Рассказ Армейская история

                Ваха! Ваха! Чего ты, проснись! - послышалось мне сквозь темноту. Я находился во власти крепкого солдатского сна и не сразу понял, что меня кто-то окликает. Нехотя посмотрел я вокруг себя одними глазами. Сознание не сразу подсказало мне, где я нахожусь. Вокруг была темень, лишь поодаль, возле тумбочки дневального, мерцало тусклое дежурное освещение. Наконец, до меня дошло, что нахожусь в солдатской казарме, а на дворе 1975 год...
  - Ваха, ты чего бубнишь? Здоров ли ты? - склонился надо мной смешливый парнишка, сосед по солдатским койкам Колька Шафранский.
 - Кто бубнит? Я? А что я говорил? - спросил я.
 - Откуда я знаю! Бормочешь что-то на своем чеченском. Все ли ладно с тобой? - поинтересовался Коля и, увидев, что я в порядке, тут же опустил голову на подушку.
Прошло лишь какое-то мгновение, и Колька сначала засопел, а затем и захрапел тихо, по-детски мелодично. Я что-то буркнул недовольно в темноту и сам тут же следом заснул.
  - Центр! Подъем! - прозвучала команда дежурного по центру.
Мне показалось, что не прошло и секунды, как я закрыл глаза, но казарму уже освещали через широкие окна скупые лучи заполярного архангельского солнца, и вся рота спешно одевалась. Чтобы одеться и занять свое место в строю у меня было в запасе 45 секунд, но на втором году службы для меня эта задача была пустяшной.
После утреннего построения далее следовала трехкилометровая пробежка, которая выбивала из нас последние остатки сна и лени.
На завтраке, за столом на десять человек, Коля Шафранский сидел напротив меня.
 - Ты чего ночью меня доставал? - спросил я у парня.
 - Ну, ты, Ваха, даешь, - улыбнулся Колька, затем отломил кусочек черного ароматного хлеба и отправил себе в рот.
  - Чего я даю?- не понял я, продолжая, есть ускоренными темпами, так как время на завтрак тоже было для солдата нормированным.
  - Ты меня разбудил... Я думал с тобой что-то неладное. Прислушался...Ничего не пойму... «Бу-бу-бу». Спросонья не разобрал... Затем понял, что это ты на своем чего-то бормочешь.
  - Видать, что-то приснилось... Спасибо, друг, за заботу, - поблагодарил я парня.
После завтрака на построении майор Кобылецкий, замполит центра (так называлась наша роты связистов), объявил, что на узел связи при штабе нужно отправить «Смену» телеграфистов, так как следовало сменить дежуривших вторую неделю наших товарищей и отправить их в центр для отдыха.
Невелика была задача, если на автомашине. До штаба было всего-то километров 15 по хорошей бетонной дороге. Надо сказать, в Заполярном круге дороги бетонируют,  говорят, что асфальт не выдерживает сильных морозов. Дорога пролегала меж девственных архангельских лесов, летние ароматы и чистейший лесной воздух очаровывали наши юные сердца, несмотря на агрессивность приставучих, могучих комаров. Приедалась однообразная жизнь в части, а тут и на машине прокатишься, и обстановку хоть как-то поменяешь. А ехать в штаб как раз и следовало мне с сослуживцами-телеграфистами. Майор Кобылецкий словно делал одолжение нам всем, а заодно и всей нашей великой державе СССР, пропел наши фамилии: Моздаков, Игонен, Иовенко, Шафранский, - и мою не запамятовал, говоря на местном диалекте, хоть и пришлось ему приложить некоторое усилие. Мы с ребятами отправились готовиться к поездке в штаб, сразу же после команды «Разойдись!». Да, только что там готовиться, взял зубную щетку, пасту да мыло. Мы быстро вышли во двор и устроились в беседке-курилке, в ожидании команды: «К машине!». Ребята курили, пытаясь в шутку и меня заразить этой зловредной привычкой.
  - Ваха, ты затянись разочек и поймешь, сколько ты потерял в этой жизни,- играл сигаретой своими тоненькими девичьими пальчиками худощавый с тонкими чертами лица Мишка Игонен, коренной советский финн.
  - Ваха, не слушай их, - пробасил здоровяк Вовка Моздаков. Рыжее, в извечных конопатках, продолговатое северное лицо его все время оставалось в окаменелом суровом состоянии, если он и смеялся отрывистым басом. Вовка считал себя заядлым, бывалым охотником. «Настоящий природный охотник никогда не позволит себе закурить», - твердил он всегда. Тут вмешался Колька Шафранский, что сидел, облокотившись  на спинку лавочки, в беседке.
  - Слышьте, пацаны, что учудил Ваха ночью, - выпалил он мальчишечьим голоском.
  - Что полез целоваться? Во сне принял тебя за знойную чеченочку? - с ходу поддел Мишка-финн, гораздый на всякого рода шуточки.
  - Ни-и! Лобызаться не лез, но слышу средь ночи «бу-бу-бу!». Прислушался, а наш Ваха что-то шпарит во всю казарму на своем чеченском, - тонким смешком сам первым и обдал нас рассказчик.
  - То, он во сне с горы кричал джигиту на соседней горе: «Магомед! Иди, шашлик кушит будим!» А ты Колька, ишак паршивый, не дал джигитам спокойно пообщаться за жирным шашлыком! - не унимался Мишка.
Бросив окурок в урну, Колька погнался за Мишкой, а тот пустился наутек вокруг беседки. Скоро они сидели друг на дружке в траве. Я попытался расцепить ребят, играющих словно дети:
  - Перестаньте, форму испачкаете!
Но скоро и сам оказался в цепких лапах бесившихся. А еще через мгновение вся наша пятерка сидела друг на дружке, образовав кучу малу.
  - Это еще, что за детский сад! - послышалось вдруг откуда-то сверху.
Это над нами стоял майор Кобылецкий, и сам еле сдерживал улыбку на своем упитанном круглом лице.
Мы все разом вскочили, оправили гимнастерки.
  - Вот что, ребятки, - обратился к нам старший офицер, после того как мы привели себя в порядок и встали полукругом. - Машина у нас вдруг ни с того, ни с сего забарахлила. Дорогу в штаб напрямки, через лес знаете?
Дорогу-то и не сложно было знать, мы не раз ходили по ней и в штаб, и обратно. Дорога большей частью шла по старинному Петровскому тракту. Здесь Петр 1 в былые времена, прорубив этот тракт, протащил свои корабли из Переславля до Белого моря. Это, чтобы объехать вокруг по трассе, нам было до штаба 15 километров. А по прямому пути через лес вполовину меньше, а то и больше половины. Но что такое 6-7 километров для молодых энергичных парней, что каждое утро в качестве пробежки отмахивают 3-4 километра. Да и появлялся повод развеять нескончаемую скуку и тоску серой обыденщины и однообразности солдатской жизни. Разумеется, нам втихомолку удавалось изредка прогуляться по лесу, пока не наступала пора, когда комарье особо лютовало. Случалось, что и маршброски по лесу устраивало наше доблестное «командирство», километров этак на 10. А зимой на лыжах и все 15 отмахивали в положенные по плану сроки нашей муштры. Но вот так без секундомеров и «облаивания» сбоку, сзади младшими офицерами, пройтись по девственному сказочному лесу, нам удавалось редко. Поэтому мы и взглянули друг на друга с довольными улыбками предчувствия скудного солдатского удовольствия.
  - Ребятки, - совсем, уж, по-домашнему, почти отеческими нотками в голосе продолжил замполит негромко. Офицера свободного тоже нет, чтобы с вами отправить. Так что, ребятки, вы уж не подкачайте. Главное, не заблудитесь в лесу... Помните, вам же рассказывали, что эти леса тянутся на тысячи километров, поэтому и прошу вас, смотрите в оба, не заблудитесь. С тропы не сворачивать никуда. Старшим у вас будет младший сержант Иовенко!
  - Есть! - чуть слышно произнес Витька и приложил руку к пилотке.
  - Получите в «оружейке» на всякий случай автомат с запасным рожком. Указание дежурному по центру я уже дал. По прибытии в штаб доложите по телефонной связи.
  - Автомат для чего? Тащить... - осекся под построговевшим взглядом майора Вовка Моздаков.
  - Да, вот еще... Леса здесь глухие и бывали случаи, что солдаты натыкались на всякого рода зверье. Автомат на всякий случай. Но! За каждый патрон буду с вас спрашивать строжайшим образом. Так что не балуйте с оружием,- строго добавил майор. Замполит, как говорится, «врио» исполнял обязанности командира центра, пока тот был в отпуске и опасался всякого рода «внештатных ситуаций», как он любил говорить. А ситуация, когда пятерых солдат одних приходится отправлять в лесную глушь, уже была непредсказуема. Но, видать, сильно приспичило командование штаба поменять дежурную смену телеграфистов, а приказы в Советской Армии не терпят отлагательств и обсуждений. Деваться было некуда майору Кобылецкому, и он нехотя проводил нас до начала лесной тропы, идущей в сторону штаба. Кроме автомата майор заставил нас взять несколько солдатских баклажек с питьевой водой.
  Скоро за высокими соснами и раскидистыми березами осталась позади грустная фигура провожавшего нас майора. Я невольно вспомнил кадры из фильма «Звезда», что нам недавно показывали в ДК. В фильме, точно так же, как и наш  Кобылецкий, герой фильма майор провожал долгим взглядом группу своих разведчиков в тыл врага. Мое юношеское воображение разыгралось, и я представил себя одним из героев фильма. Но очень скоро ароматы леса, птичий гомон, пение, море зелени, поглотившее нас, вывели меня из плена моих патриотических грез и мечтаний. Мы впятером цепочкой продвигались по тропе, которая изредка выходила на небольшие поляны, но через мгновение снова извилисто уходила в тень могучего красавца леса. Лес, который никогда не видел топора или пилу лесорубов, был воистину величественен и сказочен. Если где-нибудь на свете и жили Баба-яга с Кащеем, то это непременно должно было быть в этом старинном лесу.
