Моё деревенское счастье. Пастушок

Внук, приехавший вчера на очередные летние каникулы к деду с бабушкой, ранним утром сопровождал деда на выгон колхозного стада. Он уже два сезона на полном серьёзе, помогал деду пасти скот в качестве подпаска и рад был опять приступить к своим обязанностям. Щурясь от яркого солнца, пацанёнок с удовольствием вдыхал ароматный деревенский воздух, от которого за учебный год успел отвыкнуть в городе. Соскучившись по деду, он беззаботно щебетал, хвастаясь, какой он хороший, что его даже отпустили на каникулы из школы раньше на две недели. Дед, несмотря на то, что терпеть не мог хвастовства, здесь не оспаривал притязаний внука. Улыбаясь сквозь седые усы, он с любовью смотрел на своего отпрыска во втором поколении. За долгие зимние вечера глава рода тоже соскучился и не раз мечтал опять увидеть это шебутное создание.
Их идиллию нарушил окрик тётки Дуси-бригадирки:
«Дядь Вася, посоветуй, кого на овец поставить? Не могу взять в толк…»  – она уже спозаранку обЕгала поля, планируя работу на день, и ходко шла наперерез им через луговину, оставляя ярко-зелёный след на росистой траве.
Дед остановился, поджидая, и спросил:
«А чего ж Курчиха-то, отказалась что ли?»  – так звали семидесятилетнюю овдовевшую бабку Катю, по прозвищу её деда - «Курок», которая пасла колхозных овец. Тётя Дуся ловко перелезла через изгородь подошла и, наконец, поклонившись поздоровалась:
«Здравствуйте!» – потому что через забор и порог здороваться не принято, и продолжила:
«Так, преставилась сегодня ночью сердешная, а отару, хоть сама гоняй!»
Дед, задумавшись, снял кепочку и неспешно поглаживая лысину обозревал горизонт... И тут молодой, да ранний малец влез в разговор:
«Тётя Дуня, дай мне!»
«Да что ты, Бог с тобой! Мал ещё!»  – как отрезала бригадирша. Она, конечно, знала, что у этого сорванца уже есть опыт подпаска, но подпасок всегда вместе с пастухом, и только в первую упряжку с шести до двенадцати, а дальше что? Овец-то нужно пасти круглый день. Но дед пристально глянул на внука и спросил:
«А справишься?»
«Конечно, справлюсь!»  – внук от нетерпения аж привстал на цыпочки. Дед повернулся к тётке Дусе:
«Вот те, – готовый чабан!»
«Что ты, дядя Вася! Я ж серьёзно! Ведь почти сотня голов!»
«И я серьёзно! Лес он знает. Животины не боится. Вон бык, и тот его уважает»
Бригадирша смотрела на мальчишку то ли с удивлением, то ли с пренебрежением, но деваться было некуда. И дед, вроде не шутил... После колебаний согласилась:
«Ладно! Пусть хоть недельку погоняет, пока с похоронами, да с поминками управимся, а там видно будет!» – и как бы успокаивая себя, просительно добавила деду:
«Дядь Вась, ты уж пригляди за ним сам, а то мне некогда будет…» – и энергично пошла дальше.
Мальчишка сам не верил, как он думал, своему счастью. Только что был подпаском, и вдруг немыслимый взлёт карьеры. Как теперь его назвал дед? – Чабан! Даже походка изменилась. Только что бежал вприпрыжку, а тут пошёл степенно, почти вровень с дедом.
Пока шли до кошары, дед обстоятельно, взмахами рук давал наставления:
«Далеко гонять не надо, вот здесь около речки за деревней и паси. А после обеда погонишь во-о-н на то поле…»
Когда подошли к скотному двору, внук по старой памяти взял, было, свой пастуший пятиметровый кнут, висевший с прошлого года за дверью на стене. Но дед отговорил, мол, овец с таким кнутом не пасут, да и упариться можно с собой таскавши, а в ответ услышал:
«Дело нехитрое! Не устану!»  – кнут, однако, остался висеть на крюке.
«Нехитрое… говоришь? Ну-ну! Давай, давай!»  – подбодрил опытный пастух и загадочно улыбнулся, шевельнув усами.
Вместе выгнали отару. Потом дед задал ей направление и пошёл к своим коровам, оставив молодое пополнение наедине с жизнью.
Всё шло прекрасно.
Толпа овец неспешно двигалась по лугу, аппетитно хрумкая сочной травой, и перекликаясь на разные голоса без отрыва от трапезы. На подходе к указанному дедом пастбищу молодому чабану показалось, что отара идёт, как-то неровно выпирая в один бок, и он решил её чуть-чуть подправить. Решительно направился к стаду и легонько шуганул взмахом руки. Овцы удивлённо подняли головы, перестав жевать, несколько мгновений внимательно смотрели на своего нового руководителя и, вдруг, как по команде во всю прыть кинулись в сторону овсяного поля.
