование у человека из  каких-то непонятных педагогических структур республиканского уровня, Кабуша Владимира Трофимовича и были приняты на работу в пионерский лагерь в Анапе для проведения там всесоюзного семинара по пионерской работе. Нам отводилось организовывать и проводить спортивно-показательную часть этого мероприятия.   Мы отбыли туда немедленно, ещё до начала сезона, Геллер же  должен был подъехать на месяц позже – как раз к самому семинару, он был назначен на июль. 

      Всё началось с дружеского застолья. Председательствовал Кабуш, тогда я впервые услышал тост :

Чтобы елось и пилось,
 Чтоб хотелось и моглось,
 чтобы в следующем годе,
 Было с кем и было где!


      Начали мы весьма за здравие. Сначала Кабуш всё переживал за наши способности, прибегал утром будить: «Мальчики-физруки, вставайте!!!»   А было нас пятеро, «мальчиков» - два «туза» - штангисты по протекции Геллера, я, Олег Лебедев, да Мишка Галкин.   Лагерная рутина: зарядка, пляж, снова пляж, вечерний, с темнотой – патрулирование для безопасности, после отбоя – костёр, вино, молодые вожатые…  Спали  пару часов в сутки, или вообще не спали.

           В середине смены мы с Олегом Лебедевым сотворили первую в своей жизни «Спортландию».   Надо сказать, ресурс у нас был неслабый: помимо инвентаря в нашем распоряжении был духовой оркестр из Могилёва и рок-группа из Минска.  Провели простенькие эстафеты, чередую их с самодеятельностью и показательными выступлениями по каратэ. Но фурор мы произвели такой – похлеще Олимпийских Игр, которые вот-вот должны были начаться в Москве.   Взрослые болели, как дети, сорвали глотки.  Наутро к нам стали наведываться из соседних лагерей – что там у вас такое было?  И мы, не долго думая, прокатили с показательными «Спортландиями» по всему побережью!  Господи, думаю сегодня – ведь этим можно было деньги зарабатывать, ведь это не просто соревнования , это было ШОУ – в том самом вульгарно-прозаическом его понимании, что мы используем сегодня!

     Однако, к концу смены приехал Геллер и решил тоже блеснуть своим детищем. Толпа уже была пресыщена. К нему подходили  разные люди и говорили – знаете, а вот у ваших студентов как-то интереснее было…
Но пока что мы , бывало, выпивали стакан-другой сухача после ужина, прогуливались и беседовали задушевно.  Я фотографировал внука Геллера, Мишка Галкин играл с ним в шахматы после завтрака в преддверии пляжа.
«Интересно девки пляшут…» - Геллер ходил  е-2 – е4.  «Девки пляшут интересно» - прикалывался Мишка, двигая альтернативную пешку. «Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд…» - ходил Геллер конём.  «Интересно пляшут девки»  - продолжал кривляться Мишка. «Слушайте . Миша, прекратите выёбываться» - попросил его Геллер, а мы, наблюдавшие за игрой, повалились от смеха под стол!!!  Вот тебе и доцент!!!

    Но вот настало время семинара, и Геллера, как подменили. Он вновь замандражировал, как будто снимал телепередачу, и замашки у него возникли тут же прежние. Однако, мы-то были не прежние студенты-недотёпы, мы молодые нахалы, чувствовали себя вполне отвязано!  Тем не менее, мы носились, как веники по его команде, пока не произошёл случай с Олегом: он записался на поездку в  Новороссийск, но уже при входе в автобус, его выловил Геллер, вытащил за руку своим коварным приёмом и прямо при всём лагере наорал на него, на что Олег сказал: «Знаете, Евгений Моисеевич, идите  в жопу!», оттолкнул его, и уехал.

     Вот тут нашла коса на камень!  Мы поддержали своего товарища, а Геллер пошёл на принцип.  По делу разговаривал с нами на «вы», обязанности мы строго поделили – он готовил показательную зарядку под духовой оркестр, я – «Спортландию», остальные работали на пляже.  Читал он там лекции, или нет, я не  знаю, однако, сам семинар проходил три дня, и народу было не меньше двухсот человек.  С зарядкой он трахнул всё побережье.  Детей поднимали в  6 утра, выводили на стадион, туда же приходил духовой оркестр. Сам Геллер руководил всем этим через усилитель, значит ещё и радиста вздёргивал ни свет-ни заря!  И вот, целый час с 6 до 7 утра гремел марш «Будет небесам жарко» перемежёвываясь  с криками Геллера: «Руки!!! Присели!!!  Девочки!!! Мальчики!!!»  Физруки, соседи по пляжу, недоумевали – он что у вас с ума сошёл?

