Последний старец по страницам 20

Надо будет снова подвести Вебера к мысли о создании единого фронта сил. Коммунистов и национал-социалистов. Так думал он, так как приближался к конечной цели своего маршрута. Возле величественной арки Брандербургских ворот, воздвигнутой в честь воссоединения германских земель и победы над Францией в 1877-88 годах, расположилось уютное кафе «У Густава». Рядом с магазином под золотисто-коричневой вывеской (под цвет мундиров СА). «Дамы и господа! Цейсовская оптика для всех. Герр Линдерманн желает вам приятной и дешевой покупки».  Там же, в полуподвальном помещении расположилось военно-спортивное общество НСДАП «Сила через радость». При нем, естественно, маленькая пивная. Вот она, кстати… Он поздоровался кивком головы с хозяином с закатанными рукавами, с усами o-la Вильгельм (потерял ногу под Шампанью, ковылял на деревянном обрубке, проклиная лягушатников), почесал за ухом, обходя двух плечистых молодцев в кожанках поверх коричневых рубах. В глаза ему бросился громкий лозунг на красно-белой ленте кайзеровского рейхсвера: «Германцы! Только в единстве идеи рейха мы обретем успешное продвижение всех наших начинаний!» Ох уж, эти идеи, ох уж, эти начинания…

   Он дернул вычурную дверцу с остеклением. С замирающим сердцем спустился по ковровым ступенькам прямо в зал. Звучал Гогенцолерновский марш. На голых кирпичных стенах висели в золотом багете картины. Фридрих Великий, Бисмарк фон Шенхаус, Кайзер Вильгельм… Среди клубов удушливого табачного дыма (курили все, включая дешевые сигареты «Каро», от которых чесалось за ушами), застлавшим маленькие столики с высокими фарфоровыми кружками с жестяными бирками и замками на крышках, сидели знакомые и незнакомые ему лица. Сидел…

   Он хлопнул «Эльзасца» по плечу. Присел рядом с ним. Главное было вовремя перехватить тяжелую, крахмаленную салфетку с вензелем старой прусской династии. Она лежала напротив. Рука сама потянулась к ней. И… Салфетка тут же улетучилась в его воображении. Исчезнув со стола, она обосновалась в боковом кармане костюма. «Эльзасец» улыбнулся. «…Мне кажется, что сегодняшнее мероприятие удается на славу. Вы не находите, дружище?» Эзерлинг находил. Ему приходилось бывать на собраниях еще более крупных, чем это. Поэтому было с чем сравнивать и из чего выбирать.

   - Вот зараза этот Густав. Пиво как разбавлял так и разбавляет соленой водой. Что б ему горло эта соль проела…

   - Не стоит так о Густаве. Крембель! Он прошел Великую войну. Потерял левую ногу.

   -  Плевать мне на его ногу! На левую и на правую. Германец, если он истинный, без жидовской и негритянской крови…

   - Друзья! Дались вам эти евреи. Вот я состою в «Форейне». Для нас нет разницы чей магазин: еврейский или германский. Мы готовы уделать любой. Долой частный капитал! Долой монополии на фабрики, заводы и землю!  Как в России! Все должно принадлежать простому народу. Простым работягам-германцам. Хох! Я слышу, как они рукоплещут нам…

   - Пусть так, друзья. Но не следует забывать о Всевышнем Боге.
 
"…Впрочем, все это будет только при одном условии – если мы этого сами захотим. А если нет… Тогда мы будем горевать. Вместе с нами, отпущенные нами же пространственно-временные проявления. Мысленные образования. Мысленные «дети»… Выходит, что каждый из нас находит в себе и вне себя то, что  зовется действительностью – действительным уровнем в проекции восприятия  на всех пространственных уровнях этой действительности, которую мы пожелаем увидеть…"

  Эзерлинг почувствовал прилив необъяснимого. Внутренне напрягся. Но зря. Это был тот случай, когда необъяснимое вписывалось в Контроль Ситуации. Немного подумав, он кивнул кельнеру. Встал из-за уютного столика орехового дерева. Скользнул по лестнице наверх. Через отделанные красным деревом просторные «сени» магазина с полукруглыми, квадратными и прочей формы стеклышками в витринах – в свежий мрак улицы…

   Освещенные мощными прожекторами Брандербургские ворота смотрелись еще величавей в густо-фиолетовых сумерках. Возле тротуара, со стороны «У Густава» примостился полицейский броневик Sd. Kfz. 1. Со стальными прорезями-шторами на кабине, снабженный прожектором и сиреной. За ним пристроился шестиколесный, здоровенный, как вагон, грузовик «Хеншель». В кузове рядами сидели солдаты полицейского батальона в полной амуниции, с карабинами.

