Бытие

«Кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет».     Евангелие от Марка гл. 4, с. 25.

Возможно  ли придумать абсолютно новые сюжеты? Людские чувства мало изменились за пять тысяч семьсот лет от сотворения мира, в отличие от окружающего их антуража. Так что мировая литература скорее отражает способность своих героев приспосабливаться к окружающей действительности, чем копается в их мыслях и чувствах друг к другу.
Эту троицу в классе старались лишний раз не задевать, хотя особой физической силой ни один не отличался. Просто все знали, что  парни постоят за себя и делом, и словом. За жесткость суждений и беспощадность насмешек многие  их недолюбливали и избегали. Другие, наоборот, знали их, как отличных ребят, поэтов и гитаристов, готовых поддержать и развеселить любую компанию. Их называли «тринити», как в популярном тогда сериале «Следствие ведут знатоки», по первым буквам фамилий: Сергей Трифонов, Борис Ниткин, Денис Тимченко. К десятому классу каждый из них твердо знал, куда направится дальше. Сергей,  потомственный милиционер, собирался поступать  в юридический институт, Денис -  в политех, а помешанный на математике Борис -  в университет. Так оно и вышло. В конце концов, дорога жизни у каждого своя.

ДЕНИС

Лето 1990 – го было ужасно жарким, а в горячем цехе трубопрокатного завода, где я батрачил мастером уже пятилетку после окончания института, к вечеру становилось просто невыносимо. Хотелось убежать и спрятаться в ближайшем холодильнике. В борьбе совести и разума победил последний, и, придя домой с работы, вызвал скорую помощь. Молодой терапевт, согласно моим жалобам, диагностировал почечную колику, и уже через полчаса я был передан в опытные руки режиссера всего этого спектакля – заведующего урологическим отделением заводской поликлиники, моего доброго приятеля Мишки Шапиро. Я погряз в неге и праздности. Приняв утренние процедуры, я перемещался в Мишкин кабинет, где убивал время в мужских разговорах, шахматах и водке, коею хозяин помещения – тонкий интеллигент и прекрасный врач, уважал необыкновенно. В один из этих безмятежных дней дверь кабинета заведующего тихонько приоткрылась, и в образовавшуюся щель просочился маленький худой человечек с роскошными черными усами:
- Здравствуйтэ, Мыхаыл Ысааковыч, я Махмуд от Заура. Вы абэщалы с трубамы памоч.
- Дэнис, можешь им вагон труб прокатать? – обернулся ко мне лечащий врач.
- Адну цэну плачу на завод, втарую Вам, как толка вагон дайдот до мэста. – разъяснил финансовую политику фирмы Махмуд, зачем - то кивая головой, в знак согласия.
Одним я позвонил, до других добежал, но через два дня у меня на руках был официально оформленный заказ на вагон трубы  для  доселе неведомой мне Азербайджансельхозмелиорации. Заветная бумага была торжественно передана Махмуду, а в день выписки, кроме скупой прощальной слезы одной из медсестер, я  получил от него полиэтиленовый мешок набитый пачками настоящих советских денег! За время  «болезни», даже поделившись с начальником цеха и отделом сбыта, я заработал, как за три года ударного круглосуточного труда в трубопрокатном цехе. По прошествии пятнадцати месяцев совместной работы, мы с Махмудом подняли обеспеченность Азербайджана трубами на недостижимую до этого высоту, чем собственный бизнес и подорвали. Деньги оттягивали карманы, мир был у моих ног, и хождение на работу полностью утратило свой смысл. В конце девяносто первого года я навсегда покинул цеха родного предприятия.
