Парадоксы свободы

                ПАРАДОКСЫ   СВОБОДЫ

                1

Я  не  знаю,  есть  ли  Бог.  У  меня  нет  уверенности.  Ветхий  завет
(Тора?)  скорее вызывает  недоверие  и  неприятие  у  представителя  неизбранного  еврейским  Богом  народа  или  народов,  предназначенных  быть  рабами  у  избранного  по  необъяснимой (не объясняемой!)  воле  еврейского  Бога.  Не  говоря  уж  о предназначении  быть  уничтоженным  самым  зверским  образом  (см. «Тору»).

Но  я  НАДЕЮСЬ,  что  БОГ есть. Без  Бога – высшей  справедливости — всё  теряет  смысл. Как  говорил  Достоевский,  если  Бога  нет,  значит,  всё позволено. И  нет  границ  человеческой  вседозволенности:  побеждает  и  выживает  самый  смелый (нет Страха Божьего!),  переступающий любую  черту, перед  которой  пасуют ( боязнь  греха,  Страх Божий)  другие, не смеющие. Побеждает  Сверхчеловек,  другой  человек, Homo-sapiens,  отменяющий  «старый  добрый  мир», так как уже  ни во что  не  ставит  его  несовершенные,  сдерживающие  и  ограничивающие  свободу  законы.  Вот  это  и есть   Конец  Света.  Что  дальше?  - Новые  законы,  новая  мораль,  новые  ограничения,  ещё  более жёсткие и жестокие?   Фильм    «Эквилибриум» (с Кристианом  Бэйлом), превратившийся  в  реальность, и ожидание  нового  мессии,  которого  уже  не  будет?  Или  бесконечный  Армагеддон,  очерствение  и  деградация…  Очередной  Конец  света.

Допустим,  что человечество,  намучившись  с  себе  подобными,  наконец «выдумало»  Христианского  Бога.  И  это было  поистине  его  самое  главное  достижение, вершина  его  эмоционального,  интеллектуального  и  духовного  развития.
 
  Нет,  оно  не   «придумало», оно  НАШЛО  Бога.


                2

Христианство  свободно от обид.    Пожалуй,  христианство    даже не совместимо с «чувством собственного достоинства» – оно не требует  сатисфакции.

 Обида. Если Бога нет, то с обидчиками можно и следует  расправляться  местью, и мера справедливости произвольна, даже конвенциональные установки  не защищают  от ситуативных  задач или групповых пристрастий и выгод. Месть снимает напряжение от обиды, добавляет сил, восстанавливает социальный гомеостаз, заодно  укрепляя чувство превосходства, а затем и могущества – одним словом, экспансия  жизни, в отличие от «анемичного  христианства». Значит,  месть как эффективный инструмент конкуренции, в отличие от тормозящей  индивидуальный «подъём» совести, угодна  эволюции: чем больше мести, тем больше жизни?  Эволюции,  выращивающей  «злодеев»?

 Если человек всего лишь часть природы и  ничего  более, если он, забыв  весь свой многовековый коллективный опыт, все свои нелёгкие и непрямые  пути, ошибки и падения,  творческие фантазии и  взлёты, развитие умственных способностей  и совершенствование  эмоционального аппарата, научные, технические и культурные достижения, хочет вернуться на тысячелетия назад, быть всего лишь частью  «слепого» природного  процесса, а разум использовать  лишь для выбора способа достижения удовольствия и,   соответственно,  преодоления всех преград на прямом  пути  самоутверждения, то зачем был весь его такой разнообразный, такой неоднозначный опыт?  И вся  литература? Поэзия? Архитектура? Музыка? Философия?  Для  простой  экспансии жизни всё это избыточно. Достаточно силы, воли …и мести.  Или, может быть, все эти «излишества» предназначены  для совершенствования способов подавления и мести?

 Что делать с эволюцией, выращивающей  злодеев? -  Овладеть Мерой.  НАЙТИ  Бога. Это и будет чувством собственного достоинства. ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО.



                3

Свобода – это  фиговый  листок   культуры  постмодернизма,  главный  признак  которой, - это  отсутствие  структуры  материала (текста,  действия, музыки),  любого  осмысленного акта  или  понятия:  есть предметы  как  поводы  и  предлоги  для  творчества,  но  нет  метода  и  методологии  работы с  ними.  Свобода!  Не странно ли, что творчество, созидание  требует жестких ограничений: нарушил границу, меру – и это уже не творчество, а мазня, графоманство, непрофессионализм, в то время как разрушительная работа не нуждается в квалификации, разве, что адская, и не имеет границ: сколько не разрушай, всё равно что-то да останется для будущих разрушений. Свобода!

