Потому что я - Вампир Глава 8

Потому что я - ВАМПИР

Дунаева Алёна



Продолжение...

Глава ВОСЬМАЯ.
12-13.4.12
Вечером позвонила Генри. Усилено делая вид, что ничего не знаю, я взахлёб делилась с ним событиями прошедших дней, где-то немного приукрашивая, где-то привирая, а где-то умалчивая. Я старалась рассказывать ему то же, что и Эвилин, чтобы ненароком самой не запутаться, лишь изредка вставляя «только маме не говори», так, на всякий случай, если всё же я что-то напутала. Рассказала, что была у озера, как мама пытала меня расспросами после моего возвращения, что по глупости обидела хорошего человека и даже не знаю, чем именно, ну или хотя бы приблизительно... и самое удивительное, что Генри слушал меня. Он слушал, смеялся, отвечал довольно развёрнуто на вопросы, которые я вклинивала в свой рассказ, желая убедиться, что он действительно слушает меня, а не просто поддакивает в каждую паузу, когда я переводила дыхание. Будто и не было тех слов. Будто всё осталось прежним. И его слова, что он любит и скучает, звучали искренне. Это только больнее царапало мне сердце. Ближе к концу нашего разговора, когда часы показывали уже первый час ночи и пора было прощаться, всё-таки ему утром ещё на работу нужно было идти в отличие от некоторых, я решила забросить последнюю удочку, чтобы заставить его сказать правду: вернётся он или нет. Ответ был очевиден, но я всё же предприняла попытку.
- Веранда уже почти закончена, - зевая сообщила я, и замерла в ожидании. Генри ничего не ответил. - Мама сказала, что осталось только покрасить её, и она будет готова. - Я продолжала наступать, но он ничего не предпринимал в ответ. С ужасом осознавая, что выводы моей хромающей на обе ноги логики оказались верны, я наконец это произнесла. - Пап... - все слова после этого встали у меня поперёк горла, и мне стоило огромных усилий, преодолеть это препятствие и продолжить. - ... Кухня была только предлогом? - Тишина на другом конце телефона зазвенела по-другому. Казалось, Генри перестал дышать. Я чувствовала, как он намеревается соврать. Он молчал, так же как и Рэйнольд, не договаривая. И на горьком опыте с Уайлдером, я поняла, что он просто ищет в голове подходящую ложь. Это было последнее, что я хотела бы от него услышать - обман. Поэтому, пока Генри не сделал этой глупости, я решила попрощаться. - Ладно, - тяжело вздохнула я, - уже поздно. Я хочу спать. - Голос звучал равнодушно и холодно. - Спокойной ночи, пап. - И не дожидаясь ответа, я повесила трубку.
Мне ещё долго не удавалось заснуть. Мысли истошно жужжали в голове, прогоняя сон. Я бродила по комнате около часа, в попытках утомить себя. Уже не было сил стоять на ногах, но по-прежнему уснуть не удавалось. В конце концов, я взяла книгу Камелии и спустилась в библиотеку. Я не брала в руки эту книгу всего два дня, но эти два дня длились и длились.