Этого ещё не хватало! Малец не растерялся и стремглав бросился исправлять положение. С трудом, обогнав стадо, успел-таки преградить дорогу в овёс и шуганул в другую сторону. Однако овцы так же энергично побежали, опять не туда. Отвернуть их удалось ещё с большим трудом.
В конце концов, после двухчасовой ноговодящей работы молодой специалист сумел мятущееся стадо загнать в угол между каналом и впадающей в него речкой Сосенкой. Теперь есть возможность передохнуть и осмыслить, что же нарушил он в отлаженном механизме? Так и не понял.
Главное, чему он был рад, то, что удалось спасти молодой овёс от потравы.
Кое-как, время подошло к полуденному отдыху, о чём известил дребезжащий сигнальный звук куска рельса используемый вместо колокола. Овцы тоже порядком измучились, и ходко направились в сторону кошары. Это совпало с желанием их шефа. Заперев ворота, мальчишка устало добрался домой, и буквально свалился в постель, не успев пообедать. Нагулялся всласть!
Бабушка с трудом разбудила его на вторую упряжку. Надо, значит надо!
Уже без особого желания юный колхозник пошёл выгонять свою отару. Не рискнул он гнать её на поле, которое указал дед, а нашёл крупную бочажинку с сочной травой около кошары, где сумел удержать свой коллектив в повиновении до конца дня. Вечером дед не похвалил внука за самоуправство, но, правда и не ругал. Объяснил что, здесь нужно пасти в непогоду, чтобы далеко не гонять и коротко, чтобы овцы сами не слишком намокли, и, главное - не обожрались мокрой и сочной травой, что иногда бывает опаснее голода.
Домой шли молча. Дед с хитрецой поглядывал на вытянутую физиономию обычно улыбчивого внука, и не мешал мыслям в его голове. Однако, на подходе к дому спросил:
«Может, откажешься? Вижу, что не нравится тебе такая работа»
Кровь прилила к лицу самолюбивого мальчишки, и он торопливо сказал:
«А чего? Работа, как работа! Только немного устал»
«Ну-ну! Это мне привиделось, – и слегка съязвил – Дело-то нехитрое!»
Следующее утро опять выдалось солнечным, но ветреным. Внук шёл уже спокойно, не вприпрыжку. Дед ступал не спеша, задумчиво поглядывая на небо. Про себя приговаривал себе под нос:
«Сухорос, к ненастью!»
Потом, не обращая внимания, на хмуроватое лицо мальца, стал инструктировать:
«Сегодня опять паси около Сосенки, а с обеда, как начнётся дождь, загоняй на двор, и на сегодня всё»
Внук ничему не удивлялся, знал, если дед сказал что будет дождь, значит, будет, хотя небо было ясным. Перед выгоном чабан решил всё-таки взять кнут, чтобы овцы более доходчиво его понимали. Дед сказал прямо и строго:
«Оставь! Не то разбегутся, вообще не соберёшь.»
Делать нечего, пришлось подчиниться. Пока отара находилась в поле зрения деда, то ни одна овца не нарушила порядка, а как подошли к речке, вчерашняя история повторилась. Убегавшись вусмерть, шеф опять загнал подшефных во вчерашний угол, где смог более или менее управляться со взбесившимся коллективом.
Теперь босс смотрел на своих подчинённых уже не так дружелюбно, как вначале. Ему казалось, что эти противные твари не столько жрут, сколько наблюдают за ним, что бы при удобном случае устроить какую-нибудь пакость.
Небо вдруг стало затягиваться облаками, и пошёл обещанный дедом дождик. Загнав овец под крышу мальчишка избавился от беспокойной обузы. Теперь полуторадневный чабан с чувством исполненного на сегодня долга возвращался домой, поглядывая на дедово стадо, гулявшее вдали от деревни в пределах видимости, и вспоминал, как хорошо было ходить в подпасках у деда. Коровы послушные, спокойные, а здесь так и норовят сунуться в огород, в овёс или убежать совсем, и зыркают так, вроде как издеваются.
Подходя к дому, услышал полуденный рельсовый гонг. Но странное дело. Половина свободного дня впереди его почему-то не радовала. И садясь за стол не испытывал аппетита – из головы не выходили овцы.
Следующее утро тоже не принесло радости. Как вышли из избы, ожидая частную скотину из деревни, дед опять поднял вопрос:
«Что-то я тебя не узнаю. У тебя вместо лица баранья морда. Заразился что ли? Может, ну их на хрен, этих овец! Пойдём со мной. Опять подпаском...»
«Нет! Ведь я же сам просил тётку Дуню...»
«Так что, и дальше будешь мучиться?»