Впереди с автоматом за спиной, размашисто шагая, продвигался Вовка Моздаков. Недаром он пытался возмутиться, когда майор навязал нам автомат, бывалый охотник, словно чувствовал, что оружие достанется тащить ему. Укрываясь за могучей фигурой Моздакова от хлестких пощечин веточек, шел вечно болтающий Мишка-финн. За ним Коля с Витькой, и в хвосте, чуть отстав, шел и я. Мишка успевал говорить со всеми, при этом он, казалось, и не дожидался, пока ему ответят. Лишь Колька Шафранский, чуть картавя, успевал перекинуться с ним словом то ли оттого, что они шли рядом, то ли Шафранский и сам был не прочь почесать язык. Лишь Витька Иовенко, родом из славного города Киева, с непростительной для хохла медлительностью, в разговоре очень редко успевал вставить слово. Я же еле успевал разглядывать красоты леса и отделывался редкими «да», «нет» и то в абсолютном большинстве невпопад. Я был во власти, неожиданно свалившейся на мою голову свободы, словно Мцыри, глотнувший вольного воздуха. Свободой в общепринятом смысле этого слова это можно было назвать с большой натяжкой, но у нас появилась возможность на какое-то время отвлечься от обычного солдатского распорядка. И мы каждый, кто как мог с жадностью впитывали в себя счастливые мгновения этой возможности.   
  - Вовка, ты дремучий человек. Охотники давно уже перевелись. Бегать по лесам с «ружжом»! Дикость! У нас в Петрозаводске на рынке, в мясном отделе этого мяса за-ва-лись! Скажи, Ваха, в наш цивилизованный век даже в горах не охотятся. Вовка! Ступай короче, ты меня сбиваешь с шага! Витька, а как у вас в Киеве, охотятся? - тараторил Мишка, не дожидаясь ответа.
Мишка шел за Вовкой впритык, несколько отвернув голову в сторону, таким образом, оберегая себя от хлестких веточек, так и норовящих попасть в его нежное лицо. Но Мишке, двигаясь вполоборота, удобно было еще и разговаривать со всеми подряд, хотя отвечал ему в основном лишь Колька Шафранский.
  - Миш... Мишка, ты откуда знаешь? Ты же горожанин. Жируешь на готовом. Я вот был в деревне у нас под Петрозаводском... - пытался Коля поспорить с Мишкой. Но тот уже давно переменил тему, да и горожанин он был с большой натяжкой, в поселке Соломенный под Петрозаводском, откуда он был родом, и не пахло городом, а если и пахло то очень отдаленно.
  - Вовка, а какую самую большую рыбу ты поймал в озере? На что ловил? Ваха, у вас там есть озера? А интересно в Днепре... - интересовался Мишка уже рыбной ловлей.
Меня больше занимал лес. Я и восторгался удивительной величавостью, первозданной красотой этого леса, и в то же время мне казалось, что лес какой-то ненастоящий, сказочный, мираж. Я привык, что дома в лесу, в Черных горах, во все времена года можно обязательно найти что-нибудь съедобное. Казалось, каждое дерево хочет тебя угостить чем-нибудь. Дикие груши, яблони, кизил, мушмула... десятки видов диких фруктов, ягод. Да и комариное племя там не такое многосильное, видать многочисленное племя птиц, в большом количестве поглощающие этих насекомых, сильно помогает людям. И еще великое множество разных пород деревьев... Нет, у нас лес намного дружелюбней, хоть приди и живи в этом лесу без всяких продуктов, прокормит. А тут, вроде и могучий, огромный лес, но какой-то скупой, лишь береза может тебя напоить соком, да черника с голубикой, грибы... и все. «Нет, у нас лес намного лучше. А с другой стороны, легко ли этому лесу-великану тут за Полярным кругом? Нет, по-своему великолепен и этот лес. Лес не может быть плохим. Всякий лес на земле благодать. А этот выдерживает такие морозы, скудность солнца, а вот человека с топором выдержит ли? Неужели и эту первозданную красоту потревожит когда-нибудь жестокий топор человека? Пока этот лес нужен человеку, чтобы укрыть в нем свое смертоносное оружие, а когда отпадет потребность в ракетах? Вот тогда надо ждать беды и этому лесу. Не пощадит человек и этой красоты, как и все остальное на своем пути, уничтожит и это божественное чудо. Хотя, в обозримом будущем вряд ли это несчастье случится. Человек всегда будет враждовать меж собой, пока не изведет себя, так что и ракеты тут будут стоять всегда, только страшнее и грознее со временем »,- рассуждал я, чуть отстав от цепочки ребят.
  - Ваха, ты, что не слышишь? Чего размечтался? Прикидываешь, какой бы дом вышел из этих стройных красавиц-сосен? - уставился на меня Мишка, и ребята все глядели в мою сторону.
  - Чего встали как привидения? Чего уставились? - подошел я к ребятам.
  - Кажись, заплутали малость, - озабоченно произнес Вовка, все еще высматривая потерянную тропу.
  - А ведь, Кобылецкий чуял неладное, - растерянно протянул Шафранский.
  - Ваха, ты не помнишь тропу? А то этот «Натт Бампо», великий охотник, друг краснокожих завел нас в дебри как Иван Сусанин предков Шафранского в болото, - прострочил очередями Мишка, кивнув головой в сторону Моздакова Вовки.
Вовка малость покраснел от натуги, вдобавок к своей рыжей физиономии. Но, увлеченный поисками тропы, не отреагировал на красноречие своего земляка. Но зато Шафранский не утерпел упоминания о своей возможной далекой родственной фамильной связи с героями упомянутых выше событий. 
  - Чего ты мелешь? Каких таких моих предков? Все мои предки из Карелии, не то, что твои финны,- прокартавил он в ответ Мишке.
  - Ты, дурень, тебе за честь быть поляком, они же культурная нация. На голову выше нас с тобой стоят, - не сдавался Мишка.
  - Вот ты и запишись сам в поляки, а моих предков не трожь, - с некоторой обидой прозвенел мальчишеский голос Шафранского.
  - Я бы записался, да фамилией не вышел, - весело отпарировал Мишка.
  - Угомонитесь вы, умники! Лучше вглядитесь в эти дебри... По-моему здесь и ноги человеческой отродясь не было, - с нотками волнения в голосе пробасил Вовка.
  - Ну, значит, мы с вами будем первопроходцами этих архангельских джунглей. Авось, каких-нибудь амазонок повстречаем средь этого великолепья дикой природы. Вперед, наш Колумб из Карельской столицы.
  - Куда вперед? Хочешь, валяй сам вперед. Могу дать понести и автомат, если тебе боязно, - чуть отошел в сторону Вовка.
  - Эх, ты столичная «антиллегенция!» Тоже мне великий охотник Чингачгук...  Ну-ка, глянь на солнце, где у нас Север, где Юг? У нас в поселке мужики еще в детском садике умеют определять местоположение, не то, что вы там, в городах, в собственной квартире можете заплутать, - неуверенно глянул Мишка на солнце сквозь густые ветви могучей лиственницы. Ваха, жаль, что мы заблудились не у тебя там, в горах Чечении. Залезли бы на самую высокую гору, поорали б и нашлись бы, - размечтался Мишка вслух.
  - Тебе сколько раз можно повторять, что я сам ни разу не был в горах. Я живу в поселке Ачхой-Мартан, на равнине. Ты б хоть в карте что-нибудь смыслил, показал бы тебе. И не Чечении, а Чечено-Ингушетия, - уже сотый раз объяснил я Мишке, но как раз в эту минуту ему было не до географической карты.
Растерянная физиономия Мишки говорила, что он малость поспешил похвалить географические способности мужиков своего поселка в детсадовском возрасте.
  - Что ж делать, мужики? - разволновался на этот раз и тихий наш «старшой» Витька Иовенко.
  - Мужики, давайте куда-нибудь двигать, - по-детски нетерпеливо взмолился Коля Шафранский.
Я понял, что положение на грани паникерства. В нашем случае спешное решение могло нас погубить.
  - Ребята, стараясь как можно уверенней, - произнес я, - давайте скомандуем «Кругом!»
  - Что значит «Кругом!»? И что нам дает это «Кругом!»? - не понял Витька.
  - «Кругом!» это значит, что мы разворачиваемся и идем по своим следам обратно, пока не наткнемся на нашу тропу, - объяснил я.
  - Хорошо, Ваха, так и сказал бы, что тебе хочется покомандовать нашим доблестным партизанским отрядом, - первым воспрянул духом Мишка.
  - Я могу тебе уступить это командирство, если желаешь, - ответил я.
Однако нам следовало поторопиться, пока наши следы были еще свежи. Не слушая далее Мишкиных острот, я спешно направился по нашим следам обратно. Я как бывалый следопыт уткнулся в наши следы и почти не глядел вперед себя. Лишь когда от меня в нескольких шагах показалась глубокая ложбина, обратил свой взгляд вперед. Ложбина смахивала на старинное русло высохшей реки. Через густую листву деревьев с обеих сторон ложбины солнечные лучи вниз почти не проникали. Я внимательно взглянул под ноги, но не смог точно определить по следам, прошли ли мы ложбину, когда направлялись сюда. Прошелся по краю ложбины, но следов не было, словно мы проходили здесь по воздуху. Я решил исследовать дно ложбины и подняться на ту сторону.
  - Ребята, я что-то не могу найти следов. Присмотритесь хорошенько, - обратился я ко всем.
