Палатка Гаусса. Часть 2

Часть вторая

Смелость города берет, наглость занимает квартиры.
Феликс Кривин

1
Однажды незадолго до начала режима стабилизации “гиперболоида” бастовали служащие телефонной компании, а Владиславу как раз в это время срочно понадобилось связаться с Астрофизической Обсерваторией Смитсоновского института в США, чтобы уточнить какие-то параметры звездного неба. Возмущенный вынужденной задержкой, он отправился отвести душу к Владимиру. Выслушав жалобы своего приятеля, тот неожиданно сказал, что вообще-то он может предоставить ему немедленную связь с Америкой, но тогда   Андрею придется учесть влияние этой связи на стабилизацию аккумуляторов. Поэтому пусть они с Андреем хорошенько взвесят, что является меньшим злом, отсутствие связи с Америкой или возня с аккумуляторами.
- Прежде всего, объясни, откуда у тебя возьмется аварийная  связь с Америкой, - в один голос попросили Владислав и Андрей.
- Но это очень просто, - ответил Владимир. – Ведь бастуют только служащие нашей телефонной компании. Поэтому бездействуют только наши телефоны, в нашей стране.  А американские телефонные компании не бастуют. И спутники тоже не бастуют. С помощью нашего “гиперболоида” я могу войти в систему спутниковой связи и передать или получить любое сообщение. Передать в любую страну и получить из любой страны, где такая связь имеется.
- Но ведь использовать “гиперболоид” для этой цели – это все равно, что стрелять из пушки по воробьям, - прокомментировал Андрюша.
- Вот именно. Однако в случае крайней необходимости, когда другого выхода не имеется, можно будет прибегнуть к такому аварийному способу связи, - подвел итог Владимир. – Я уже давно тут набросал на этот крайний случай краткую инструкцию, какие команды надо выдать с моего компьютера, чтобы по обычному телефону аварийно переговорить с любой точкой земного шара.
- Но ведь это пиратство, - высказался Слава.
- Конечно. Именно поэтому я все не решался вас посвятить в подробности. Но раз уж так получилось, то знайте, что инструкция находится в правом верхнем ящике моего стола,  а где находится ключ от этого ящика, вы оба и так знаете. Уверен, что без крайней необходимости вы не станете прибегать к такому пиратскому приему.
- А ставить нас перед такой необходимостью – разве это не пиратство со стороны телефонной компании? – риторически спросил Владислав, и все засмеялись.
Посовещавшись, друзья решили все же из этических соображений не прибегать к аварийному способу связи, предварительно не обсудив каждый аварийный случай совместно, тем более, что Андрей не был уверен, что сможет точно учесть влияние сеанса такой связи на характеристики аккумуляторов.
Возможно, что данный разговор не имел бы никаких последствий, если бы при нем случайно не присутствовал уборщик Моше, пожилой выходец из Союза, который производил уборку в комнатах Владимира, Владислава и Андрея. Это был тот самый Моше, у которого когда-то наши герои не могли допроситься мокрой тряпки, чтобы стереть пыль со щита.
Правда, и здесь он тоже не горел на работе. Андрюша и Слава постоянно жаловались Володе, что пыль в их комнатах никогда не вытирается, а мусор неделями не выносится.
- У меня тоже самое, - отвечал он на эти сетования. – Хорошо, можете сказать об этом Дану, и он уволит Моше.
Но никому из них не хотелось быть причиной увольнения пожилого человека, к тому же бывшего соотечественника. А ведь хорошо  известно, что, не будучи во время поставлен на место, нахал и бездельник наглеет с каждым днем все больше и больше.