«Надо! – как-то обречённо выдохнул мальчишка»
«Ну ладно!»  – дед, улыбнулся и, слегка изменив тон, продолжил:
«А скажи-ка мне, чего ты по полю носишься, как собачонка. Тебе что, делать нечего, или тренируешься?»
«Так они же разбегаются. То в овёс. То в огород...»
«А кто у них заводила?»
«Не знаю, они сразу все бегают»
«Нет! Так не бывает. Вот я тебе маленький секрет скажу» – внук даже рот открыл. Очень уж любил секреты.
«Сегодня выгонишь в поле отару, и пусть себе идут. Сам иди около огородов, чтобы их туда ненароком не занесло, а в лес они сами не сунутся. И на поле травы хватает. А ты наблюдай, который баран у них вожак? Овцы всегда за ним идут. Другие бараны с ним никогда лбами не бьются, сразу убегают. Приметь его, а завтра утром перед выгоном прикорми хлебом. И через несколько дней, он будет ходить за тобой, как собака на привязи. Настоящий чабан всегда впереди отары идёт и пастбище выбирает, да по пути грибы собирает. Ты же ни разу не видел, чтобы бабка-Курчиха бегала вокруг овец?» – это было действительно так.
Внуку не терпелось испытать новый секрет. Он радостно вернулся на кухню схватил буханку и отрезал несколько ломтей хлеба. Дед стал отговаривать:
«Не спеши! Ты так нагонял их, что в поле к тебе вожак не подойдёт... Ну, да ладно, может быть, вечером прикормишь...»
Хоть погода была пасмурная, настроение разъяснилось, и у внука опять появилась улыбка и нетерпеливая подпрыгивающая походка.
На поле овцы вели себя, так как прочил дед. Шли себе, набивали желудки травой и «переговаривались» на разные голоса: «бе-е-е!», «э-э-э-э!», «ма-а-а!». Мелкие, беленькие ягнятки, вытянув шейки, тоненько выводили дрожащими голосками: «ме-е-е-е!». Старый, рогатый баран, не поднимая головы от травы, изредка, сквозь жевки изрекал басом: «балам-балам-балам!»
Найти вожака оказалось не так-то просто. Однако, после долгих наблюдений, пастушок с удивлением заметил, что заводилой является не баран, а энергичная яловая овца. Очень приметная, как будто её морду обрызгали ржавой краской. Она, напуганная двухдневными руководящими действиями начальника, держалась от него на почтительном расстоянии. Мальчишка попытался приблизиться к ней, но она чётко держала дистанцию. И действительно, как только она направлялась в сторону, ближние овцы двигались за ней, а потом и остальные. Самое интересное, что овца не стремилась и отдалиться.
Продолжая наблюдать, от нечего делать, малец развязал узелок с хлебом, собираясь погрызть корочку на досуге. И о чудо! Рябая овца торопливо и безбоязненно подошла к мальчишке и нетерпеливо уставилась на хлеб. Следом за ней пастушка окружило всё стадо. Хлеб мгновенно исчез, но Курчиха, так почему-то окрестил рябую овцу юный чабан, теперь оставалась рядом, а с ней и остальные овцы. Дед оказался прав.
Пастушок медленно двинулся по полю, овца, за ней и вся отара, торопливо поглощая траву, широким фронтом за ним. Взойдя на взгорок луговины, мальчонка остановился. Перегревшись скинул с себя фуфайку, надетую свежим утречком. Наслаждаясь появившимся лёгким ветерком, под проглянувшим сквозь облака солнцем малец присел на фуфайку. Овцы не прекращая трапезу плавно окружили его. Пригревающее солнышко разморило пацана и он слегка прилёг.
Удивительно! Через некоторое время вся отара вокруг него тоже устроила лежбище. Его приняли в своё стадо, и, похоже, избрали на высочайшую должность старшего барана!
Оказалось всё так просто, …если знать маленький секрет!

И началась почти спокойная обыденность. Каждое утро опытный пастух по пути на выгон рассказывал молодому чабану каким маршрутом в соответствии с погодой он должен направлять движение своей отары, где уложить её на полдневище и ориентируясь по солнышку или хлопкам дедовского кнута начинать медленное движение на ночлег к кошаре. Пасти наши стада нужно было в разных местах деревенской округи в соответствии со зрелостью лугов, и дед планировал так, что в течение дня они с внуком иногда не встречались друг с другом по несколько дней. А иногда из лесной дали  слышалась мелодии дедушкиного рожка. Это значило, что на полдневище мы могли расположить на отдых своих подопечных неподалёку друг от друга, а внук получать удовольствие от дедовских рассказов о былой жизни, притч или сказок, которые вспомнились дедушке по случаю. Таким образом трёх месячные летние каникулы показались школьнику мгновенными. И ему самому с собой скучно не было!