Тимуровцы

Наступала долгая декабрьская ночь. На западе медленно таяла узенькая оранжевая полоска вечерней зари. Через зеленовато-бирюзовый сполох она плавно переходила в тёмно-синее звёздное небо. На востоке поднималась огромная жёлто-оранжевая луна. В провинциальном городке жители деревянных частных домиков, предчувствуя морозную ночь, вторично протапливали свои жилища. Луна осторожно, как бы, пробиралась между редкими, в безветрии вертикальными столбами дыма, освещёнными розовым светом гаснущей зари. Сама сказочная красота настраивала на ожидание чего-то таинственного.

В треугольном скверике на перекрёстке улиц Коммунарной и Декабристов, напротив входа на колхозной рынок,  собрались мальчишки и девчонки лет тринадцати. В густеющих сумерках, они толпились в сугробе около постамента гипсовой скульптуры колхозницы со снопом, покрытой бронзовой краской, которая была на зиму заколочена досчатым коробом от непогоды.
Лица ребятишек были серьёзными, под стать таинственной атмосфере вечера. Мальчишки тихо переговаривались, с опаской оглядываясь. Некоторые из них держали в руках завёрнутые в газету пилы-двухручки. У более гордых из под полы торчали топорища. Один из счастливцев демонстрировал предмет зависти мальчишек того времени фонарик «даймонт». Он был снабжён двумя светофильтрами и позволял помимо белого света сигналить красным, зелёным и тёмно-коричневым цветом.
Редкие прохожие с любопытством оглядывались на «спрятавшихся» посреди заснеженного сквера две дюжины подростков, которые чего-то ждали…
Наконец сквозь заросли кустарника акации, окружающие сквер, продралась миниатюрная, запыхавшаяся молодая женщина. Все радостно потянулись к ней. Она вполголоса стала что-то объяснять ребятишкам, энергичными жестами показывая в разные стороны. Толпа подростков разбилась на несколько группок и быстро разошлась, как будто здесь никого и не было. Остались только следы на глубоком сугробе, перемешанном валенками полусотни непоседливых ног.
Спустя несколько минут, эта же толпа собралась на перекрёстке улиц в полукилометре от первоначального места сбора и под руководством той же женщины двинулись в ближайший двор. Там они «незаметно просочились» на огород мимо беснующейся собаки, которая почему-то была заперта в будке старой, снятой с петель калиткой. Далее гуськом за учительницей двинулись в дальний угол к лазу в заборе. Потом молча, утопая в снегу выше колен стали пробираться к неведомой для многих цели своего путешествия, с трудом перебираясь через заборы, а местами переходя по крышам сараев. Мальчишки галантно помогали девочкам преодолеть преграды. Как бы ни старались они не шуметь, однако чуткие собаки по всему кварталу услышали треск заборов и заливались исступлённым лаем. Успешно справившись с полукилометровым переходом по пересечённой местности, разжаревшие ребятишки оказались в довольно обширном тёмном дворе, посредине которого валялась огромная куча берёзового тонкомера раскряжёванного на метровые «карандаши». Это и было целью их путешествия.
Можно догадаться, что это была ночная вылазка Тимуровской Команды во главе со своей классной руководительницей Екатериной Михайловной Журавлёвой. Они, получив сигнал собственной разведки о необходимости помочь, пришли, чтобы распилить дрова старушке, покойный муж которой был участником революции и гражданской войны, а дети её погибли в Великую Отечественную. Естественно, ей жилось очень трудно...
Учительница на стене сарая «случайно» нашла выключатель. Щелчок, и все сощурились от яркого света лампочки на жердине пристроенной к забору, осветившей весь двор. Тимуровцы от неожиданности оцепенели, но кругом всё было спокойно. Они опять осмелели и закопошились. Были расставлены посты охраны. Обладатель «даймонта» расположился на хозяйском крыльце, при первом же шорохе готовый просигналить об опасности. И закипела работа!
 
Ребятишки нашли к0злы, дополнительно поставили пару перекладин, и в четыре пилы начали сноровисто пилить метровку на три части. Девчонки подносили пильщикам брёвнышки и относили чурки. Обладатели топоров ловко кололи дрова. А поленья по цепочке передавались к забору, где учительница руководила укладкой поленницы. Уставшие переходили на более лёгкую работу. Отдохнувшие опять рвались пилить и колоть. Несмотря на крепчавший морозец, всем было жарко.
Пару раз получили сигнал опасности, – моргал красный фонарь. Тут же гасили свет и все, попрятавшись за углами, замирали в тёмной тишине и ожидали зелёного сигнала. Хозяйка, напевая себе под нос, не торопясь, выходила через двор на улицу смотрела направо, налево и так же не спеша, возвращалась в избу совершенно не «замечая», ни скрюченного постового затаившегося за бочкой, ни кавардака во дворе…
Отбой тревоги! И мгновенно возобновлялась работа. Куча дров быстро растаяла. Зато выросла двухрядная поленница, которую накрыли листами старого кровельного железа, найденного на сугробах, где оно «случайно» лежало. К аккуратной поленнице прикрепили маленькую листовку, написанную на ватмане плакатными перьями, красной тушью:
«Будьте здоровы! – и помельче – Тимуровцы!»

Полюбовавшись содеянным, последователи гайдаровского Тимура выключили свет, и через калитку, но «конспиративно» по два-три человека, разбежались по домам.
Разгорячённые романтики, вспоминая событие вечера, и не догадывались, что учительница предварительно проинструктировала хозяйку, чтобы она шумнула погромче, когда будет выходить в сени, и не торопилась с выходом на улицу, чтобы работяги успели попрятаться. Жители всего квартала тоже были предупреждены, чтобы не беспокоились, когда ночью по их задворкам «секретно» пройдет орда тимуровцев. С кем-то из отцов был подготовлен  «фронт работ» с электроосвещением и загнуты торчащие гвозди на заборах по всему пути следования. У ребятишек была полная иллюзия, что они тайно сделали доброе дело и были очень горды этим, возвращаясь домой.
И уж точно невдомёк было искренним почитателям любимого писателя Аркадия Гайдара, что его правнучка с добрым русским именем Машенька и святым для Православных и всех христиан Мира - Мария, вырастет в нечто, вызывающее у нормальных людей России омерзение. А щекастый внук Егор, сын того самого Тимура, незаслуженно присвоив литературный псевдоним знаменитого деда в качестве фамилии, станет ярким воплощением выдуманного писателем персонажа - Плохиша, который после «обучения» за океаном, за «банку варения и пачку печения» переметнётся к буржуинам, и всех стариков России, подобных безымянной старушке, которым тимуровцы шестидесятых пилили дрова, и за счёт которых этот барчук вырос в роскоши и полном довольствии, спустя три десятка лет цинично объявит неперспективными. И, причмокивая, хладнокровно отнесёт их к необходимым жертвам задуманных им реформ.