В поисках нити

На шпагу опершись, герой глядел на волны,
Не удостаивая взглядом никого.

Шарль Бодлер

Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало
хоть бы и на всю жизнь человеческую?

Ф. М. Достоевский



И тут я потерял точку опоры.
Голова болела. Почему-то все пространство внутри занимали какие-то бесконечные и глупые вопросы. Я закрыл глаза и затем открыл их. Все осталось таким же.
Кто я? Где? Зачем? До чего же глупо.
Я осторожно облокотился на край стены и вытянулся вперед как можно сильнее, чтобы увидеть, что происходит там, вдали. Грязное солнце, которое, впрочем, довольно ярко освещало долину под нами, каким-то удивительным образом растворялось в горизонте. Свет бесконечными полосами стелился вокруг, странный, дребезжащий, убегающий. Закрывать глаза не хотелось.
Накануне мне снился ужасный, безобразный сон. Будто я попал в другой мир, населенный такими же людьми, как и я сам. Мы собирались где-то, в тех местах, где люди проводят время вместе и поднимают вверх бокалы. Мы смеялись, ходили по каким-то странным местам, которые там назывались «улицами», сочиняли что-то и громко выкрикивали. Потом несколько человек сопровождало меня в отдаленный дом, где мы платили за пищу. Временами в этом бесформенном мире шел дождь. Когда холодные капли коснулись моих волос, люди, называющие себя друзьями, предложили спуститься под землю. У них это называлось «метро» - загадочное и непонятное мне царство. Я скучал по свету.
А еще мы ехали в глубине этого мира с какой-то девушкой. Мне непонятны были ее речи, я все смотрел в стороны и ужасался быстрому движению. Меня трясло. Было ужасно страшно. Очень хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил, как можно жить в этом бескрайнем мире, наполненном отвратительными гримасами. Ведь даже деревья в нем не росли.
Проснувшись, я ощутил прохладное, невесомое и столь желанное спасение. Вы ведь знаете это потрясающее чувство, когда вас вырывают из ночного кошмара? Наверняка знаете.
Я встал и с радостью осмотрелся вокруг. Дом, мой прекрасный дом! Сколько рек протекает здесь, петляя между арок, огибая огромные булыжники, а затем выливаясь в бескрайние озера. Какие-то животные постоянно приходят на водопой, а огненные птицы молчаливо взирают на них с самых высоких веток. Не могу наглядеться на это природное великолепие!
Три брата, которые правят нашей страной, никогда не видели меня. А я часто вижу издали, восседая на стене, как они величественно проходят по полю и выстраивают в шеренги своих смелых воителей. Есть у них также и друг-музыкант, который сочиняет вдохновенные песни и готовит взрослых мужей к дальним странствиям и кровопролитным боям. Его скрипка представляет собой какой-то странный механизм, умеющий передавать рокот природных бурь. Говорят, что все эти люди ищут красное золото. А я ведь даже и не знаю, с кем они воюют, когда уплывают вдаль на быстрых судах!
Делаю несколько шагов вперед.
Под ногами неожиданно появляется твердая земля. Кажется, что звук моих шагов раздается где-то в бесконечных далях вселенной.
Открываю глаза. Два товарища-конквистадора зовут меня разделить с ними их скромный завтрак. Никаких проблем. Я подхватываю мушкет, надвигаю головной убор на глаза и следую за ними, глубоко вдыхая бодрящий воздух. Ремень сильно оттягивает плечо, но я упиваюсь этим ощущением легкой боли. Где-то вдали раздаются очень сильные взрывы – будто из пушек стреляют. Может быть, так оно и есть. Конквистадоры кричат что-то, я разбираю не все слова, но понимаю, что от товарищей нельзя отставать.
Мы идем довольно долго, ступая по зеленым тропам этого Нового Мира. Один из моих людей напевает что-то, я подхватываю – с песней на белом свете живется не в пример лучше. Второй конквистадор, прекрасная девушка, смело и по-мужски смотрящая вдаль, осторожно прислушивается.
- Аборигены! – кричит она и толкает нас с товарищем под первый куст. – Они перебьют нас без всякой жалости, ибо они даже не знают этого слова! Приготовьтесь к сражению и будьте готовы, в крайнем случае, бежать в сторону побережья…
Она даже не успела договорить последнее слово, как в нескольких метрах от нее в землю вонзился прилетевший топор. У меня в груди что-то екнуло.
Этого-то ведь я и ждал!
Смотрю в небо – где-то вдали над прекрасными водопадами собирается сильнейшая гроза. Радостно, удивительно, прекрасно!
Первая же пуля конквистадора попадает в плечо бегущему дикарю. За ним видно еще нескольких, которые с ужасными криками бросаются в нашу сторону. Я с упоением возношу мушкет над землей, целюсь и спускаю курок. Чудовищный треск, да и дыма до странности много. Когда он рассеивается, я вижу, как один из этих несчастных аборигенов корчится в муках и прижимает окровавленные руки к животу. Я шумно вдыхаю воздух. Это потрясающий запах – порох, дым и свежий песок! Припадаю спиной к склону и, дико улыбаясь, вглядываюсь в солнечную даль. Несколько раз над моим правым ухом раздаются звуки выстрелов, смешивающиеся затем с истошными криками умирающих. Все это и есть для меня настоящая жизнь!