2 
Однако пора нам возвратиться к Дану.
Среди многочисленных обязанностей Дана была обязанность контролировать и оплачивать счета, приходившие ежемесячно от электрической, телефонной, водопроводной и прочих компаний. Подписав к оплате очередной счет за телефонные разговоры, Дан затребовал от телефонной компании распечатку за месяц: с какими номерами телефонов и когда велись разговоры. Методично анализируя полученную распечатку, он обратил внимание на то, что ежедневно в одно и то же время ведутся долгие разговоры с одним и тем же номером телефона в США. Возможно, Дан не придал бы этому обстоятельству особого значения, если бы разговоры не велись с телефонов Владимира, Владислава и Андрея, причем чаще всего с телефона Владимира и как раз в то время, когда, по наблюдениям Дана, всех троих давно уже нет в здании. Остальное было делом техники.
В тот же вечер после окончания рабочего дня Дан покинул здание вместе со всеми через парадный подъезд, а через час возвратился в свой кабинет через дверцу в задней стене здания, служащую для выноса из него мусора и других подобных целей. Усевшись за стол, Дан включил мониторы в комнатах Владимира, Владислава и Андрея. В двух было пусто, а в кабинете Владимира, за столом Владимира и на стуле Владимира в вальяжной позе развалился Моше. Ноги его возлежали на столе. В левой руке он держал телефонную трубку, а правой производил плавные пассажи в такт своей неторопливой речи.
Дан включил звук. Моше нудно и подробно пересказывал события вчерашнего дня. Как он себя чувствует и как себя чувствует жена Моше. Что он ел на завтрак, на обед, на ужин. О чем сказал жене, детям, внукам, и что жена, дети, внуки и даже он, Дан, говорили Моше. Больше всего Дана удивило то, что собеседник, вернее собеседница, хорошо осведомлены о его, Дана, существовании и о некоторых малосимпатичных чертах его, Дана, характера. Например, о том, что он, Дан, никогда сам не здоровается первым и никогда не отвечает, когда с ним здороваются другие.
Дан сообщил своим коллегам из контрразведки номер телефона, с которым Моше вел ежедневные разговоры, и к вечеру получил от них по электронной почте краткую справку о владелице телефонного номера: имя, фамилию, год рождения, дату прибытия в США из СНГ. Ничего интересного. Семидесятилетний Моше вел регулярные и длительные беседы со своей двоюродной сестрой. Не потому, что ему было о чем рассказать или о чем-то спросить. Просто потому, что Моше не мог упустить редкой возможности поговорить с заграницей и не заплатить. За чужой счет. На халяву.
Дан еще два вечера прослушивал беседы Моше с американской кузиной, прежде, чем принять решение. Он решил не травмировать немолодого Моше вызовом на ковер, а просто дал письменное указание на телефонную станцию, чтобы большинство телефонов в корпусе, включая телефоны Владимира, Владислава и Андрея, после окончания рабочего дня и до следующего утра отсоединялись от международных переговорных линий.
И, как оказалось, напрасно Дан пожалел Моше и не поговорил с ним на повышенных тонах. Хотя с другой стороны, откуда было знать Дану, что немолодой, несколько заторможенный и даже вроде бы туповатый Моше, всю жизнь был заторможенным и туповатым, только если дело касалось работы? Откуда было ему знать, что мысль Моше всю жизнь неустанно работала в одном направлении  - как все то, что он видел на работе, можно использовать в своих целях, у себя дома?
Дав указание телефонной станции после окончания рабочего дня и до утра отключать телефоны от международных переговорных линий, Дан успокоился и больше не контролировал Моше. А вот Моше не смирился с тем, что его лишили ежедневного общения по телефону с американской кузиной. Перепробовав все доступные ему телефоны в корпусе Эзровича и убедившись, что выход на заграницу для него закрыт, Моше в тот же вечер без всякого колебания выдвинул левый верхний ящик стола Владимира и достал из него ключ. Затем он открыл этим ключом правый верхний ящик стола Владимира, достал из него краткую инструкцию по аварийной связи через “гиперболоид”, тут же снял с нее на ксероксе для себя копию, положил инструкцию туда, где она лежала, запер стол и водворил на место ключ от него. После этого он уселся за компьютер Владимира и в соответствии с инструкцией вышел на телефон американской кузины.
И снова Моше ежедневно, нудно и подробно пересказывал своей двоюродной сестре все события вчерашнего дня. Как он себя чувствует и как себя чувствует жена Моше. Что он ел на завтрак, на обед, на ужин. Какой стул был у него, у жены и внуков. О чем он сказал жене, детям, внукам, Дану и что жена, дети, внуки и Дан ответили ему. Но только говорил он не через телефонную станцию, а через аварийную линию, через “гиперболоид инженера Гарина”.
С первым разговором Моше система стабилизации “гиперболоида” легко справилась. После трех таких бесед ее параметры достигли критического уровня. Через две недели процесс стал необратимым, но ни ученые, ни инженеры, ни Дан ничего этого не подозревали.
 
