Третья дорога глава 4

Глава 4.  Разговоры по душам.
Прошло три дня с тех пор, как Сергей Семенов попал в больницу. Его палата была наполнена ярким солнечным светом. А он проснулся сегодня рано, но это не помешало с получаса полежать и потянуться в мягкой душистой постели. Он почитал книгу, которая была в каждом доме, которая была обязательным атрибутом каждого гражданина - Библию и, по-львиному зевая,  отложил ее в сторону.  В палате кроме него никого  не было. Напротив его постели стояла еще одна кровать, в которой никто, увы, не лежал. За дверью он слышал шаги врачей и пациентов. Сейчас должны прийти делать капельницу, поэтому старик продолжал спокойно лежать. 
  Дверь скрипнула, и в комнату быстрым шагом вошел здоровяк Власов. Его борода была пострижена. Теперь мужик был не косматый, а его борода принимала нормальную трапециевидную форму. Смоляные жирные волосы по-прежнему были связаны в конский хвост. Семенов наконец смог хоть слегка разглядеть физиономию здоровяка. Взгляд Михаила нельзя было назвать добрым, но и злым тоже. Его густые брови были нахмурены, а губы хотели улыбнуться, но так и не пошевельнулись.
- Я огорчен вами, Семенов, - присел Власов на стул. - Но и одновременно рад. Вы пронесли контрабанду, за которую вы могли бы уже лежать в канаве. Но в вас есть скрытый потенциал. По вам и не скажешь, что вы смогли найти такое добро вблизи шоссе и спокойно пронести его в город. - Он наконец улыбнулся. - Я виноват за недоразумения, случившегося с нами.
- Почему вы остановили Щеглова? - спросил Семенов, поправляя рубашку.
Власов встал и медленно подошел к окну. Тень Михаила полностью поглотила палату.
- Вы будете на меня работать, Семенов. И это не обсуждается. Странным стал в последнее время Щеглов. Очень странным. Стал куда-то исчезать, что самое интересное - всегда есть алиби. "Уволить" его не могу, да и авторитет высок у него среди молодежи. Скрытым стал, все говорит о свободе, но о другой. Говорит, что многое от него будет зависеть и от его связей. - Власов обернулся. - Вы были у него в плену. Расскажите, что там было?
- Я доверял всем, а получил столько, что мама не горюй. Меня вы можете сразу в психушку увести. Потому что история невероятная, - хмыкнул Семенов.
- Боюсь, - вздохнул Власов, - что на этот раз поверю. Семенов, ты - единственный, которому удалось выжить после щегловский нападений. Я знаю, что он пытается что-то делать со сверхъестественным. Хочет сделать мир чище, но не как я. Ему нужны люди. Масса. Обиженные на мир.
- Которых вы держите в изоляции?
Власов замолчал. Закрыл глаза и стал глубоко дышать.
- Откуда вы это знаете?
- Несложно догадаться. Почему в нашем городе, когда всегда было множество представителей других национальностей, вдруг не стало, когда вы захватили город?
- Я не обязан вам говорить, - прохрипел Власов.
- Мое условие, Михаил: вы мне информацию - я помогу вам вывести Щеглова на чистую воду.
- Так и быть. Около полутора года назад мировое правительство объявило о разорении ресурсов. Они обещали найти выход. Но обещание они не сдерживали. Люди знали, что есть альтернативы. Но власть молчала. Тогда люди взяли и уничтожили их. Как не пытались удержаться государства, но стали понемногу скатываться со скалы. Никто не верил бюрократам и чиновникам. Если видел по телевизору, то знаешь, скольких перестреляли и перевесили. Коррупционерам отрубали руки. Начались  массовые казни. Мусульмане стали захватывать города. Им легче, потому что правитель является духовным лидером. А у нас кто? Царя нет. Президента нет. Остался только патриарх. Чтобы сохранить государственность, он и духовные лидеры ближайших стран и городов, соглашаются о создании религиозной коалиции, которая опиралась бы на военную мощь. Но это было не во всех городах. Где-то мафия брала все в свои руки. А наш город был эталоном дружбы военных и церкви. Но до недавнего времени все пошло не так. Люди все шли, а продовольствия становилось все меньше и меньше. Многие стали выступать за то, чтобы все негорожане  шли к себе обратно. А другие просто воровали еду. Тогда военные стали разбираться и все привело к конфликтам. Было решено изолировать на время всех, кто не походил на русского.