Я ведь оптимист до мозга костей.
Умею радоваться каждой зеленой травинке, на которую падает мой взгляд. А запахи, запахи! Без них вообще не может, как мне кажется, нарисоваться картина какого-либо мира. Я помню, как еще до этого похода мы сидели в каких-то темных зарослях сирени. Шел дождь, но мы смеялись и легкими ударами острого лезвия срезали сирень. Она падала на землю, источая этот прекрасный аромат, который теперь отчего-то не дает мне покоя.
Обо всем этом я думал, когда мы наконец-то смогли продвинуться дальше и разжечь костер в укромном месте. Столб дыма поднимался высоко, время от времени сбиваясь в сторону под порывами прохладного ветерка. Дышалось поразительно легко. Когда стало темнеть, я разлегся в траве и молча стал рассматривать звезды. Всегда, всегда им завидовал. Мне ведь тоже хотелось хоть когда-нибудь осветить бесконечный покров чьей-нибудь ночи и смотреть оттуда, где высоко-высоко.
Или я хочу слишком многого?
Понимая, что уже никто меня не услышит (да я ведь и не говорил почти ничего), мне стало несколько грустно. Почему-то я посчитал себя таким одиноким и маленьким среди этих божественных звезд, что к глазам подступили слезы.
Когда ночная тьма отступила и зазвучали голоса первых птиц, я приподнялся со своей лежанки и протер глаза. Замечательная погода была вокруг. Жаль лишь, что я вижу так мало солнца, когда прихожу к своему Другу. Просто он живет там, куда обычные люди предпочитают лишний раз не заглядывать.
После нескольких минут ходьбы я наткнулся на гигантскую металлическую дверь. Кажется, она была вделана прямо в разваливающуюся скалу. Припекало, широкая ручка совсем раскалилась от потоков света. Я, впрочем, не обратил на это внимание и, приложив немалые усилия, оказался внутри.
Дом моего Друга мне всегда нравился. Было в нем что-то необычное, даже, кажется, что-то манящее. Прохлада и дух некоего возвышенного уединения. Вот только было как-то подозрительно темно – словно слепой, я шел на ощупь, осторожно вытягивая руки вперед. Через какое-то время по сторонам слева и справа стали появляться горящие лампы. О, да, мой Друг остается верен себе. Вокруг все какие-то фолианты, исписанные листы, растрепанные книги. Много книг, слишком много. Зачем они ему? Я не уверен даже, что он умеет читать.
Меня всегда удивляло, почему в этом необычном помещении так мало окон. Иногда, впрочем, кажется, что их становится больше, но как только я начинаю считать, то непременно сбиваюсь со счета. Это ведь до слез обидно. У одного окна я остановился и постарался посмотреть, что же видно через темно-синее стекло. Мир оставался столь же прекрасным, каким я видел его каждый божий день, однако был подернут какой-то сероватой дымкой. С чего бы ей взяться? Но черт побери, хуже всего было то, что плоскость стекла перерезали прочные стальные прутья. К чему это моему Другу? Он ведь никуда и не собирается бежать отсюда. И я не собираюсь.
Куда я могу бежать?
Так, наверное, обстоят дела со всеми окнами. Опечаленный этим фактом, я продолжил движение, осторожно придерживаясь правой рукой за холодную стену. Временами я наступал в темноте на валяющиеся тут и там книжки, но не обращал на это внимания и шел дальше.
Наконец-то я услышал знакомое пыхтение. Друг! Как же давно я тебя ждал! Ты едва ли сможешь представить, как я соскучился! Когда нас настигала буря и корабль яростно бросало из стороны в сторону, я думал о твоем доме и о нашей встрече! Когда прекрасная принцесса из далеких земель называла мое имя и просила преклонить перед ней одно колено, я все думал, как бы ты гордился мной, если бы только видел! Когда мы с рыбаками провожали глазами солнце, готовое утонуть в колыхающейся морской бездне, я ужасно жалел, что ты не видишь этой потрясающей игры непокорного огня и бушующей водной стихии!
Да, да. Ты мой единственный настоящий Друг. Такой смелый, непохожий ни на кого, по-своему одинокий. Почему ты не хочешь ни с кем разговаривать, кроме меня? Чем же я заслужил это право? Или ты просто боишься, что тебя не поймут?
Не бойся, это не так страшно.
Пока эти мысли хороводом сменялись в моей голове, Друг величественно переходил из одной комнаты в другую. До этого он поздоровался со мной своим странным, одному ему присущим способом. Он бросил на меня такой радостный и такой глубокий взгляд, что я без всяких слов понял, сколь сильно он рад меня видеть.
