Исход

«Не гнушайся египтянином, ибо ты был пришельцем в земле его». Второзаконие гл.23, с.7
 
                1

Мишка Плоткин был натурой эмоциональной и очень увлекающейся. В раннем детстве он, как и все мальчишки шестидесятых, мечтал стать космонавтом. Однако, очень скоро он узнал от бабушки Ривы, военврача с тридцатилетним стажем, что евреев в космонавты не берут. Поняв, что чем – то отличается от своих друзей в худшую сторону, Мишка горько разрыдался. Успокаивать ребенка был направлен его лучший друг – дедушка Яша. Непутевый муж бабушки Ривы всю войну сначала взрывал, а потом строил мосты, стал заслуженным строителем РСФСР,  тем не менее, продолжал считаться позором семьи. Проведя большую часть жизни на стройплощадке, дедушка говорил громко, смачно ругался матом, пил водку стаканами, а захмелев, пел хриплым прокуренным голосом песни на идиш. В Мишке дед души не чаял и всячески его баловал. Вот и сейчас, нежно поглаживая внука по голове, он объяснил, что  «еврей» слово не обидное, происходит от арамейского корня  авар – переходить с места на место, и на русский переводится, как «кочевник». Вот он, Яков Соломонович Плоткин, еврействует уже более шестидесяти лет, и вполне доволен жизнью.

 Мишка успокоился и решил, что можно прославиться, осваивая не только просторы космоса, но и родной страны. Изучая со свойственной ему пытливостью карту СССР, он вдруг наткнулся на Еврейскую Автономную Область. На вопросы типа «мы что, с китайцами родственники?» или «а почему мы там не живем?» вызвалась ответить бабушка Эстер, директор большого гастронома, кормилец семьи. В войну  она была эвакуирована в Биробиджан, заведовала там всем продовольствием области и чуть не умерла от голода, потому что отдавала весь свой паек постоянно хворавшей Мишкиной маме. Бабушка, старая коммунистка, разъяснила внуку, что евреев в области уже почти нет, а название осталось от сталинских экспериментов по великому переселению народов, которые партия осудила еще на своем двадцатом съезде. Из всей пламенной речи Мишка понял, что тема закрыта, и надо искать новое увлечение. Тут, как раз, родители решили, что пора отдавать ребенка в спортивную секцию. Папа предлагал самбо, мама – шахматы. Не догадываетесь, кандидатом в мастера какого спорта был Мишка, когда, через четыре года после описываемых событий, мы познакомились? Как? Просто его семья переехала в мой двор. Я был старше на год и давил авторитетом. Стоило мне начать учиться играть на гитаре, как Мишка потребовал у родителей инструмент, и уже через пару месяцев мы голосили во дворе дуэтом: «Милая моя, солнышко лесное». В стране, как мы потом узнали, царил махровый застой, но, во – первых, нам об этом ничего вовремя не сообщили, а во – вторых, мы были чертовски молоды, и радовались каждому новому дню.

В те времена основным развлечением советской молодежи, даже в больших городах, были массовые драки стенка на стенку. О месте и времени драки договаривались заранее и сходились улица на улицу, квартал на квартал. В каждом дворе была команда, в которую ты, годам к десяти, неизбежно попадал.  Мы сильно враждовали с командой дома напротив и никогда не упускали возможности дать пару тычков зазевавшемуся соседу. Хотя они иногда и платили нам той же монетой, вынуждены были признавать наше превосходство. Бессменный лидер команды соседнего двора Колька Задорожный угодил в колонию, и его возвращение грозило нам серьезными неприятностями. Когда это произошло, мы пинали мяч на спортплощадке  возле школы. Нас было больше, но Колька был на два года старше самого взрослого из нас, так что результат боя был понятен заранее, и явно не в нашу пользу. Но Задорожный повел себя странно. Он побил один на один нашего предводителя, потом взял мяч и предложил выяснить отношения в игре. Вражда закончилась, объединившись, наши команды стали настолько сильны, что на нас никто не наезжал. Мы с Мишкой были самыми младшими в этой группе, но сполна пользовались создавшейся ситуацией.

