Дождь

Иногда мне кажется, что однажды проснувшись, я вновь окажусь в том тихом, солнечном и приветливом городе, имя, которому - Мюнхен...

ДОЖДЬ

   

Моросил - дождь.
Медленно. Уныло.
И как всегда - бесконечно тоскливо...

Но затем устав, а может быть надоев моросить, он вдруг полил с такой силой и мощью, как будто кто-то где-то там, наверху, открыл задвижку, чтобы быстрее выпустить то, что должно было вылиться на эту серую, с грязным талым снегом землю, мрачные постройки, редкие деревья и бегущих по ней маленьких, голодных и нищих людей...

И один из них, уже насквозь промокший и продрогший, видимо решив обождать это извержение природы, забежал в подъезд одиноко стоявшего дома.
Дождь, его мощные струи, буквально колотили и стучали по разбитым стеклам подъезда, словно старались что-то сказать или доказать кому-то, а потом, будто действительно оставшись не услышанными, и от того уже в отчаянии, потоки дождевой воды стали стекать прямо в подвал многоэтажного дома, быстро наполняя его и как бы в наказание за что-то, подмывая и размывая основы этого жалкого строения.
Отряхнув мокрую одежду, съежившись от сырости и холода, стоя один в подъезде чужого дома, города и страны, совершенно чужого и непонятного мира, чужой абсолютно всем, мокрый с головы до ног, и когда  уже не зима, но еще и не весна, он - з а д у м а л с я...

И то ли почудилось, то ли это было на самом деле, но ему вдруг показалось, что он вновь оказался в том тихом, солнечном и приветливом городе, на его до боли знакомых улицах, скверах и площадях, и, как обычно, выйдя из метро Сендлингер Тор, пройдя вверх по Зонненштрассе до Штахуса, посидев там у фонтана, а затем, наконец-то совершенно свободный от мыслей о том ужасном и кошмарном мире, где как будто когда-то он жил, в шумной и веселой толпе праздно гуляющих туристов и зевак, пройдя через Карлстор, не спеша направился к Мариенплатц...

Тем временем, уровень воды в подвале поднимался с каждой минутой, быстро заполняя все щели и любое свободное пространство, что только было возможно, и теперь вода, вначале только стекавшая вниз, стала задерживаться и накапливаться в подъезде.
Дождь  -  не прекращался. Он лил, казалось, с еще большей силой и яростью, хлестая мощными струями воды это мрачное поселение людей, и уже однозначно и вполне определенно стараясь разрушить и в буквальном смысле слова, смыть его с лица земли.
Что-то зловещее было во всем этом  -  мощном потоке воды, сырости, несуразных квадратных постройках и людском безмолвии...

А на Мариенплатц было как всегда  -  уютно и оживленно.
Улыбаясь, гуляющие толпились у витрин магазинов, Хугендубеля, Кауфхофа, выхода из метро, глазея на готическую Ратушу ново-старого Ратхауса, и высматривая на ней застывшие красочные фигурки игрушечных баварцев.
Беспечные юнцы сидели прямо на площади, у фонтана и шпиля, о чем-то споря  от безделья и лениво распекающего солнца.
Было покойно и клонило ко сну...

А здесь, уже невозможно было разобрать, что же происходит с природой - дождь это или действительно что-то ужасное произошло там, наверху - только одна, словно дошедшая до исступления, сплошная лавина воды, низвергающаяся вниз.
Подвал был окончательно затоплен, и ледяная вода находилась на уровне первой ступеньки.
И вместе с потоками воды, оттуда, из подвала, стал выплывать весь хлам, копившийся там десятилетиями - оказывается, это было обычное отхожее место и простая свалка мусора...
Он уже спокойно и хладнокровно, с каким-то обреченным безразличием наблюдал за всем происходящим. Ему только никак не удавалось понять или вспомнить – как же оказался он здесь, и зачем?..
Реально все это или просто кошмарный сон, и что же все-таки есть в действительности - это извержение грязной воды или та солнечная, тихая площадь?..

Воробьи подлетали к фонтану, пили воду быстрыми, резкими движениями  головы и клюва.
Воробьи - точно такие же, как и везде - серые и подвижные, испуганные и быстрые...

Вода заливала, топила весь этот городок, но это никаким образом никого не беспокоило, не было абсолютно никакого движения, тем более - паники или бегства, и только, во всем этом всеобщем безмолвии и безразличии, сквозила какая-то ужасная, пронизывающая все насквозь - о б р е ч е н н о с т ь.
Видимо, здесь уже ко всему привыкли и со всем давно смирились -  и  с наступлением моря, и с бездорожьем, и со странно затянувшейся, почти в полгода, зимой, и теперь, этим вот водопадом...

Шум тонких струй из фонтана временами заглушался осторожно проезжавшими рядом туристическими автобусами, полицейскими машинами, на которых никто не обращал внимания.
Неожиданно Мариенплатц зашевелилась, раздались восторженные возгласы, и многотысячная толпа устремила свой взор на центральный шпиль Ратхауса  -  зазвучали музыкальные перезвоны и вскоре игрушечные фигурки начали свои танцевальные движения.
Повсюду заблестели вспышки и блицы фотоаппаратов, застрекотали и тихо зашумели видеокамеры...

Здесь же, бульканье воды с каждой минутой становилось все более угрожающим - в этом было действительно что-то дикое и невозможное -  кругом сплошная темная полоса воды и мрачные железобетонные постройки домов.
Только тут он обратил внимание на то, что вокруг все было уже в полнейшей темноте - сумерки незаметно и быстро обволокли все реальное и осязаемое.
И в этом мраке, он вновь, то ли увидел, то ли почувствовал, как сырость и влага начали буквально разъедать строение, в котором он находился - таким ненадежным и временным оказался этот дом, на первый взгляд, - из мощного железобетона, а на деле - рыхлый и слабый, как обыкновенный сыпучий песок...

С какой-то прощальной грустью, как бы чувствуя, что видит это уже в последний раз, он, со стороны, совершенно отрешенный от всего, словно из другого Мира и Времени, сквозь мощную пелену дождя и воды, с тоскою смотрел на эту бурлящую площадь и счастливых людей...

Вдруг, в его сознании, все это - реальное и нереальное, резко оборвалось откуда-то ворвавшимся ужасным железным скрежетом и душераздирающим воплем людей - размытое снизу, под тяжестью, здание начало крениться, тяжелые блоки поползли в стороны и в течении каких-то секунд, словно карточный домик - все рухнуло, погребя под собой эту убогую и нищую цивилизацию и несчастных ее жителей.
"Наконец-то, все кончилось", удовлетворенно промелькнула последняя мысль, тут же мгновенно захлестнувшись под мощным потоком воды и железобетона, а затем и поглощенная этой пучиной...

...К утру все было кончено.
Дождь продолжал лить, но уже легко, и успокоено, а на месте еще вчера здесь бывшего города плескалось море, через тысячелетия вернувшееся на свое место... 

                март 1994 года, Атырау
из Книги "...и все цвета радуги", 2000 год