«... ОН не появлялся в Джексоне уже пол года,» - мой взгляд отвыкши заскользил по тонким строчкам книги через очки, удобно усевшиеся у меня на носу. - «В голову снова закрались сомнения. Что, если ОН не придёт? Что, если ЕГО растерзали эти дикие оборотни, или, что ещё хуже, свои узнали о ЕГО связи со смертной? Меня одолевал ужас. Я боялась всего, чего угодно, кроме одного - одного единственного, что не могло стать причиной того, что ОН больше никогда не придёт. "Разлюбил..." - прозвенело в голове, и я встрепенулась. На моём, уже начавшем пропитываться морщинками лице, мягко расплылась блаженная улыбка. Я знала наверняка, что этому не бывать, потому что верила ЕМУ. За прошедшие сорок лет, которые мы были вместе, ничего не изменилось. Я чувствовала это, не смотря на исходивший от НЕГО могильный холод...» - Я неуверенно отвела взгляд от книги и задумалась. Похоже, что я забежала далеко вперёд, аж на десять лет. Перепрыгнула почти полкниги, но какая-то часть меня радовалась этой случайности. Я долго преодолевала себя, чтобы не заглянуть сразу в конец книги и не узнать, чем же всё закончилось. И раз эта случайность произошла, я подумала, что не случится ничего страшного, если я продолжу читать с этого места. Моей воли не хватало, чтобы заставить себя вернуться. Неправильная часть меня победила в неравной схватке с честностью, и я опустила глаза обратно в книгу. - «...Та нежность, с которой он прикасался к моим запорошенным сединой волосам, та трепетность в поцелуях и взгляде, которые могла видеть только я одна, та забота, с которой он обнимал меня, будто укрывая от чего-то своими сильными руками, и тот добрый смех, которым он встречал каждое моё замечание относительно этого явного контраста нашего внешнего возраста... Всё это напрочь выбило из моего сознания мысль о том, что это когда-нибудь случится. ОН никогда меня не разлюбит. С этими мыслями я сидела в столовой, напротив окна. За окном начинало светать, и я понимала, что сегодня ОН уже не придёт, но продолжала ждать. Мне больше некуда было торопиться. Дом опустел после смерти Дона. Мишель и Джерри съехали почти сразу, обосновав это тем, что не могут находиться в доме, в котором покончил с собой человек, тем более их отец...» - На сколько я помнила, Дон был её мужем, Мишель - дочерью, Джерри - зятем. Ещё десять лет назад у него обнаружили рак лёгких, вероятно он покончил с собой, не выдержав боли... Но даже тот факт, что я упустила что-то не смог заставить меня вернуться, хотя бы на немного. - «...Каждую ночь я сидела у окна до тех пор, пока над городом не появятся первые лучи солнца. Оно обжигало ЕГО кожу, но не вредило на столько, чтобы ОН боялся его. Как сейчас помню, как в первый раз ОН показал мне, что значит для вампиров солнце. ОН смыл с руки до середины предплечья солнцезащитный крем и подставил её под лучи. Кожа на руке покраснела, будто ОН провёл целый день под палящим летним солнцем, в то время как на дворе был морозный январь. Однако ОН всё равно приходил исключительно НОЧЬЮ. Хотя это было не важно. Я всё равно ждала. Как и в этот день. Секунда - и погасла очередная звезда... Минута - небо стало светлее... две минуты - кроны деревьев перед моим домом коснулось золотое сияние рассвета. Тонкой линией оно спускалось всё ниже, а я всё сидела, неотрывно глядя в окно, словно чувствуя, ОН придёт. Нет, это была не надежда, а именно уверенность... Уверенность с привкусом тревоги. Уже слышались звуки моторов проезжавших вдалеке автомобилей, когда серая едва заметная тень мелькнула перед домом, и я вздрогнула. Это был ОН. Сердце сжалось от громкого стука двери и ледяного, как никогда прежде, порыва ветра, обдавшим меня с ног до головы. Невольно я задрожала, и на морщинах выступили крапины. ОН стоял передо мной напуганный, изнемождённый после тяжёлой битвы и держал в вытянутых вперёд руках маленький свёрток в лоскуте серой шерсти. ОН держал его на кончиках пальцев подальше от себя, осознавая, насколько опасен сейчас его холод. Я видела, как тяжело ЕМУ было бороться с голодом и стало понятным, что ЭТО в свёртке было живое. ОН тяжело сглотнул слюну, слыша, как барабанит моё сердце, перекачивая по венам немолодую кровь. Я быстро выхватила из его обжигающе ледяных рук продрогший комочек. ОН не пошевелился, так же протягивая окаменевшие от напряжения руки. Все силы уходили на то, чтобы сдержать жажду. Их не оставалось даже на то, чтобы уйти в другую комнату. Хотя в таком состоянии это не помогло бы ЕМУ...» - Я едва не задохнулась от накатившего на меня напряжения. Я читала про себя, носом выдувая порции воздуха в такт словам, будто произносила их вслух, совершенно забывая периодически восполнять кислородные затраты. - «...Замёрзшее холодное существо зашевелилось, почувствовав живое тепло моих объятий. И я с ужасом поняла, что держала в руках новорожденного младенца, ещё покрытого липкой слизью. Задавать ЕМУ вопросы было не время. Я, не сказав ни слова, бросилась к лестнице через кухню, а не прямиком из столовой, хотя так было бы быстрее, чтобы не испытывать терпение голодного вампира. ОН со страхом понимал, что не выдержит долго. Этот страх я видела в его горящих дикостью глазах. Я помчалась в ванную первой же комнаты и включила горячую воду на полную силу. Пар почти мгновенно заполнил помещение. Укутав дрожащего, неестественно молчаливого малыша в махровое полотенце, я положила его в корзинку и в спешке негромко прошептала:
- Подожди немного, маленький, я должна помочь ЕМУ, иначе придётся помогать нам самим...