Авторитет Задорожного позволял смело ходить вечером по всему центру города, и мы впервые пошли на майский салют без родителей. Посещение салюта подействовало на моего приятеля довольно своеобразно. Он увлекся химией. Причем, подобно Нобелю, только разделом взрывчатые вещества. Для начала он вывалил в горшок младшего брата все содержимое домашней аптечки, сверху положил  несколько рулонов пистонов для детского пистолета и поджог. Тяжкие труды по отдиранию от донышка горшка толстого слоя сплавившихся таблеток не ослабили его интереса к  данному вопросу. Он обложился учебниками, и через три месяца «бомба» была готова. Осталось подобрать объект для террористической атаки в шаговой доступности. После того, как прямо посреди нашего двора построили райотдел милиции, двор приобрел форму сперматозоида. В широкой части имелся въезд  для автотранспорта, а в узкой, извилистый пешеходный выход на улицу параллельную. Милицейский забор на месте прежней детской игровой площадки, раздражал всех жильцов необыкновенно, он то и был избран целью. Даже то, что жилконтора  заколотила забором хвостик двора, борца за справедливость не остановило. Мы зашли во двор с улицы в узкой части, Мишка положил на ростверк забора пакет с белым порошком и поджег его. Я забежал за угол, а Мишка зачем – то полез в широкую часть двора через свежевозведенную перегородку. Наверно, это была рефлекторная попытка спрятаться дома. Взрыв прогремел, когда подрывник находился в верхней точке. К нашему счастью, единственным последствием взрыва стало  стремительное перемещение тела террориста в точку нижнюю. Если бы мы все - таки уничтожили ненавистный забор, думаю, продолжили бы учебу в спецшколе, только не с углубленным изучением английского, а за колючей проволокой.

                2

Здесь, в Мадиане, среди сельской тишины и неспешности, жизнь во дворце фараона казалась Моисею сном. Волшебным сном, в котором он, не понятно почему, исполнял главную роль. К сожалению, это было не так, существовали и фараон Хефрен, и дочь его Шепсетко, и маленький еврейский мальчик, помимо своего желания, вставший между ними.
Когда умер величайший из фараонов Хеопс, казалось, время и Нил остановятся навсегда. Хорошо, что его подданные  успели достроить самую большую из пирамид, виденных под солнцем.  Жрецы быстро забальзамировали тело мудрейшего из мудрых, и отправили навстречу богам, просить плодородия полям египетским. Фараон, по всей видимости, успел, потому что следующей весной Нил разлился, как никогда, широко и привольно. На трон отца восшествовал старший из его сыновей от первой жены – Хефрен. Однако, его правление не было столь удачным, как у отца, воины редко возвращались из походов с добычей, а разливы реки приносили все меньше плодородного ила. Кроме того, все эти неудачи давали козыри в руки, рвавшегося к власти сводного брата фараона, Джедефры.

 Поняв, что средств на строительство столь же огромной пирамиды, как у отца, ему не собрать, Хафра решил построить пирамиду поменьше, но на более возвышенном месте, а память о себе увековечить другим способом. По совету своего главного зодчего, хеттеянина по происхождению, стал он возводить огромного сфинкса, в виде лежащего льва с головой фараона, а для черной работы на стройку пригнали из земли Гесем, проживавшие там, по приглашению Хеопса, еврейские племена. До той поры евреи  рабами не считались, и потому возроптали. Ответом им был указ об истреблении младенцев – евреев мужского пола. Исполнение указа возлагалось на еврейских же повивальных бабок, потому народонаселение продолжало расти. Мать Моисея, от греха подальше, на время работы прятала корзинку с младенцем от солнца и чужих глаз в кустах. Там – то его и обнаружила, бродившая в скуке, пока отец отчитывал архитектора, по стройке единственная дочь фараона. Ей уже исполнилось девять, и на ее руку претендовали правители почти всех соседних с Египтом государств. Вот только Хафра никак не мог определиться важнее ему родство с вождем хеттов, читай спокойствие на северных границах, или с предводителем нубийцев, и  заполучить контроль над границей южной.