Но те и сами осторожно ступая, разбрелись в поисках следов. Я отодвинул свисавшую от края вглубь ложбины массивную ветвь елки и посмотрел на днище ложбины. Некоторое время мои глаза привыкали к темени в зарослях травы и ветвей, но вслед за этим я тут же оторопел. Картина, которую я наблюдал, словно доказывала, что я на самом деле оказался в сказочном лесу. Огромная, темно-шерстная медведица сидела, смешно отмахиваясь передними лапами, от назойливых медвежат, лениво играла с ними. Я забыл все на свете: осторожность, страх. Это было такое гипнотическое состояние, настолько эта картина была очаровательна, что и не удивительно было увлечься ею. В ту минуту я и представить себе не мог, что эта вот прелестная медведица, полная материнской нежности и прелести может совершить что-нибудь плохое. Невозможно было вообразить себе эту прелестную медведицу-мать разъяренной.
  - Ваха, - негромко, почти рядом с моим ухом произнес Витька. - Ты чего застыл как заколдованный.
А я ничего на свете  не воспринимал кроме этой прекрасной картины. Наконец, и Витька увидел добродушную медведицу. Но почему-то ему эта картина показалась не совсем прелестной. Так как он вдруг вытаращил глаза и совсем беззвучно произнес: «Мам..., мама!»
  - Тихо ты, не вспугни, - сам не понимая, что говорю, прошептал я.
Видимо, мне не хотелось, чтобы эта сказка закончилась, боялся, что в одну секунду все исчезнет, как мираж.
«Тикай, братцы!» - услышал я за спиной чуть погодя, и очень осторожный,  резво удаляющийся от меня, шорох «тикающих».
Но я ошибся, оказалось, убежали не все. Рядом с моим левым ухом я заметил ствол автомата, наведенный на медведицу с медвежатами.
«Двадцать пять», - почему-то вслух произнес Вовка число, под которое автомат выплескивает смертоносную очередь в три патрона. Я понял, что сейчас прогремят выстрелы, и произойдет самое страшное, что может произойти на земле - убийство. И прекрасная сказка, еще одна сказка жизни закончится не так как положено, торжеством добра, а завершится неоправданной ужасной трагедией. Меня всего сковало как в страшном сне, я не мог пошевельнуть ни ногой, ни рукой. В доли секунды предстала перед глазами страшная картина: корчащиеся от боли в предсмертной агонии, маленькие комочки медвежата и смертельно раненая мать-медведица, изнемогая от боли, пытающаяся дотянуться до своих медвежат, чтобы помочь им. Дальнейшее тоже произошло, как во сне, словно в замедленном кадре, я рывком руки поддел ствол автомата, подбросив его вверх и борцовским приемом подсек  и уложил парня на спину. Ствол автомата, что я подхватил, судорожно дернулся несколько раз так, что моя рука почувствовала, как резко нагрелся холодный металл. Падая, Вовка вцепился в спусковой крючок автомата и дал пару очередей по верхушкам деревьев. Лежа на спине в густой траве, Вовка посмотрел на меня как на ненормального, лишь пальцем у виска не покрутил. Видимо, ему было не до этого, в нем проснулся инстинкт самосохранения бывалого охотника, еще, падая, он отпустил автомат и теперь налегке вскочил, словно на пружинах.
«...о- от теперь нам всем хана!» - с тихим ужасом произнес он. «Теперь беги, не беги все одно... Достанет!..»   Вовка, пригнувшись, побежал. Через мгновение он развернулся и побежал в мою сторону: «С-с-стреляй, Ваха! Достанет п-па-арвет!»  Вовка не знал, что делать, он, то пытался убежать, раскинув руки, раскидывая перед собой заросли травы, то снова подскакивал ко мне. Впрочем, я и сам не понимал, что происходит. Но слова Вовки меня словно выдернули из грез. Я вдруг воочию представил себе, как разъяренная медведица рвет на части ребят.
«Беги!» - произнес я тихо Вовке, словно боялся, что медведица меня услышит. Вовка видимо не понял, что я сказал. Он по-прежнему продолжал метаться.
  - Вовка, уходи! Беги! Спасайся! – крикнул я.
  - Н-нет! Нет! Порвет, как тряпку. Стреляй, пока не поздно! - не сдавался парень.
  - Выстрелю! В крайнем случае! Беги! Я отвлеку! - крикнул я во все легкие.
 И это произвело воздействие на упорного Моздакова. Он размашисто пошел, затем побежал такими же размашистыми огромными шагами. Но вдруг  снова остановился и рассеянно побежал обратно. Чуть не доходя до меня, он вытащил из подсумка запасной магазин к автомату и кинул мне. Я в воздухе поймал рожок и сунул за широкий солдатский ремень и улыбнулся, снова вспомнив фильм про разведчиков. Но через мгновение от моей наивной улыбки не осталось и следа. Из гущи ветвей сначала послышалось грозное рычание разъяренной медведицы, и, спустя лишь короткий миг, показалась огромная туша медведицы. Ее словно подменили, нежное создание, всего лишь пару минут назад являвшейся нежнейшей матерью, сказочным созданием, теперь лишь отдаленно напоминало былое совершенство. Теперь это была мощная в своем идеале машина, живой механизм-убийца в пике совершенства  своего эволюционного развития - безжалостный и беспощадный. И все же была в ней какая-то притягательная и завораживающая красота силы. Я невольно застыл очарованный этим созданием природы. И это промедление, несомненно, должно было стоить мне моей юной цветущей жизни. Но мне повезло, что медведица к счастью была поставлена в неординарное положение. Такая мелкая и беззащитная жертва как я, и вдруг стоит, уставившись на своего врага. Медведицу это несколько озадачило, видимо в ней проснулся инстинкт самосохранения, но лишь на короткий миг. Она раскрыла свою могучую пасть, демонстрируя прелестный красный язык со всем остальным содержимым по перемалыванию костей своих жертв. Бежать не было никакого смысла, медведице не стоило особого труда достать меня в один два рывка, и лишь то, что я не убегаю, ее все же удержало от немедленной расправы со мной. Медведица с необычной легкостью для ее массивного темно-бурого тела приостановилась, как оказалось, для смены тактики. Она резво в доли секунды встала на задние лапы и от этого оказалась вдвое огромней и страшней. Теперь-то медведица пошла на последний штурм, чтобы подмять меня под себя и больше не выпускать из смертельного капкана своих когтей и клыков. Я инстинктивно поднял оружие, держа наперевес на уровне живота зверя. Помимо моей воли палец давил все сильнее на спусковой крючок. «Двадцать пять», - пронеслось в сознании слова Вовки. Я нажал на спусковой крючок, автомат дернуло в руках, но на  последней секунде направил ствол под ноги наступающего зверя. От неожиданности медведица отпрянула и, отвернувшись от меня, снова встала на четыре ноги, но отступила ненадолго. Она быстро развернулась и снова пошла на меня скаля пасть и, подбирая удобную позицию, чтобы подцепить меня лапой с могучими когтями. Я впал в растерянность, вдруг поняв, что одному из нас отсюда живым не уйти. На подсознательном уровне во мне шла борьба с самим собой с не меньшим ожесточением, чем физическая с медведицей. Инстинкт самосохранения судорожно дергал мой палец на спусковом крючке автомата. Но, представив перед собой на миг бездыханное тело медведицы и медвежат, жалобно скулящих на теле матери и приговоренных мною умереть жестокой голодной смертью, я холодел и усилием воли убирал палец с курка. Однако медведица, рыча, подступала ко мне и могла в каждую секунду ринуться вперед. Я начал машинально отходить назад, а медведица, увидев в этом свое превосходство, ринулась вперед, я отскочил, но, зацепившись за какую-то корягу, упал на спину и, машинально нажав на курок, дал длинную очередь из автомата прямо вверх перед собой. Средь грохота автомата послышался сильный треск ломающейся кромки верхушки большой елки, и на моих глазах почти половина ствола елки, прочертив резкий круг в воздухе, опустилась на спину медведицы. Та, явно не ожидавшая нападения сверху неведомого врага, растерялась и даже попыталась тут же отскочить назад, но словно постеснявшись секундной слабости, начала стоически бороться и расправляться с массивным обломком кромки елки, срезанной автоматной очередью и теперь вцепившейся в гриву и спину отважной медведицы. До моего сознания тут же дошло, что надо, как любил говаривать Витька с Киева, «тикать». Моментально вскочив на ноги, я побежал было вслед убежавшим друзьям, но тут же сменил направление и побежал вдоль ложбинки. Надо сказать, что в беге на дальние дистанции в центре я был «не из последних удальцов». Но, по правде сказать, и с разъяренными медведицами тягаться в скоростном беге мне до сих пор не представлялось случая. Но теперь я имел возможность понаблюдать за тем, что победит: страх быть съеденным этим милым животным или ярость потревоженной мамаши. Я нёсся, куда глаза глядят и не успевают глядеть от множества ветвей, мельтешащих перед лицом, словно мне в спину подул ураганный ветер страха. Куда там какой-то медведице меня догнать, казалось, олень меня не догонит. Но казалось, как оказалось, зря, скоро я услышал за спиной приближающийся с нежелательной для меня быстротой рев преследовательницы. Тут я почувствовал, что не рассчитал с самого начала скорость и переусердствовал в беге, так как начал выдыхаться. На бегу я усиленно перебирал все возможные и невозможные варианты своего спасения. Из всех перебранных мыслей я остановил выбор на словах, услышанных еще в детстве от своего соседа, столетнего старика Мани: «Медведь с легкостью