Кинолента жизни. Часть 3. Глава 17

Владимир резко хлопнул дверью кабинета, запирая его на ключ. Из приёмной послышался услужливый голос секретарши:
- Владимир Николаевич, на обед уходите?
- Да, - отозвался он, надевая пальто. – Я буду часа через полтора, к моему приходу распечатайте бумаги… ну те, по договору.
- Я помню, помню. – она покивала головою, вытащила из шкафчика толстую папку с документами и принялась искать в ней нужные листы. – До свидания! Приятного вам аппетита, - добавила девушка, вновь углубляясь в изучение папки.
- До свидания. – у самого входа попрощался мужчина, одновременно щёлкнув ключами для машины.
Уже через минуту автомобиль мчался по трассе, пересекая мост. Несмотря на запрещение говорить по телефону во время езды, Владимир не отнимал трубку от уха. Только он заканчивал один разговор, как ему вновь звонили по другому, не менее важному делу. За дорогу от офиса до ресторана, продлившуюся меньше получаса, он уже назначил две встречи и перенёс третью – на десять вечера. Раздосадованный и сердитый сам на себя, за то, что не отключил телефон и таким образом, не оттянул неприятные переговоры, мужчина припарковался и зашёл в своё любимое заведение, где обедал практически каждый день.
За столиком его уже ждал отец Влады, с которым Владимир делил не только общий бизнес, но иногда и недолгий отдых. Когда они вместе ходили на обеденный перерыв, предоставлялась редкая возможность поговорить не только о делах за трапезой, чему оба были только рады.
- Ну как твоя сделка? – с довольной улыбкой поинтересовался Константин, по лицу которого можно было заключить – его дела явно шли отлично.
- Сегодня в десять вечера они приедут. – мрачно заявил Владимир, вешая пальто на спинку мягкого стула. – Одни неприятности сегодня! Что здесь, что дома..
- Опять с Натальей что-то? – серьёзно взглянул на него друг. Мужчина неопределённо пожал плечами:
- Да что с Натальей… По-старому с ней всё. Вечерами развлекается, ну или дома сидит, редко правда, а днём Катериной занимается. Замучила девочку совсем, я и не знаю, что делать. Было бы время, придумал хоть что-то, но мне и поговорить ведь с ней некогда почти. Всё звонят, звонят – приедь туда, забери это, подпиши то… Но раньше успевал как-то всё, а сейчас другой раз лучше на работе остаться, чем с Наташей побыть. Чужие мы стали, вот что.
- Так мы же вот собирались с семьями на Новый год на Мальдивы… или куда? –нахмурился, силясь вспомнить, Константин.
- На Мальдивы, - кивнул Владимир. – Там сам Новый год отметить, а потом в Париж  на неделю.
- Да, да, точно. – припомнил тот, быстро закивав головой. – Ну, там и помиритесь, может? Вы толком не общались уже полгода, если не больше… С нашей работой домой к половине одиннадцатого вернуться – и то хорошо.
- Не нужно мне уже это общение с ней. – устало признался мужчина. – Я и без него Наташу насквозь вижу. Куда всё делось?... Ведь была же простая, терпеливая, ко всему готовая. А теперь ей подавай всё самое лучшее – это самое дорогое значит, - и ничего не надо больше. Ничего!
- Да… деньги Наталью испортили. С этим спорить не могу. Но она душевная ещё, наивная, что ли. Может, и волнуется сильно из-за чего-то мелочного, но вот мать она… нет, не хорошая. Но любящая всё-таки. 
- Кажется, Катя – единственная, кого она действительно любит. – хмуро заметил Владимир. – А Арина и вовсе от рук отбилась, не узнаю её.
- Ну, это вы её избаловали. – не сведущий в вопросах воспитания, Константин не знал, что сказать. –Мне Оксана всегда говорит, что детей нельзя баловать.
- Потому ты ей наперекор и балуешь Владу, наверное! – нервно рассмеялся он, и тут же посерьёзнел. – Нет, здесь другое… Ну да неважно, разберёмся. Через столько мы там улетаем?
- Гм, ну сегодня седьмое декабря, а билеты на утро двадцать восьмого. Около трёх неделей уже, не так уж и много. Знаешь, как ребёнок этот отпуск жду! Никакой работы, только отдых, отдых, отдых… - Константин блаженно прикрыл глаза, представляя себе эту прекрасную, почти фантастическую картину.