Я открыла шкафчик и достала с полки скальпель Дона и стеклянный стакан. Мне не впервой было делать это, но страх боли всё равно останавливал меня. Нельзя было больше медлить. Следующая секунда могла оказаться последней. Я прижала острое лезвие к запястью и дёрнула, оставляя на руке кроваво алую полосу, становившуюся всё шире, шире, и, наконец, струйкой эта линия протянулась до стакана, медленно наполняя его. Слишком медленно. Это могло кончиться плохо и, уже не думая о себе, когда за спиной ворочался младенец, я сделала ещё несколько надрезов, тесно расположившиеся рядом друг с другом...» - Меня невольно передёрнуло, но не от упоминания крови, а от ощущения пореза на коже. Я прижала занывшую ладонь, когда-то порезанную во время приготовления ужина. - «...Я оставила наполненный стакан и, замотав всё ещё кровоточащие раны полотенцем для лица, отошла в сторону. Взяв малыша на руки, я прижала его к себе и втиснулась в угол, закрывая на всякий случай ребёнка своей спиной. Это было серьёзно. До такой степени истощённым мне ещё ни разу не доводилось ЕГО видеть. Поэтому я не знала, как ОН может повести себя на этот раз. Мне впервые стало страшно. Впервые за всё время НАС я испугалась ЕГО сущности. Несмотря на пар в ванной стало холодно. ОН всегда просил меня отворачиваться, когда пил. Говорил, это страшно видеть, как вампир утоляет жажду. И если раньше мне было интересно подглядеть, как всё-таки это происходит и что в этом особенного, то сейчас я совершенно об этом не думала. Я обернулась лишь когда услышала треск растираемого в порошок стекла. ЕГО губы, на которых оставалось немного крови, были плотно сжаты. В руке хрустело стекло. ОН всё ещё был напряжен... Всё ещё был голоден. Что же это была за битва? Меня парализовало от страха. Я боялась. Боялась ЕГО взгляда, впившегося в пропитывающееся кровью полотенце на моей руке. Я решительно вытянула руку в сторону, другой ещё крепче прижав к себе ребёнка. Но буквально через секунду пар снова стал горячим. Я снова неуверенно оглянулась через плечо. Мы с малышом были в комнате одни. Слишком жестоко с моей стороны было предлагать ЕМУ то, что ОН так хотел и не хотел одновременно. Выбор пал на второе. Сорок лет ИМ пресекались всякие даже намёки на мысль сделать меня ЕМУ подобной. Даже сейчас, убиваемый жаждой, он выбрал уйти, чем заразить меня своим бессмертием. Вирус, передающийся при попадании слюны вампира на рану человека и только человека. Для оборотней этот вирус был на столько же опасен, на сколько и полезен. Он мог убить ослабленное болезнью или истощённое, но живое существо, так же как и подарить ему жизнь после смерти. Извечные враги: вампиры и оборотни... ОН знал причину, но тема была для НЕГО слишком щепетильной, поэтому я старалась её не затрагивать в наших редких ночных беседах.