Нет  никакого  смысла  сравнивать предметный  мир, выявляющий  себя  в  материале -  камне, металле, дереве, холсте,  - фактура  и  форма  которого  выражает присущую каждой вещи идею, цельность (породу),  гармоническое  единство элементов,  внутреннее состояние, нерв,  напряжение, - даже в  расслабленности, -  силу  сцепления,  как  внутри  предмета,  так  и его  органическую связь  с  окружающей средой, с  миром,  с  Богом, - ибо  нет  ничего  лишнего  у  Создателя  и  ничего  независимого  от  него  -  с новым    (современным)  искусством,  носящимся  без  руля  и без ветрил  по  нашей  грешной  земле  и  открывающей  нам  новые  (подумать  только:  ещё  никем  не  виданные!)  горизонты,  показывающей,  подобно  ярмарочному  Петрушке,  смелые фокусы, ничем  не оплаченные: ни  жизнью,  ни  «кровью», ни  судьбой, и   разрушающие привычные  для  падких  на   «новизну»  продвинутых  обывателей связи – а  им,  хоть  каждый день горшки  меняй,  каша от этого  вкусней  не станет. Скрипка  может подменить  балалайку,  но  балалайка  скрипку  вряд  ли.  И тогда она становится предметом жонглирования.

             В постмодернистской культуре постоянно и настойчиво пропагандируется, несмотря на  полную   инородность этого  слова  в   данной культуре, на  абсолютное отрицание, неприятие этого слова  (такое активное сопротивление свидетельствует о мощном вытеснении – привет Фрейду),   всё же - пропагандируется  распад и разрыв, случайные  недолговечные связи, свобода всего от всего: всех объектов  и  всех субъектов, вплоть до автора, от какого либо единства, как с целым, так и между собой, будь то хоть текст, хоть гипертекст. Но тем не менее,   для самого паразитического  существования  этой  мнимо-свободной  (синдром Раскольникова?)  гибридной культуры, для защиты  её от полной аннигиляции, требуются  некие фиксирующие её опознаватели, представляющие её как целое, и, в отсутствие (отказе) от реальных сил притяжения-сцепления, соединяющим материалом выбирается нечто искусственно-эфемерное, синтетическое, как то лак  (ср. с уже избитым ярлыком «лакировочное  искусство», навешиваемым  ранее на другие объекты), т.е.  глянец. Именно этот  глянец новой культуры, а не бессмысленные и разорванные  под ним фрагменты, оплачивается деньгами. Вот и вернулись к буржуазно-пошлому: «сделайте нам красиво» - что поделаешь, гены: яблочко от яблони недалеко падает, даже самое прогрессивное, рано созревшее. Но и свинья далеко от дуба не уходит, дабы не лишиться прокорма, разве что предаёт себя человеку, но тогда это будет уже не умничающий  под дубом субъект, а продукт животноводства. Здесь самое время   для непомнящих своего культурного родства интеллектуальных упырей повторить простые слова старых человеческих наблюдений  уже,  возможно,  многими  забытые как не имеющие отношения  ни к новой жизни, ни к новому искусству.
                Свинья под Дубом вековым
                Наелась желудей досыта, до отвала;
                Наевшись, выспалась под ним;
                Потом, глаза продравши, встала
                И  рылом подрывать у Дуба корни стала.
                «Ведь это дереву вредит, -
                Ей с Дуба ворон говорит, -
                Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».
                «Пусть сохнет, - говорит Свинья, -
                Ничуть меня то не тревожит;
                В нём проку мало вижу я;               
                Хоть век его не будь, ничуть не пожалею,
                Лишь  были б жёлуди; ведь я от них жирею».
                ………………………………………………………………….
Как  трудно в наше время в мире всевозможных свобод и искушений быть   человеком  созидающим   и  как легко – упоительно!  -  играющим:  всё перетасовывать-перелицовывать, разрушать и создавать гибриды, перераспределять и отменять…

Что внизу, то и наверху, что на земле, то и на  Небе,  – гласит древняя мудрость.
 
А не боитесь, что Небо, наконец, ответит на ваши настойчивые игры: всё  перетасует-перелицует, перераспределит и отменит? Но прежде – разрушит существующее  и создаст гибриды.