3
Наконец настал долгожданный день для всех сотрудников астрофизической лаборатории. Накануне в Израиль прилетел Джонатан Эзрович. Он никому не говорил о том, что проект съел почти все его вклады в американских банках. Да по правде, он особенно и не переживал из-за этого. Ведь не секрет, что цель оправдывает средства. И если проект удастся осуществить, значит, средства были потрачены не зря. 
Ровно в полночь возле главного пульта астрофизической лаборатории собрались почти все участники проекта. Глаза всех неотрывно смотрели на огромные часы, смонтированные на пульте.
Когда стрелки, часовая, минутная и секундная, совместились в верхней части циферблата, началась отправка луча в межзвездное пространство, в чужую Галактику. Конечно, команду автоматически выдали более точные астрономические часы, но все смотрели на минутную и секундную стрелки больших часов, и создавалось впечатление, что это именно эти стрелки выдали нужную команду.
Раздались аплодисменты. После этого все спустились в вестибюль, где были накрыты столы со сладостями, соками и прохладительными напитками. Не обошлось и без традиционного шампанского.
Теперь отправленный из лаборатории мощный лазерный луч будет нестись от Земли среди звезд, чтобы постепенно исчезнуть в пространствах вселенной. Ровно через 15 дней основной поток этого луча войдет в пределы чужой Галактики, небольшая часть его отразится от нее и еще через ровно 15 дней возвратится на Землю. Но чуть раньше, чем ровно 15 дней, слабый ручеек от него, опередив основной поток, войдет в пределы чужой Галактики раньше основного потока. Там небольшая часть этого ручейка в виде единичных крупиц света отразится и возвратится на Землю но не через 30 дней, а немного раньше.  На небольшой отрезок времени число таких крупиц превысит обычный уровень поступающих частиц, имеющих заданную частоту, так называемый фон. “Гиперболоид инженера Гарина” должен будет  поймать и зафиксировать эти крупицы света - крупицы света, имеющие скорость, превышающую среднюю скорость света!
На фоне обычных редких всплесков, именуемых шумами, на короткий срок всего в несколько дней или часов, или минут или даже секунд  должно будет проявиться и затем прекратиться увеличение потока частиц, пойманных гиперболоидом!
Ждать оставалось немного. Каких-то 2 592 000 секунд. Даже меньше, ибо незаметно прошел час с момента отправки сигнала. То есть на 3600 секунд меньше. Значит, всего лишь 2 588 400 секунд. Нет, еще на минуту меньше. Время должно было работать на успех предприятия.

4
Эзрович, Владимир, Владислав и Андрей вышли из астрофизической лаборатории и залюбовались звездным небом.
Джонатан Эзрович стал читать вслух из Экклезиаста:

Род проходит,
И род приходит,
А земля пребывает
Вовеки.

Владимир подхватил:

Восходит солнце
И заходит солнце,
И спешит
К месту своему,
Где оно восходит.

Владислав продолжил:

Идет ветер к югу
И переходит к северу,
Кружится,
Кружится
На ходу своем,
И возвращается ветер
На круги свои.