лезет на ствол ровного дерева, но с трудом - на кривой ствол». Я на бегу судорожно стал искать дерево с искривленным стволом. Но не тут-то было, сосны, лиственницы, елки и даже березы все, словно красуясь друг перед дружкой, блистали стройными, словно натянутая струна стволами. Я начал еще больше выдыхаться, скорее от безвыходности ситуации, чем от физического напряжения. Скоро я почувствовал твердую протоптанную почву под ногами, оказалось, что я незаметно для себя, вышел на какую-то тропинку, и бежать становилось все же легче. Но оказалось, что бежать и медведице стало намного веселей по ровной тропинке, и она начала меня настигать уже всерьез. Тропинка шла вдоль ложбинки или вдоль старого русла речки, и вдруг я заметил на другой стороне то самое дерево, огромная лиственница с искривленным стволом. Я перескочил через ложбину и с разбега полез на дерево. Взбираться на дерево было трудновато, но, когда медведица оказалась под деревом я уже энергично пробирался к верхушке дерева, что прогнулась чуть ли не параллельно дна ложбины. Могучая лиственница, видимо еще тоненькой веточкой была кем-то безжалостно сломана, возможно, предком той самой медведицы, что нынче вразвалочку подходила к дереву, чтоб, загнав на самую кромку, поймать и закусить мной в отместку за предоставленные ей и ее премилым медвежатам беспокойства. Хоть и был ствол лиственницы кривым, недолго раздумывала медведица лезть ей или нет. Она намного энергичнее, чем я ожидал, начала продвигаться за мной по толстому стволу меж непроходимых ветвей. «Обманул меня сосед старик-охотник» - пронеслось у меня в голове, когда я оглянулся назад и убедился в несомненной ловкости медведицы. Но могло быть и так, что я второпях выбрал слишком толстое дерево, хоть и искривленное. По нему без всяких усилий, словно по пешеходному мосту мог передвигаться кто угодно, разве что плотные ветви были преградой, но и они не были непреодолимыми. Закинув автомат за спину, я все дальше продвигался к верхушке дерева под неторопливым рычанием преследовательницы, но и верхушка была не бесконечной и самое настораживающее, она с каждым моим шагом неумолимо суживалась, грозя мне новой неприятностью. Очень скоро я в этом убедился, верхушка начала опасно наклоняться. Я опасливо взглянул вниз, расстояние до земли было порядочным. Если сорваться, то можно было не шею, так ноги себе переломать, наверняка. И вот я дошел до той точки, что дальше идти было опасно, макушка могла обломиться. Я еще раз посмотрел вниз и остановился, не зная, что предпринять дальше. Мне показалось, что кромка дерева, на которой я сидел, хрустнула. Вот этого мне в моем и так незавидном положении не хватало. Медведица была от меня еще на порядочном расстоянии, но преодоление этого расстояния было всего лишь делом времени. Я присел и, устав от страха, безразлично начал глядеть, как медведица, ликуя, подбиралась все ближе и ближе. И вот, когда огромная медведица в несколько центнеров начала продвигаться ближе к верхушке, ствол начал понемногу наклоняться. Я взглянул вниз, и сначала было обрадовался, подумав, что скоро все-таки можно будет спрыгнуть. Но потом я понял, что это ствол пока толстый прогибается, а когда медведица приблизится ко мне... «Верхушка обломится!» - пронеслось в голове. Эта перспектива тоже мне шансов не прибавляла, однако мне ничего не оставалось, как ждать. Я пробовал несколько раз не совсем решительными окриками отпугнуть его. И сам посмеялся своим наивным действиям. Затем, скорее, для своего успокоения, начал выговаривать медведице:
- И чего ты, дура, лезешь ко мне? Ты что же не понимаешь, что мы с тобой оба можем рухнуть и сломать себе шею? В тебе говорит инстинкт охотника. Ты бы лучше о своих маленьких подумала, прежде чем переть навстречу своей и моей гибели. Нет, ты глупое животное, не понимаешь, что творишь. Видит бог, я пытался спасти нас всех, а ты глупая поставила меня в патовое состояние.
Увлекшись своими мыслями, я не обратил внимания на медведицу. А когда взглянул в ее сторону, то заметил, что она с немалым любопытством стояла и слушала меня, выставляя то одно ухо, то другое словно боялась пропустить какое-нибудь важное слово.
  - Ну, и чего ты корчишь умную рожу? Всё одно, в тебе скоро возобладает инстинкт природной убийцы, и тебе снова захочется полакомиться моими бедными костьми. Давай уходи подобру-поздорову. Это самый оптимальный вариант для нас обоих. Не понимаешь? Оптимальный - значит самый лучший. Это, когда мы с тобой, да в придачу твои малыши, останемся живы, здоровы и довольны. Уходи!
Медведица мотнула головой, а мне показалось, что она пытается переварить мои мысли, но никак это у нее не получается. А может, она всего лишь отмахивалась от назойливой мухи. Вдруг медведица действительно взглянула вниз, пощупала когтями ствол дерева и, подпрыгнув и проверив ствол дерева,  попыталась развернуться. К моему несчастью ей это не удалось, и она выбрала второе. Да, и не могло ее звериное воображение допустить, чтобы такой лакомый кусочек мяса подобно мне так запросто ушел из-под самого его носа. Она в одно мгновение преобразилась и стала прежней машиной убийцей. Она словно избавлялась от минутной слабости и раздражала саму себя. Медведица рявкнула и резким ударом мощной лапы вдребезги разнесла настырную ветку, что помешала ей впереди. Она невообразимо быстро продвинулась ко мне, и ствол дерева наклонился неожиданно намного ниже, чем я рассчитывал. Я взглянул вниз. «Еще бы столько!» - с надеждой вцепился я взглядом в клочок земли, покрытый высокой травой. Медведица словно разгадала мои намерения, грубо раскачивая дерево, устремилась на меня. Вот она совсем рядом, от нее несет совсем не женскими духами, а - псиной! «Автомат!» - охватила меня спасительная мысль, но, если я достану автомат из-за спины, то все, что я до сих пор делал,  потеряет смысл. А медведица тем временем рычала и бормотала что-то себе под нос на своем неразборчивом для моего уха диалекте, в предвкушении вкусного обеда. Обед-то, скажем, из меня не очень, одна кожа да кости, но по энергичным действиям косолапой преследовательницы было видно, что она об этом не догадывается, или же она не совсем разборчива в вопросах питания.
Медведице до меня было подать рукой, когда вдруг я услышал окрик: «Ваха!»
Я внимательно посмотрел на медведицу, которая вдруг ни с того, ни с сего остановилась, я ей вдруг стал неинтересен. Она на месте переступала с ноги на ногу, и ее внимание было захвачено чем-то боле важным, чем мои худосочные кости.
  - Ваха, оставь медведя в покое! Чего ты пристал к бедному животному? - послышался снизу голос Мишки.
Я взглянул вниз, а там стояли вчетвером мои друзья и дружно улыбались моему положению. Медведицу, кажется, эта вновь создавшаяся ситуация тоже немало забавляла. Она восторженно поднимала передние лапы и била ими по стволу дерева перед собой, что могло означать, насколько я успел изучить звериный язык моей новоявленной подруги за этот краткий отрезок нашего вынужденного знакомства - «Вот вы все мне и попались!»
На Мишке мяса было не больше моего, мелкие глаза и худенькое личико обещало не очень сытный обед. Но медведица почему-то увлеклась именно им. Возможно, оттого, что он своей болтовней мог привлечь внимание даже такой шикарной дамы, как эта медведица. Заметив, что внимание медведицы переключилось на них, и что она не в силах их достать, ребята и вовсе расхрабрились. Они начали дразнить ту, что могла в один присест съесть их и меня вместе с ними. Теперь они это делали и с умыслом, видя, что медведица на время отвлеклась на них. Продолжая дразнить животное, они и мне кричали:
  - Ваха, прыгай! Прыгай, Ваха!
  - Если не хочиш, чтоб эт животний изделал из тыбя шашлик, пригай, дорогой! - не удержался Мишка от шутки с акцентом на грузино-армянский лад.
  - Сам прыгай! Залезь и посмотри отсюда, как высоко! - огрызнулся я на шутку Мишки.
Однако я осознавал, что выхода другого у меня нет. Я бы, возможно, и раньше прыгнул, да боялся, вдруг ногу сверну. Тогда бы мне точно не уйти от медведицы.
Пока мы перебрасывались репликами, медведицу терзала жадность. Ей не хотелось упускать ни меня, ни тем более четверых ребят. Она то порывалась к ним по стволу дерева, то устремляла свои переполненные аппетита глаза на меня. Видимо последнее было все же ближе, и она резво ринулась на меня.
  - Прыга-ай! Да, прыгни же ты, дурень! Или пристрели эту дамочку, - истерически крикнул Мишка.
И остальные тоже начали энергично вторить ему.
  - Прыгни! Мы поймаем! - вытянув сильные руки, встал Вовка Моздаков прямо подо мной. И остальные скучились вокруг него, требуя, уговаривая меня, прыгнуть.
  - Может... Она прыгнет, а я останусь здесь! А-а-а! - полетел я вниз, бросив сначала им автомат. Я сшиб всех ребят разом, и сам покатился кубарем по уклону ложбины.
  - Тикай, братцы! Эта злыдень полезла с дерева! - первым из нас пришел в себя Витька Иовенко.
  - ...от теперь, действительно надо тикать, если мы не хотим достаться на обед этой лесной красотке! - заорал во все свое высокотембровое горло Мишка.
Вовка с Колей бросились ко мне:
  - Ты цел, джигит! - озорно подскочил Колька.
  - Я возьму автомат! - крикнул второпях Вовка, заметив, что я уже встал и отряхиваюсь.
