В нашем маленьком музее

 Краеведческий музей одного заштатного городка, где  мне довелось некоторое время работать, представлял типичный в своем роде провинциальный паноптикум, где, конечно, стояли чучела представителей местной фауны с рогами, клыками и копытами на фоне нарисованной местной флоры с клочками пропыленного мха и иссохшей зелени черничника с брусничником. До определенного времени его украшали  еще непременные бюсты Ленина и Сталина на фоне соответствующих плакатов и, конечно, пара снопов ржи и льна с глиняными горшками и берестяными туесами местного производства. Музей посещался только местными школьниками с учителями истории или биологии. Многочисленные туристы, прибывавшие летом в этот  озерный край автобусами и поездами, не имели такого обычая – посещать нас. Только если был затяжной, дня на три дождь, заблудившиеся  в городке отдельные энтузиасты-любители истории в перерыве между завтраком и обедом местных домов отдыха и турбаз  забредали в наш  очень красивый старинный  деревянный дом с мезонином и под стук дождя по крыше и в стекла окон получали максимум информации об истории  городка из уст кассирши, по совместительству экскурсовода, смотрителя, гардеробщицы и  уборщицы в одном лице, то есть меня. Надо сказать, что рассказать было о чем, да и показать тоже, и можно было бы еще  гораздо больше, чем выставлено, но запасники музея, то бишь чердак, был так завален «артефактами», так заброшен и запылен, что единственный научный сотрудник музея, наш грустный красавец-холостяк не первой молодости, вытаскивая из этой кучи по-одному отдельные предметы, - то половик, то стул, то граммофон, успел прилично обставить только приемную комнату музея, где была касса с гардеробом. Я помогала ему, выискивая в интернете, в Википедии и других источниках,  фотки с историческими  анекдотами о нашем городке.  Некоторые фотографии оттуда наш красавец  иногда отвозил  в областной центр на принт,  и мы  делали  потом вокруг них  целую экспозицию, то есть витрину с соответствующими документами и  рядом стоящей какой-нибудь старинной горкой с посудой или старинным круглым столиком с  допотопным телефоном, кое-как подправленными нашим сторожем.  У  директорши музея, заслужившей свой почетный пост постельными подвигами у городского начальства, - она  сама не скрывала этого своего метода в достижении карьерных вех, -  был и архив в ее кабинете, в большом платяном шкафу.  Это были письма, гроссбухи,  библиотечные и партийные  картотеки, старинные фолианты, альбомы и  разрозненные фотографии, но все это поступало в музей от доброхотов уже в ветхом виде, ну, и хранилось вне всяких необходимых условий, -  пухлыми бумажными папками и конвертами, одна на другой,  с надписями разных рук и почерков. Директорша, конечно, их не трогала, занятая своими личными проблемами и исполнением команд от  районного начальства, - провести День музея, помочь в  праздновании Дня города, отметить в музее соответствующей экспозицией очередную государственную дату и т.д. Находил  иногда силы и время для разбора очередной папки только наш весьма ученый научный сотрудник, а я, уже получившая аллергию на бумажную пыль предыдущей работой в библиотеке, не могла даже раскрыть  такую папку, сразу начинался чих и кашель, которые  потом дня два надо было  лечить беспрерывным трапезничаньем и вообще напоминать, что работать мне вредно. Но работать, худо-бедно, надо было, - отрабатывать свои копейки, и мы всем штатом (аж четыре человека, - еще сторож-пьяница, муж директорши) честно-благородно привносили ежедневно  свой вклад в дело народного просвещения.
 Мне надо было приходить каждый день, кроме выходных, четверга с пятницей, снимать со сторожем сигнализацию, на которую был поставлен весь музей, кроме конуры сторожа. Алкаш уже опохмелялся к этому времени  и нес, как всегда, какую-то несусветную  чушь, в том числе и про меня с нашим «ученым». Я всеми силами его выпроваживаю и запираюсь на засов: кому надо, постучат. С картин на  стенах  приемной музея на меня смотрят строгими глазами исторические личности, некогда обитавшие или посетившие наш городок: последний царь с царицей, бессменный городской голова, купец – местный благодетель. Они видят, что малыми нашими силами в музее делается все возможное для сохранения памяти о них, о  благородных деяних жителей городка, об истории края, и поэтому их  взгляды меня не тревожат, и я продолжаю свой  почти бескорыстный  труд во благо просвещения: сначала прибираюсь, потом открываю  двери на стук случайно забредшего посетителя, и с удовольствием «отрываюсь» с  ним, рассказывая и показывая музей и расцвечивая свой рассказ всеми былями и небылицами, не уставая следить за реакцией посетителя: что ему интересно, - история древняя, геологическая или недавняя, военная или еще что?  Заметив, что внимание посетителя уже слабеет, я его отсылаю к адресам в интернете и библиографическим материалам… Только я  проводила его  с крыльца, как показалась стройная фигура нашего  «монаха», нашего ученейшего сотрудника. Он часто  приходит и уходит позже меня. Мы усаживаемся за чай у меня за столом, и начинаем наш всегдашний словесный пинг-понг.
- Как почивать изволили? Чего так  припозднились опять, уважаемый?
- Благодарю, Вашими молитвами, госпожа! Пришлось- таки вчера опять задержаться на службе, со сторожем отметить День независимости  какой-то африканской республики. Поэтому дольше обычного приводил себя в порядок. А Вы, как Ваше драгоценнейшее здоровьце?
- Да ничего еще не трогала из бумаг, поэтому  не чихаю. Сегодня уже одного клиента обслужила, правда, пенсионера, поэтому бесплатно.
- Вашими трудами только мы и живы! Что бы мы делали без вас, дражайшая!...
