Моё деревенское счастье. Дурачок

Николенька, так в деревне его звали все, кроме матери. Она «величала» его пренебрежительно Колькой, если вообще называла.
Он родился самостоятельно, вопреки желанию матери, которая лет пятнадцать назад, будучи смазливой девицей, после окончания сельской школы, съездила попытать счастья городской жизни в районный центр. Вернулась на пятом месяце и предприняла все мыслимые и немыслимые попытки от медикаментов и отваров всякого зелья до перетаскивания непосильных тяжестей, чтобы беременность сама рассосалась. Однако, ребёнок,  имея богатырское природное здоровье, выдержал всё, и, пройдя положенный природой срок, однажды дома, за печкой, известив Мир зычным криком, явился на свет почти пятикилограммовым богатырём. Каким бы мог стать защитником и опорой для родителей, родись он в атмосфере Любви. А так, мамаша, считая своё чадо источником позора и всех своих несчастий (хотя всё обстояло с точностью, – наоборот!) общалась с ним только срывающимися криками, подкрепляя их увесистыми тумаками, и в порыве ненависти норовила побольнее стукнуть по голове костяшками пальцев. От такого обращения у маленького изгоя выработался стереотип поведения в минуты опасности. Он втягивал голову в плечи, и на полусогнутых ногах спасался бегством, безвольно опустив руки вниз. Бежал на крыльцо своего дома из любого места, где бы ни находился. Как пёс в будку. Здесь он считал себя в безопасности. Если мать пыталась преследовать дальше, то встречала прямо-таки звериный отпор…
Односельчане защищали его от материнских нападок. Укоряли её. Жалея убогонького, оделяли нехитрыми гостинцами. Кто-то печенинку даст, кто наградит конфетинкой или куском вчерашнего пирога. Чувствуя тепло человеческого отношения чужих людей, Николенька, избегая мамашиных преследований, стремился быть на людях. Так безопаснее.
А вообще, он рос добродушным, крупным и крепким парнишкой, безобидным и услужливым. Правда, слишком уж исполнительным. Поэтому, поручив ему что-либо, было довольно хлопотно всё время его контролировать и направлять, чтобы вовремя остановить. А то с его энтузиазмом любое созидательное и полезное дело в попытке сделать ещё лучше завершалось страшными разрушениями. Односельчане не горели желанием пользоваться его услугами, чтобы избегать лишних хлопот.
Так что, болтался дурачок по деревне, влекомый хаотическими позывами своего ума. То потянет его любопытство, и провалится он в выгребную яму. Или в июне месяце в поисках яблок занесёт его на старую берёзу. Вляпавшись в очередную несуразицу, он долго, но самостоятельно выпутывался, и так до следующих приключений.
Однажды в период вдохновения потянуло Николеньку ввысь. В поле его зрения попал старый скотный двор, покрытый соломой, стоявший на краю деревни. В отдалении за деревней, на отшибе построили новый, и колхозное стадо переселилось в просторное помещение, под шиферной крышей, с автопоилками и прочими скотскими удобствами. Старый остался бесхозным. В одном из сухих углов ссыпали несколько возов удобрений, полученных по разнарядке. Пользоваться, однако, предпочитали по старинке – навозом. Химии не доверяли, опасаясь за своё здоровье. А куча удобрений лежала невостребованной. Так, на всякий случай, – ведь денег стоит! Изредка, в непогоду, двор использовался для временного укрытия отары колхозных овец. В остальное время ветхая постройка зарастала крапивой, молочаем, осотом и медленно разрушалась.