Витька с Мишкой довольно прытко, вовсе не как на утренней пробежке, рванули по уже изученной ими местности, и тут же их поглотил лес. За ними, не мешкая, помчались и мы втроем, Но очень скоро я почувствовал тупую боль в левой ступне и сначала побежал вприпрыжку, а затем и вовсе рухнул в заросли травы.
  - Вовка, Коля! - крикнул я убежавшим вперед друзьям.
  - Что, Ваха? Что случилось? - подбежал более легкий в беге Коля Шафранский, вслед за ним и Вовка.
  - Да, нога что-то! - боль искривила мне лицо.
  - Дай гляну. Видимо, ты ее повредил, когда прыгал с дерева, - предположил Вовка, спешно стягивая с меня солдатский сапог.
  - Не а. Вывих. У меня такое было, когда я в детстве с березы слетел, - высказал свою догадку Колька.
  - Вы чего, парни, опять буксуете? Что теперь случилось? Ваха никак не может проститься с лесной красавицей! - попытался пошутить вернувшийся  с Витькой Мишка. В это время, отдаленное рычание медведицы заставило всех нас нервно дернуться и обернуться разом в ту сторону.
  - Братцы, надо уходить. Она не успокоится, пока не пообедает одним из нас,- нервно произнес Иовенко.
  - Давайте отдадим этой любвеобильной красавице Ваху, раз он не хочет от нее уходить, - все же находил в себе мужество шутить Мишка.
  - Ты чего, дурень! Думай, что говоришь! - не совсем правильно восприняв шутку, Коля по-мальчишески заступился за меня.
В это время медведица снова «окликнула» нас приближающимся ревом.
  - Я эту тварь сейчас уложу! - схватился за автомат, лежавший недалеко от меня, возле его ног, Вовка Моздаков.
Но я успел схватиться рукой за ремень автомата. Вовка взглянул мне в глаза из-под своих бесцветных бровей и мгновенно пришел в себя. Он рывком закинул автомат за спину и рявкнул по-командирски:
  - Парни, хватай Ваху! Понесем его! Нога совсем опухла... Он идти не сможет. Будем нести по-двое с передыхом! - с этими словами он кинул мне мой сапог, запихнув в него скомканную портянку.- Надеть будет больно... Держи сапог в руках, - бросил он мне и, протянув руку Кольке, сцепил с его рукой. Я приподнялся, держа в руках сапог, и сел на их сцепленные руки, одновременно обхватив их за шеи. И парни понесли меня на удивление резво. Под настойчивое преследование рычания ребята, казалось, не чувствовали усталости. Но силы человеческие не безграничны, и они вынуждены были уступить меня следующей паре, Мишке с Витькой. Но вскоре и они выдохлись и вернули меня Вовке с Колей. Вовка, он от природы был наделен недюжинной физической силой, но Колька, совсем еще хрупковатый мальчишка не выдерживал напряженного бега.
  - Ребята... Пацаны, давайте я попробую на одной ноге, а вы меня лишь поддерживайте с двух сторон, - предложил я совсем выбившимся из сил друзьям.
  - Н-нет! Не получится! - с усилием, на ходу быстрым движением смахнув обильный пот со лба, рявкнул Вовка.
  - М-может... Может, попробуем, а Вовк...- выдохнул весь мокрый от пота Коля.
  - Стой, Вовка! Загнал ты совсем Кольку! Ему еще после дембеля надо ухаживать за девками, - с трудом уговорил я упертого Моздакова.
  - Ну, раз за девками... И мне не помешало бы, - остановился Вовка.
  - За... за... за девками... Эт... да. Знаешь... Ваха, какие у нас в Карелии девчонки... Приедешь к нам в Петразаводск после дембеля... в гости... Уехать не захочешь, - усиленно стараясь восстановить сбившееся дыхание, с трудом, но с большим удовольствием проговорил Колька.
Я с улыбкой взглянул на героического парня, слабосильного, но не уступающего предложенному волей судьбы испытанию.
Чтобы хоть как-то поддержать друзей петрозаводчан, я произнес будто со знанием дела:
  - Самые красивые девчонки у нас в Грозном, а все остальные так себе, погулять вышли!
И это безобидное лукавство волшебным образом подействовало на друзей. Колька вмиг забыл про свою усталость, каким-то чудодейственным способом он тут же восстановил дыхание и, подставляя мне свое плечо для опоры, озорно с мальчишеской обидой буквально мне в ухо прокричал:
  - Эт... Эт... у нас-то девчонки просто погулять вышли! Да, наши петрозаводчанки вашим грозненским запросто форы дадут!
Теперь им с Вовкой, в самом деле, было намного легче идти. Я, опершись на плечи ребят, приподнявшись, делал большой шаг здоровой ногой и тем самым давал ребятам короткое время для отдыха. Шли мы уже чуть медленнее, но без остановок и тем самым выигрывали. Рев медведя все же преследовал и подгонял нас всех.
  - А ты почем знаешь? Ты что видел грозненских девчонок? - вмешался Вовка.
  - Не-а, не видел..., - задумался на минуту Колька, но тут же нашелся. Зато я видел наших петрозаводчанок. А они кому «хошь» дадут «жизни», - подтвердил он свою правоту «фактом».
  - Ладно, Колька, уговорил. Я после дембеля сразу поеду к вам за самой красивой невестой-петрозаводчанкой, - согласился я с парнем, делая приятное ярому патриоту славного города Петрозаводска.
  - Ни-и, без калыма приедешь даже глянуть не дам на наших девчонок. У вас же так... калым дают за невест? Ваха, а что такое калым? А почему тебе девчонка не пишет? Не заимел еще невесты? Я видел, ты писал... имя похожее на «Марина». Она что, не ответила тебе? - засыпал меня вопросами любознательный Коля.
  - Ладно, приеду с калымом, - согласился я с новоявленным петрозаводским сводником. Но парень ждал ответов на все свои вопросы, он даже раскрыл рот от ожидания интересной информации.
  - Ну, калым это барашек и еще кое-какие подарки? - понемногу выдавал я информацию, продлевая удовольствие парню.
  - А что за подарки? - не выдержав паузы, спросил Коля.
  - Пару ящиков водки, коньяку, - заржал басистым смехом от удачно вставленной фразы Вовка.
  - И это тоже,- неожиданно для Моздакова подтвердил я.
  - Как? Ты же говорил, что у вас не пьют! - пробасил на это Вовка.
  - Эта зараза везде находит себе союзника, словно шайтан для пакостных дел, - повторил я когда-то услышанную мной от стариков фразу. Но пьют у нас пока на праздники,  на улице появиться в пьяном виде - позор, словно испачкаться грязью, - добавил я.
  - А у нас в Соломенном пройтись под «мухой» довольно таки престижно. Да и девкам нравится, когда парни немного «поддатые», да они и сами не прочь пропустить некоторое количество перед танцами для настроения, - заявил вдруг впереди в ветвях Мишка Игонен. Вовка, может вас с Колькой подменить? Что-то нашей косолапой подруги не слыхать, - появился он вслед за этим из-за ветвей.
  - Не ровен час, обойдет нас эта бестия,- высказал свое беспокойство Витя.
  - Пацаны, не мешайте! Тут у нас небольшой экскурс в культурные традиции Вахиных чеченов.
 - Вообще-то у нас речь пошла, кажется, о вредной привычке алкоголизме...
 - Коля мотнул головой. Ваха, ты не мудри и слишком много на себя не бери. Пить насильно никто никого не заставляет, это дело сугубо личное. «Хошь» пей, «хошь» не пей. Правильно? Ты мне вот что объясни, что кроме барашка и водки еще включает в себя калым? - хотел знать парень.
 - Да, из меня слабый знаток национальных традиций, Колька. У нас в стране все национальное отделено от государства словно церковь. Народы забывают свои языки, культуру. А некоторые народы хоть и говорят на своем родном языке, через каждое слово перескакивают на русский, - начал я говорить крамольные вещи по тем жёстким временам.
 - Ваха, да ты прямо диссидент какой-то. Ты чего бочку катишь на первое в мире соцгосударство, строящее коммунизм, - высокопарно вмешался Мишка. Если замполит учует, какую ты тут антисоветчину толкаешь, на лоне безбрежных красот дикой природы на одной ветке пообщавшись с неразумной медведицей! - многозначительно вытянул он вверх указательный палец.
 - Да-а, поставит вопрос на комсомольском собрании «О моральном соответствии...», - добавил задумчиво Виктор.
 - Не-а, пацаны, не уводите тему из-под меня, - звонко перебил всех Колька.
 - Однако, братцы, мы, кажись, с пути-то сбились, кто у нас мастак по ориентиру? Гляньте, - произнес идущий впереди Витя.
 - Точно, снова заплутали. Загнала нас эта таежная красавица в глухомань, из которой лишь она сама и найдет выход, - произнес Вова останавливаясь и нахмурив лоб, вглядываясь в непроглядную зелень листвы и зарослей.
 - Дайте, я присяду, ребята. Послушайте, не слышно ли моей «крестной», - попросил я друзей.
Нога моя, скорее всего вывихнутая, сильно ныла и порядком опухла. Да и подустал я сильно, что можно было сказать и обо всех нас. Медведицы не было слышно, возможно, она не захотела далеко уходить от своих малышей. Мы рухнули там же, где каждый из нас стоял.
 - Ваха, ладно, с калымом примерно ясно, там всякие еще платья со сладостями, возможно. Ну, а что за девчина эта Марина, Мария...? – спросил, чуть подождав, настырный в своем любопытстве Коля.
Воспользовавшись возможностью отдохнуть, он поудобнее устроился в гуще травы.
 - Ваха, расскажи, что за девчонка? Какие у вас там, в Чечении, девушки, наверно, чернявые, знойные, словно южная ночь. Ты целовался с нею? - засыпал меня снова вопросами Коля, да еще Мишка загорелся вопросами.