Наш диалог мог бы еще  продолжиться, но приходит, наконец,  начальство, и мы прерываемся для трудов праведных.
  Скоро к музею подруливает машина с настоятелем нашего главного городского храма и увозит директоршу на обед, наверно, в ресторан «Чайка», с единственной приличной кухней в городе, как она говорит. «Монах» скромно обедает у себя наверху в мезонине, я тоже закусываю, чем бог послал: домашними котлетками, -  и пью зеленый чай с шоколадкой, что для меня высший момент в обедней трапезе. Потом  « монашек», видно добирает сна после вчерашнего, а через полчаса  я опять слышу его рабочий шум наверху. Приезжает обратно на работу начальство, и начинаются ее рабочие телефонные переговоры.  Спускается и радует своим посвежевшим видом и наш ученый. Он проходит в директорский кабинет, и они  там долго совещаются, ученый совет у них, в общем. Я как ненаучный сотрудник там не присутствую, только иногда в качестве совещательного голоса, и то не слишком достоверного. Выходят покурить ко мне в приемную (а я вообще-то не курю!).
- Ну,  как? Трудами праведными все нас облагодетельствуете?
- Дык! Вот нашла в интернете один любопытный факт…-
и начинаю излагать  про недавно обнаруженные на берегу нашего  озера окаменевшие ракушки допотопного периода.
- У нас в экспозиции есть такие, только без  указания временного периода. Теперь можно табличку соответствующую добавить, - радуется наш  ученый.
 Я, как всегда в подобных разговорах,  ударяюсь в ненаучную фантастику, высказывая свои утопические соображения насчет преобразования нашей  выставки чучел кабанов с зайцами, в  экспозицию с историческими  интерьерами  и  виртуальными изображениями на стенах реально существовавших во времена оны людей – и простых, и знатных. Вместо пыльных чучел в музее должны демонстрироваться видеофильмы с рассказами о богатой природе края… или еще:  я посвятила бы одну  экспозицию старинному моральному кодексу, где экспонаты будут иллюстрировать своей историей  такие утраченные понятия, как честь, достоинство, рыцарское отношение к дамам, благотворительность, самоотверженность.  Это будет история нравов  в лицах:  вот, к примеру, наш городской голова, 60 лет бессменно проработавший на своем посту… и как всегда, мои собеседники  прерывают полет моей фантазии на самом интересном месте:
-А где  получить финансирование на художника,  на компьютеры, на закупку соответствуюшего оборудования, на оплату этой работы?
- С вами неинтересно! Не дадут человеку помечтать! Вот включу телевизор и буду смотреть по каналу «Культура» кино про сусликов в поместье Суррикат!
- Пожалуйста! – смеется директорша, -  только сначала подготовьте мне отчет по кассовым сборам за последний месяц!
 К вечеру является трезвый пока сторож, чем радует свою супругу, и ему я сдаю музей в целости и сохранности. С ним остается наш ученый… которого я и встречаю на пороге музея на следующее утро! Видя мои вытаращенные на его такое необычно раннее присутствие глаза, он слабым голосом пытается шутить:
- Трудовой энтузиазм одолел. Не прикладая, ой, не покладая рук, можно сказать все разыскивал в интернете  материал о нашем старинном санатории.  Можете мою самую лучшую фотографию поместить на своей выставке в  раздел трудовых подвигов жителей нашего города. Все работал вчера на своем буке, а потом мы в сторожке отмечали день рождения английской королевы. Он, правда, имел место  уже дня три назад, но мы для ее королевского величества сочинили телеграмму: «Третий день пьем Ваше здоровье!» Правда, еще  не посылали. В общем, пришлось тут  и заночевать…  А  ночью  меня сторож будил, давал послушать шаги и стуки  в музее, он говорит, что здесь  так часто бывает, будто кто-то ходит, стуча палкой, в темном доме. Он говорит, не иначе,  это   хозяин, градоначальник,  проверяет свой дом… Оставайтесь с нами на ночь, послушаете тоже!
- Мне столько не выпить, чтобы господина градоначальника услышать.
-  Не верите, а вот  бывший директор музея и единственный его сотрудник на тот момент  вообще видел здесь царицу, тоже ночью. Она ведь  посещала   нашего домовладельца, когда приезжала в город.
- И что царица делала  ночью в этом доме?
-  Директор рассказывал, что  было это после войны. Он  только еще хлопотал о создании здесь  музея, и,  пытаясь  навести в заброшенном доме порядок  хотя бы  с окнами и дверями, здесь иногда оставался ночевать. И царица,  показавшаяся тогда белой ночью издалека, покивала ему одобрительно и растворилась опять в небытии.
- Интересно тоже, сколько он успел перед этим на грудь принять? Правда, в те времена еще так много не пили, как сейчас.
- Попрекать изволите, добрая госпожа! А ведь была бы соответствующая записывающая аппаратура под рукой… Обижаете, чесслово!
- Я почти верю, потому что без такого высокого покровительства бедному нашему музею было бы не выжить. И мы с вами, господин  ученый, продолжим посвящать души прекрасные порывы, завещанные нам предками, - вашим отцом, сталинским соколом, и моим, - учителем и партизаном, -  службе отечественной истории и культуре! Идем пить чай!
 Я   сняла сигнализацию и открыла музей. Придирчиво оглядев приемную, я не заметила никаких признаков посещения бывшего  хозяина дома, зато  душистая  герань на зарешеченном окне наконец расцвела маленькими сиреневыми цветочками. Я заварила чай покрепче, чтобы подлечить  моего ценного сотрудника, и  трудовой день продолжился: звонки, редкие посетители, уборка, статья в газету о новой экспозиции,  поиски  материалов в интернете… Еще бы платили за это побольше! 

Лахти. 2012