Материнский инстинкт не угас даже спустя тридцать лет, со дня появления на свет Мишель. Я вымыла крошку. К сожалению, пелёнок и детской одежды в доме не было, и новорожденного мальчика пришлось запеленать в мягкое пушистое полотенце, а сверху ещё и укутать шерстяным платком. Малыш по-прежнему дрожал. Его губки уже были ярко алыми, от тела веяло таким жаром, что в купе с дрожью мне показалось его просто лихорадило. Подхватить простуду в его "возрасте" было смертельно опасно. Я со страхом не выпускала его из рук. Он не вскрикнул ни разу за всё время. Вспоминая Мишель, которую почти невозможно было успокоить, я начинала подумывать, что подобная тишина тоже не правильна. Возможно, у него просто не было сил на крик, ведь, судя по всему, у его матери даже не было возможности покормить его. Благо в моём холодильнике всегда было молоко. Маленький поел скромно, или без особого энтузиазма. Разумеется, молоко матери гораздо вкуснее, нежели то, что продавалось в магазине. Однако он вскоре уснул и, наконец, перестал дрожать. Я немного успокоилась, но всё же продолжала держать его на руках, прислушиваясь к его дыханию, сердцебиению. Его крохотное сердечко билось довольно быстро и иногда мне казалось, что будто я не слышу его. Он сладко спал у меня на руках, и я готова была задохнуться от умиления, глядя на него. В нем было что-то особенное, но я не могла разобрать. Вроде всё как у всех: две ручки, две ножки... но в душе я чувствовала, что он - не все.
ЕГО появления я бы и не заметила, если бы не малыш. Я не могла отвести от него взгляда, пока он спал. Но не успела дверь тихо открыться, кроха распахнул свои глаза, настолько насыщено карие, настолько пронзительные и настолько разумные... Я удивилась. Не каждый взрослый имеет такие качества, какие сейчас отражались в глазах ребёнка, которому не было и дня отроду. Часы показывали десять часов утра. ОН вернулся при свете солнца. Было заметно, что ЕГО лицо немного обгорело, но эта краснота прошла менее, чем за четверть минуты. Это были незначительные ожоги, поэтому и затянулись так быстро. На этот раз ОН был спокоен. Я только надеялась, что ОН ограбил банк крови в нашей городской больнице Святого Джона, а не загрыз какого-нибудь туриста. Уточнять я не стала. Мне ни к чему подробности, особенно если они ужасны, что много вероятно учитывая то состояние, в котором ОН исчез. Поприветствовав ЕГО улыбкой, я вернулась вниманием к малышу, смотревшему на меня в оба.
- Это такой же будущий вампир, каким был и ты? - спросила я мягким заботливым голосом. ОН остановился напротив нас и пристально посмотрел на ребёнка. Это был не обычный взгляд. ОН слегка морщил нос, будто чуял что-то неприятное, но в глазах застыла любовь и нежность. Я, не веря, оглядела мальчика. Тот тоже поймав ЕГО взгляд, неотрывно смотрел на НЕГО, будто изучая или гипнотизируя. Я бросила на НЕГО недоверчивый взгляд, прищурив глаза. - Хочешь сказать... - мне трудно было признаться в этом. Я много слышала от НЕГО о них, но так близко... у меня на руках...
- Да, Камелия, - сухо выдавил ОН, но даже в этой сухости звучала человечность. - Это младенец одного из последних племён Медведей. - ОН говорил так, будто отдавал ему честь, точно гордился тем, что был с ним знаком - с этим малышом. Тот будто понимал, что говорил ОН, и его взгляд смягчился. - Отец истребляет их целыми поселениями, не обращая внимания на... - ОН замолчал, проглатывая боль. - Мы пытались спасти его мать... - У меня на глаза навернулись слёзы от осознания того, что подразумевалось под ЕГО паузами, обрывающими предложения почти на середине...» - Я почувствовала как слёзы покатились по щекам и, не успев из смахнуть, одна за другой они шлепнулись на страницы бесцветными кляксами. - «...- Здесь на Ист-Бьютт-роуд живёт одна семья его вида. Я должен отнести его им. - Я видела смысл в ЕГО словах, но этот малыш...