 - Да, нет никакой девчонки, отцепитесь. Лучше выгляните тропинку в часть, - попытался я  уйти от вопросов. Да, и не целуются у нас до свадьбы, не положено прикасаться. Дабы не уронить чести ее рода, семьи.
Но не тут-то было, теперь любопытство захлестнуло всех. Казалось, что они готовы были остаться тут же посреди леса на весь день, лишь бы услышать интересный рассказ о чародейке Востока, черноокой Зульфие какой-нибудь. Но волшебная сказка не состоялась с первых же моих слов:
 - Ну, у нее бездонные, голубые глаза...
 - Как голубые? Кончай, Ваха, дурить! - воскликнул разочарованно Мишка. Я достал из внутреннего кармана гимнастерки военный билет и оттуда взял фото, что мой друг прислал мне тайком от самой девушки. Фото было небольшое, но цветное, и оттуда глядели удивительной нежности голубые глаза девушки. Пышные прямые светлые волосы занимали большую часть всей фотографии. Увидев фото, ребята оторопели, они передавали фото из рук в руки снова и снова.
 - Да, брось ты, Ваха, это же самая что ни на есть наша хохлушка, - первым высказался Витька из Киева.
 - Какая прелесть! - оценил Мишка.
 - Ваха, ты нас дуришь? Признайся, она же русская, - не поверил и Коля.
 - А чего? Девушка как девушка, только очень красивая и милая, - пробасил Вовка.
 - Погоди, а как ее зовут? - попытался раскрыть мой «обман» Колька. - Ее же зовут Марина! Я же видел адрес на конверте, что ты подписывал в «Ленкомнате». А Марина, как известно, русское имя, - привел неоспоримые доводы, раскрывающие мое лукавство, Коля.
 - Та, що ты сразу русское имя? У нас пол-Киева Мариш, - возразил Витя Иовенко.
 - Да, погоди ж ты Витек! Тут не это важно, не в этом суть, - попытался перебить того Колька.
 - Как не важно? А вдруг, Ваха наш украинский зять! - почти серьезно возразил Витька.
 - Нет, ребята, во-первых ничей не зять, ни русский, ни украинский и даже не чеченский! - перебил я и расстроил друзей.
 - Как так? - спросил Мишка.
 - Очень просто... Не ответила она на мое письмо...
 - Тю, дура дивчина! Такого хлопца! - сплюнул Витька.
Расстроенные друзья солидарно молча сопереживали то, что я уже давно носил в своем сердце. Еще раз прошлась фотография под пристальными взглядами друзей.
 - Да, ничего в ней особенного и нет, - несколько пересмотрел свою первоначальную оценку Вовка Моздаков.
 - Не-е, девчонка что надо! - подтвердил свою изначальную оценку Мишка.
 - Ваха, вечно ты уходишь от ответа! Разве у вас дают девчонкам русские имена? Согласись, Марина ведь не чеченское имя? – опомнившись, спросил снова Коля Шафранский.
 - Ну, во-первых, Мария, Марина, Мари, Мариам, Марьям - это однокоренные еврейские имена. В том числе и Николай, и Михаил. Марина, Тамара и многие другие европейские имена чеченцы дают своим девочкам с давних времен. Только, я никак не пойму, с чего это ты решил, что ее зовут Марина? – снова заинтриговал я Колю.
 - У нее очень красивое имя. Ее зовут Малижа, - выдал я вконец свою тайну.
 - Малиша, Малижа. Точно! Я же еще на конверте прочитал, Но, согласитесь, пацаны, ведь похоже на «Марина», особенно на письме, - наконец-то успокоил свою душу Коля Шафранский.
 - Малижа, Малежек... Точно похоже на польское имя! Вот оно тебе и понравилось Шафранский, - напоминая о польских корнях парня, подшутил Мишка.
В это время впереди нас, именно там, куда мы направлялись, вдруг послышалось, совсем рядом рычание медведицы. Мы испуганно переглянулись, затем все разом взглянули туда, откуда доносился рев медведицы и треск ломаемых сучьев.
 - Во, дает! - изумленно вскрикнул Мишка и тут же вскочил словно ошпаренный.
Я и опомниться не успел, как меня уже тащили, поддерживая с двух сторон, Вовка с
Мишкой. На этот раз мы удирали от медведицы по своим многочисленным следам. Чуть впереди нас бежал Витька с автоматом в руках, у Коли был мой сапог с торчащим из него краем портянки и запасным магазином к автомату. После хорошего отдыха мы продвигались довольно резво и лишь раз сменились друзья, что помогали мне, когда мы снова оказались возле той самой ложбины, откуда мы и начали «тикать».
 - А вот и медвежата! - по-детски радостно воскликнул Колька, что бежал впереди.
Радостно помчались навстречу Коле и медвежата, словно признали в нем родственную душу. Тот вначале начал пятиться от них, но скоро, поняв, что они еще малыши, пошел им навстречу:
 - У-у-тю-тю! - протянул он им пальцы, собрав в кучу.
А медвежата только и ждали причины распоясаться в игре. Двое медвежат подбежали, оспаривая право на игру с Колей, и бросились кружить вокруг.
 - Удивительные создания! - воскликнул Мишка.
 - Они же еще дети, не ведают, что человек для них самое большое зло на земле. Однако, парни, надо отсюда уходить немедля. Если их мамаша увидит, как Колька милуется с ее детишками, нам несдобровать,- заявил Вовка.
Однако его лицо разгладилось от обычной мрачности, невозможно было равнодушно глядеть на медвежат и на то, что они вытворяли, играя, радуясь жизни.
Мы уже прошли ложбину и ушли на порядочное расстояние, как услышали за спиной рев. Но не тот, без такой звериной злобы, что до нас доносился раньше, а разъяренного не на шутку зверя. Мы невольно оглянулись назад, и были ошарашены увиденным. След в след за нами бежали, продолжая играть, медвежата.
 - Ничего себе! - произнес Вовка.
 - ...от теперь нам и «кирдык»! - выдавил из себя Мишка. Кыш! Кыш! - попытался он отогнать медвежат.
 - А, ну! Пошли вон отсюда, бесы! - крикнул Вовка.
А «бесам» только этого и надо было, они восприняли это словно приглашение поиграть. Они резво бросились к нам.
 - Нет, ты глянь на этих чертей! Что ты с ними будешь делать! - возмущался Мишка.
 - Пацаны, надо от них избавиться, иначе эта злыдень от нас не отстанет, - прошептал Коля, словно боялся, что медведица услышит.
 - Надо, но как? Попробуй ты этим бесятам втолковать, что мы не в игры играть с ними пришли в этот лес, а Родину охранять, - высказался Вовка растерянно.
К этому времени двое медвежат, словно они всю свою жизнь дружили с Колей, облепили его и стали все настойчивей навязывать ему свою игру. Да, и Коля сам, еще недалеко ушедший от детства, был не прочь порезвиться с ними, но не сейчас, когда поблизости рыскала медведица. А медвежата, по всей видимости, еще и проголодались, так как хватались за пальцы Коли. А тот убирал от них руки то за спину, то вверх, все еще держа в руках запасной магазин к автомату и мой сапог. Вдруг снова раздался рев, Коля дернулся и сделал несколько шагов в сторону от рева. Смешно подпрыгивая, поспешили за ним и медвежата.
 - Колька, вот выход! - вскрикнул Вовка, подходя к парню.
 - Что? Какой выход? - растерянно спросил тот.
 - Ты должен выступить в роли приманки... Вернее, не приманки, а отвлекающей фигуры, - объяснил Вова и, поняв, что его не понимают, попытался объяснить по-другому. Ну, понимаешь, как в любимом фильме Вахи, «Звезда», вызвать огонь на себя и прикрыть наш отход.
 - Ну, ты, «моздачина», даешь! - от волнения называя Вовку, придуманной им самим шутливой кличкой, Коля пальцем ткнул себя у виска. - Ты чего? Хочешь, чтобы медведица меня схавала, а жалкие мои останки предложила этим спиногрызам, чтоб они поиграли и привыкли к мясу.
 - Ну, скажем, к мясу эти твои спиногрызы при всем желании не смогут привыкнуть, разве
что к костям.
 - Почему это к костям?
 - Да потому... Да потому, что в тебе мяса они никакого и не обнаружат, лишь кожа да кости, - прерывисто загоготал Вовка, радуясь своей редкой шутке.
 - Это что же, вы преспокойно пойдете, а меня оставите, чтобы эти малыши полакомились моими костями? - недоумевал Коля.
Теперь и мы не совсем понимали «шутника» и Вова все еще, гогоча смехом, добавил:
 - И кожей еще, раз мяса нет!
 - Ну, ладно, Вовка, выкладывай скорее. «Бонапарте» в тебе проснулся? - опасливо оглянувшись, словно его по плечу ударила лапой медведица, произнес Миша.
 - Вот деревня! Это ж проще пареной репы, Колька бежит в сторону и параллельно нас, а бегает он, особливо, когда за ним пустить разъяренную медведицу, довольно прытко, ведь он же у нас и спортсмен к тому же.
 - Я боксом занимался, а ты предлагаешь спринтерский забег! - недовольно буркнул Коля.
 - Да, тихо ты Колька! Что дальше? - нетерпеливо, оглянувшись еще раз, спросил Мишка.
 - Как что? Эти мальки от нашего Коли не отстают ни на шаг, учуяв в нем родственную душу. Они побегут за ним, а так как наш боксер все же бегает быстрее этих малышей, то он, будем надеяться, в скором времени оторвется от них и мирно присоединится к нам, - подробней некуда объяснил нам Вова.
