Поймать ангела. слэш, ориджинал

  Нет, ну вот как так можно? Вызывают - иди, говорят, ты охотник за нечистью, тут у нас летает кто-то по ночам - народ пугает. Спрашиваю - как летает? Они говорят - по воздуху. Я спрашиваю - а кто, собственно, летает-то? Они говорят - не знаем, но с крыльями. И вот, поди их пойми. Ну, ладно, я, в принципе, не прочь подзаработать - да и вообще, я все-таки охотник, с нечистью привык дело иметь - надо людям помочь. Сижу на крепостной стене ночь - никого, вторую сижу - никого. Уже хотел плюнуть и уйти - вдруг кричат - "Летит! Летит!" Смотрю - и впрямь летит. С крыльями. А кто - непонятно.

  Выхожу на самый край стены - типа я тут так, прогуливаюсь, на луну смотрю, не сильно ее, впрочем, видно, за тучку ушла... Ну, он и давай вокруг меня порхать - туда-сюда. Делаю вид, что не замечаю его, он все ближе и ближе - я его хвать, за что под руку попало, и на пол. Ну, думаю ,демон, конец тебе пришел, сейчас скручу и обратно отправлю - ну, откуда ты там явился к нам. Прижал его - а он, вроде, и не сопротивляется, а наоборот - вроде, как и хихикает.

  А тут луна из за тучки вышла - полная такая, светло стало - ну почти светло. Смотрю на него - мама моя! Крылья белоснежные, улыбается так ласково - и вроде и нимб над головой поблескивает. Ангел, блин! Я ему говорю - "Ты чего разлетался-то? Людей ведь пугаешь!" А он мне: "Скучно, говорит, мне, хочу поближе к людям быть, любви, говорит, хочу, ласки человеческой!" Я прямо оторопел, ангелу - и любви захотелось! Он же, вроде как, сам воплощение любви. "Это,- говорю, - в каком же смысле - любви и ласки?» А он посмотрел на меня так, что были бы у меня волосы на голове - точно дыбом бы встали. И не только они. Ну, в смысле встали. "А в таком!" - говорит, обнимает меня и целует в губы! И так хорошо стало от этого поцелуя - ничего вот больше на этом свете не надо - только вот так лежать и целовать его. И не только целовать. Стал я с него потихоньку эту его хламиду стягивать - а он вцепился в мои штаны: «Снимай!" - говорит. Я снял. "Садись!" - говорит. Я сел. А он наклонился и губами хвать меня за самое чувствительное место мужского организма. И что он стал вытворять со мной! И губами, и языком, и прикусит слегка, и пососет - ууууу, я уже забыл, зачем я здесь и нахожусь-то! А он смотрит на меня снизу вверх, весь такой ласковый, крыльями своими белыми окутанный, отпустил меня и говорит - "Хочешь меня?" Я и подумать не успел, как мои губы сами произнесли: "Да!" Он распахнул крылья - хламида эта его куда то исчезла, стоит передо мной совершенно обнаженный, тело как будто светится в темноте, белое, нежное...
Дальше плохо помню. Помню, целовал его тело, его мягкие губы, прижимал его к себе, и еще помню разгоревшееся во мне желание - я хотел его прямо здесь, сейчас, наплевать на все - на то, что он тоже мужского пола, на то, что нас могут увидеть, на все наплевать. Только он, только его тело под моими руками. Я вошел в него сразу, резко, он выгибался и стонал подо мной, но я хотел только одного - еще, еще, еще ... Мир взорвался вокруг меня, вместе с моим криком, из меня выплеснулось все мое желание, и я упал рядом с ним, пот застилал мне глаза, дыхания не хватало. Еще помню легкое касание крыльев и шепот: "Спасибо..."

  Когда я, наконец, пришел в себя, никого рядом не было, а я лежал на каменных плитах обнаженный, замерзший и совершенно обессиленный. И вот сегодня уже третью ночь я сижу на крепостной стене и жду, когда люди внизу опять закричат: "Летит! Летит" - и в ночной тишине зашуршат его легкие крылья. Я знаю, я дождусь тебя, я обязательно тебя поймаю, мой ангел.