- Если так нужно, - с камнем на сердце я поднялась с кресла и приблизилась к НЕМУ, чтобы ОН смог аккуратно взять ребёнка. С таким трепетом ОН принял его из моих рук, будто это был ЕГО родной ребёнок, а не отпрыск заклятого врага. Душу разрывало на части. Несколько часов, а мне уже было тяжело принять, что малыш исчезнет. Стерев со щеки слеза, я всхлипнула. - Можно только одно одолжение? - Хотелось наглядеться на кроху за всё предстоящее время разлуки. Я убрала на бок редкие прядки тоненьких, подобно паутинкам, тёмных волосиков на маленькой кругленькой голове малыша. ОН поднял на меня свои серые глаза и я сочла это за согласие. - Попроси их назвать его - Рэйнольд, как моего отца, - почти взмолилась я, не в силах оторваться от малютки. - Я всегда мечтала назвать своего... НАШЕГО сына Рэйнольдом. - Я услышала, как скрипнули ЕГО зубы...» - Выпорхнув из забвения я встрепенулась и, нахмурившись, посмотрела вдаль, сквозь стены. Что-то внутри ассоциативно воскресило перед глазами образ Рэйнольда. И это было вовсе не потому, что он был единственным Рэйнольдом в моей жизни. Я невольно вспомнила тот сон, в котором я видела Дорэйна и других странных людей в лесу, в том числе и Уайлдера. И эта странное сравнение его с медведем... Усмехнувшись, я потрясла головой, самостоятельно вправляя себе мозг на место. Потому что мне казалось, что я явно переутомилась, раз в голову лезли такие мысли. Посмотрев на часы, показывающие двадцать пять минут четвёртого утра, я решила, что в достаточной мере заняла своё сознание, чтобы отвлечься на ближайшие полчаса от гнетущих воспоминаний и попытаться за это время заснуть. Иначе, я чувствовала, что не усну до следующего вечера, съедаемая чувством вины и обиды.
Выспаться я так и не смогла. Все пять часов, я ворочалась в постели, то проваливаясь в сон, то снова просыпаясь. Снилось странное. Но объяснить это вполне было можно влиянием книги. Я чувствовала, как пересыхает в горле, до боли сжимая всё внутри, однако вода не спасала. От боли то прошибал пот, то пробирал озноб. Я чувствовала ГОЛОД. Один в один как описывал это «ОН», только боль была настоящей. Прекрасно понимая, что это всего лишь моё глупое воображение, я пыталась успокоить себя, но ничего не выходило. Это только раздражало меня и злило настолько, что я просто не знала, куда себя деть. Хотелось всё громить, крушить, разбивать... чем занималась в обрывках сна, в которые мне удавалось проваливаться.
В семь часов утра из комнаты мамы донёсся, приглушенный толстыми стенами, звон будильника. Я вслушивалась в её шаги, блуждавшие по комнате, потом шум воды в душе, потом снова шаги, и затем хлопнула дверь. Стало ясно, что прошло уже не меньше полу часа с момента как прозвенел будильник и всё это время я продолжала ворочаться, не решаясь признать, что уже точно больше не засну. Сквозь тёмно-пурпурные шторы, в местах, где их края неплотно прилегали друг к другу, просочились тонкие лучики утреннего солнца и упали на ковёр, украшая его сияющим узором. Я лениво потянулась и перевернулась на другой бок. Прямо перед моим лицом стояло кресло, на котором мирно покоились книга Камелии и мои очки... В глазах замерцало. Всё было тем же, только менялось освещение. Я потрясла головой, но ничего не изменилось. Ночная темнота, искусственно поддерживаемая тёмными плотными шторами на моих окнах, резко сменялась светом дня. Я жмурилась. За ночь отвыкшие от света глаза заболели и заслезились. Я смотрела на книгу, рядом с которой в свете дня появлялся грубо скомканный бинт, но как только комната темнела, он исчезал. Рука сама потянулась к книге и коснулась её холодной глянцевой обложки. Снова вспыхнул свет, и серо-голубая обложка покрылась ярко сверкающей алмазной пылью. Мерцание стало редким и мгновение затянулось. Под пальцем ощутилась влага. От моего дыхания, покрывавшая книгу и бинт, пыль таяла превращаясь в крошечные капельки. Я перестала дышать. Рука медленно потянулась вниз по обложке и, смазанные капли образовали за моим пальцем трек, грубо портивший то великолепие... Будто с щёлчком выключателя всё снова померкло и я вздрогнула, одёрнув дрожащую руку от книги. Меня трясло от холода, когда вокруг было тепло. Пульс больно бил по вискам, маршем прогоняя по моей памяти воспоминания того самого дня, когда я с нетерпением ждала поездки к отцу... к Генри. Комната была наполнена обжигающим холодом... Мне стало тяжело дышать и, выскочив из-под одеяла, я бросилась вниз, за мамой, несколькими минутами ранее спустившейся в гостиную. Как и тогда... всего два дня назад... я не имела ни малейшего понятия, что это могло быть. Опять воображение? Или яркий сон? Другие варианты даже не принимались в расчёт. Особенно тот, который относил все эти странности к реальной действительности.