 - А что, если медведица достанет меня раньше, чем я успею оторваться от малышей? - с последней, слабой надеждой на отмену «моздаковской» дерзкой операции жалобно взглянул на нас Коля.
Но разошедшийся в своем редкостном острословии Вова подсыпал еще соли, вместо того, чтоб посочувствовать парню:
 - Как что будешь делать? Там где она тебя достанет, и женишься на ней, как порядочный мужчина! Го-го-го!
 - «Моздачина» сам придумал, сам и женись, то есть беги! - попытался избавиться от Вовы Коля.
Но тот еще больше распалился:
 - Меня эти милые детки не хотят даже в приемные папы. А ты им уже наполовину в доску свой, - последней фразой добил он растерянного Колю.
 - Ну, лады! А как же я узнаю, куда вы побежите? - спросил, решительно преобразившись, Коля.
 - А мы тебе аукать будем, вот и побежишь параллельно, - дал последний совет Вова.
Не дожидаясь команды, кинув мне сапог, а Витьке магазин, Коля побежал, перепрыгивая через кусты. Как по команде, высунув свои красные щенячьи язычки, помчались за парнем и медвежата. Вовка с Мишкой подхватили с двух сторон меня и, что есть духу, мы рванули подальше от этого гиблого места. Витька, держа автомат, как железный дровосек свой топор, побежал за нами.
«А-у-у! А-а-а!» - отдаляясь, раздавался Колькин прерывистый боевой клич, и мы вторили ему, разбудив этот, дрыхнувший целый век, старинный лес. Клич Коли стал незаметно ослабевать и отдаляться от нас.
 - Что делает, дурень! Что он делает? Зачем он истошно орет, как ненормальный? Ведь он нас не слышит! Заплутает парень! - недовольно бурчал Вовка, задыхаясь от напряженного бега. Подбадривает себя!
А Колин голос все больше отдалялся, и нам ничего не оставалось, как идти вслед его голосу и стараться держаться ближе к нему. И через некоторое время мы все же немного поравнялись с ним, но в это время вдруг услышали ругань медведицы, направляющейся за нами. Мы, молча, что есть силы, рванули в сторону от Колиных следов. Время от времени мы на мгновение останавливались и прислушивались. После третьей нашей краткой остановки, наконец, вздохнули с облегчением - медведица взяла след своих малышей, к сожалению, и след нашего Коли. Так как он был налегке, Коля вырвался от нас далеко вперед, но орать не переставал. Мы же по-прежнему, не отвечая ему, двигались вслед.
 - Витька, ты давай двигай вперед один и, попробуй не потерять Колю. Если же он перестанет орать как истошный, то свистни ему или же крикни. Перестанет орать, значит, оторвался от погони, - попросил Вовка.
Видимо в Вовке, наконец, проснулся охотничий дух. Недаром он хвалился, что с детства ходил с отцом на охоту.
Витя понимающе кивнул и скорым шагом рванул вперед. Мы же строем, почувствовав некоторую безопасность и облегчение, на короткое время опустились на толстый слой мягких прошлогодних иголок под развесистой сосной. Несколько поостыв, я вновь почувствовал сильную боль. Вовка, чуть отдохнув, пододвинулся ко мне и наклонился над моей сильно опухшей стопой.
 - Ваха, у тебя, кажись, вывих стопы, - потрогав, ногу заявил он.
 - Не знаю, - коротко бросил я и начал прощупывать рукой стопу.
 - Больно? - спросил Мишка.
 - Да, есть немного.
 - А чего же молчишь?
 - А, что я должен говорить?
 - Хоть бы простонал для приличия. Все ж легчей переносить боль.
 - Не положено.
 - Что не положено?
 - Мужчине не положено стонать. Неприлично.
 - Ну, ты, Ваха, даешь. С каждым разом я тебя открываю как новую книгу. Уважаю! - Мишка многозначительно сжал руку в кулак.
 - Ваха, если так, то потерпи еще чуток. Будет больно. Я попробую вправить стопу, - устроился передо мной Вовка. Мишка, придержи его!- бросил он тому.
 - Чего его держать, он и так стерпит, он крепкий орешек, я так думаю, - полулежа, опершись спиной об ствол дерева, ответил Мишка.
 - Ты ему помоги удержаться на месте, когда я дергану за ногу, - объяснил Вова.
Мишка ловко подскочил и схватил меня сзади за талию, а Вовка, словно всю жизнь только этим и занимался, резко дернул мою стопу. У меня в глазах потемнело от резкой боли, я сжал зубы так, что заскрипел ими, выдавив из себя глухой стон.
 - Ничего, Ваха, боль сейчас отхлынет. У меня было такое. Боль адская, - успокоил меня сзади, дыша прямо в ухо, Мишка.
Действительно, сильная боль отступила, и вслед за этим наступило некоторое облегчение, так что я с благодарностью посмотрел на друзей.
 - Спасибо, ребята! Очень помогло. Возможно, я смогу идти своим ходом, - попробовал я встать и опереться на ушибленную ногу.
Такой гнетущей боли как раньше не было, но и идти самостоятельно было невозможно.
 - Парни, давайте двигать дальше, а то не ровен час, вовсе потеряем нашего Кольку, - встал и предложил мне помощь Вовка.
 - Что-то его давно не слыхать. Может косолапая увела нашего Колю, - вяло попробовал пошутить Мишка, подставляя мне в помощь свое плечо.
Перед тем как тронуться, мы послушали друзей, но лес таинственно хранил молчание, и мы довольно энергично направились по свежим следам Виктора.
Судя по тому, как птицы без умолка пищали и пели, можно было предположить, что зверя поблизости нет. Мы шли быстро, но все словно под землю провалились. Не было слышно ни Коли, ни Вити, ни даже медведицы.
  - Ко...! - хотел было крикнуть Мишка, когда мы в очередной раз приостановились, но Вовка, ловко приложив свою массивную в рыжих конопатках белоснежную ладонь, остановил его.
 - Ты чего, Вова? - недоуменно отодвинул от своего рта ладонь Мишка.
 - Мы порядочно отстали от них всех. Можем напороться или навлечь на себя
медведицу, - объяснил Вовка.
 - Тогда... А как же... Как же мы найдем пацанов? - наконец спросил Мишка.
 - Придется искать наощупь, - не совсем понятно объясни Вовка.
 - Что значит «наощупь»? - переспросил Мишка. - Эт... что же лес будем вслепую прощупывать?
 - Да, - ответил Вова. - Зато целее будем. Набредем на медведицу, мы и убежать с Вахой не сумеем и защититься у нас нечем. Автомат у Вити. Так, что, остается «тише воды, ниже травы». Единственная ниточка, - следы Витьки. И мы, внимательно изучая следы и часто озираясь, побрели вперед. Мы уже обессилели от долгой ходьбы, но никого так и не нашли и в очередной раз присели под нависшими ветвями сосны.
 - Эх, в части пацаны уже и пообедали, наверно. Жрать охота, невмочь, - высказался Мишка, копаясь в зубах соломинкой.
 - В лесу только дурень может сгинуть, - заявил Вовка и, протянув руку, покопался под кустиком, достал массивный гриб, снял тоненькую шкурку и, разделив на три части, протянул нам с Мишкой два из них.
Мишка одним махом проглотил кусок гриба и полез искать еще.
 - Ваха, а какие у вас там, в Чечении растут грибы? - спросил он меня при этом.
 - Без понятия. Мы их не едим, - ответил я.
 - Как не едите? С чего это? - от удивления Мишка какое-то время остановился.
 - Да, не знаю. Говорят, что грибы растут там, где собака справит нужду. Их у нас так и называют «собачьими невестами», - объяснил я, как сам и слышал с детства от взрослых.
 - Во,  дают! Ты глянь на них! А что же вы в лесах то ничего и не собираете? - еще больше удивился Мишка.
 - Собираем, но не грибы.
 - А что же еще можно собирать в лесу? Голубика с черникой растут у вас?
 - Нет.
 - А что же тогда?
 - Лесные яблоки, груши, виноград, мушмула, кизил, черемша...
 - Ничего себе леса! - удивился Мишка.
 - Это же южные леса, у них там, поди, и зимы то не бывает, - со знанием дела вмешался Вова. Однако пора.
Только мы тронулись, как из-за ветвей навстречу к нам вышел Витя.
 - А где же Колька? - спросил тут же Мишка.
 - Нэма Кольки... нигде, - растерянно ответил Витька.
Он, когда волновался, всегда смешивал «украинский диалект с московским», как любил выражаться Мишка.
 - Как нэма? - заразился украинским и Вовка.
 - Так! Отмахал километров несколько, ни слуху, ни духу.
 - А где ж этот шалопай прогуливается? - недоумевал Вовка.
 - Пацаны, а что же делать? - осекся Мишка.
Но никто не знал, что и предложить. Все молча размышляли о том, что же могло случиться с Колей.
 - Неужели медведица перехитрила нашего телеграфиста-механника? - предположил, наконец, Вовка.
 - Он и так орал на весь лес, как сумасшедший. Если б он увидел медведицу, то он бы такого крика выдал бы, - размышлял Мишка.
 - Не-е, - промолвил Вова.
 - Что «не-е»? - не понял Мишка.
 - Мог и не успеть... Иногда медведи так подкрадутся, что и пикнуть не успеешь, не то чтоб заорать, - объяснил Вова со знанием дела.
 - Не согласен! Только не наш Колька. Этот заорал бы в любом случае, - не хотелось верить в худшее Мишке.
Вовка лишь расстроено покачал головой. Он был расстроен больше всех, ведь это по его идее был отправлен вперед медведицы Коля «приманкой». Витя тоже не мог найти себе места, он, держа автомат в руках, словно совковую лопату переминался с ноги на ногу. Ведь, в конечном итоге, он не нашел Колю в лесу, хоть и шел по свежим следам.