Шоковая терапия. У тех, кто ее пережил, волосы по ночам еще до сих пор иногда шевелятся. Цены летели вверх со скоростью курьерского поезда, рубль не стоил ничего, и все мои трудовые накопления несомненно сгорели бы в этом пожаре, если бы не неугомонный Мишка. После долгих уговоров, он подбил меня купить талоны на получение автомобилей Москвич – 2141. Условия были такие: оплачиваешь машину по государственной цене сейчас, а получаешь на будущий год, причем не более одного автомобиля на одно физическое лицо. Реальность сделки казалась мне весьма сомнительной, ибо к моменту ее заключения цена на рынке уже вдвое превосходила указанную в договоре, но чем черт не шутит. Денег у господ концессионеров хватило на тридцать машин, и мы, как лоси, носились по друзьям и знакомым, собирая у них паспортные данные, обещая бутылку коньяка в обмен на открытку с приглашением в автосалон за машиной, по ее приходу.
Человеческая трагикомедия началась, когда открытки начали реально приходить. Большинство, конечно, реагировало адекватно, писало мне доверенность на получение машины и получало коньяк, либо конфеты, в зависимости от пола. Но были и такие, кто получал автомобили самостоятельно, а нам предлагал вернуть стоимость по прошлогодней рыночной цене, за которую теперь и табуретку то купить было проблематично. Пришлось позвонить моему однокласснику  капитану Трифонову, и он выделил  опера, который ходил с нами к этим не совсем товарищам, объясняя, что в случае не возврата  машины, он будет вынужден привлечь их за мошенничество. Это был чистый блеф, потому что по документам ребята были полноправными собственниками, но страх перед органами действовал безотказно. Заимев  вместо денег дефицитную автотехнику, мы худо – бедно пережили самую страшную инфляцию, ибо машины стояли себе и дорожали, сберегая наши финансы.
Чтобы не сидеть дома, арендовал себе небольшой офис, зарегистрировал фирму, то есть стал полноценным «комерсом». Основным занятием всех сотрудников являлась игра на компьютере, потому что выгоднее было держать на складе непрерывно дорожающий товар, чем продавать его за быстро дешевеющие бумажки. Через месяц в конторе нарисовались братки, потребовали долю. Я искренне удивился: «С чего?». На следующий день мне порезали все колеса у машины, и пригласили на стрелку с их бригадиром. Ничем хорошим это знакомство не светило. Пришлось опять звонить в уголовный розыск. Вечером от Сереги пришел человек, попросил рассказать кто, и чего от меня хочет. Каково было мое удивление, когда я узнал, что он не опер, а бригадир конкурирующей рэкет – бригады. Тем не менее, на следующий день, он, вместе с сопровождающими лицами, выехал на встречу к нашим общим врагам. Офис «центровских», как они себя называли, находился в крупнейшем и популярнейшем развлекательном центре города, где я бывал тысячу раз, но сейчас мне впервые было в нем крайне неуютно. Впрочем, меня быстро из помещения выгнали, а братки остались решать свои бандитские проблемы. Не прошло и пары часов, как «мои» вернулисьи веско сказали: «Работай спокойно, никто тебя трогать не будет». А через несколько дней хозяина кабинета, столь нерадушно принимавшего меня, расстреляли из автомата в собственном дворе. Мысль о том, что кто - то отомстил и за меня тоже, долго согревала душу.
Конец безделью пришел, как всегда неожиданно, в лице щупленького мальчика, забредшего случайно в офис и спросившего чуть не плача: «Консервированные салаты и супы брать будете?». Говорил он плавно и напевно, как и положено представителю киевского торгового дома «Агрономия». К бледному юноше прилагался прайс – лист. Список продукции украинских консервных заводов живо напомнил запойные студенческие деньки, в нем фигурировали, например: солянка сборная, щи из квашеной капусты, борщ, салат полтавский, гороховая каша с мясом. За то цены, даже с учетом доставки позволяли смело умножать их на два при дальнейшей реализации. К тому же славянские братья давали хорошую отсрочку платежа. И пошли вагоны со всей этой требухой на святую Русь. Дешевую закусь хорошо брали в магазинах маленьких городков, а в комплекте со спиртом «Рояль» она была просто бестселлером. Постепенно ассортимент расширялся, добавились тушенка, сахар, рыбные консервы, джемы. Вот только отношения между Россией и Украиной становились все хуже и хуже. Сначала ввели таможенный досмотр, потом таможенные пошлины, потом склады временного хранения, где товар, за бешеные деньги должен лежать и ждать растаможки, а ведь нашим козырем была дешевизна. Да и в магазинах появлялось все больше и больше товаров в яркой привлекательной упаковке, и невзрачные, а – ля советский союз, банки со щами и борщами, пользовались все убывающим спросом. Постепенно поставки из Украины сошли на нет, и вечный российский вопрос: «Что делать?», вновь замаячил на горизонте.