- Это фашизм, дорогой мой.
- Я, думаешь, не знаю? Я хочу демократии, мы хотим. Но прокормить всех нельзя. Управлять не очень-то большим, по сравнению с мировыми столицами, городом, в котором проживает свыше пятнадцати миллионов только зарегистрированных жителей, нелегко. Стариков много, а детей мало. Что делать? Да, Ломоносов еще писал: " Молодым всегда везде дорога, старикам у нас везде почет..." Придется жертвовать сегодняшним днем, чтобы завтра вновь светило горячее солнце. Дети - вот ценность, которая повелевает каждым взрослым. Родитель сделает все, чтобы ребенок был сытым, а тот человек, который не заботится о своем чаде - отрыжка, которую дети отрыгивают, когда употребляют материнское молоко. Чтобы общество было светлым, надо чтобы молодежь светила, а светить они могут только с помощью родителей. А если мать или отец лишают ребенка "светить" миру, то чпок и все, - развел руками Власов. - Меня порою называют "Чистильщиком," но это очищение во благо. Как Земле удержать семь миллиардов людей? Как их прокормить? Если прокормить нельзя, то нужно их уничтожить. Наркотики и алкоголь действую медленно, но эффективно. Но это бич, который бьет хлысту по всем. Я уничтожаю наркоманов и алкоголиков пулями, это их избавляет от мучительной смерти. Наркотики, - хмыкнул о н. - В аду я их видал.
- Нельзя так, нельзя, - качал головой Семенов.
- А кто если не мы? Где великие умы, которые решат все проблемы? Все там, - указал он на небо. - Может и помогли бы ученые и социологи нам, если бы кое-кто не боялись обычных людей и внедрять технологии во благо. Мы их уничтожили и вплоть такого не допустим. Я не допущу, - ударил себя кулаком по груди. - Мы, обычные люди, оставшиеся жить на этой убогой планете, чтобы обеспечить мир и искупить грехи тех, кто нами правил, и тех, кто уже не с нами. Я не верю в существование ада, но и рай, возможно, не увижу. Чистилище - вот моя цель. Очищенная планета - вот моя цель. Поэтому я не убиваю, а чищу планету. И не позволю, чтобы какие-то еретики и Щедров помешали мне. Семенов, не подведи.
- А что за еретики?
- Эти... эз...эзо... А, эзотерики! Они считают, что Бог един для всех и мы не рабы, а дети Божьи. Что мы должны быть с Богом, как с родным отцом. Что молиться можно необязательно в той форме, что дает нам Библия или другие книги. Говорят, что есть другие цивилизации и есть бессмертие для любого человека. Несут лепоту о золотой галактике. О Архангеле Михаиле и о предназначении каждого человека. О магии природы, что человек сможет ею управлять, если будет с нею дружен. Военные пытаются отыскать их, но однажды они сбежали. Никогда такого не видел, чтобы треть города просто исчезла.  В мгновение. Конечно для нас это было, как груз с души, но они появляются из неоткуда и пропагандируют свои идеи.
- А может это и правда. Я лично встречался одним из них, когда был в подвале.
Власов остановил взгляд на глазах Семенова. Он подошел к двери и проверил: закрыта ли она. Задвинул шторой окна и присел на кровать.
- Теперь говори шепотом все, что про него знаешь.
- Скажу тебе не больше, чем Щеглову. Он меня просто вылечил и бесследно исчез.
- А Щеглов, что от тебя хотел?
- Тоже, что и ты. Только с ним было около десятка странно одетых людей в красных одеяниях. Они использовали какие-то сканирующие устройства. Искали следы энергии. Нашли. А еще воины называли Щеглова комиссаром.
- Странно. Очень странно. Поэтому я прошу быть моим агентом. Согласен им стать?
- У меня есть выбор? - сконфузился старик. Власов хитро улыбнулся и покачал головой. Он протянул руку, Семенов протянул в ответ. Они обменялись рукопожатиями.
