Новелла Откровение незнакомки

   Лишь слегка тронутые весенними лучами солнца поля и леса, раскрывающие свои щедрые объятия все еще скупому сибирскому солнцу, города и селения проносились как на экране цветного телевизора в купейном окне вагона. Можно было часами сидеть и наблюдать эту нескончаемую картину, и никто не мешал, потому что я был в купе совсем один. Я ехал из далекого Хабаровска домой в Грозный, а путь был неблизким, поэтому мною уже начали одолевать первые зачатки тоски. Но на очередной станции ко мне в купе подселили пассажирку с забавным зеленоглазым сынишкой. Дорога имеет свойство быстро сближать людей, и у нас с новой пассажиркой нашлась тема для долгого разговора. Узнав о том, что я увлекаюсь сочинительством, моя спутница после недолгих уговоров решилась поверить мне свою историю.
  Помню еще в детстве, начала она, поправив прядь светлых волос, классе шестом, мой папа, тогда еще начинающий предприниматель с двумя высшими образованиями, говорил мне, ласково поглаживая мягкой рукой по голове:
- Ты у меня Лизочка будешь самой счастливой во всей Вселенной. Ради моего будущего, как он говорил, папа бросил низкооплачиваемую научную работу и открыл свое дело. И действительно, у папы скоро появились деньги, шикарный автомобиль. Скоро он купил нам огромный дом в престижном районе, за городом. Но верхом его совершенства всей его деятельности, как он выражался, были найденные им где-то в архивах бумаги, свидетельствующие о его древних княжеских корнях. Меня определили в школу для избранных, где учились дети из богатеньких семей. Ни в чем мне не отказывали родители, но как воздуха не хватало мне моих старых друзей из той обычной школы, где я училась раньше. Не хватало той искренней чистоты в отношениях с одноклассниками. Чем богаче родители, тем выше поднимали нос ученики в этой школе, и дружили лишь с равными себе по положению родителей. В новой школе я так и не смогла завести себе настоящих друзей.
Однажды на городской олимпиаде школьников я встретила бывшего одноклассника по старой школе Тимура. Мы очень обрадовались друг другу, и вспоминали наш класс, одноклассников. После этого мы с Тимуром начали встречаться, и встречи эти стали для меня некоей отдушиной, а затем очень скоро переросли и в настоящее чувство для нас обоих.
По окончании школы Тимур принципиально не стал поступать, хотя с его аттестатом можно было выбрать хороший вуз, а пошел служить в армию. Мы с ним переписывались, и я ждала его, так как уже не представляла себя рядом с другим человеком. Я же, не без настойчивой инициативы моего отца, поступила в престижный университет. Училась я с большой охотой, но друзей себе так и не завела. Все чаще родители стали интересоваться моими отношениями с молодыми людьми. Каждый раз я старалась перевести этот разговор в шутку, но однажды призналась, что жду из армии парня, которого уже давно люблю. Отец поинтересовался кто он, из какой семьи, и когда узнал, что Тимур из простой семьи и воспитывался матерью-одиночкой, вдруг перестал справляться о моих сердечных делах. И я, как-то успокоилась и начала забывать о нашем разговоре с папой. Однажды папа, не скрывая своей радости, объявил нам с мамой, что мы приглашены в гости одной приличной княжеской семьей. Я, конечно, ничего не заподозрила и пошла, примерять дорогое платье, купленное папой к случаю. Вечером мы подъехали к ярко освещенному старинному особняку. У парадного подъезда стояли авто самых престижных марок. В зале для гостей, переливаясь одно ярче другого, сверкали ожерелья с бриллиантами и важно восседали в дорогих креслах смолянистые смокинги. Нас встречал сам напыщенный хозяин и его сын с восковым лицом, которому тут же меня и «поручили». Это был обходительный молодой человек, и как оказалось, не зря был ко мне приставлен. Впоследствии папа с мамой стали настаивать на моей  дружбе с сыном папиного приятеля. Тот стал, по поводу и без, часто появляться у нас в доме, и давление со стороны родителей на меня становилось все сильнее и невыносимее. Меня опутывали невидимыми нитями словно паутиной, давая мне понять, что ждет меня роскошная жизнь. Приятельницы все чаще начали мне завидовать и напоминать при каждой встрече: «Какая ты счастливая!» Как потом оказалось, они действовали небескорыстно, но по настоянию моего заботливого папочки. И меня чуть было не уверили в этом, видимо массовый гипноз возымел некоторое действие. Возможно, что и усталость одолела мной, и я начала сдавать понемногу. Уже, как должное, принимала частое присутствие новоявленного жениха и его заученно-высокопарные высказывания и нудные ухаживания. Смертная скука и безысходность овладели мной, и стали все больше затягивать меня в болотистую жижу повседневности. Все