   Подойдя к деревянной будке со стеклянными оконцами, он в нерешительности остановился. Затем шагнул вовнутрь. Взял с рычага трубку. Прислонил к уху. Набрал номер центрального коммутатора берлинской полиции.

- Алло! Полицай-ревир Берлина. Дежурный слушает. Говорите…

- Говорит… доброжелатель.

- Слушаю вас, мой господин.

-       Герр дежурный! Запишите срочную информацию для криминалассистента Крешера. На углу Фридрихштрассе и Курфюсдесдам разгромлена лавка Менцеля. Ведущие расследование сотрудники криппо симпатизируют наци. Это все…

- Назовите свое имя, мой господин. Представьтесь…

   Кинув трубку на рычаг, Эзерлинг тяжко вздохнул. Затем, осмотревшись через оконца, снова взялся за телефон. Набрав номер отеля «Пеликан», он сбивчиво сказал дежурному портье:

-       Дружище! Мы оба германцы, собратья по несчастью. Да, нам выпала честь жить в столь тяжкое время. Что поделаешь… Завтра дежурит герр Вебер. Я вас очень прошу оставить ему записку. Пишите: «Очки для тетушки можете получить на Пикадилиштрассе, 9. Ровно в 20-00, каждый четверг этого месяца». Благодарю вас…

   Он побывал на новом собрании. Теперь уже более крупном, чем те, на которых ему ранее приходилось присутствовать в качестве журналиста или стороннего наблюдателя – резидента Советского Центра, информирующего ИНО ОГПУ об оперативно-стратегической обстановке в рейхе. Рейх, собственно говоря, на рейх не был похож. Так, одни жалкие ошметки остались. Все здоровое и сильное съел пресловутый Компьенский мир. В уютной тиши «поганого вагона» первого класса представителями Антанты были навязаны соответствующие подписи под соответствующими документами. Согласно этой «писульке» Германия теряла права на хорошо оснащенную армию с артиллерией, танками и самолетами а также военно-морскими силами. (От всего некогда могущественного кайзеровского флота оставили «репарационный» крейсер «Шлезвиг-Гольштейн» со слабым ходом и вооружением.) При рейхсвере разрешалось содержать лишь «автомобильно-тракторные команды». Рейнская область в 20-х была дважды оккупирована лягушатниками. Ко всему прочему Верховный Совет Антанты навязал Веймарской республике свое резюме: признать земли  Рейна… демилитаризованной зоной. Демилитаризованней некуда! Когда весь рейхсвер представлен из 22 дивизий. Влачит полужалкое, опереточное состояние…

   Собрание (скорее, по-русски говоря, это был митинг) проходило все там же – под аркой Брандербургских ворот. С права и с лева соорудили дощатые помосты-трибуны для выступавших. (Слева проходил митинг коммунистов, а справа митинговали национал-социалисты.) Гудела, заходясь в криках ликования и возмущения, многотысячная толпа. Овации любимым ораторам сотрясали  каменную арку. Со всех сторон митинг окружали многочисленные кордоны полиции. Лица шуцманов и солдат полицейских батальонов были суровы и насуплены. Козырьки суконных шлемов с орлами в веночках давили им на лбы. Руки в перчатках не находили себе места. Дубинки были в чехлах – герр Геринг, ставший к тому времени депутатом рейхстага, добился этого. Сновали типы в штатском, с липучими глазами и лицами, похожими на смятую туалетную бумагу.

   - …Мы за 8-часовой рабочий день, друзья! Но мы против борьбы с частным капиталом, - кричал с трибуны «герр Дике» или «дер Дике», Геринг. Он был облачен в кожаное пальто-реглан. На голове у него красовался полевой шлем «филд грау» образца 1918 года. – Мы приветствуем в свих рядах честных промышленников и предпринимателей. Мы зовем их в свои ряды! Они с нами! Долой поганых социал-демократов…

   Ему вторил Иозеф Геббельс:

   - …Россия и Сталин – вот наш идеал! Когда речь идет о правах германских тружеников, мы призываем коммунистов в свои учителя. Социал-предатели – так называют в России социал-демократических выродков! Мы разделяем убеждения Сталина и большевиков!  Это враги народа! Враги нации! Долой! Но классовая борьба должна не ущемлять достоинство нации. Нет, друзья! Наци считают… нет, мы убеждены: равенство трудящихся должно быть всеобщим только при одном условии – соблюдении национальных интересов! Истинный германец – вот наша опора…