К счастью, поскольку  денег ни у кого не было, в экономике царил взаимозачет. Не принять участия в этой азартной игре, я, конечно, не мог. Сосед мой, неугомонный бизнесмен Валерик, за рюмкой чаю, поведал мне полуфантастическую историю, что некий судоремонтный завод в Хабаровске обменял военный корабль у китайцев на курточки, пуховики и прочие товары народного потребления по объему один к одному. На том корабле стояли навигационные приборы, изготовленные на нашем механическом заводе, и часть шмоток осела где – то здесь. Не уверен, что корабль существовал, а вот одежда, как показало вскрытие, реально имелась. Когда начальник снабжения механического завода имени тридцатилетия третьей пятилетки, на длиннющем, как крейсер «Олдсмобиле», завез нас в ангар, забитый куртками всех цветов и размеров, у меня просто отпала челюсть. Условия были такими: нам отдают столько вещей, сколько мы захотим, но через три месяца мы должны живыми российскими деньгами оплатить их стоимость, указанную в договоре, а также подарить директору завода и начальнику снабжения по новой Волге  3102 черного цвета, на которых любили тогда рассекать «красные» коммунистически выдержанные директора.
 Валерьян пошел легчайшим путем: продавал вещи всем знакомым за наличку по двойной цене. Знакомые, в конце концов, закончились, скончался и его бизнес. Моя схема выглядела намного оригинальнее: малую часть одежды я продавал в розницу в небольшом, специально открытом для этого магазинчике. Оттуда я добывал живую наличку для поддержания штанов, а процентов девяносто товара я сдал в мэрию одного промышленного центра. На сумму, предъявленную мною мэрии, были списаны долги в местный бюджет с расположенного в городе металлургического завода. Завод выпускал, да и сейчас наверно выпускает подкат, из которого в Нижнем Новгороде на автозаводе производят рессоры для ГАЗелей. Там, прямо на полигоне, я получил две заветные Волги для заводчан и дюжину ГАЗелей, которые сдал на табачную фабрику. Почему на табачную? Хозяева фабрики решили создать службу доставки своей продукции мелкооптовым потребителям, и мои грузовички пришлись как раз кстати. В обмен мне выдавали в отделе сбыта талончики на право получения папирос «Прима» в эквивалентном стоимости ГАЗели количестве. Вот их – то за живые деньги и скупали табачные «жучки» прямо в воротах фабрики.
Увлекательный бизнеспроект завершился, а магазин остался. Он стал моим любимым детищем. Наконец удалось заключить договор с серьезной шведской фирмой, и на условиях пятидесятипроцентной предоплаты они стали поставлять мне действительно качественные вещи. Людей, которые предпочитают покупать то, что подороже, в России, слава богу, всегда хватает, и мой магазин стал стабильным, хоть и не первой гильдии, игроком на рынке. Все закончилось, как и началось, в один день, восемнадцатого августа 1998 года. Рубль за неделю упал настолько, что для того, чтобы расплатиться с поставщиками, надо было продать квартиру, машину и даже цацки любимой жены. Недолго думая, я сказал семье, что еду в Москву в командировку. Это было привычно,и никого не удивило. В столице я пересел из аэрофлотовской ТУшки в Боинг 747 авиакомпании Квантас, и через восемнадцать часов впервые вживую увидел сиднейский оперный театр.
Настоящим «австралом» я, конечно, не стал, но таких же нелегалов здесь пруд пруди. Из России, Китая и всей юго – восточной  Азии. Вот только с работой проблематично: или грузчиком, или охранником. Лично я охраняю яхт – клуб на берегу океана, учусь смотреть на жизнь философски.