- Добро пожаловать в город, господин Семенов, - встал с постели Власов. - Вас вылечат по полной и отправят ко мне. Все остальное потом. До свидания.
Дверь захлопнулась.  Старик выпил предназначенные ему таблетки. Его покормили, и он, почитав книгу, лег снова спать. Сон был на удивление сладок. Никаких страшных воспоминаний. Только розовый сад сакур и родных душистых берез. Журчащая река несла его по течению. Он видел лишь над собою ветки и разноцветные листья и лепестки. Но вот появилось что-то огромное, что-то вроде храма. Это была пирамида, гораздо выше чем египетская Хеопса. Эта фигура словно манила его. Стереометрическая фигура излучала голубой свет, тот самый, который видел он на себе, когда некий Аоран вылечил его.  В голове играла музыка Шестоковича, Баха, Моцарта, Штрауса - все вперемешку. Голова начинала пустеть. Все мысли вылетали из головы, оставалось только внутреннее спокойствие и чувство неимоверной радости. Душа пела под мелодию композиторов, а он, спящий человек, все тянулся к пирамиде. Все ближе. Ближе. И ближе. Вот появились ступени. Насколько огромна была пирамида. Но ноги с легкостью несли его наверх. По краям ступеней текли теплые серебряные ручьи, которые безмятежно обволакивали ступни человека.
  Он поднялся. Перед ним стояли двое. Высокие. Стройные.  Улыбающиеся. Они стояли с светящимися копьями и золотыми мечами. Они наклонились и расступились перед человеком. Тот вошел в помещение. Посреди комнаты стоял стол, а все стены были из ярких гигантских кристаллов. Вдоль этих кристальных стен текла бурлящая холодная вода. Она шла с потолка и медленно  стекалась к выходу. Семенов не чувствовал себя стариком, а кем-то другим, даже не человеком. Хотелось здесь остаться, ему ничего не мешало. Он тихим шагом, слушая пение воды и стен, лег на голубой стол. Стоило только вздохнуть, как через Семенова струей прошла череда голубой энергии. Было плохо и хорошо одновременно. В голове что-то менялось, менялось в душе и теле. Он услышал разговор.
- Тебе хорошо?
- Еще как.
- Ты принимаешь то, от чего отрекся?
- От чего?
- К чему, вы, люди, шли и в момент потеряли.
- Да. Принимаю, хочу быть здесь. Я сделаю все, чтобы остаться в этом мире.
- Если ты будешь оставаться только здесь, то ты и мира толком не познаешь.
- Чего мне сделать?
- Проснись?
- Зачем?
- Ждут.
Голубое пламя поглотило Семенова. Он сгорал. Сгорал в этом приятном пламени. Глаза открылись. Перед ним сидел знакомый человек. На нем не было тех ссадин, которые старик видел пару дней назад. Глаза все те же: добрые и счастливые. Милая улыбка все также не слезала с его лица. Семенов вспомнил, до чего довел этот человек. Схватился крепко за простынь и пытался укутаться, чтобы не видеть Аорана.
- Не прячься, - засмеялся тот. - Я даже не буду с тебя простынь стаскивать. А помнишь, как в лагере "Огонек" ты с меня простынь стащил? А потом в добавок водой облил? А я тебя за это фингал  залепил. Нет? Не помнишь? Вот память твоя девичья, Семенов.
- Не знаю кто ты, но твоя история схожа с жизнью каждого пацана. Хочешь войти в доверие? Нет уж. А фокусы с именами может каждый.  Кто такой? Выкладывай.
- Ишь как раскрепостился. Ты в жизни мухи не обидел и сейчас не обидишь. Вспомни, мы на рыбалке. Я тогда поймал здоровенную щуку, а ты из-за ревности выбил у меня из рук. Злились мы друг на друга, а потом на тебя села пчела. Я хотел ее убить, но ты, упрямый, ждал, пока она слетит. Пока до дома на машине не доехали, он не слезала.