Малыш улыбнулся незнакомой тете во весь беззубый рот, и она приказала служанке взять корзинку во дворец. Через пару часов мать прибежала с работы покормить сына, и не найдя его, все поняла. Первым порывом, конечно, было  броситься вслед за кортежем фараона, но подумав здраво, женщина поняла, что так будет лучше для мальчика. В покоях принцессы его никто не тронет, а там жизнь покажет. На следующий день из дворца приехала служанка, стала спрашивать, чей ребенок, ей отвечали, что родители его из племени Левиина. Пришла служанка к людям племени, и показали ей они мать младенца Моисея, и доставила она женщину тайно в покои принцессы Шепсетко, и повелела ей дочь фараона являться во дворец ежедневно, кормить ее живую игрушку.  Так оказался простой еврейский мальчик в семье величайшего из земных владык для того, чтобы утвердить на земле власть владыки небесного. Семья же его, отец, мать, старший брат Аарон так и жили в Гизе, в поселке строителей сфинкса.
                3

Мишка метался по институтам в поисках себя. Первый год проучился в медицинском, второй в политехе, третий в экономическом. Родители были в ужасе, все дети из приличных семей получили высшее образование, а их отпрыск так и остался недоучкой. Вдобавок дважды в год приходилось скрываться от военных, все более нуждавшихся в пушечном мясе для давно запустившей свой гигантский молох, войны в Афганистане. В этих прятках побеждали немногие, пришлось и Мишке идти исполнять свой интернациональный долг. Пропал и появился вновь он незаметно, без помпы. На вопросы о службе отвечал односложно или отшучивался. С войны вернулось уже много наших сверстников. Все они были психологически сломаны ею. Они не могли понять, как так, там, в горах гибнут и гибнут наши солдаты, а здесь никому и дела до этого нет. Все тихо, мирно. Виноватыми в этом были, по их мнению, не коммунистические правители, пославшие их на эту бойню, а мы, не воевавшие, поэтому окружающий мир вызывал у них агрессию и гнев. Мишка, в отличие от большинства «афганцев», вел себя внешне абсолютно спокойно, стал только гораздо более замкнутым и серьезным. Он даже восстановился в институте народного хозяйства.

  Однажды мы с ним вдвоем крепко напились, и ближе к двум часам ночи я задал давно мучивший меня вопрос:
- Миха, ты как чистокровный иудей обязан знать, почто Моисей Ваших предков сорок лет по Синайской пустыне таскал.
- А знаешь, это не важно, важен результат. Он привел народ в землю обетованную? Привел! Вот ему и слава, а мы по афганским горам который год скачем, а толку ноль.
- Ты про горы никогда не рассказывал.
- Могу рассказать, коли интересно. В Паншерское ущелье мы уже давно не совались. Договоренность была с Масудом, мы его не трогаем, он нас. Дело в том, что ущелье уже дважды зачищали, передавали под контроль афганской  милиции - царандоя, а через неделю духи, как чертики из табакерки, возвращались на свои позиции. Ахмад Шах себе даже прозвище придумал - «Паншерский лев», типа никогда нам его оттуда не выкурить. Короче, лажа полная, только людей с обеих сторон клали попусту. Вдруг, этот тупой приказ наступать. Оказывается замминистра обороны приезжает, отцам – командирам  показуха нужна. Приказы не обсуждаются, наступать, так наступать. Я в учебке специальность взрывника получил, ты же помнишь мою любовь к бомбам, в Афгане в разведвзвод определили. Вот раскрасили мы физиономии черной краской, построились в шеренгу по двое и пошли в ночь. Чтобы полки могли пройти, надо было уничтожить душманские караулы по обеим сторонам ущелья. Мы отвечали за правый склон. В мою задачу всегда входило снять вражеские мины, поставить свои. Посмотреть на еврея с лопатой и миноискателем из других рот приходили.  Чтобы  обойти духов, старлей наш Васильев, тертый мужик, придумал подняться к самым вершинам и коршуном упасть им на голову. Легко сказать. Шесть часов непрерывного подъема в кромешной тьме и полной тишине, с одним перекуром, без права закурить. За то, когда рассвело, все огневые точки противника были, как на ладони. Наши основные силы поперли утром в ущелье, духи открыли огонь, тут мы им сверху и задали перцу. А взвод, что пошел по левой стороне не дотерпел, до самого верха не поднялся и оказался под перекрестным огнем. Многих тогда потеряли. Когда главные силы прорвались, нас Васильев по водоразделу дальше повел, чтобы хорошую позицию не терять. Целый день горными козлами скакали, за самую пазуху духам прокрались. К вечеру даже шум боя слышать перестали, но не останавливаемся, на зубах идем. И вдруг, костер. Мирный такой костерок, без всякой маскировки. Возле костра сидят старик и пацан лет семи, а вокруг козы бродят. Пастухи на привале. Наши пластуны Колян и Вован одним рывком добрались до костра. Деда сразу убили, а мальчишке заткнули рот и связали, допрашивать бесполезно, языковой барьер, да и знает, ничего не скажет. Костер жгли, пока дрова не кончились, отогрелись, расслабились от тепла и спирта. Пару коз освежевали и зажарили. А утром раскидали кости и головешки, надо уходить. Командир тронул здоровяка Коляна за руку и провел большим пальцем по своему горлу. Ничего личного, просто увидевший разведвзвод, по любому, покойник. Я оглянулся на пацана, уперся глазами в его глаза, и понял, что нам, со всеми  танками, вертушками, бомбежками эту войну все равно  не выиграть. В его взгляде не было страха, только тоска и ненависть. Навоевались мы тогда до блевотины, забрались так далеко, что еле продержались до подхода основных сил. Хорошо хоть вертушки поддержали, самим – то уже было не выбраться. Да и так, из двадцати пяти амбалов в расположение вернулись четырнадцать. Так вот, не они ко мне ночами во сне приходят, а тот маленький афганский пастушок, убитый, но непобежденный. Ладно, кореш, давай спать. Утро вечера мудренее.
В конце концов, институт Мишка закончил, но вместо того, чтобы поднимать наше народное хозяйство, уложил вещички и отбыл на историческую родину.