Почему-то он боялся слов. При этом его взгляд говорил всегда больше, чем многочасовые спешные речи любого из охотников, которые порой приглашали меня отведать жареной дичи. Вот уж кто любит слова, это точно. А Он, которого я порой называю «звездным Другом», всегда боялся, что любое его слово пошатнет крепкие стены одинокого жилища. Меня всегда интересовало, как смог он научиться столь удивительному искусству – кричать, сжигать и переворачивать, не говоря ни слова? Может быть, это божественный дар?
Я еще раз оглядел его с ног до головы. Чудовищные мышцы находились в постоянном напряжении, голубиные же глаза скрывались под нависающими косматыми бровями. Там, где он наступал, оставались змеистые трещины в полу. Кривые короткие рога чернели над копной грязных волос. Какой странный образ жизни! Почему бы ему хоть раз не выйти за пределы этих давящих стен?
Некоторое время я просидел на камне, наблюдая за его действиями. Когда он пристально смотрел на меня, мне казалось, что я вместе с ним растворяюсь в густых объятиях бытия. Порой мне даже казалось, что я лечу. Лечу, а подо мной проплывают люди, замки, заснеженные горные вершины, и даже существа, отдаленно напоминающие меня и моего Друга. Хотя, может быть, это и были мы с ним.
В конце концов, он обещал показать мне какой-то закоулок, в котором меньше коридоров и дверей. Меня это сначала посмешило, но потом я согласился. Некоторое время мы шли с ним в абсолютной темноте, словно воры, задумавшие разбой под покровом ночи. Когда Друг проходил мимо старых зеркал, развешанных где попало, от его тяжелого дыхания они запотевали и уже не могли показать мне, на что было похоже мое лицо.
Я устал.
Наверное, в моем взгляде читалась какая-нибудь апатия и страх перед дальнейшим продвижением. Если это действительно так, то до чего же мне стыдно! Страх перед темнотой – совершеннейшая нелепость, от осознания которой голова начинает болеть. Впрочем, нельзя было недооценивать эту старинную тьму. Кажется, даже мой звездный Друг не знал, что может произойти за тем или иным поворотом.
Мы расстались, как и предполагалось, без слов. Да и кому нужны слова, когда чувства и переживания висят прямо в воздухе, пропитанном слабым запахом масла? Перед тем, как захлопнуть еще одну тяжелейшую дверь, я пообещал Другу обязательно вернуться. Да и могу ли я поступить иначе?
Мне ведь некуда больше идти.
Как прошла ночь, я, признаться, не помню. В голове не осталось ничего, кроме тихого журчания воды. Мне нужно было вернуться домой. Какое-то время я ходил вдоль старых мостов, потом прислонялся к высоким деревьям и смотрел в небо. Луна оглядывала меня без особого внимания. Кажется, ее больше забавляли скучные птицы, скользящие по спокойной ночной воде.
Мне многое непонятно.
Я часто ищу ответы, иногда даже к тем вопросам, которые еще даже не обрисовались в моей голове. Действительно, не стоит себя растрачивать по пустякам. Но я все боюсь, что пропущу какой-нибудь важный вопрос, который изменит судьбу всего этого мира – с его луной, решетками, солнечным бегом и дымом над верхушками деревьев.
Я шел к тому месту, где меня всегда встречал один мой старый знакомый. Дорога, как это и обычно бывает, была вымощена моими размышлениями.
Спускаться нужно было долго, до скучности долго. Но меня это не волновало. Пока я шел и перепрыгивал через ступеньки, в моем сердце жила одна только радость. Меня бесконечно забавляло, что вот я сейчас бегу, что я думаю, что вопросы в моей голове сменяются со скоростью спасающейся от тигра лани. До чего же прекрасен весь этот круговорот настроений! Боль, тоска и отчаяние рано или поздно сменятся чем-нибудь, поэтому я никогда не заостряю на них внимание.
Боль, тоска и отчаяние.
Какая глупость!
Харон, добрый старик Харон, встретил меня с безучастным видом. Почему-то бытует в народе заблуждение, что он отправляет несчастных за пределы Стикса. Это далеко не всегда так. Знаем же мы тех, кто видел его, путешествовал вместе с ним и после этого восхвалял теплоту солнца и синеву речной волны! Харон знал какой-то загадочный приток, который он порой в шутку нарекал «Рекой воображений». По нему-то он и отправлял меня в тот прекрасный мир, который мне порой снится. Мир, населенный неведомыми существами, насыщенный животворящим светом и в любой миг готовый делиться радостью. Когда мы плыли, покачиваясь на мутноватой воде, я всегда стоял на носу лодки. Смело и гордо. Никогда не боялся. Время от времени слева и справа раздавались крики каких-то людей, просящих о помощи.
Они, надрываясь, кричали о том, что в их душах хозяйничают боль, тоска и отчаяние.
Какая мерзость!
Мне было наплевать на них. В моей собственной жизни много загадок, но и какая-то определенность в ней находится. У меня есть светлое, благодарное ощущение в самой глубине души, когда я сжимаю кулаки от боли. У меня есть целый бушующий приток, который огибает их чертов мир.
У меня есть настоящий Друг, в конце концов…