было как в нудном и бесконечно длинном сне, и нечего было думать о том, чтобы проснуться. Уже давно я не отвечала на письма Тимура, хотя и держали меня все еще в своей власти печально-зеленые глаза моего солдата, не подозревающего, какие непробиваемые тучи опускаются на наши незащищенные ничем чувства. А папа уже одобрительно-довольным голосом начал подсказывать мне, что неплохо бы устроить свадьбу, которая затмила бы своим блеском все события, происходящие в высшем обществе и породниться с отпрыском княжеских кровей. Я все воспринимала, словно речь шла не обо мне, а о ком-то другом далеком мне человеке. Папа же был в апогее счастья и, напевая строки из старомодного гусарского романса, порхал по многочисленным комнатам нашего особняка. Он каждый день ездил к будущей родне и считал, что свадьба дело решенное. Все бы шло своим чередом, если бы неожиданно для всех нас не приехал уже почти забытый мною солдат. Позже я узнала, что Тимуру дали краткосрочный отпуск за первое место на спортивных соревнованиях и высокую боевую выучку. Он был переведен в специальную часть для спортсменов, которая находится в нашем городе. Мы с Тимуром встретились тайно почти как Ромео с Джульеттой. В этот самый миг и следа не осталось от моих сомнений в отношении моего будущего. С новой силой запылал огонь любви в моем сердце. Тлевшие угли моих чувств были раздуты ураганом любви. Я летела домой, чуть касаясь земли, светясь от счастья, но необычно строгий взгляд отца за шумно раскрывшимися передо мной тяжелыми дверьми в прихожую почти отбросил меня. Некоторое время тому назад я бы, может быть, потупила взор и, возможно, даже испугалась бы. Но нет, только не в этот раз! Видимо, я источала такую огромную силу, которая только исходит от влюбленных людей, да так, что холодный папин взгляд не выдержал огня моих  глаз. Резко развернувшись, отец ушел к себе в кабинет и до самого вечера не подавал никаких признаков жизни. Ужинал отец у себя, и только после ужина мне неожиданно, естественно, через маму был выдвинут ультиматум: «быть или не быть» мне достойной наследницей объединенной княжеской фамилии. В ту же ночь мне пришлось уйти из дома «куда глаза глядят», под напором «неоспоримых» аргументов моего разошедшегося бедного отца, кричавшего вдогонку мне о каких-то высоких понятиях, о чести княжеской фамилии. А мне хотелось лишь счастья, обычного земного счастья и любви.
  Тимур меня ввел в небольшую прихожую в своей с матерью квартиры. Светлые добродушные глаза мамы Тимура источали такую любовь к сыну и его избраннице, что я тут же, стоя в этой маленькой прихожей, поняла: «я у себя дома, здесь меня не обидят, и здесь всегда будет светло и хорошо». Скоро мы с Тимуром сыграли свадьбу, и весь многоэтажный двор веселился и желал нам добра и счастья. Охотливые на разговор старушки вспоминали добрые поступки жениха, которого они знали с детства, а мудрые старики хвалили красоту юной невесты, то есть мою. Как и в детстве, в моей старой школе, здесь были простые, добрые и бескорыстные отношения между людьми. И я поняла, что я снова оказалась среди своих, где мне не нужно будет притворяться, напускать на себя важность и выбирать собеседников достойных своему положению. Что сказать, я была на самом верху счастья. Одно только омрачало счастье, отпуск Тимура уже заканчивался.
Мы с моей новой мамой, иначе ее и нельзя назвать, очень сдружились, да и моя мать втайне от отца приезжала и поддерживала меня. Месяцы тянулись очень долго, но мы дождались, и солдат наш, наконец, вернулся. Тимур приехал уже известным спортсменом и часто уезжал на сборы, на соревнования. Мы же с мамой и уже сынишкой ждали папу, который подписал выгодный контракт со знаменитым спортивным клубом. Заочно он заканчивал и престижный факультет университета. У нас уже была и шикарная квартира, но что удивительно, все соседи и весь двор радовался успехам Тимура. Мать приезжала ко мне, уже не скрываясь от отца, баловала любимца-внука и рассказывала об отце. Дела у него шли неважно. Оказалось, что папа вложил большую сумму денег в одно предприятие и прогорел, его партнер, хоть и был наследным графом, оказался не совсем добропорядочным человеком. Словом, отец потерял все, недаром народная молва твердит: «среди волков жить, по-волчьи выть».
Мою спутницу охватило чувство печали, и она, извинившись, стала глядеть в купейное окно, доверяя дальнейшие свои мысли лишь картине в окне. Я понял, что ей нелегко говорить о неудачах отца. Добрая душа, она не переставала любить отца никогда.
Мне было неудобно больше спрашивать эту милую молодую женщину еще о чем-либо. И лишь через сутки, когда она выходила на своей станции, она, как бы извиняясь, тихо произнесла: «А он ведь хотел мне лишь счастья…»