                4

Пятнадцать лет прожил во дворце Моисей. И все эти годы единственным местом, где он мог чувствовать себя в безопасности, была малюсенькая кладовка рядом с покоями принцессы. Свои международные связи фараон укрепил, отдав за вождей соседних племен  дочерей Рехетр и Хеметр, а Шепсетко вышла замуж за своего сводного брата принца Меикаура, будущего фараона Микерина, последнего из строителей пирамид. Так она осталась в отцовском дворце, а при ней ее любимчик, звездочет и толкователь снов Моисей. Все остальные обитатели дворца считали своим долгом обидеть и унизить мальчика, ведь даже сам фараон не раз говорил своенравной принцессе, что толковать знаки, подаваемые звездами, должны жрецы Ра, а рабы должны работать от рассвета до заката. Но и откровенно ссориться, дворцовая челядь не рисковала, ведь парнишка был правой рукой и доверенным лицом их будущей полновластной хозяйки. Днем он бегал в город, выполняя различные поручения принцессы, а вечером отсиживался на дворцовой кухне, в окружении аппетитнейших запахов и рабов – поваров, собранных со всего Средиземноморья для удовлетворения любых гастрономических желаний фараона и его семьи. Когда становилось совсем темно и не очень жарко, он забирался на крышу дворца и смотрел на звезды, готовя новый гороскоп для своей покровительницы.

Оттуда с крыши он и увидел, что в узкой боковой улочке один из охранников избивает, пришедшего проведать его, брата Аарона. Моисей спустился по коньку крыши на ближайший к месту событий балкон, а оттуда прыгнул прямо на обидчика. Подобрав выпавшую из рук врага дубину, он бил и бил противника по огромной спине, пока тот не перестал шевелиться. Долгое время стояли они с братом, тяжело дыша, и глядя друг на друга, но тут во дворце послышался шум, и юноши бросились прочь.
Вот, только, бежать им пришлось в разные стороны. Дорога к родным Моисею была заказана. Прячась у них, он навлек бы гнев фараона не только на себя и свою семью, но и на весь, и без того жестоко страдающий, народ свой. Длинны руки у фараона и слуг его. Долго шел беглец по неприметным дорожкам в синайской пустыне, от оазиса к оазису, потом вдоль берега Красного моря, пока не достиг земли Мадианской. Здесь упал он к ногам мадианского священника Иофора и попросил крова и защиты. Мадиане, думая , что помогают египтянину, приняли его.

 Стал он пастухом, как и все здесь. Женился на дочери священника Сипфоре, родился у них первенец Гирсам, да только не отпускала Моисея прежняя жизнь, часто, сам не зная почему, гнал он свое стадо на Синай, чтобы увидеть сквозь дымку египетский берег. Здесь, в одном из оазисов повстречал он бедуинов, пасших своих верблюдов неподалеку. Желая удивить гостя издалека, один из пастухов рассказал, что один раз в год, в ночь на двадцать второе нисана, отлив в красном море столь силен, что можно перейти с Синая в Египет в самом узком месте возле Пи - Гахирофа, даже платье не замочив. Усомнился в его правдивости Моисей, что же в Мемфисе об этом никто ничего не слышал,  но остальные бедуины закивали головами, подтверждая удивительные слова, и сказали, что знают о сем чуде только жители Ваал – Цефона, но не рассказывают никому под страхом смерти, а уж слугам фараона, особенно. Ведь рядом область Биау, где находятся медные рудники, и нубийцы – охранники легко перекроют заветную дорожку.