БОРИС

Жизнь каждого человека при советской власти была запрограммирована на много лет вперед. Вот, к примеру, что, вероятнее всего, ожидало в будущем  Вашего покорного слугу.  Институт, аспирантура, кандидатская диссертация, преподавание на кафедре, докторская диссертация, профессура, почетная пенсия, удобное место на еврейском кладбище. В промежутках я должен был успеть жениться, родить двоих детей, получить двухкомнатную квартиру, написать мемуары. Я старательно придерживался графика, и, наверно, прошел бы его до конца, если бы не одна случайная встреча. Посередь рабочего дня в кафе на центральной площади города сошлись женатый кандидат математических наук, отец двоих детей – я, и мой одногруппник по университету, холостой помощник депутата областного совета Рустам Зарипов.
- Борик, наши бонзы серьезно озаботились внешнеторговыми отношениями. В областном правительстве создают специальное министерство. Я буду начальником отдела внедрения у нас новых западных технологий, а с иностранными языками у меня, сам знаешь, беда. Будь другом, иди ко мне заместителем. Зарплата поначалу, конечно, небольшая, зато командировки в Европу и в Америку совершенно бесплатно, да и командировочные в валюте. Я пообещал подумать, посоветоваться с женой, но уже на следующий день позвонил и согласился. С понедельника началась новая жизнь. Мне выдали удостоверение сотрудника областного правительства и отправили внедрять, а что и где, решали мы с Рустамом. За западными технологиями поехали, естественно, на запад. Ездили регулярно и подолгу, ибо командировочные, в пересчете на рубли, намного превосходили зарплату и позволяли привозить из поездки  шмотки не только семье, но и на продажу. Кроме того, принимающая сторона всегда оплачивала наше проживание, но мы брали в гостинице копии счетов и получали по ним дома полную компенсацию. Приезжали делегации и к нам. Губернатор гостей  зарубежных очень любил, особенно из Германии, ведь их приезд говорил о неподдельном интересе к инвестициям в нашу область. В такие дни я трудился переводчиком и экскурсоводом. Пришлось даже выучить немецкий язык, вдобавок к моему, полученному в спецшколе, английскому. На встречи с иностранцами губернатор сгонял целую свору директоров промышленных предприятий. Вот только, заводы их, как один, стояли на коленях, и мужикам оставалось только пускать слюни и облизываться при виде чудес техники и технологии, о которых им рассказывали, и которые показывали.
К счастью моему или сожалению, решайте сами, но одна делегация пошла еще дальше. Завод, который они представляли, где – то в мрачных горах Шварцвальда тихо изготавливал станки для обработки древесины. А поскольку с древесиной в старушке Европе огромный напряг, ринулись ребята на наш, только приоткрывающийся рынок, с энергией обреченных. Их предложение звучало весьма привлекательно: они привозят за свой счет из Германии новейшие станки, мы их монтируем в каком – нибудь цехе и открываем центр технологий деревообработки, демонстрируя всем желающим возможности немецкой техники, авось кто – то что – то и купит. Директором центра был назначен Ваш покорный слуга. Через три месяца оборудование было смонтировано, красная лента перерезана лично губернатором, двое специально нанятых трудящихся перевели четыре доски в состояние мебельной заготовки под бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в авиацию, и делегация немецких деревообработчиков убыла в сторону губернаторской бани. Про центр все забыли, кроме меня.  Во – первых, я был его директором и получал за это деньги, во – вторых, у меня было два получающих зарплату и ничего за нее не делающих трудящихся, в – третьих, простаивало оборудование, какого ни у кого в ближайшей округе не было и в помине. Два месяца ворочался я по ночам, раздражая супругу, прежде чем решился на отчаянный шаг. За свой счет закупил доски и запустил производство, параллельно открыл частную лавочку на имя отца и вышел на рынок. Первую партию заготовки мебельщики смели за день, ведь  по качеству ей равной не было. В отличие от советских станков, немецкие вырезали из доски все сучки, а потом склеивали ее обратно, получая идеальную поверхность. Отработав так месяц, я притормозил, огляделся. Все было тихо. Счета за  свет и воду, выросшие за месяц многократно, бухгалтерия оплатила без вопросов, и чтобы суммы эти туда – сюда не скакали,  цех продолжил работу в том же темпе.