Вот Николенька и направил туда свои стопы. Упёр старую суковатую жердь в стену, с трудом вскарабкался на кровлю и медленно стал подниматься по скату к коньку. Что ему там понадобилось сказать трудно, но он упорно стремился к своей цели. Неосторожно ступив на прелую солому в промежутке каркаса, верхолаз потерял равновесие и плашмя упал на крышу. Трухлявые жерди не выдержали, и Николенька провалился внутрь, одновременно обрушив почти целый пролёт кровли. Сообразив, что за содеянное можно схлопотать, дурачок своей гориллообразной побежкой, не оглядываясь, затрусил к себе на крыльцо. Там, в своём «логове», он отсиделся и оценил своими мозгами ситуацию. Как всякий человек, осознав безнаказанность, обязательно продолжит действие в том же направлении. Такова уж натура человека - дураки не исключение. Николенька, через некоторое время, остерегаясь, двинулся обратно. Неодолимая сила влекла его. Там было всё спокойно. Не получив наказания, он осмелел и раскрыв рот, восхищённо разглядывал масштабы разрушений. В убогих мозгах зарождалась гордость за собственную причастность к колоссальным изменениям, казалось бы, незыблемого Мира. Случайный прохожий, заметив глупца стоящего под нависшим объёмным пластом, опасаясь за него, обломком жерди сбросил солому. Мужик сам того, не подозревая, показал дураку технологию разрушения и предопределил его дальнейшие действия.
Теперь Николенька стал целыми днями пропадать на скотном дворе и разрушать бесхозную постройку. Сельчане, видя энергичные действия недоумка, относились по-разному. Кто-то неодобрительно покачивал головой. Некоторые  насмешливо похваливали его. В основном наблюдали равнодушно – мол, что с него взять? Дурак!!! Правда, многие хорьки-хозяйчики «под шумок» вечерами натаскали брёвен и себе на дрова. Там торопливо, на всякий случай, превратили их в поленницы. А то, – мало ли что?..
Как на работу, ежедневно ходил энтузиаст на старую постройку. Упорно, с методичностью идиота сначала обрушил всю кровлю до самого последнего клочка. Потом принялся за жерди каркаса. Затем сбросил все стропила и перекрытия. Наконец по брёвнышку раскидал весь сруб, превратив старое, но стройное строение в груду хлама. Прямо как в песне-интернационале – разрушил до основания! Только строить не собирался.
Николеньку прямо-таки распирала гордость при виде грандиозной свалки. Он останавливал каждого прохожего, делал широкий жест в сторону результата своих «трудов», приговаривая:
«Это я сделяль… это я сделяль…»– и, ожидая похвалы, улыбался в порыве счастья. Из открытого рта текли слюни.
Это продолжалось до тех пор, пока сам ли Николенька случайно, или кто-то специально не запалил пересохшую солому. Остатки скотного двора полыхнули грандиозным фейерверком, оставив после себя, среди ярко-зелёного луга с обилием цветов, чёрный прямоугольник пожарища с тошнотворным зловонием жареной прелой соломы, трухлявой древесины и торчащими, словно рёбра доисторического монстра, головешками недогоревших столбов…

Бог миловал Николеньку и быстро прибрал к себе. Нашли его однажды утонувшим в железной бочке. А я вспомнил его улыбку, когда сын другого Николеньки на публичной презентации своей книги о разрушении нашего государства, написанной для него прихлебателями, с гордостью и восхищением изрёк:
«Это ж надо?! Такую громадину перевернуть!!!» – и ощерился в счастье. Только что слюни не пустил. А мне припомнилось:
«Это я сделяль!..  Это я сделяль!!!»
Не прибрал его Господь своевременно. А, вручив власть безграничную, оставил нам в наказание за пренебрежение к богатству праотцев и их мудрости. За неуважение к их традициям, культуре и прочим сокровищам. За равнодушие к своей судьбе. За собственную лень и бездеятельность.

… А столичные «скотные дворы» продолжают разбирать – «Интурист», «Москва» на очереди «Россия»… Ханурики-прихватизаторы продолжают растаскивать народное достояние по своим «огородам» при полном равнодушии самого Народа. Теперь, правда, они размещают стабилизационные «поленницы» за океаном – так безопаснее. А то, – мало ли что?
Правда, неизвестно, позволят ли им заокеанские хозяева воспользоваться заготовленными «дровами», и кто реально нагреет руки?...