 - Я вначале бежал, почти сравнялся с Колькой... Он орал как чумной. Затем вдруг как осекся, перестал. Я-то думал, что он снова заорет... Сам-то я молчу, как ты и велел, Вова...- растерянно взглянул Витя в сторону Моздакова. Пробежал еще, сколько не помню, но Колькиного голоса больше не слыхал. Что было делать, я и пошел обратно по своим же следам, пока они свежи, чтоб вас хоть не потерять. Правильно, братцы? Правильно я сделал? Может, мне следовало поорать Кольке? А может мне еще раз прошмыгнуться... Поорать? - засыпал риторическими вопросами Витя то ли себя, то ли нас.
Витя был на грани срыва, истерики, он почему-то во всем винил себя.
 - Витек, перестань паниковать! - пресек его Мишка.
На того это подействовало немного, но никто не знал, как поступать дальше. А Виктору казалось, что он немедля должен, обязан идти и выручать Колю из беды, но Мишка еще раз одернул того, успокоил:
 - Витек, не мельтеши! Успокойся. Вместе что-нибудь придумаем.
 - Тут ничего и не придумаешь. Надо нам держаться всем вместе и пошуметь на славу, - предложил наконец Вовка.
Идея была оптимальной. Решили двигаться по обильным следам Вити Иовенко и наделать напоследок шуму, иначе Коля мог нас не найти, конечно же, если он в состоянии это сделать, но эту мысль каждый старался отогнать от себя подальше.
 - А если эта косолапая заявится на наши крики? - словно самого себя спросил Витя.
 - Уж, если нам с ней не разминуться, тогда мы вынуждены будем применить оружие в целях самообороны, - высказался Вова Моздаков.
Нам же с Мишкой оставалось на этот раз лишь согласиться с этой вынужденной мерой.
 - Ладно, поглядим. А там, что боженька даст, то и будет. Только, парни, вы не очень то... Не перестарайтесь, аукайте незлобно, не вызывающе. А лучше бы посвистеть, чтоб не вызывать в косолапой агрессию. И еще, время от времени по команде все замолкаем, останавливаемся и внимательно прислушиваемся. Может Колька подаст какой-нибудь сигнал. Давайте, парни двигаем вперед, - почти командирским голосом произнес Вова.
Мы тут же пошли скорым шагом, насколько это было возможно в этих вековых зарослях. Ребята мелодично аукали, а я время от времени, заложив два пальца в рот, посвистывал. Шли мы так долго, то останавливаясь, внимательно вслушиваясь в птичий гомон средь леса, то снова упорно двигаясь вперед. Но ни медвежьего рычания, ни Колиного оранья не было слышно, так, словно и не оглашали они эту глухомань некоторое время тому назад.
У меня нога ныла понемногу, но боли прежней уже не было. Однако чтобы идти самому без помощи друзей, об этом и думать не следовало. Меня по-прежнему с двух сторон поддерживали Вовка с Мишкой, а Витя шел впереди. И вот, наконец, нам хоть в чем-то повезло, мы вдруг вышли на Петровский тракт, по которому мы могли сориентироваться и найти тропу в штаб. Но эта находка никого из нас не обрадовал, ведь вернуться без Коли Шафранского в штаб никто из нас бы не согласился. Мы как по команде остановились и рухнули под старой березой, чтобы отдохнуть. Широкая полоса вырубленная средь леса была обставлена высоковольтными опорами-гигантами, связанными между собой стальной паутиной проводов. Петр 1, когда-то прорубив этот тракт для своего флота, и думать не мог, что потомки с умом используют через сотни лет его творение, и будет жить его имя в названии тракта, как и во многих деяниях Великого императора. Место нам всем было знакомо, чтобы попасть на хорошо протоптанную тропу к штабу, следовало немного пройти вдоль тракта. Но мы и глядеть не хотели в ту сторону. Мы стали размышлять как вести дальнейший поиск Шафранского. Решено было меня, как дополнительную помеху в поисках, оставить здесь, а самим идти обратно в лес и не возвращаться без нашего товарища. Я привел аргумент в пользу того, что меня все же следует взять, кроме меня так умело свистеть не мог никто из них. Но было намного разумней меня все же оставить здесь.
 - Малость отдохнем и двинемся обратно в лес, один пойдет по протоптанному следу, а двое по бокам на расстоянии окрика, не может быть, чтоб не нашли парня. Налегке мы быстрее справимся с этой задачей, - тихо пробасил Вова.
 - Есть охота, и грибы с ягодами не помогают, - пожаловался сам себе Мишка.
 - Хорошо хоть воды в баклажках с собой взяли, иначе бы туго пришлось - высказался Витя Иовенко.
 - Однако, парни, у нас нет времени долго сидеть. Надо искать Кольку, пока он не забрел так далеко, что и не услышим друг дружку, - поторопил ребят Вова.
Те, хоть и выбились из сил, но никто не возражал против решения их товарища. Скоро ребята встали, и их мгновенно поглотил лес, лишь слышно было их удаляющееся мелодичное ауканье. Лишь я один не мог помочь друзьям ничем. Нога у меня гудела нудной болью, но отдых все же шел мне на пользу. Я удобно устроился под березой и стал дожидаться друзей и отдыхать, набираться сил. Замолкнувшие во время наших разговоров птицы на соседних деревьях снова заголосили, и под мерный шум их голосов меня начало клонить ко сну. И сквозь накрывающую меня пелену сна я, как колыбельную песню слушал стройное пение птиц. Я уже почти заснул, когда одна из птиц фальшивя голос начала меня раздражать, прогоняя мой сон. Но открывать глаза мне не хотелось, хоть птичка с фальшивым пением начала вдруг приближаться ко мне. Я открыл глаза и, приподнявшись на локте, взглянул в ту сторону, откуда доносился фальцет и обомлел. Недалеко от меня, вытягивая свои тонкие губы в дудочку, пытался свистнуть самый, что ни на есть Шафранский Коля. Но у него из этого, прямо скажем, ничего не получалось. Я на радостях вложил два пальца в рот и огласил окрестный лес душераздирающим свистом и заорал не хуже Кольки, когда тот удирал от косолапой.
 - Ко-о-ля! Чего ты рассвистелся? Орать то у тебя получалось значительно лучше! Поори лучше!
К моему удивлению, Коля не произнес ни звука, лишь радостно побежал в мою сторону. Я же вскочил, забыв про свою ногу, и начал свистеть и кричать ребятам. Коля подошел и, увидев, что я с трудом стою на одной ноге, поддержал меня, подставив плечо. Я поорал, посвистел вдоволь, ребята, если недалеко отдалились, должны были услышать. А Коля почему-то снова замолчал. Я смотрел на него и замечал, что что-то в нем изменилось.
 - Ты чего молчишь, друг? - спросил я, но «друг» молчал. Тебе что медведица откусила язык? - пошутил я, не понимая молчания парня, который ни днем, ни ночью не умолкал.
Он вдруг тихо прошептал:
 - Ни-и, - и заулыбался.
 - Чего ж ты шипишь как заправский поляк? - не понял я снова парня.
 - Голос посадил... Наорался... доорался, - объяснил он мне, наконец.
 - И поэтому ты и пытался свистеть? Соловей ты наш, карельский? - пошутил я снова от радости, поняв причину молчания говорливого друга.
Я снова и снова свистел, кричал, шумел, как мог, пока чуть было сам не охрип как Коля Шафранский.
Вскоре запыхавшись от бега, примчались и трое друзей, что отправились на поиски Коли. Увидев Колю, они кинулись ему на шею. Оттерев со лба выступившие капли пота, Мишка как всегда не удержался от шутки:
 - Ты где, дурень, шляешься? Тебя ж отправили вернуть медвежат матери, а не развлекать ее полдня! - сказав, застыл он в ожидании ответа, но ответной колкости так и не дождался. Ты чего молчишь? Или на радостях дар речи потерял, землячок? - добавил он.
В ответ Шафранский прошипел то же самое, что и мне. Но лучше бы он этого не делал.
 - Я же говорил, польские предки в парне проснулись, пока гонялся с медведицей наперегонки, - безответно начал мучить шутками Мишка, бедного парня.
- Где ж ты медведицу с медвежатами дел? - спросил раскрасневшийся от радости и забывший про усталость Вова.
Коля показал пальцем в сторону и махнул рукой, давая понять, что та ушла обратно к себе.
Все мы теперь уже со спокойной душой присели, прилегли в траве, отдохнули хорошо и в скором времени уже шли по тропе в направлении штаба.
   Скудное беловатое, северное солнце неподвижно висело на горизонте еще высоко, на часах уже был вечер. А солнце, прогуливаясь по острым верхушкам елок, елей, сосен дождется полуночи, чуть спустится за зеленые ветви и снова поднимется к верхушкам леса. И это каждое лето, каждое лето - белые ночи. Холодная, суровая, но удивительной самобытной красоты Архангельская земля, без конца и края.
   Вдруг над лесом, словно послышались, пролетели над нашими головами, над лесами голоса наших товарищей телеграфистов сидевших там впереди в штабе, на боевом посту, за телеграфными аппаратами и получившими очередной боевой сигнал:
 «Два девять два - Девятому! Принят боевой сигнал! Даю по буквам: Эс-и-эр-е-эн-а! Сирена! Даю подтверждение...»
И тут же в течение нескольких секунд словно, раздвинув вековые леса, из их чрева поднялась, откидывая могучее пламя, самая мощная ракета на земле. Самое мощное и смертоносное оружие, которое стоит на страже этой северной красоты и всей огромной одной шестой части Земного шара, под названием Родина.
------------------------------------------------
                2004г.