Уже по дороге в офис Владимир вновь вспомнил об Арине, и её поведение стало ему ясно, как день. Ей не хватало внимания, любви, доверия, того, что было в избытке у сестры. То, что скоро девочке исполнится тринадцать лет, ничего не значит – она по-прежнему нуждается в этом, как нуждалась в десять лет и будет нуждаться в пятнадцать. У потребности в любви нет срока годности, как нет его и у самой любви.
- Арина, ты меня слышишь? – только послышалось заспанное «привет» на другом конце города, проговорил в телефон мужчина. – Как ты?
- Нормально. – с трудом отрывая голову от подушки, просипела девочка. Взволнованные огромные глаза Лизы и поданный Андреем стакан воды с лимоном и льдом привели её в чувство.
- Ты извини, что мы набросились на тебя с мамой утром. Поверь, мы хотели всего лишь объяснить тебе всё! – попытался уверить дочь Владимир. – Просто… такие вещи нужно было согласовать с нами или хотя бы заранее предупредить. Ты не сердись, хорошо?
- Окей, пап. – даже чтобы произнести такую короткую фразу, Арине потребовалась масса усилий. Но на этот раз по другой причине.
- Я люблю тебя, дочка. – мужчина тяжело вздохнул – в этих словах выражалось всё противоречие. Он ненавидел её поступки, исполненные злого протеста, клялся себе быть строгим и не уступать ей ни в чём, но всё же горячо любил свою маленькую девочку. Ту, которой купил всё мороженое в магазине. Ту, с которой гулял поздними вечерами по набережной, вырываясь ради этого пораньше с работы. Ту, которой играл на гитаре, когда только учился – потому что только она одна всерьёз воспринимала его увлечение. Ту, которая когда-то любила его и может, и сейчас…
- И я тебя. – Арина сглотнула комок в горле, и, чувствуя, что не в силах справиться с нахлынувшей лавиной чувств, быстро добавила. – У меня… батарейка садится. Я сегодня вечером уже домой приду, передай это маме. И ещё кое-что… ну, что я люблю её тоже. Ладно. Пока, пап.
Девочка шумно всхлипнула и уткнулась в подушку, в который раз за этот день заплакав. Но на сей раз слёзы её были светлыми. Она поняла, что обязательно вернётся домой, где всё наладится. И, может, если приложить усилия, то изменятся отношения и с мамой, и даже с сестрой… Всё должно быть так. Ведь они могли быть семьёй, они должны были! Когда-нибудь семейные фото оправдают себя, и жизнь станет другой. На свете существует столько прекрасных семей, почему же их не может быть такой же?
- Всё будет хорошо. – успокаивающий голос Лизы прозвучал пророчески. Арина откинула волосы с лица и взглянула на подругу. Несколько круглое личико с блеклыми редкими веснушками на скулах и у носа; серовато-голубые глаза, вздёрнутый нос и пухлые губы – обыкновенная девочка, совершенно обыкновенная снаружи. Но внутри… Арина присела, поджав колени и крепко обхватив Лизу за шею, нервно проговорила:
- Ты, чёрт побери, самая замечательная!
- Ты чего? – удивилась девочка, но не отстранилась, а лишь сильнее прижалась в ответ.
- Да просто, если по-честному то, это ведь так. – просто призналась Арина и тихо засмеялась. Надежда – это хрупкая вещь, зачастую просто мираж. Но миража достаточно, чтобы поверить в себя, чтобы сдвинуться с места и приблизиться в реальности к этому всему. Гораздо страшнее, когда надежда оказывается обманчивой, и всё рассыпается в прах. Ты снова стоишь на том же месте, только теперь ещё и без всякой веры в будущее. Но Арине было это безразлично; она готова была лететь за счёт своей иллюзии и поплатиться, если надежда не оправдается.