  Наступила пауза. У Семенова побежали по спине мурашки. Он смотрел в глаза Аорана. Старик смотрел ему в глаза. Он видел эти глаза и знакомые черты лица. Но где - не помнит. У Аорана блестели глаза, было видно, как начинают накатываться слезы. Казалось, что Аоран хотел что-то сказать, но не мог. И старик понимал это.
- Юрка? Юр, это ты? Нет, это реально ты? - стал старик  общипывать  себя, а потом лицо Аорана. - Ты ли это - мой старый друг?
- Узнал, наконец, - улыбнулся Юрий и обнял его. Они сжимали друг друга так крепко, что чувствовали, как их кости начинают сжиматься.
- Я думал, что тебя не увижу, - всхлипывал Семенов. –Этот гадюшник, в который я попал, совсем меня с ума свел. Что здесь творится? Объясни мне, мой друг.
- А тебя не интересует, что здесь произошло?
- Интересует, но… Но пойми, я много не знаю. И ты… Ты так изменился. Я… Я не понимаю. Много чего не понимаю.
- Выслушай меня, Серег, -  сказал Юра. – Пока ты был лишен всякой информации, город был разделен на две группировки. Это были этническое большинство – в этом городе оказались русские и другие. А потом появились те, кто сильно увлекались эзотерикой. Тогда все и началось. Церковь под влиянием радикальных военных создала сеть внутрегородских концлагерей, в котором жили и умирали сотни людей нерусского происхождения.
- Но мы же все русские. Мы и выжили за счет того, что мы – русские – система народов. Что русские – символ единения. Да, у нас были конфликты, но страдали все вместе.
- И сейчас страдаем, - вздохнул Аоран. – Но забыли многие, ради чего сражались деды: против фашистов и их идеологии. А  идеи фашистов проникают в глубину молодежи. В частности это малограмотные  и необеспеченные дети, или отчаявшиеся и озлобленные на мир люди. Им не нужны книги, им не нужна философия. Только ненависть к другим побуждает к таким делам. Им подавай кровь тех, кто удачливее их самих. Вот они и идут волонтерами к военным. Кричат, что славян уничтожили нехристи. Поэтому и расстреливают людей направо и налево. И они не понимают, что нет в них той чистой славянской крови. Только смеси. Смеси всех народов. Их культуры. А из этого и формируется русская душа. Они не хотят верить, что все люди - братья и сестры, что языковые и религиозные барьеры преодолимы. Но не хотят они этого слышать, а я услышал. Некоторые услышали тихий плачь девочки - планеты. Как же мы, люди, посмели довести живое существо до крайности? Все наша. Наша. Людская вина.
- Я и не знал, что власть принадлежит националистам, - задумался Семенов.
- Это само зло, от которого нужно избавляться. Но уже поздно. Потому что я встал на другой путь.
- Путь ненасилия?
- Верно, - улыбнулся Юрий. - Либо оно порождает национализм. Ладно, что-то я отвлекся. Значит, я стал заниматься эзотерикой. Медитации, спорт, сокращение приема пищи и воды, единство Бога и вера в светлое будущее. Мне, скорее всего, это и помогло выжить. Зимой об отоплении никто думать и не собирался. Около миллиона жителей погибло в стенах города, а сколько в этих лагерях - никому не известно. В основном это были старики, которых была тьма-тьмущая. Погибали такие, как мы с тобой. Но я нашел в себе силы и с группой людей убежал из города.
- А что же с твоей семьей? Я хотел найти своих, но уже навряд ли что-то смогу сделать.
- Они искали их, чтобы найти меня. Но я совершил глупость, которую не смогу себе простить. Они схватили их, чтобы найти меня и чтобы я вывел их на своих друзей. Но... Но я не смог. Мне идея была дороже. Я понимал, что их больше никогда не увижу. Но...
- Что но? - спросил Семенов.
- Я понял, что они потеряют тело. Но душой же бессмертны. Я выполню свою цель и найду их.
- Ты хочешь найти их души? - удивленно спросил Семенов.