Чтобы не привлекать внимание, я не отказывался от « доходных» выездов за рубеж, хотя материального интереса в них уже не испытывал, деньги и здесь текли рекой. В дни моего отсутствия в цехе рулил отец. Однажды, вернувшись после двухнедельной отлучки, я обнаружил у себя в приемной секретаря – Наденьку, фигуристую «девушку из очень приличной семьи». «Ты не думай, она все умеет», бормотал папа в ответ на мой удивленный взгляд. После проверки ее умений следующим вечером прямо на моем руководящем столе, я был вынужден с папой согласиться. Наш бурный роман длился уже месяца четыре, когда Наденька сообщила, что ждет  ребенка, но ничего от меня не требует. Впрочем, об этой нетребовательности, какой – то доброжелатель известил мою благоверную, и та выставила меня из дома. Пришлось купить небольшую квартирку на окраине, бедный чиновник большего себе позволить не может, где мы и зажили сначала вдвоем с Надей, а потом к нам присоединился обладатель огненно – рыжей, в маму, шевелюры, маленький Давид.
Понимая, что халява вечной не бывает, я поехал в посольство Израиля в Москве, как только оно открылось, и получил  мультивизу.  Дважды в год я летал в Тель – Авив и клал на счет в банке Леуми большую часть заработанных мною денег. Это было единственное место, где я мог отоспаться спокойно. Дома я каждую ночь ждал стука в дверь, худел и курил, как паровоз. Шел год за годом, а меня никто не трогал, даже бандиты, потому, что вывеска – то  была государственная. Огромная доска с гербом России и надписью «Экспериментальный центр по деревообработке при правительстве области» служила мне опорой и защитой. Немцы тоже были довольны, потому что я начал покупать у них станки, выполняющие другие операции, прессы, сушила и, конечно, запасные части для старых станков. Опилки у меня забирали животноводы, а обрезь - соседний машиностроительный завод. Они колотили из нее ящики и поддоны под свою продукцию. Через пару лет долг завода перед моей фирмой составлял уже весьма приличную сумму, а взять с него было абсолютно нечего, даже по бартеру. Редкие подачки в виде электрочайника, набора кастрюль, детского велосипеда, откуда они только брались, проблему не решали. Я заходил в кабинет начальника снабжения завода раз в месяц кричал, топал ногами, но результат всегда был один, мне предлагали расчет нефтяными качалками.
В одно из таких посещений  уже на выходе из кабинета меня остановил тучный мужчина лет сорока пяти, представился замом товарища, у которого я только что был, и пригласил к себе. Через тридцать минут переговоров условия сделки были согласованы: я передавал все долги завода ему, а он, в свою очередь, предоставлял мне на сумму в сорок процентов меньшую автомобили ВАЗ, не новые, но в идеальном состоянии. С тех пор, каждые три месяца я получал девятку или восьмерку с номером 009 или 008 соответственно, менялись только буквы. Ответа на вопрос « Откуда дровишки?» он неизменно избегал, отделываясь общими фразами, а я сильно не настаивал. Полученные таким образом автомобили менял у лесников на доски, а сам уже разъезжал на новом «Ниссане», и организму приятно, и завистникам глаза не мозолит.