Время пошло, быстро тикая стрелками и приближая время к заветной дате на календаре – двадцать восьмому декабря. Арина действительно вернулась домой и старалась просто жить. Жить, как это принято у нормальных людей, а ей давалось с трудом. Девочка натолкнулась на странную, не желавшую рушиться, преграду – ни мать, ни даже расчувствовавшийся было отец, не хотели сразу прощать ей все скандалы, ссоры, обиды, брошенные в приступе гнева слова и вести себя, как прежде. Арина не понимала, что в этом сложного, ведь сама она забыла всё или хотя бы сделала вид, что забыла. Она терпеливо расспрашивала родителей об их делах, радостно и долго рассказывала о своих в ответ, даже начала убираться в своей комнате и порой мыть за собой посуду. Но от стены между ними по-прежнему веяло холодом, гнавшим девочку прочь и заставлявшим возвращаться порой к старым привычкам. То и дело в стильной кожаной сумке появлялась пачка тоненьких женских сигарет, а потом исчезала в мусорном ведре на ближайшей улице; учителя то удивлялись и радовались спокойному поведению девочки, то узнавали её обычный нрав. Но, так или иначе, все заметили в Арине перемены к лучшему – даже если не сами перемены, то хотя бы стремление к ним.
Все, кроме одного человека. Андрей был единственным, кто знал побочный эффект стараний подруги и на ком она срывала свою злость и усталость. Он понимал, как сложно было ей измениться сразу, перечеркнуть прошлое и вернуться к нормальной жизни, потому и мог объяснить причины такого поведения. Но простить, что со всеми другими Арина пыталась стать милой и учтивой, и лишь с ним отчуждённой, сердитой, раздражительной, постоянно жаловавшейся и искавшей поддержки, а потом выливавшей весь запас скопившейся за день желчи, было слишком трудно для него. Вскоре их отношения достигли настолько максимальной странности, что и вовсе перестали быть понятными не то что окружающим, но и им самим.
Сразу после занятий в школе Арина редко возвращалась домой, только в том случае, когда её забирали на машине родители. Чаще всего девочка с компанией направлялась в находившийся через дорогу «Ростикс», куда в это время шли все, кому не лень. Андрей и сам не знал, должен ли он ходить туда с друзьями и с ней или нет, но из соображений гордости обычно игнорировал все приглашения. До «того» дня.
Шестой «1» после урока биологии, продлившегося будто не сорок минут, а все два с половиной часа, с чувством долгожданной свободы высыпал в фойе. Андрей, пробиваясь сквозь толпу спешащих школьников, упорно двигался к гардеробной. Шум и суета стояли невообразимые, бедные дежурные едва успевали подавать куртки и удерживать поток ломящихся ребят, которые хотели прорваться через дверцу. Все пихались, толкались, крепко прижимая к груди верхнюю одежду, чтобы не потерять её в толпе. Лица слились в непонятную сплошную массу, и Андрей никогда не заметил бы одно из них, если не радостный возглас.
- Андрей! - Арина, со счастливой улыбкой на пухлых ярких губах и сияющими глазами, схватила его за локоть. Она уже была одета и видимо, вернулась только за ним. Мальчик давно не видел её настолько счастливой – без притворства и фальши, по-настоящему.
- Что такое?
- Ты сегодня, надеюсь, идёшь с нами? – девочка наигранно-сурово нахмурила брови, но победный блеск в глазах не тускнел, выдавая её безграничную радость. – И не вздумай отказываться! Я тебя приглашаю. Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
И она придала своему лицу умоляющий жалобный вид. Раньше эмоции постоянно хлестали, а она их не сдерживала и такой и была – стремительной, шустрой, меняющейся, но каждый раз говорившей то, что было на уме.Тогда её вторым «я» была искренность, а теперь стала фальшь, но в этот день настоящая Арина будто бы вернулась.
- Хорошо… а что это ты вдруг вспомнила? – мстительно ответил Андрей; лицо девочки испуганно вытянулось.
- Ты чего такой сердитый? Мы ведь друзья, вот и позвала… А вообще, я хочу тебя познакомить кое с кем!
И глаза заблестели ещё ярче.
Эти чёрные, как спелые черешни после летнего ливня, глаза, миндалевидные и чуть раскосые, безвозвратно затягивали. Они не были похожи ни на одни другие, и даже будучи банально тёмно-карими, казались в тысячи раз лучше даже самых ярких голубых глаз. И сама Арина, хоть и не была совершенством, была гораздо красивее любых других. Её несколько хрипловатый голос, одновременно звучащий будто нараспев. Её цитрусовые привычные духи, запах которых стал неотделимым от неё. Её три родинки на щеке, которые, если приглядеться, образовывали сердечко. Её густые жёсткие волосы, всегда идеально уложенные. Её прожигающий насквозь взгляд. Она вся была необыкновенной, уникальной в своём роде. Каждая мелочь, вроде смеха, или этих самых родинок, западала Андрею в душу и не выходила из головы. То отчаявшаяся, то счастливая, Арина всегда жила сама по себе и никому не принадлежала. Девочка могла любить кого-то, кем-то дорожить, но привязать её к себе было невозможно. Влюбляются чаще не в тех, кто всегда рядом, а в тех, кто постоянно ускользает. Со стороны создавалось ощущение, что Арина привязана к Лизе; но сама Лиза удивилась бы, скажи ей кто такое, потому что подруга, находясь с ней, стремилась к кому-то другому. И так было со всеми.