Он замолчал, и эстафету принял Андрей:

Все реки текут
В море,
Но море
Не переполняется;
К тому месту,
Откуда текут реки,
Они возвращаются,
Чтобы течь опять.

И Эзрович закончил:

Все вещи
В труде;
Не может человек
Пересказать всего;
Не насытится
Око зрением,
Не наполнится
Ухо слушанием.
Что было,
То и будет;
И что делалось,
То и будет делаться,
И нет ничего нового
Под солнцем.

Звезды с удивлением наблюдали за четверкой людей, бросившей им смелый вызов и дерзнувшей посылать свои сигналы им, звездам, со скоростями, не предусмотренными строгими теориями.
Никогда еще не было и никогда больше не будет этим четверым вместе так хорошо. Будут ли и дальше звезды благосклонны к ним?

5
То ли из-за того, что Эзрович мучился от безделья, то ли по другой причине, но спустя пару дней после отправки пучка света из астрофизической лаборатории он направился в лабораторию во внеурочное время, когда там работали только уборщики. В большинстве комнат свет был погашен, а в комнате Владимира горел свет, и слышно было, как оттуда кто-то разговаривает по телефону.
Хотя Эзрович всегда считал, что неприлично подслушивать чужие разговоры, тем не менее что-то заставило его остановиться возле плохо прикрытой двери и прислушаться. Как вскоре догадался Эзрович, разговор велся с заграницей, точнее с Соединенными Штатами Америки. Несмотря на всю щедрость, проявленную Эзровичем при финансировании научного проекта, оплачивать чьи-то международные разговоры из своего кармана он не собирался. Эзрович тут же позвонил Дану и попросил его немедленно прибыть в  лабораторию.
Дан сразу приехал тут же. Они оба прошли в кабинет Дана. Дан включил мониторы, и взору обоих предстал Моше, развалившийся за компьютером Владимира с телефонной трубкой в руке. Дан включил звук, и они смогли услышать никчемную болтовню Моше и его собеседницы.
- И за это мне приходится платить? – спросил Эзрович.
В ответ Дан достал какую-то папку и показал Эзровичу свое письмо на телефонную станцию с просьбой отключать от международных переговорных линий после окончания рабочего дня и до следующего утра большинство телефонов в корпусе, включая телефон Владимира, по которому сейчас болтал Моше.
- Так что же, получается, что телефонная станция не выполнила нашу просьбу?
Дан достал другую папку и предъявил Эзровичу счета и распечатки всех разговоров за последние три месяца – ни один междугородный разговор с телефона Владимира, по которому на их глазах болтал Моше, ни с других подобных телефонов оплачен не был.
- Чем же можно объяснить эту загадку? – удивился Эзрович.
- А мы спросим об этом у Владимира. Думаю, что ваши ученые смогут объяснить, в чем здесь собака зарыта, - ответил Дан и позвонил Владимиру домой.
Однако пока Владимир приехал в лабораторию, Моше уже закончил свой разговор и ушел домой. На следующий день Дан, Эзрович и Владимир с вечера закрылись в кабинете Дана, не зажигая света и не ведя никаких разговоров. Все трое, молча, смотрели на экран, на котором просматривалась комната Владимира. Наконец они увидели то, ради чего собрались здесь. Вошел Моше и привычно расположился за компьютером. Дан включил видеозапись всего, что они видели на экране. Моше небрежно набрал на пульте управления компьютера какие-то команды, затем взял телефонную трубку и начал разговаривать по телефону. 
Владимир тут же попросил Дана повторить кадры видеозаписи работы Моше с пультом управления компьютера. Потом попросил снова повторить ту же видеозапись, увеличив масштаб так, чтобы разглядеть пульт управления.
- Этот подонок разговаривает через “гиперболоид”! – неожиданно закричал Владимир.
- Что? – спросили в один голос Дан и Эзрович.
- Этот подонок разговаривает через “гиперболоид”! – повторил Владимир.
- А такое возможно?
- К сожалению, да. И я, наверное, сам того не ведая, обучил его этому.
И он поведал Дану и Эзровичу о возможности использовать “гиперболоид” для аварийной связи и об инструкции по этой связи, которую хранил у себя в столе.
- Ну, ладно, - сказал Эзрович. – Черт с ней, с этой связью. Главное знать, какими последствиями для нашего эксперимента чревата эта болтовня.
- Чем чревата? – переспросил Владимир. - А тем, что весь эксперимент пошел псу под хвост!
- Почему ты так считаешь?
- Потому, что Моше нарушил всю систему стабилизации “гиперболоида”! Гнать его отсюда ко всем чертям собачьим! Подонок! Ничтожество! Ворюга! Несун несчасный! – Владимир чуть не плакал. – Все пропало, все пропало…
- Что такое несун? – спросил Дан.
- Так в Союзе называли тех, кто выносил с предприятий, где они работали, все, что мог вынести. Это более мягкое слово, чем вор. Но по смыслу то же самое.
- Экклезиаст сказал: - “Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого не страшится сердце сынов человеческих делать зло”, - философски заметил Эзрович.
- Я думаю, что для данного случая хорошо подойдет Омар Хайам, - грустно сказал Владимир и прочел вслух:

Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истерся; надо бы другой.

- Сынок, ты делаешь успехи. А что ты скажешь о таких стихах? – и Эзрович продекламировал:

В венце из звезд велик Творец Земли –
Не истощить, не перечесть вдали
Лучистых тайн – за пазухой у Неба
И темных сил – в карманах у Земли.

Владимир тихо и с горечью повторил за ним:
- И темных сил – у сыновей Земли.

6 

Несмотря на то, что ученым и Эзровичу стало ясно, что эксперимент стараниями Моше обречен на провал, рядовым сотрудникам лаборатории об этом не спешили сообщать.
Все также был устремлен в небо “гиперболоид”. Все также посменно дежурили у пультов операторы. Все также сверхточные приборы были настроены на прием и регистрацию сигналов из космоса. То ли продолжали надеяться на чудо,  то ли просто по инерции. На одиннадцатые сутки после отправки пучка света лаборатория зафиксировала попадание в “гиперболоид” одиночного сигнала на заданной частоте. На двенадцатые сутки – поступление сразу же двух сигналов. После этого в “гиперболоид” не поступило ни одного сигнала в течение двух недель. Потом еще один и через две недели сразу два. Все в пределах выполненных Владимиром расчетов – для случая отсутствия сигналов. Ожидавшийся всплеск потока сигналов так и не был зафиксирован.
Проигрывать нужно достойно. Эзрович пригласил собраться в холле лаборатории Володю Медведя, Славу Льва, Андрея Зайчика и сказал им:
- Ребята, вскоре у меня не будет,  чем платить вам зарплату. Но пока вы еще ее получаете, то можете позволить себе пригласить меня в кафе и угостить порцией швармы. Не возражаете?
- Что за вопрос? Конечно!
- Тогда поехали!
- Это моя третья большая и безрезультатная попытка помочь государству Израиль - в меру моих финансовых возможностей, - сказал Джонатан Эзрович,  когда они уселились за столиком, каждый держа перед собой питу со швармой и овощами. - Такое впечатление, что кому-то на небесах не хочется, чтобы моя помощь этой стране была ею принята, - грустно пошутил он.
- А в чем заключались две предыдущие попытки?
- Первая заключалась в поисках природного газа на средиземноморском побережье Израиля. Вторая состояла в получении доказательства того, что еще в самом начале мирных переговоров, подписывая с Рабиным и Пересом соглашение в Осло, Арафат не собирался его выполнять. А третья попытка, как вы знаете, заключалась в том, чтобы содействовать израильским ученым сделать открытие мирового уровня – обнаружить преодоление привычной величины скорости света.