- Доброе утро, мам! - Пряча своё беспокойство за улыбкой, я вошла в гостиную с двумя яблоками в руках и присоединилась к просмотру утренней передачи.
- Доброе утро, - удивлённо протянула мама, принимая в дар один из фруктовых плодов. - Ты так рано проснулась... - Я не смогла понять, был ли это вопрос или утверждение, поэтому просто сказала:
- Плохо спалось. - Собиралась приняться за яблоко, но меня отвлёк сладковатый запах, показавшийся мне аппетитным. Он был таким слабым, еле различимым за, почему-то очень ярким в этот день, запахом маминых духов, и я с жадностью втянула воздух, издав негромкий свист. От этого почти неуловимого запаха чуть слюнки не потекли. В животе всё сжалось, напомнив мне, что я голодна. Мама продолжала смотреть на меня с подозрением. - Чем это пахнет? - поинтересовалась я, откусив яблоко, и поморщилась. Вкус у фрукта был каким-то... пресным - не достаточно ярким... вернее, не таким ярким, каким я его представляла. Казалось, то, что источало этот восхитительный аромат, должно было быть гораздо вкуснее. Я поняла, что яблоко - не то, чего мне бы сейчас хотелось. Сама не знала, чего именно, но несомненно того, что имело этот запах. Мама немного смягчила выражение лица и легко пожала плечами, протянув мне запястье.
- Может это мой новый крем для рук с запахом ванили? - предположила она и отвернулась к телевизору, другой рукой щёлкнув кнопками пульта. Экран замигал, переключившись на другой канал. Я вдохнула потеплевший воздух над её рукой и тот аромат, казалось, стал сильнее. Но это точно была не ваниль. Что-то другое... совершенно другое, не похожее ни на что. Я закрыла глаза, решив просто прислушаться к этому аромату. Он был совсем недалеко, но очень слабый. Когда я поняла, что он под самым моим носом, снова открыла глаза. Но под самым носом был мамин маникюр. Я нахмурилась в недоумении.
- Новый лак? - спросила я, вглядываясь в мамины ноготки, идеально ровные, недавно обработанные.
- Нет! - усмехнувшись, отмахнулась мама той же рукой, едва не задев меня за кончик носа. - Я его ещё в Преск-Айле! - Её пальцы на мгновение приподнялись и застыли в воздухе, донеся до меня новую волну этого аромата... и тут я заметила на безымянном пальце, на подушечке, маленький, совсем крохотный порезик. Никогда бы не заметила его... раньше. Но в эту секунду он будто примагнитил мой взгляд и я уже не могла оторваться.
- Ты порезалась? - Холод в словах удивил меня саму. Мама взглянула на свою руку и снова отмахнулась.
- А, пустяки, - протороторила она в ответ, утыкаясь в телевизор, где показывали очередной репортаж о Голливудских знаменитостях. - Это я вчера бумаги свои так собирала, порядок на столе наводила.