                4

          Неосознанные инстинкты и  укорененные образы (архетипы по Юнгу),  на первый взгляд не  связанные с действительным положением вещей, с нашей  средой и с нашим воспитанием, и составляющие коллективное бессознательное  человечества  – это  не только древние первоисточники нашей психики, не только наследственные архетипы, являющиеся моделями и матрицами неосознанных жизненных ситуаций,  но и «архетипы» будущего, еще никем не изведанного, так же не имеющего наглядных образцов  в сегодняшних реалиях, но предвосхищаемые некоторыми художниками, интуитивно создающими образы, которые невозможно закрепить в  слове,  философами от бога и чуткими писателями - фантастами, особенно в антиутопиях, где образы и коллизии возникают не из произвольных и поэтому  обычно ложных фантазий  благополучных и самодовольных мечтателей,  а из глубокой – глубинной  -  тревоги, ищущей выход в творческой разрядке. И чуткие творческие люди, имея некоторый опыт в подобных ситуациях, стараются отыскать и вывести на поверхность, в область сознания  «архетипы», точнее футуротипы будущих возможностей и будущих испытаний. И наличие  этих, пока никем не подтвержденных футуротипов  (впрочем, как и архетипов), так ясно предугадываемых многими творцами, часто не знающими друг о  друге, разве не может быть свидетельством того, что время – понятие условное, не для  биологических и химических объектов, подверженных превращениям, а для психики, никем не  зафиксированной души, способной,  вопреки влияниям среды и воспитания,  иногда проникать как в прошлое, так и в будущее?


                5

                Двух станов не боец
      А. К. Толстой                Кто будет играть человека сейчас?
                Елена Дунаевская               

 Отсутствие пошлости, т.е. скромность и понимание взамен претензий и эгоцентризма (Кстати, замечательный талантливейший писатель В. Набоков, увлекшись перечислением и обличением всех видов пошлости,  по-видимому, пожелав по примеру Толстого стать нечто большим, чем просто отличным писателем, не заметил, как превратился в    эпатажного сноба, чуть ли не в образец пошлости) – это неотъемлемый признак - метка  -  интеллигентного человека, который дается  как неброский знак отличия в результате  довольно длительной и не всегда видимой духовной  (человеческой?) работы; и  говорит  он не столько о наличии каких-то особых  достоинств, сколько о далеко не триумфальном пути, полном утрат и ошибок, заблуждений и печального опыта с одной стороны,  но и  о многочисленных  уроках  и  победах с другой: от  изжития   бессмысленных фобий и ксенофобий -  модным нынче словом  с утра до вечера размахивают те, на ком шапка горит  - до обретении свободы и смелости в оценке себя и мира,  в том числе свободой  от себя  - своих часто необоснованных никакой логикой пристрастий  и  своего эгоизма, являющихся  самыми крепкими путами и самой непреодолимой границей, - как необходимого условия подлинной свободы.

Интересно, являются ли в своем большинстве живописцы (не путать с тусовщиками и  «духовными» спекулянтами, занимающимися «новым искусством»),  призвание  и  созидательная  профессия  которых      немыслимы без  таких понятий как мера, гармония, оптимальность, интеллигентными людьми?  (Даже самая резкая  критика и разрушение могут быть  необходимыми и полезными, если только они являются промежуточным звеном, необходимым  для  обновления и будущего созидания, а не завершающим, в лице «самых прогрессивных» представителей человечества, оставляющих после себя грязь и руины, чтобы без оглядки и жалости броситься  завоёвывать следующие территории). Скорее всего, да.  А поэты?

 «Пока не требуЮт поэта к священной жертве…» он,  вероятно,  всё же должен находиться  «над схваткой»,  «поверх барьеров», вопреки громам и молниям, метаемым из разных лагерей борцами-праведниками и увещеваниям  истинных или ложных моралистов, раздающихся из разных станов. И не ради спокойствия своей хаты - нынче-то каждая хата норовит быть в центре всех  событий, разрушая естественный и оптимальный  ландшафт жизнеустройства, чтобы  успеть (куда?), блеснуть,  выскочить, надуться, лопнуть….т. е  «заявить о себе», а чтобы видеть, думать, понимать, внося свою  посильную, не всегда видимую лепту в жизнь человечества.

Находиться над схваткой интеллигентным людям необходимо, чтобы сохранить в человечестве те качества, которых так мало осталось в других социальных средах, чтобы в бесконечных битвах  и сварах твердость позиции не превратилась  в черствость.  И чтобы сохранить ясный ум, свободу и смелость выбрать оптимальный для  общего блага, а, значит, и максимально справедливый путь.

Но если уж случится непоправимое, и противоречия, порожденные человеческим эгоизмом и алчностью,  станут непреодолимыми…   (Наверное, Апокалипсис – это и есть антагонистические противоречия среди людей,  уже не очередная мировая, а ГЛОБАЛЬНАЯ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА)… именно интеллигенты, уверенна, сделают правильный выбор.