7 
Мы уже рассказывали о первой безрезультатной попытке Эзровича помочь еврейскому государству, о том, чем окончились его работы по поискам природного газа. А теперь перескажем то, что он поведал своим слушателям о своей второй безрезультатной попытке.
Во время войны в Персидском заливе лидеры всех арабских государств встали на сторону Кувейта, на суверенную территорию которого посягнул иракский президент Саддам Хусейн. Кроме одного – Ясера Арафата. В период этой войны Арафат, единственный из всех, приветствовал, обнимался и целовался (в прямом смысле этого слова) с Саддамом Хусейном. Поэтому неудивительно, что после войны все арабские лидеры отвернулись от Арафата. Этим решили воспользоваться советники Рабина. Они начали тайные переговоры с Ясером Арафатом, тем самым нарушив израильскую традицию – не вести никаких переговоров с террористами. И тем самым превратили его из бандита, руки которого обагрены еврейской кровью, в признанного на международном уровне вождя палестинского народа.
В 1993 году Рабин и Арафат подписали в Осло мирные соглашения, которые позволяли Палестинской Автономии иметь вооружённую полицию численностью в девять тысяч человек. Это число быстро возросло до девятнадцати тысяч. К 1999-ому году, так называемая палестинская “полиция” насчитывала уже 42 тысячи человек. Но это так, к слову. Самое уму непостижимое было в том, что вооружало этих палестинских “полицейских” израильское государство. Логика “голубей” Рабина, Переса, Бейлина и прочих “архитекторов мирного процесса” была убийственной: чтобы террорист номер один Арафат мог покончить с террором, его надо хорошенько вооружить. Они не хотели или не могли понять того простого факта, что, получив от Израиля оружие, “полиция” Арафата повернет его против Израиля.
Но даже после подписания соглашений Осло можно было предотвратить многие его неприятные последствия, вскоре ставшие необратимыми, если бы правительство Рабина-Переса захотело прислушаться к речам и присмотреться к действиям Арафата сразу же после подписания соглашений.
По соглашениям Осло, Палестинская Автономия обязана была перестать призывать к войне и начать преподавание мирного процесса. Она не только не сделала этого, а продолжала и даже увеличила призывы к священной войне против Израиля, усилила преподавание ненависти к Израилю в школах.
 Сразу же после Осло Арафат отправился по мусульманским странам, где заявил следующее: война против  Израиля будет продолжена, только сначала он получит путем мирных переговоров все, что ему добровольно согласятся отдать израильские лидеры – территорию, деньги, оружие, а затем начнет священную войну, которая закончится полным уничтожением государства Израиль. Богатые израильтяне поспешат убраться в Соединеные Штаты, а бедные будут сброшены в море. В конечном счете, он создаст Палестинское государство со столицей в Иерусалиме на всей территории нынешего Израиля. Таким образом, Арафат никогда не скрывал своих истинных намерений.
Но это мы знаем сейчас. А тогда “архитекторы мирного процесса” переживали эйфорию от того, что подписали мирный договор с Арафатом, и пытались внушить своему народу это же состояние эйфории. Именно в это время, через неделю после Осло, Эзрович по своим торговым делам оказался в Каире. Совершенно случайно в беседе со своим деловым партнером он услышал, что Арафат выступил в одной из мечетей города  и призвал к джихаду против Израиля.
- Не может быть, - сказал Эзрович. – Ты это слышал сам? Или это сплетни, которые распространяют те, кому этого хотелось бы?
- Я это слышал сам.
- Ты присутствовал в мечети во время его выступления?
- Нет, я там не присутствовал. Но я слышал его выступление, записанное на магнитофон.
- Я хочу сам послушать эту кассету. И, возможно, куплю, если она меня заинтересует.
- Хорошо, - сказал деловой партнер Эзровича. – Я постараюсь узнать, что можно сделать для тебя. Но учти, тебе это обойдется в кругленькую сумму.
- Сначала я должен буду убедиться, что это не подделка.
- Это я гарантирую.
- Вот и хорошо.
Деньги могут все. Эзровичу пришлось выложить весьма и весьма крупную сумму из своих денег. Однако, в концу концов, он получил кассету с записью выступления  Арафата, в котором будущий Нобелевский лауреат мира уже после подписания соглашений Осло излагал свои планы борьбы с Израилем и призывал к джихаду. С этой кассетой Эзрович немедленно прилетел в Израиль.
И тут случилось непостижимое. Никто из окружения премьера не захотел его выслушать. Никто в правительстве Израиля не собирался сделать простую и логичную вещь: потребовать, чтобы Арафат выполнял на деле то, что тот подписал на бумаге. Все считали, что воинственные речи Арафата – это маскировка, а в душе он искренне стремится к миру с Израилем.
- Так оказалась ненужной вся проделанная  мной работа по добыванию магнитофонной записи с истинными речами и намерениями Арафата, – закончил свой рассказ Эзрович. - А результат последней моей попытки вам самим прекрасно известен. Ведь вы в ней участвовали. Только не жалейте о своем участии в этом эксперименте. Вы приобрели жизненный и научный опыт и поэтому стали мудрее.