- Нет. О, мой друг, нет. Я увижу их души в новых телах. Я не буду отцом своих детей, но я смогу быть их другом или наставником. Знаешь, я прочитал одну притчу о двух кораблях, выслушай. Некогда существовало два корабля. Они плавали по морю и были неразлучны. Но однажды сильный морской ветер поднял волну и накрыл их волной. Один из кораблей разнесло в щепки, а другой остался цел. Целый корабль вернулся в порт и его подлатали.  А щепки от разбившегося корабля прибились к берегу. Эти щепки подобрал старый плотник и сделал из них у берега скамью. Когда корабль приплывал, многие моряки садились на эту лавочку, чтобы отдохнуть и закурить папироску. А эта скамья понравилась капитану этого корабля. Он купил эту скамью и поставил у себя в каюте. И стали корабль и скамья плавать по морю вместе.  Когда корабль затонул, то с ним затонула и скамья, некогда бывшая кораблем.
- Я больной, - тихо заговорил Сергей. - Я сумасшедший. Это либо дурной сон, ибо я сошел с ума.
- Нет. Это не так. Поверь в чудо. Поверь в себя. Поверь в человека.
- Это сложно. Сложно... осознать. Сложно ... понять. Я бы с радостью. Но не могу, - вздыхал старик. - Мне сложно осознать, что это ты передо мной. Ты, настоящий. Но не могу поверить в твой внешний облик... Я все понимаю, но это. Этого я понять не могу.
Аоран ничего не ответил. Он лишь слегка грустно улыбнулся. Опустил глаза, а потом их закрыл.
- Юрка, что с тобой? - встревожено спросил Сергей.
Тот не дышал, его начало трясти, голова кружилась, а руки сжал в кулаке. Семенов видел, как, прикусывая губу, у Юрки пошла кровь. Старик хотел помочь ему, но его почему-то отбрасывало назад. Голова вновь разболелась, как тогда в заключении. Виски терлись и болели так, как будто шило втисывают внутрь. Глаза горели пламенем. Боли усиливались. Семенов прижался головой к холодной подушке, но ничего не помогало. Он открыл глаза и увидел лежачего на полу Аорана, который дергался, словно через него провели электрический заряд.
- Врача! - кричал Семенов. - Сюда! Врача!
Но он не слышал своего голоса. Он пропал. Семенов знал, что он кричит, но не слышал своего голоса. Сергей, несмотря на головную боль, вскочил и ринулся к другу. Перед ним было ярко золотое свечение, которое ослепило его, но через мгновение старик увидел перед собою лежачего старика. Тот был седой, и лицо было все в морщинах. Человек заговорил хриплым голосом:
- Ты хочешь, чтобы я был таким? Я не хочу. Ты хочешь бегать со своими внуками вдоль моря и купаться с ними? Хочешь бегать с ним на перегонки? Как ты - не знаю, а я хочу. Я все сделал, чтобы стать таким. Но  потерял семью. Потерял платонически, но не духовно. Я буду жить, чтобы встретить их и продолжать жить. Твоя семья тоже обрекла себя на погибель. Давно обрекла. Давно. Ты это понимал, когда уехал в деревню. Когда начались беспорядки в городе, ты не вернулся к ним. Ждал, пока все утихомирится. Ты пришел в город уже отчаянный горем. Я помню, как ты говорил, что любишь жизнь. А что ты сделал, чтобы она тебя приютила, как мать чужого ребенка? Я пытаюсь сделать так, чтобы не быть таким, каким раньше был. Обывателем я побыл на земле, теперь хочу побыть человеком. - На его глазах медленно потекли слезы.- Чего я хотел от жизни? Жизни - вот чего хотел. Нормальной человеческой жизни. Я  познакомился с теми, кто покинул нас тысячелетия назад.  История стерла их из нашей памяти, но они всегда были с нами рядом.
- Ты о ком, Юрий?  - спросил Сергей.
Юрий встал и превратился обратно в Аорана.
- Когда плод созревает, он всегда сладок. Когда мужчина и женщина готовы завести ребенка, они созревают для этого. Когда мышление человека меняется, он становится неконтролируем. Когда человек владеет собой, он велик и божественен. Ты плод, которому суждено созреть в кротчайшие сроки. Тогда мы с тобою встретимся.
Юрий глубоко вздохнул и исчез. Семенов сел на кровать и обнаружил несколько книг. От них веяло легкостью и доверием. Он открыл одну и не смог от нее оторваться.