Чувствуя что-то странное внутри себя, я с хрустом впилась зубами в яблоко, на этот раз показавшееся мне слегка кисловатым. Я внезапно поняла, что это то... то самое, что не давало мне уснуть всю прошедшую ночь. Меня мучила жажда. Тяжело сглотнув, я вскочила с дивана и бросилась к лестнице, продолжая сжимать яблоко зубами. В груди больно кольнуло, и боль разошлась по всему телу, достигнув даже кончиков моих светлых волос. Я влетела в комнату и захлопнула дверь, прижавшись к ней горячей спиной. Прохлада, исходившая от неё, должна была хоть немного да успокоить меня, но она наоборот только сильнее выводила меня из себя, быстро нагреваясь. В глаза бросилась книга Камелии. Я бы предположила, что у меня начались галлюцинации зачитавшегося фанатика, но это чувство невозможно было назвать простой галлюцинацией. Они были более чем реальны. Они испепеляли меня изнутри. Если это действительно начинался «бред фанатика», чего со мной никогда не случалось, наверное, нужно было убедить себя, что это всё - лишь фантазия, разыгравшееся воображение... На лбу появилась испарина. В углу пылился серенький органайзер, скудно заполненный ручками и карандашами, среди которых не трудно было сразу увидеть канцелярский нож. Стараясь не раздумывать над действиями ни секунды (иначе могла передумать) я схватила его и, что было сил зажав лезвие в ладони, резко дёрнула. Боль не заставила себя ждать. Прикусив губу, чтобы не вскрикнуть, я согнулась, прижимая несчастную руку к животу. Боль понемногу начала утихать. Сглотнув комок подступавших к горлу слёз, я выпрямилась и опустила глаза на трясущуюся ладонь. Рана кровоточила, да так сильно, что я вымазала в ней свою старенькую красную футболку, на фоне которой кровь казалась чёрным пятном, и чуть не накапала на ковёр. Ожидала, что почувствую умиротворение. Но почему-то кроме боли и зудящего до безумия чувства я ничего не испытывала. В том числе и запаха собственной крови. Я мигом помчалась в ванную комнату и в раковине прополоскала руку. Морщась от щиплющей боли, я попыталась заулыбаться, чтобы хоть сделать вид, что мне полегчало, однако поняла, что всё ещё сжимаю в зубах яблоко. Теперь действительно хотелось рассмеяться, потому что отражение в зеркале выглядело уморительно смешным. Я отставила яблоко на край раковины и тень очертила на нём отметины моих зубов, две из которых уходили далеко вглубь... Дальше, чем верхние резцы. Я медленно поднесла яблоко поближе и присмотрелась получше. Эти углубления были на уровне верхних клыков. Снова стало дурно. Набравшись смелости я оставила яблоко в покое и внимательно всмотрелась в отражение, кончиком носа коснувшись холодной гладкой поверхности зеркала. Губы искривились в нервной ухмылке, оголяя белоснежные на фоне загорелой кожи зубы. Клыки были прежними, немного выделявшимися из всего ряда не сточенными уголками в один или два миллиметра. Я перевела взгляд на яблоко и вновь на отражение. Потом поднесла его к лицу и оскалилась, сравнивая свои зубы и отметины. Это однозначно были мои следы, кроме клыков. Тогда я повернула яблоко и впилась зубами в другой его бок. Я ощутила во рту насыщенный сладкий яблочный вкус, передавшийся через брызнувший во все стороны сок. Вкус, которого ещё минуту назад НЕ БЫЛО. В очередной раз мы встретились взглядами с моим растерянным отражением.
Снова всё было вроде бы в порядке. За исключением того, что я ничего не понимала. Как могло такое произойти?
«Неужели вампиры действительно существуют? - не веря собственным мыслям, сидела я на кровати и изъязвляла взглядом книгу Камелии, лежавшую на кресле передо мной. Дёргающая боль под неуклюжей повязкой бинта на порезанной руке, периодически возвращала меня к реальности, когда подобные мысли проскальзывали в моей голове. К реальности, где не существовали такие мифические существа... как вампиры. Это был полный бред! Но я перевела взгляд на яблоко, стоявшее на столе, и снова окунулась в этот бред. - Такого не могло случиться! Если я стала... чем-то подобным, - мне было трудно даже в мыслях произнести это слово и уж тем более охарактеризовать им себя. - Разве меня не должно было укусить ЭТО? Нет, - я потрясла головой, приводя себя в чувства, разумные чувства. - Такое я бы запомнила... - Эта идея без спроса влезла в мысли и плотно засела там, вцепившись в мои извилины крепкими и длинными корешками. «Запомнила» ... Нервная усмешка на моём лице стала заметней. Конечно, у меня не было ВЕЗКИХ оснований, чтобы не верить в слова Рэйнольда, в то, что он рассказал мне о том вечере, но я ничего не помнила и верить им без сомнений тоже не могла. - Ему нет никакого смысла мне врать!» - настойчиво произнесла я мысленно и поднялась с кровати. С каждой минутой, просидевшей в раздумьях, мои мысли становились всё нелепей, смехотворней. Впервые в жизни нездоровая логика принесла хоть какую-то пользу. Мои выводы и новые факты заставили меня засомневаться в глупых мыслях и даже развеселили. Они были весьма убедительны для того, чтобы моё сознание приняло их сторону, а бред «зачитавшейся до сумасшествия» оставило лишь бредом.
