Фото

Я не люблю часто открывать старые фотоальбомы. Острота восприятия прошлого, пережитого тает пропорционально частоте просмотра фотографий. И все же…
Наводишь порядок в шкафу, и вот, случайно наткнувшись на тот или иной снимок, попадаешь в плен воспоминаний. Черно-белые, цветные, помятые и не очень, даже рваные — все они одинаково дороги. И чем старше становишься, тем более трогательной оказывается встреча с прошлым.
Хотя у каждого найдется с десяток фотографий, которые пробуждают негативные эмоции. И, наверное, смысл этих бумажек в том, что даже такая грустная или тяжелая память, выразившись в снимке, будет храниться, пока мы считаем это нужным.
Сегодня я вывалил фотографии из старой обувной коробки, перебираю их, забыв наказ жены навести порядок в комнате. И опять смеюсь, грущу и просто думаю. Они заставляют думать.
Общее фото класса. Последний звонок. Лица серьезны, улыбки у немногих, но и они искусственны. Все чаще ловлю себя на мысли, что сразу не могу назвать всех одноклассников по фамилии и имени. Вот и сегодня опять запутался. Да, похоже, время делает свое дело.
Школьные друзья — самая сложная категория друзей. Они самые искренние. Это потом, набравшись жизненного опыта, учтя предыдущие ошибки, мы заводим новых друзей и уже стараемся аккуратнее писать книгу дружбы. А одноклассники знают тебя лучше и ближе. Они помнят тебя бестолковым подростком, способным к бесшабашности и необдуманным поступкам. Они не забыли того писклявого первоклашку, который не добежал до туалета и горько плакал оттого, что учительница, не поверив, вовремя не отпустила, и вот теперь он стоит перед смеющимся классом в мокрых штанах. Друзья детства знают о тебе почти все, и никакая броня респектабельности не может защитить тебя от общей памяти.
Мы дрались, делали мелкие пакости друг другу, играли в одни игрушки и росли. Вместе с нами росли и игры. И вот уже самой сокровенной тайной становится то, с какой девчонкой ты ходил в кино, а после, если повезло, целовался в холодном подъезде.
Фото с последнего звонка и выпускного вечера — они как вершина школьных отношений. Некая грань между «до» и «после». «До» — это детские обиды, наивные секреты, милые глупости, воспринимаемые, впрочем, вполне серьезно. «После» — это воспоминания, вернее, их первый этап. Воспоминания детства — уже признак взросления.
Вначале всегда думается о грустном. Вот и сейчас, выбрав из пачки пожелтевший листок, смотрю на него.
Эта фотография мне особо дорога. На ней Вовка. Любимец класса. Мне кажется, у него никогда не было врагов или хотя бы недоброжелателей. Свет и некоторая детская наивность читались в его глазах. Он все время что-то хотел доказать. Старался быть рубахой-парнем, своим в доску. И при этом терял свой внутренний мир, растрачивая его на пустяки и приторные шутки. А мы тогда так красиво и не думали. Мы видели Володьку, балагура и весельчака, способного вызывать улыбку у окружающих.
Потом, спустя годы, общаясь уже на другом уровне, я стал наблюдать, как он менялся. Редкие встречи позволяли взглянуть на человека незамыленным взглядом. Себя не видишь, зато другие — как на ладони. И Вовка менялся, приноравливаясь к жизни, принимая ее выверты и повороты. Он становился то махровым пессимистом, то безудержным, на грани безумия бодрячком, воспринимавшим жизнь как один большой праздник. Он был продуктом своего времени и умудрялся при этом оставаться внутри наивным ребенком. И это в итоге довело его до петли.
Но здесь, на этом снимке, Володька молод, весел и любим. Таким он для нас и останется.
Воспоминания заставляют продолжать рыться в разбросанных на полу фотографиях. Света… Как мало у меня ее снимков. А ведь когда-то могли быть и отношения. Она даже как-то приревновала меня, когда однажды на биологии я сел не с ней. Смешно. После выпуска мы почти не виделись. Найтись помог Интернет. Мы строили планы, хотели встречи, но не судьба….
А Серега! Я всегда списывал у него алгебру и почти всегда писал за него сочинения. И вот...
Что-то я все о грустном. Но жизнь ведь продолжается. Рука сама вытягивает откуда-то снизу черно-белый, слегка порыжевший по краям снимок. На мешках картошки мы лежим веселой гурьбой, держа в руках надутые резиновые перчатки. И лица добрые, и смех, наверняка, искренний.
Вот не замечал! А Оксанка в молодости такая стройная была, но мы, ребята, считали ее толстой и неуклюжей. Да, вот тебе и стандарты возраста! Эх, сейчас бы эту неуклюжесть… А вот и я. Ведь когда-то боролся в весовой категории 71 килограмм. А сейчас!? Тайсона задавлю. Бр-р-р, мерзость какая, но куда его денешь, этот живот? А вот Мишка сумел остаться почти таким, как был. И куда в нем харчи деваются? Тогда была загадка, и сейчас, 25 лет спустя, все понять не можем.
Опять выпускной, точнее, вечер следующего дня. Стоят палатки, картошка печется, и мы в дурацких позах перед объективом. О чем мы тогда думали? Уже и не вспомнить. Хотя, скорее всего, о взрослом будущем. Мы были на пороге и даже сделали туда первый шаг.
Сколько лет прошло, и вот мы уже пережили возраст наших родителей тогдашних, середины восьмидесятых. У многих из нас дети позаканчивали институты, активно справляют свадьбы и даже рожают нам внуков.
Смотрю на нынешние фото. Животики ребят превышают все разумные пределы. Косметика девчонок не может скрыть возраст. Но глаза еще светятся. То и дело в них пробегает шкодливый огонек, удержать который не в силах накопленная за годы житейская мудрость.
Эти фотографии уже отпечатаны профессионалами. Они цветные, динамичные. Но их все меньше. Диски, компьютеры заменяют нам прежние снимки. Но не могут заменить самого главного — ощущений от прикосновения. И, видимо, поэтому, несмотря на бег времени, мы все сильнее чувствуем потребность друг в друге. В живом общении, в словах и оттенках. В свете глаз и тепле рук.
Я сижу в комнате на полу, среди вороха разбросанных фотографий, которые, как листки календаря, отметили этапы нашей жизни. Немного грустно оттого, что те дни уже прошли, но одновременно и радостно: еще многое впереди.