Время шло, система работала, но я каждый год ездил в посольство и получал свежую визу. И не зря. Совершенно неожиданно и очень быстро умер от рака мой автопоставщик – Мефодьич, и тема с заводом закрылась. Но беда не приходит одна, отец уснул за рулем, попал в аварию и лежал в гипсе. Пришлось мне забить на все остальные дела, увильнуть от командировок и торчать на производстве. И, наконец, свершилось, в мой цех прибыл глава областного правительства с сопровождающими его лицами. Я хоть и был предупрежден, но не мог же  весь цех за одну ночь демонтировать. Так что областному премьеру было, что показать окружавшим его директорам деревообрабатывающих цехов из маленьких окрестных городков, которые круче изношенного четырехсторонника ничего не видели. Таких станков, как здесь, не приходилось видеть, я думаю, и самому премьеру. Все оборудование было скомпоновано в линии и работало, как швейцарские часы. Я понимал, что смотрю на него последний раз, но смотрел с гордостью.
На следующий день прямо в аэропорту имени Бен Гуриона я получил израильское гражданство. Через пару месяцев переехали и Надя с Давидом. На все скопленные деньги я купил несколько квартир в Хайфе, и теперь сдаю  их таким же эмигрантам, как я. Для себя мы снимаем небольшой домик на курорте Нетания на берегу Средиземного моря. Надя устроилась косметологом, а я охраняю от арабских террористов минимаркет, который держит в нашем квартале один араб. Барух гашем!

СЕРГЕЙ

Если кто – то и питал иллюзии относительно работы опера, то только не я. Пока я рос, мой отец прошел путь от старшего лейтенанта сыскаря – топтуна, до полковника, начальника штаба управления внутренних дел области. Тем не менее, другого пути я не представлял, хотя после юридического мог пойти и в прокуратуру, и в адвокатуру. Встретили меня в райотделе сдержанно и долго присматривались, давил папин авторитет. Не одну ночь пришлось мне просидеть в засадах и на пьянках, прежде чем меня признали своим.
После получения четвертой звездочки поставили меня на убийства, как опытного опера. Время было веселое, и первая заказуха не заставила себя долго ждать. Расстреляли, как обычно, криминального авторитета вместе с охраной возле его собственного дома, да и хрен бы с ними, да вот незадача, вместе с ним расстреляли и модельного вида жену и двухлетнюю девочку. Это было конкретное «западло», жены и дети к криминальным войнам отношения не имели. Ну, предположим, женщина могла опознать стрелявших, но ребенок?! Впоследствии свидетели показали, что парни были в масках и камуфляжных костюмах, автоматы брошены на месте преступления. Зачем убивать ребенка? Зацепила меня эта история нешуточно, и активность моя незамеченной не осталась. Недели через две, в сопровождении дежурного,  мой кабинет посетил глава организованного преступного сообщества  «синих», правильных уголовников, почитающих законы, еще не вор в законе, но уже смотрящий за городом, несмотря на молодость. Это был, видимо, официальный визит, потому что этот урка под протокол поклялся «на бля буду», что его люди к стрельбе отношения не имеют. Мало того, мне было предложено посетить их  «офис» и допросить любого из его бойцов. Мне осталось подобрать нижнюю челюсть, и пробормотать какие – то невнятные слова благодарности.
Да, было о чем подумать. Таких демаршей на моем веку еще не видали. Может быть ответ кроется в прошлом моего клиента? Может обидел терпила кого – то так, что только его смерти, мстителям показалось мало? Не было у нас картотеки на таких товарищей, а у ребят из небезызвестного всем ведомства точно была. Я обратился за помощью к бывшему одногруппнику, трудившемуся теперь в «конторе». При встрече я получил от него совершенно обескураживающую информацию: досье убитого из открытой картотеки изъято и переведено в разряд « особо секретно». Теперь надо было делать официальный запрос, короче раззвонить всему миру о своем интересе. Был еще один оригинальный фактик: во всех наших предыдущих заказухах фигурировало оружие со складов в приднестровье, на этот раз номера вообще не бились. Наших автоматов советская оружейная промышленность, как бы, не выпускала. Это только кажется, что оружие перемещается по миру бессистемно. Оно, как и любой другой товар, движется в направлении наибольшего спроса. И в тот период все оружие бывшего союза стремилось вовсе не в нашу область, а в Чечню.