Годы шли,умер Хефрен, воцарился Джедефра. Очень хотелось Моисею проведать родню, ведь даже если его искали, за прошедшее время он так изменился внешне, что вряд ли кто его сможет узнать.  Жена долго отговаривала, но однажды зимним вечером собрала мужу котомку и благословила в далекий путь. Возвращался тем же путем, каким бежал без оглядки много лет назад, только уверенной походкой опытного пастуха с окладистой бородой, пронизанной седыми нитями. Родное племя он нашел на старом месте в земле Гесем, где оно стояло до строительства сфинкса, закрывая от набегов бедуинов северовосточную границу Египта. Дурные вести услышал он от брата. Теперь евреи должны были обеспечивать кирпичом все стройки Мемфиса. Печи дымили в каждом дворе, но не могли обеспечить нужды нового фараона. Людей постоянно жестоко избивали надсмотрщики, многих покалечили и убили.
- Ты же вхож во дворец, брат, - взмолился Аарон - Поговори с фараоном, пусть снизит нам норму. Не выжить народу еврейскому от такой работы! – и упал на колени. Вслед за ним повалились на землю и все его чада и домочадцы. В ближайшую субботу отправились братья в Мемфис, во дворец фараона.

 С трудом признала принцесса Шепсетко в жилистом пастухе своего воспитанника, но помогла пройти через охрану в покои фараона. Джедефра как раз вызвал  придворного скульптора и обсуждал с ним судьбу сфинкса.
- Брат наш Хафра занял престол, нарушив закон старшинства, и потому недостоин того, чтобы быть равным богам. Посему повелеваю придать сфинксу облик отца нашего, величайшего из фараонов Хуфу, равного Ра, чтобы было, куда прийти нашим славным подданным, поклониться величию его.
Скульптор стал уходить, пятясь задом и непрерывно кланяясь. Братья вышли на освободившуюся площадку перед троном. Как они и сговорились, Моисей заговорил на арамейском языке, а Аарон переводил на язык, понятный египтянам.
- Приветствую тебя, о величайший из земных владык. Я – пророк Мордехай  из земель мадиамских, - Моисей поклонился фараону до земли. - Пришел посмотреть, как живут евреи под властью твоей. И что услышал я, не совершают они важнейшего обряда, жертвоприношения в пустыне Господу нашему. А ведь сказано, что падет десять казней на то колено Израиля, что не принесет крови агнца Господу  нашему на пятнадцатый день месяца шват. Отпусти народ мой в Синай на три дня пути, чтобы свершил он свое предназначение.
Аарон, с круглыми от ужаса глазами, механически переводил слова брата, понимая, что через минуту другую их убьют.
- Смелы речи твои старец, вижу, что чтишь ты богов своих, вот и ступай в пустыню приноси жертвы, а людей не смущай, работать им надо, очень много работать.
- Я уйду, о владыка, да только кара божья теперь твой народ настигнет. Прощай.
- Стража! – взревел фараон – вышвырните отсюда этих людей и отходите их палками хорошенько, чтобы поняли, как разговаривать с  богом.

                5

Несколько лет назад Израиль и Россия вдруг отменили визовый режим. Вскоре, на мой блог в «Одноклассниках» пришло письмо: « Привет, кореш! Пора, пора посетить землю обетованную. Бросай свой милый север, зимой здесь гораздо приятнее». Я собирался недолго, сообщил Мишке дату и  время прилета и полетел. Ну, не встретит, так по гостиницам покантуюсь, невелика птица, а святые места надо осмотреть.
Первая мысль, которая приходит в Тель – Авивском аэропорту: «Если здесь такая зима, то какое же лето?». Вдоль посадочной полосы рыжели апельсиновые деревья, пели птицы, палило солнце. Среди встречающих я сразу опознал старого друга, только в черной дубленой коже и седых волосах. Обнялись трижды, по - русски. Потом  очень долго добирались до стоянки, где спрятался его малюсенький, «ты себе не представляешь какие здесь пошлины на автомобили», но все - таки джип Даяцу Терриос, и наконец поехали к Мишке домой.