И с Андреем в том числе.
- И кто же этот кое-кто? – недовольно вздохнул он. Арина интригующе улыбнулась.
- Вот увидишь! Я очень хочу, чтобы он был знаком с моим хорошим другом.
- Это ты про меня, что ли? – хмуро уточнил мальчик, и получив утвердительный кивок головой, чуть не произнёс вслух: «А я не хочу быть твоим хорошим другом. Я вообще не хочу, чтобы мы были просто хорошими друзьями, как ты не понимаешь этого?»
- Ну…. Придёшь? – в голосе девочки послышалась непритворная надежда, которая вкупе с сияющими глазами заставила Андрея, пусть и нехотя, согласиться.
- Отлично! Через двадцать минут тогда в кафе! – и она убежала к выходу.
Андрей, наконец, получил свою куртку и направился на улицу. Настроение его снова испортилось, впрочем, как обычно после разговора с Румянцевой. Когда она уходила, всё меркло и казалось ему пустым и никчёмным. Пиная снег под ногами, мальчик смотрел вниз, и ничего не замечая перед собою, двигался вперёд. Эта дорога была настолько знакома ему, что он мог пройти её и с закрытыми глазами. Раньше они с Ариной так и ходили – оба закрывали глаза, смеясь друг над другом, вытягивая руки. Прохожие косились на странную парочку, но им ни до кого не было дела, словно на улице находились они одни. Люди превращались в части пейзажа, чьи-то фразы, обращённые к ним – в нотки многоголосой мелодии, и всё смешивалось и путалось, образуя только декорации, детали, постамент… А главным были они сами. Простой мальчишка с надёжным характером и неизменной честностью и необычная, немного запутавшаяся, яркая девочка. Как-то Лиза поэтично заметила, что Арина – как блуждающая яхта, для которой он, Андрей, стал идеальной спокойной гаванью. Похоже, Арина была из тех яхт, какие не нуждаются в покое – им бы только «обняться с бурей» или как-то там… Конечно, она неизменно будет возвращаться в эту самую гавань, но без особого энтузиазма, а чтобы передохнуть и снова отправиться в плавание. По-настоящему она полюбит только бушующее море, а он будет ждать, надеяться, скучать, сомневаться – а если не придёт, ну, там разбилась, не дай Бог, или ещё что-то? – и так всегда. Сравнила, нечего сказать. В самую точку попала.
Андрей неожиданно поднял глаза и замер, как вкопанный. Светловолосая стройная девочка в чёрной модой куртке прижималась к высокому крепкому парню с русыми волосами, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. В девочке легко угадывалась Арина, а в парне – известный в школе спортсмен Стас Загадкин, в которого не была влюблена редкая девчонка. До «мелких» шестиклассниц, вроде Арины, ему вообще не было дела. Но Арина выделялась из всех – и внешностью, и поведением, и кругом общения, и легко находила общий язык даже с десятиклассниками, где её принимали за ровню. Однако, больше всего поразило Андрея не то, что они шли рядом и смеялись неизвестно чему. Нет, его едва не подкосило то, как Стас держал девочку за руку, как обнимал её и… неважно. Андрею всё стало ясно. Вот тот самый кое-кто, с которым Арина собиралась познакомить своего «хорошего друга»! Разумеется, её новый парень, как он сразу не догадался? Неудачник. Да она всегда его только использовала! А нравились ей такие, как Стас – которые обращаются с людьми, как с грязью под ногами. Стал бы этот Стас утешать её и успокаивать, как он тогда? Конечно, нет. Он слишком горд, чтобы быть жилеткой, потому Арина и выбрала его. А он, Андрей, слишком любит девочку, чтобы упрекнуть за этот выбор.
Он резко развернулся и побрёл прочь, чтобы избежать неприятной встречи – а к чему она теперь? Гавань не берут с собой в плавание, а сейчас Арина хотела развлекаться. Ну, так пусть идёт к чёрту.
***