8 
- Вы оказались правы, Джонатан Эзрович, - промолвил в ответ Слава и продекламировал:

… во многой мудрости
Много печали;
И кто умножает
Познания,
Умножает
Скорбь.

- Ну, вы-то теперь знаете, что это не я, а Экклезиаст сказал, - уточнил Эзрович.
- Теперь мы знаем даже больше, - заговорили вместе Володя, Слава и Андрей. – Мы знаем, что не было никакого Экклезиаста, а был Когелет. Библия ведь была написана на иврите, и одна из книг Библии, где излагаются мысли Когелета, названа его именем. А греческие переводчики Библии неправильно поняли имя Когелет как нарицательное и перевели его как “проповедник” – по-гречески “экклезиастэс”. Отсюда и произошло традиционное ошибочное русское имя ее автора – Екклезиаст, Экклезиаст или Екклесиаст.
- Мы даже предполагаем, что переводчики связали имя Когелет с ивритским словом “кагаль”, которое означает толпа, публика, скопление народа, - добавил Слава. – Наверное, переводчики Библии решили, что Когелет – это проповедующий перед толпой, перед скоплением народа.
- Дети мои, - улыбнулся Эзрович. – Вы делаете успехи…
- Еще не все потеряно, - заявил Андрюша. - Мы можем повторить нашу попытку. Через три месяца аппаратура будет полностью готова, и мы постараемся избежать прошлой ошибки.
- Тем более, что Дан выгнал Моше к чертям собачьим, - заметил Владимир.
- Теперь Моше рассказывает сочувствующим, как, сговорившись между собой, несправедливо поступили с ним, выходцем из России, собственные земляки и коренные израильтяне, - добавил Андрюша.
- Но у меня уже нет денег даже на вашу зарплату.
- Ради поставленной цели, мы можем обойтись без оной.
- Вы - да. Но, во-первых, не вы одни в этой лаборатории получаете зарплату.  А, во-вторых, зарплата - это только малая толика всех расходов. Ведь надо оплачивать электричество, воду, канализацию, связь, аренду помещения. Ведь оно официально принадлежит не мне, а Техниону. Нет, друзья, это все нереально.
- И все-таки мы не хотим бросать это дело.
- Замечательно, - сказал Эзрович. – Но теперь уже без меня.
И он прочел стихи Леца:

Докладываю:
Чаша горечи выпита
До дна.

Эзрович замолчал. Но его молодые друзья закончили за него:

Что, если я попрошу
Повторить?

* * *
Вот и вся моя печальная история о том, как человечество имело реальную возможность зафиксировать небольшое количество частиц, преодолевших привычную величину скорости света, но не смогло это сделать только из-за того, что всего лишь одному мизерному человечку захотелось регулярно сообщать на другую сторону Земного шара, какой у него сегодня был стул.