 Часа через два мы въехали в коттеджный поселок на берегу Галилейского моря с видом на Капернаум, рыбацкую деревушку, где жил две тысячи  лет назад святой Петр. Кроме Мишки в двухэтажном красивом, как после фотошопа домике обитали три очаровательные рыжеволосые женщины, жена и две дочери, по - русски, к сожалению, не говорящие. О моем приезде все были, видимо, извещены, потому что стол, накрытый в малюсеньком дворике, ломился от разнообразной еды и выпивки. Женщины немного посидели с нами из вежливости, но слушать разговоры на непонятном языке – скучнейшее из занятий, и они оставили нас наедине с воспоминаниями. Я попытался объяснить хозяину, что изменилось на Руси за время его отсутствия, а он рассказал историю своей эмиграции, здесь она называется красиво: «алия» - восхождение.
- Приехал я сюда со своим экономическим образованием, кому оно здесь надо? Экономика то, по – другому  устроена, по - человечески. А вот взрывники нужны всем и всегда. Пошел в армию, показал, что умею. Они знаешь что сделали? Отправили меня язык учить на полгода. Я им доказывал, что с бомбой и по – русски вполне можно договориться, даже если она арабская. Нет, воин Цахал, израильской  армии, обязан говорить на иврите. А войны здесь всегда в достатке, только прикольно на войну, как на работу, утром из дома ездить.  Палестинцы всегда исподтишка норовят ударить, а получат в ответ и орут на весь мир, как их евреи гнобят. С душманами их только «Аллах акбар» объединяет, только те в атаку с  криком бежали, а эти врассыпную. И разведку здесь беспилотники ведут, никто летчиками не рискует. Люди – главная ценность. В промежутках между боями женился на Деборе. Прикинь, я ее из Америки вывез, когда был там на переподготовке. Вот ведь ирония судьбы,  для нее английский родной, а у меня трояк. Приспособились потихоньку. Купил я этот домик, понравилось нам обоим здесь, ужас как. Дебора англоязычных экскурсантов по местным святыням водит, а я уже до капитана дослужился. Обидно только, что девицы мои на иврите и на английском говорят, а русский не жалуют, спасибо, пожалуйста, и все.

Мишка, в честь моего приезда, взял неделю отпуска и таскал меня, как новобранца, по местным достопримечательностям. Сначала Дебора провела экскурсию в Капернаум и Тверию, потом в Иорданит, место крещения Христа, потом на гору Хермон, где раз в пять зим бывает снег. Пришел черед дальнего выезда. Утром хозяин завел свой микроджип : « В Ирушалаим?». «Нет, давай сначала на Мертвое море, а на обратном пути Иерихон и Иерусалим». Дорога шла вдоль реки Иордан, и уже через тридцать километров мы проехали блок – пост, отделяющий еврейские территории от палестинских. Миха достал из бардачка  пистолет, снял с предохранителя и сунул в кобуру под мышкой. Через три часа мы стояли на северном берегу Мертвого моря, соленые волны лизали нам пятки, а легкий ветерок обдувал перегревшиеся в машине тела. Мой экскурсовод был готов к исполнению своих обязанностей.

-  Помнишь, ты меня спрашивал когда – то давно, почему Моисей сорок лет водил народ по пустыне. В Писании говорится, что он ждал, пока умрет последний из тех, кто был рожден в рабстве. Звучит красиво, но неубедительно. Вон видишь за нашей спиной Ерихо, первый из захваченных евреями городов. От Синая до этого места триста километров вдоль Мертвого моря. Вроде бы не так уж далеко, и оазисы по дороге попадаются, только в самом начале пути, на берегу моря Красного жили в те времена набатеи, и пропускать без боя никого не собирались. Есть второй путь, по Средиземноморскому побережью, но там ситуация была еще хуже. Эту сухопутную трассу и каботажное торговое плавание контролировали филистимляне, предпочитавшие поддерживать со всемогущим Египтом союзнические отношения.  Они пропускали египетские войска, когда те шли воевать на север, а ходили чуть не каждый год, по одному из этих двух путей. Вот и незадолго до всей еврейской заварухи была фараоном проведена военная кампания против Финикии, в результате которой были захвачены крепости Мегиддо и Ирушалаим, а Ерихо просто стерт с лица земли. Вот и бродил Моисей по пустыне со своими людьми, превращая бестолковую людскую массу в организованную армию, подчиняя и присоединяя, когда силой, когда уговорами, местные бедуинские племена. Лишь через сорок лет решился он пуститься на поиски земли обетованной, причем искать ее он собирался в районе Сирии или Месопотамии. Чтобы не привлекать внимания могущественных врагов, Мертвое море обошли по гористому восточному берегу. Тут то и увидели евреи лежащий в руинах Ерихо. И взревели их трубы, но не для того, чтобы напугать врагов, а возвещая радость великую, путь к благодатным долинам южной Финикии – Ханаана открыт. Вот так и получилось, что в крепостях жили хананеи, а между ними пасли свой скот евреи, перемещаясь с севера на юг и обратно, в зависимости от времени года, за что свое название и заслужили.