В девять часов я услышала гулкий рёв мотора, резко оборвавшегося где-то возле нашего дома. Этот звук я узнала бы где угодно. Даже находясь в своей комнате. Это был пикап Рэйнольда. Мне не верилось, что он всё-таки приехал. По крайней мере, я боялась, что он больше не захочет приезжать. Он всю ночь не выходил у меня из головы (много вероятно, что именно чувство вины не давало мне уснуть, а не то, что я себе напридумывала). Но рёв заглох слишком резко в отличие от того, как заглушал двигатель Рэйнольд. Я боролась с собой. Хотелось сломя голову помчаться вниз и у порога встретить его с извинениями, однако, только вообразив себе эту картину, я останавливалась и одёргивала руку от двери. Но потом снова что-то дёргало меня, и я вновь касалась её. И, в конце концов, дверь в мою комнату с грохотом распахнулась. Ноги сами понесли меня вниз на огромной скорости. Я мчалась в холл, даже не представляя, что скажу. Лестница пролетела подомной за считанные секунды. Я не успевала разглядеть ступени. Мама стояла у открытой двери и с улыбкой встречала...
- Муна, - удивилась мама, когда за девушкой больше никто не вошёл. Муна держала в раках небольшой старый полировальный аппарат, который, на собственном опыте знала, весил не мало. Но она - такая хрупкая, держала его так легко и непринуждённо, как бутылочку минеральной воды, толком  не весившую и полкило. - А где парни? - Я резко остановилась на самой последней ступени и чуть не навернулась. На моём лице застыл тот же вопрос. Муна больше обратила внимание на меня, нежели на маму. Моё появление внизу, в такое время (обычно, я ещё спала, когда они приезжали), было удивительным для самой себя.
- Их сегодня не будет, - ответила она мне и только тогда мама заметила моё присутствие. - Непредвиденная ситуация. Срочный большой заказ, а в магазине оставить некого. - Я стояла неподвижно, переводя дух после быстрого спуска. Наконец Муна отвела от меня свой пронзительный взгляд, от которого становилось не по себе, и по телу пробегала мелкая дрожь, и повернулась к маме. - Я сама сегодня справлюсь. А завтра Бадди закончит с покраской. - С осознанием того, что её мечта ещё чуть-чуть и осуществится, мама довольная закрыла дверь и, просияв, впорхнула обратно в гостиную. Непоколебимо холодная, Муна прошла мимо меня в кухню. Я смотрела ей в след, не зная как спросить её о Рэйнольде. Мне почему-то казалось, что она, не смотря на необъяснимую холодность ко мне, могла бы сказать, как он, всё ли с ним в порядке или хотя бы упрекнуть меня за его состояние. Если всё-таки я была в этом виновата (без сомнений была, но каким именно образом я повесила себе на шею этот тяжелый камень?). Однако она шла в кухню ровно, размеренным шагом, не оборачиваясь. Я почувствовала, как внутри всё сжалось от осознания того, что она уже почти скрылась за дверями кухни, а я так и не могла решиться спросить её. Снова подкатила эта глухая тошнота от чувства собственного несовершенства: трусости, чувства вины и обиды на саму себя. Я потупила взгляд, но краем глаза заметила, как Муна остановилась в дверях. В её лёгком едва заметном покачивании подразумевалось колебание, сомнение, стоит ли делать то, что она собирается... или не собирается... Я мысленно скрестила пальцы, продолжая стоять. Неожиданно Муна подалась вперёд и скрылась из виду. Однако не прошло и секунды, как она метеором влетела обратно и рывком остановилась в паре футов от меня, обдав с ног до головы горячим обжигающим потоком. Её взгляд был полон злости, но не на меня, а на себя, за то, что собиралась сделать. - Рэй попросил тебя помочь в магазине, - сухо выпалила она почти беззвучно. - Если тебя это не затруднит. - Муна буквально выдавливала из себя слова, так и норовившие застрять в горле и не выходить. Ей было трудно говорить... говорить со мной. С самого первого момента нашей встречи она то и дело одаривала меня неодобрительными холодными взглядами, которые я не понимала, чем заслужила.
Это ещё долго оставалось для меня загадкой.
15.4.12


Продолжение следует...