        Осенью Геллер вызвал меня к себе и спросил про фотографии внука.  Я бездарно запорол анаповские плёнки, мне было ужасно стыдно, но  фотографий не было и быть не могло!!!  Мало того, я потерял дорогой  мяч, который Геллер получил на кафедре под отчёт, но тогда я это мало понимал – ну, спишет, думал, делов – сам я насписывал барахла в Анапе без всяких проблем: видимо, начальство воровало по крупному и к моему маленькому акту потом прилепили свой, большой.

       А потом я написал своё первое сюрреалистическое стихотворение  и жизнь меня понесла по новой стезе. Не то что к Геллеру, я уже и в институт почти не ходил, благо Олежка Лебедев, староста наш, покрывал меня, как мог!

    Встретился я с ним на экзамене по спортивным играм. Не бог весть какой предмет, но и там есть специальные разделы, которые надо просто знать.  Однако, 4-й курс – уже зачётка работала на меня. Я получил незаслуженную  тройку – «уд.» и был благодарен Геллеру: стипендий больше не предвиделось, а ответ мой и на «двойку» не тянул… Последним сдавал Олежка Лебедев, староста нашей группы.
      
        «Глупо как-то всё получилось в Анапе» - сказал Геллер и  поставил ему «отлично» ничего не спрашивая.   

          Вот таким мне запомнился Евгений Моисеевич Геллер, по прозвищу  Волк Во Рву, или Заяц Без Логова – по названиям детских подвижных игр, которые, возможно, сам и придумал – так за глаза называли его студенты БГОИФК.  Конечно, с любовью!

           В 1995 году я эмигрировал в США.
|
          Идём как-то с супругой то ли по 5-му, то ли по 4-му Брайтону – от Океана к  Сабвею, и вдруг:  чешет навстречу мне сам Геллер!!!  Я так и обомлел!  Мы даже разминулись сразу, но потом и он и я обернулись, и были рады встрече. А Геллер как раз переезжал из одного дома в другой, и нужно было помочь вынести диван.  Ну, он берёт меня под ручку, как в старые времена на ти-ви, и мышцу мне перебирает, но больно не делает.  Помог я ему вынести диван, обменялись телефонами.  Зелёный я тогда был, всё надеялся устроиться по специальности, но нас бесстыже обманула НАЯНА, авторитетно заявив, что советские дипломы мы можем выкинуть на помойку.  Геллеру я названивал время от времени, он всё мечтал собрать учеников, и опираясь на них что-то придумать, но, видимо, ничего не получалось.  Я же, однажды попав в некое подобие Дома Пионеров, на Оушен Парквей в районе авеню Си, просто прекратил какие бы то ни было поиски:  полуподвал с одним грязным матом и хромым козлом…  Мама родная, такое убожество увидеть в США я не ожидал. И ничего: группа человек 20 разновозрастных детей – от 5 до 13 лет увлечённо изучала кувырок вперёд!!! 

      Когда я получил лайсенс на такси, я вновь позвонил ему,  и сообщил сию радостную весть, он же говорил, что получил Эс-Эс-Ай, тогда я  думал, что это пенсия, теперь я знаю, что получить эс-эс-ай  можно только по дурке.  Про жёлтое такси он почему-то и слыхом не слыхивал, хотя жил в США на 2 года больше меня.

     В последний раз, когда я звонил он был убит горем: умерла жена.  Мне он сказал, что остался без рук и ног, что такую тяжесть ему не перенести, однако, как показало время, он перенёс, сильный человек, Евгений Моисеевич!  А потом я сам потерял супругу и ходил инвалидом, да и до сих пор чувствую боль от потери… 

      Я ему больше не звонил, однако статьи в прессе просматривал, когда таковые попадались под руку. Скажу честно, я был разочарован. Произошла даже не мутация, а какой-то элементарный подлог, мимикрия: красный советский профессор, воспитатель поколений советских педагогов вдруг заделался ярым сионистом!  Особого ума тут не надо было, просто  вместо слова «коммунистический» вписывай слово «еврейский» - вот и всех делов!
Получалось, что физкультура и спорт – важнейший аспект в воспитании еврейских детей!   Хотелось ругаться матом – а украинских, или чукотских детей это что ли не касается?  Но что поделаешь, он искал свою нишу – звезда белорусского ти-ви, отец Спортландии. В эмиграции он и оказался тем, как его звали студенты  - либо Волком во рву, либо Зайцем без логова.



Бруклин  7 июля 2012 г.