Я смотрел издалека на один из древнейших городов мира, и было так обидно, что не зайти нам внутрь, не разрушив его, как и четыре с половиной тысячи лет назад. Иерихон – город палестинский. Воистину, нет мира под оливами.

                6

Моисею так хотелось подбодрить расстроенного и побитого брата, что всю обратную дорогу он изображал в лицах события сегодняшнего дня, всячески превознося его заслуги, пока тот действительно не поверил, что вел себя, как герой. Впрочем, от цели своей они были столь же далеки, как и до похода во дворец. Пока Моисей обдумывал дальнейшие шаги, стало в Египте твориться неладное. Нил весной вовсе не разлился, вода стала красной, как кровь, загнила и кишела жабами. Мошкара, да мухи не давали людям покоя по берегам реки. Проживавших далеко в пустыне евреев эти напасти не коснулись, что вызвало еще большее озлобление фараона. Рабочий день снова был удлинен, а виноватым в своих несчастьях люди посчитали добросердечного Моисея.

За безводной весной пришло засушливое лето. Саранча поела и без того слабые всходы, а град похоронил последние надежды на урожай. Предстоял великий голод с великими жертвами. Запасов зерна едва хватило до весны, финикийские купцы взвинтили цены на продовольствие до небес. Египтяне начали умирать от недоедания, и кто - то должен был быть объявлен виновным. В довершение всех бед произошло солнечное затмение. Без сомнения, это был знак свыше, только значение его египтяне и евреи восприняли по разному. Первые готовились к резне, вторые к исходу. Узнав, что два полка нубийцев двигаются из Мемфиса в сторону Сокхофа,в пятнадцатый день месяца нисан Моисей дал команду выступать, но не на восток к филистимлянской дороге, а на юг, к Ефаму. Когда фараону доложили об этом маневре, он долго смеялся: «Трусливые самоубийцы, они хотят умереть в великой пустыне. Хорошо, мы пойдем вослед и будем смотреть за их агонией».

 Моисей понял план фараона и не спеша довел свой огромный обоз до Пи – Гахирофа за неделю. Евреи разбили лагерь на берегу Красного моря, позади в зоне прямой видимости стояли египетские войска. Когда на небе взошла третья звезда, Моисей взмахнул рукой, и, бормоча одну молитву за другой, вступил в воду, за ним беззвучно потянулись остальные. Фараон и его наемники с ужасом смотрели на этот акт массового безумия, вот вода дошла идущим до пояса, вот до груди, и, поднявшись до шеи самых низкорослых женщин, о чудо, выше не поднималась. Мужчины несли детей на руках, за ними семенили женщины. Так прошло несколько часов, и только тогда, когда первые ряды евреев стали выходить из моря на синайском берегу, фараон приказал следовать за ними. Он не знал, что упустил время. Последние евреи уже закончили переправу, египетская армия была на середине пути, и тут пришел прилив. Часть войск продолжала движение, другая повернула вспять, но результат был одинаков. Тяжелые доспехи мешали им плыть, тянули на дно, но сильные мужчины долго еще боролись, прежде чем море поглотило их. Всех. Теперь уже евреи, толпясь на берегу, наблюдали за жестокой схваткой людей со стихией. Когда голова их мучителя – фараона скрылась под водой навсегда, Моисей рухнул на землю и зарыдал. Впереди их ждала СВОБОДА.


Рецензии