Совершенно неожиданно для себя оказался там и я, а когда вернулся через три месяца, дело было успешно раскрыто. Оказывается, из двух автоматов сразу расстрелял авторитета и его семью  один из неопознанных трупов, найденных на той же неделе. В свою очередь он был устранен неустановленными заказчиками. Мне за раскрытие объявлена благодарность с занесением. Может Чечня на меня так подействовала, может коньячные пары, только вместо умиления я испытывал конкретную злость. В сердцах подал рапорт о переводе в дорожно – патрульную службу. Препятствий мне особо чинить не стали, и вскоре я уже был старшим инспектором ДПС по розыску. Судя по названию, основной моей задачей был розыск пропавших и похищенных автомобилей, но от выполнения плана по нарушениям и разнообразных авральных мероприятий, это никак не освобождало. Бегство от плана по раскрываемости не задалось.
Так же, как и опер, инспектор ГосАвтоИнспекции является сотрудником низкооплачиваемым, но, в отличие от первого, хорошо обеспеченным. «Богатых тебе водителей», вот пожелание, которое я слышал от коллег, отправляясь на дежурство. По большей части водители начинали совать деньги еще до того, как  им на это намекали, поэтому большинство наших инспекторов и взяткой – то это не считали. Вот техосмотр купить или права, это взятка, а на дороге, так, скорее спонсорская помощь. Впрочем, о том, что за все в жизни надо платить, вскоре напомнил случай с одним из сержантов из нашей роты, Венькой Мухиным. Начиналось все, как никогда удачно, Вениамин поймал «Бахуса»,  пьяного водителя. Поймать пьяного – это основная цель выхода инспектора на работу. Пьянка за рулем  - однозначное лишение прав, и можно назначать за их выкуп любую цену, у водителя выбора нет. Такая удача бывает далеко не каждый день, и ты стараешься выжать из нее максимум  возможного. С другой стороны, забирать можно только то, что у водителя с собой, отпускать его за деньгами домой нельзя, где гарантия, что он не приведет за собой службу собственной безопасности. Искусство  опытного инспектора состоит в том, чтобы точно определить финансовые возможности терпилы и полностью лишить его этих финансов. У пойманного Мухой водилы денег не было вовсе, что уж там замкнуло в его затуманенном алкоголем мозгу, но он вырвал из передней панели магнитолу и протянул сержанту. Венька настолько растерялся, что взял магнитолу и отпустил нарушителя. На другой день протрезвевший товарищ разыскал нашего младшего инспектора и предложил обменять магнитолу на деньги. За процессом активного обмена их и накрыла собственная безопасность. Состоялся суд, и как Венькин адвокат не доказывал, что его клиент просто продал истцу магнитофон, факт взятки признали и впаяли сержанту Мухину два года общего режима.
Этот случай поверг всех в глубокое уныние, и мы даже обрадовались, когда узнали, что едем в Чечню. Боевые действия, вроде как, закончились и на дороги выпустили гайцов со всей России. Мы отводили душу по полной программе, каждая машина подвергалась такому досмотру, что озверел бы любой, а бедным чеченам  все издевательства приходилось терпеть под дулами наших автоматов. Частично отмстив за погибших солдат, успокоив нервную систему, но страшно нагрузив печень, мы вернулись домой и узнали, что у нас новый начальник. Чтобы подчеркнуть родство своей души с простыми инспекторами, он утром по дороге на работу тормозил нарушителей и отбирал у всех права. Они кавалькадой ехали за ним прямо к зданию областного управления. Дежурство на посту возле въезда во двор управы, считавшееся прежде наказанием, приобрело невиданную популярность. Не надо было даже жезлом махать, оставалось только обменять полученные от полковника документы на деньги, предложенные водителями.
Каждый раз перед дежурством до нас доводили сводки о происшествиях, произошедших в городе за последние сутки, да кто же их слушает. Вот и не расслышал я ориентировку на неустановленного мужчину лет тридцати в спортивном костюме и вязаной черной шапочке, который зашел в круглосуточную аптеку и, угрожая предметом, похожим на пистолет, отобрал выручку у испуганной продавщицы. Она утверждала, что нажала тревожную кнопку сразу, но когда приехала опергруппа, злодея уже не было, и задержать его по горячим следам не удалось. Почему я остановил эту «девятку»? Да потому, что подъезжая ко мне, водитель резанул по глазам дальним светом. «Ну, ты мне ответишь, дебил»,- окрысился я и взмахнул жезлом. Машина встала, открылось водительское окно. За рулем сидела молодая симпатичная брюнетка, рядом мужчина постарше в вязаной шапке. «Капитан Трифонов, областное управление», - привычно козырнул я: «предъявите документы». Девушка порылась в сумочке, подала мне права и свидетельство о регистрации. Она смотрела на меня с мольбой, в глазах стояли слезы. Инспектор обязан быть немного психологом, я видел, что здесь не ладно, и судорожно продумывал свои дальнейшие действия. Надо было срочно доставать девушку из машины и прояснять обстановку. «Нарушаем Лариса Сергеевна», - я похлопал документами по левой руке и сунул их в карман. «Езда с включенным дальним светом по улицам, оборудованным осветительными приборами, запрещена. Штраф сорок один рубль пятьдесят копеек. Пройдемте в патрульную машину». Девушка уже схватилась за ручку двери, когда вмешался пассажир: «Слышь, командир, может  договоримся?». Он нагнулся ко мне, и на долю секунды стало видно, что в бок девушке направлено дуло пистолета. Дальше я действовал автоматически. Левой рукой рву дверь на себя, правой отбрасываю девушку как можно дальше от машины, раздаются выстрелы, чувствую резкие удары в грудь и в руку, падаю на землю. Занавес.
Очнулся я уже в больничке. Этот урод неплохо стрелял, если бы не броник, гореть бы мне уже в аду, а так ранение в левую руку навылет и здоровенный синяк по всем ребрам. Спасибо напарнику, не дал злодею меня добить. Шикарную одноместную  палату непрерывно посещали многочисленные  делегации, говорили красивые слова, жали здоровую руку, начальство даже премию ко дню гаишника выписало. Жена кормила с ложечки, хотя я распрекрасно мог есть сам. Пришла и девушка Лариса: «Ну, как Вы? Я Вам тут апельсины принесла».
- Да все в порядке. Вон даже пальцы работают, - улыбнулся я и, для пущей убедительности, пошевелил пальцами больной руки.
- А все остальное тоже работает? – участливо, но с вызовом спросила.
- Не знаю, не проверял.
Добрая самаритянка подперла стулом дверь и тщательнейшим образом проверила работу «всего остального». Уходя, чмокнула в небритую щеку и прошептала прямо в ухо: «Настоящий ты мужик, Серега, хоть и мент».
После выписки мне присвоили очередное звание и практически оставили без работы. Майорам у нас стоять на дороге не положено, не Москва, а должностей подходящих гораздо меньше, чем майоров. Посадили меня в отдел профилактики писать никому не нужные инструкции и рекомендации. Чем в России мужики борются со стрессом Вы все в курсе. Инспектора дорожно – патрульной службы и так люди достаточно «малопьющие», сколько не пьют все мало, но тут я конкретно пошел в разнос. Кончилось дело тем, что я написал рапорт об увольнении из органов, а потом меня и домой не пустили. Подремав под закрытой дверью, пошел по уже знакомому адресу. Лариса открыла дверь.
- Слушай, все время забываю тебя спросить, как этот злодей  к тебе в машину попал?
- Подошел, когда я дверь открывала, показал пушку, велел из города вывезти.
- Ясно. А я к тебе жить пришел, ты не против?
- В ботинках по ковру ходить не будешь?
- Клянусь.
- Тогда, за.
Она повисла у меня на шее и захлюпала носом. Работала Лариса в валютном отделе небольшого банка и устроила меня, по знакомству, в охрану. Пить я перестал после того, как подслушал один ее разговор по телефону: «Нет, извини, я замуж вышла, не звони больше, прощай». Так что, порядок в танковых войсках. Опять медленно карабкаемся по служебной лестнице. Вместе.